Господи, за что мне всё это?

В свете луны, в обсолютно тёмной комнате отражаются 2 голубых хрустальных глаза, ясных как небо летним днём, на полу лежить обнажённое, почти мертветски бедное тело с чёрными как смоль, длинными волосами. Губы её растянуты в слабой улыбке. Сон ещё не отпустил разум, в душном помещении ветает тягучий остаток царства морфея. На стене тихо ходят старые часы. Пол четвёртого. Маленький кухонный нож отблёскивает в тусклом свете. Оба ждут этого момента так давно. Острое лезвие нежно впивается в плоть. От груди, до живота тянется глубокий порез. Девушка не чувствует боли, вообще ничего не чувствует. Лишь холодный метал слегка раздражает внутренности. Благодарность читается во взгляде. Как давно все ждали этого момента. Кровь начинает лениво идти по выпирающим рёбрам. Пора. Длинные, чёрные ресницы слегка опускаются и тиканье часов перебивает звук раздвигающейся плоти. Мясо насаживается на рёбра. Видны розовые лёгкие, медленно взувающиеся и опускающиеся назад. Вдыхающие поднявшуюся в воздухе пыль. Разум накрывает лёгкий розовый туман. Сердце бьётся спокойно, громко. В тишине оно подобно часам. Когда в тело проскальзывает инородный ледяной предмет организм бьёт первая дрож и в затуманенный рассудок пробивается боль. Сердце начинает колотиться быстрее. Прекрасное, бледное лицо искажает гримаса боли. По печени скользит маленькая, детская ладошка, аккуратно царапая длинными, угольными ногтями органы, оставляя кроваво-красные подтёки. Измазанная в крови ручка сначало проходится по печени, очерчивает почки и плавно скользит по кишкам, осторожно проникая в них. Издаётся болезненный стон, а сломанные ногти начинают зарапать пол. Нет сил согнуть или пошевелить ногами. Они давно перестали функционировать. Длинные когти скребутся по желудку, вырывая и перекручивая его. Дыхание становитья прирывистым, тело не выносит боли. Рассудок покрывается белой плёнкой и остаётся лишь животный инстинкт. К первой руке присоеденяется вторая. Усевшись на матери поудобней, придавив ей руки, когти идут к лёгким и замирают. Кажется, весь мир остановился. Последний момент, часы бьют 4:00 Слышется лишь тихое:"Прости... " и по комнате проходится душераздирающий крик, превращающийся из стона в хрип, а затем в тишину. В темноте сверкает пара уже совсем стеклянных глаз, и светятся алым два чуть поменьше. Слышатся тихие всхлипы и солёные ручьи бегут по щекам, перемешиваясь с кровью. В тусклой комнате, один на один с любимым человеком, уже совсем холодным, тиканье, такое привычное, сводит с ума. Весь пол заляпан боровой жидкостью. Чёрные локаны перемешались с ней и превратились в большой, бесформенный клок тины. Она никогда не любила его. Всё правильно. Ещё с самого детства самый дорогой человек презирал его, ненавидя каждый его шаг, называя дьявольским отродьем. Ещё 8 лет назад отдав душу ребёнка сатане никто не хотел расплачиваться за содеянное. Всегда легче заставить "жуткого" ребёнка молить бога господа о прощении и запереть его в подвале, хоть на всегда, чем осознать вину и сойти с ума от горя. Липкий страх и горькие слёзы в перемешку с тошнотворной жарой пропитали весь дом, оставляя неприятный, стальной привкус на языке. Тусклые иконы, весящие по всем комнатам, уже давно смотрят осуждающе, сверля взглядом каждый твой шаг. В костре, во дворе валяется прекрасная коллекция трупов белок, зайцев и прочих мелких зверьков, искусно распятых на иметированных крестах сделанных из ветвей большого клёна, стоящего во дворе. Их стеклянные глаза, уже не выражающие ничего, изрядно подгнившие смотрят на последний восход солнца. В подвале валяется плеть, в давно засохшей и свернувшейся крови, на ней собрался приличный слой пыли. За неё никто не брался уже месяц. Не могли. Рядом с кроватью, в соседней комнате отсвечивает инвалидное кресло. Она не смогла так. Диагноз поставили два месяца назад. Поражение спинного мозга. Страшно, очень страшно. Как бы не пыталась девушка полюбить ребёнка сатаны и принять помощь, ненависть: чёрная, гладкая, всепожирающая, оказалась сильнее. Впервые они пришли к примирению. Впервые о чём-то договорились. В свете встающего солнца, опухщие от слёз глаза смогли увидеть всю красу, некогда самой близкой женщины и одновременно самой далёкой и ненавитной. Изо рта тонкой струйкой сочилась кровь, образовывая лужицу, голова наклонилась на бок, так что густые ресницы почти полностью прикрывали безжизненные очи. В теле просыпается зверский аппетит. Глаза вновь загарелись кроваво-красным. Во рту начала скапливаться тягучая, как у собаки, слюна. Привычный привкус железа уже не казался таким отвратительным и мерзким. Подползя к трупу, подскальзываясь на крови, но так же судорожно пытаясь привстать, ребёнок присланился мокрой от слёз щекой к порванным, ещё тёплым органам. Чудесный аромат потрахов ударил в голову. Солнце почти полностью встало, пропуская лучи через неплотно задвинутые шторы. Освещая бледное тело. Медленно пройдясь по печени раздвоенныем языком и, с опаской, надкусив, инстинкт взял верх. Зрачки сожмались и острые зубы впились в свежую плоть, поглащая каждый малейший кусок, давясь, но всасывая все соки, пытаясь поглатить всё без остатка. Через час, когда солнце совсем встало тёплые весенние лучи начали прогревать землю, прогоняя ночной холод. В трупе не осталось органов. Лишь пустая оболочка, безвольно лежавшая на полу, а внутри окровавленным комочком спал сатанинский ребёнок с заострёнными как у окулы, жёлтыми, в несколько рядов зубами, купающийся в тёплом свете солнца.