Во весь голос

Спустя пять лет…

      Мое семнадцатое лето проходит в окружении горы грязной посуды и дешевых сигарет. Правда, курение в кухне клуба запрещено санитарными нормами. Но разве потомкам начальства не полагаются определенные привилегии?        Клуб моей семьи «Гранд», названный в честь нашей фамилии, за последние несколько лет стал одним из самых популярных в штате. И это по-настоящему дело всей нашей жизни.       Началось все с давней папиной мечты: он всегда хотел открыть собственное кафе или небольшой ресторанчик. Совместными усилиями родители скопили достаточно денег и купили заброшенное здание забегаловки на окраине города. А теперь от людей нет отбоя.       Основное помещение со стороны проезжей дороги отделано панорамными стеклами, здесь расположено кафе. Но самое интересное происходит вечерами на втором этаже — здесь огромный бар с разнообразием алкоголя (мое любимое место), танцпол и обширная веранда, откуда открывается вид на ночной город. Мама взяла на себя обязанности по «дневному» кафе, папа — главный управленец и к тому же шеф-повар на кухне. А я наибольшее количество времени провожу за барной стойкой, поглощая виски с колой.       Если клуб самая большая гордость моей семьи, то ее самое главное разочарование — это я.       Очередная грязная тарелка отправляется в посудомойку. Следующая выскальзывает из рук и с виноватым звуком разбивается об пол.       - Бывает. — Равнодушно вздыхаю и вытираю ладонью лоб.       Тушу сигарету и скрываю следы преступления против тарелок в мусорном баке. Быстро заканчиваю с оставшейся посудой, снимаю рабочую форму и кидаю припасенную бутылку джина в рюкзак.       Уже десятый час вечера. Музыка грохочет так, что ее слышно на противоположном конце зала. Спускаюсь вниз, проталкиваясь через танцующую толпу. По пути кто-то несильно хватает меня за растрепанные волосы.       — Стоять, юноша! Мы сегодня идем к Остину? — веселый голос Рене слышно даже в таком гуле. Она уже давно работает в баре и знает всех постоянных клиентов, как облупленных. Иногда ей даже предлагают деньги за информацию. У нее короткие бирюзовые волосы, вечно заправленные за уши, и огромное количество косметики на лице. Ее парень собрал свою рок группу, где и я раньше принимал участие. Играл на гитаре. При воспоминании об этом в груди неприятно колет.       — Отвали, Рене. Мне еще с аппаратурой возиться. Мама убьет меня, если я не разберусь с ней в ближайшее время.       — В таком случае, почему ты сбегаешь под шумок с бутылкой за плечом, м? — Рене улыбается и приподнимает мой подбородок пальцем, смотря в самую душу.       — Откуда ты… — удивленно подпрыгиваю и прищуриваю взгляд.– Да какая разница, куда я иду?       Она по–отцовски хлопает меня по плечу:       — Детка! Ты не вылезаешь отсюда с тех пор, как уехала твоя белобрысая подружка. Это твоя мама тоже не оценит. Она недавно поделилась со мной переживаниями насчет твоего состояния, — ее лицо становится серьезным, а взгляд озадаченным. — Пора жить дальше. И вообще, она была жуткой стервой.       О Боже, я слышал этот разговор уже тысячу раз. Поднимаю руки в примирительном жесте.       — Мне пора, Рене. Пока.       «Жуткая стерва» Элайна — моя бывшая девушка. До сих пор одно ее имя напоминает о «бережно» оставленных ножах в спине. Она, после нескольких месяцев наших отношений, бросила меня по сообщению в Фейсбуке, а потом оборвала все контакты и исчезла. Позже, от ее подружек я узнал о том, что она улетела в Канаду той ночью, после того, как рассталась со мной буквально за час до вылета.       Подумаешь, ничего такого тут нет. Моя первая любовь. Девушка, которую я любил до потери пульса, бросила меня, даже не объясняя при этом причину. Она уехала в конце апреля, сейчас на улице стоял жаркий июнь. Как будто так просто взять и вырвать человека из сердца. Она знала меня настоящего, все мои секреты. А как она убеждала меня, что в будущем у нас все сложится прекрасно. После выпуска из старшей школы пойдем в университеты, начнем работать, купим домик рядом с «Грандом», я буду продолжать сочинять ей песни на гитаре…       Кстати, после этого к гитаре я так и не притронулся. Она пылится в подсобке клуба брошенным хламом. Прямо как и я себя чувствую.       Моя жизнь стала практически бессмысленной без музыки. Я безумно горел ей с самого детства. Но все слишком резко оборвалось, и я не могу заставить себя снова взять в руки инструмент и сыграть до боли знакомые аккорды.       Бесчисленное количество ночей я пытался понять, что же послужило причиной для Элайны. Мы ругались по пустякам, как и все влюбленные парочки, которые забывают обо всех разногласиях после примирительных обнимашек. Я звонил ей, писал с разных номеров, выносил мозги дуэту «Джу» — Джульетте и Джулианне, самым близким подругам Элайны. Они лишь хлопали глазами и разводили руками, мол, она про тебя ничего не говорит, в Канаде у нее все в порядке, правда она изменилась и стала холодной по отношению даже к ним.       А потом я понял, что бессмысленно продолжать искать ответ. Перестал психовать и строчить ей сообщения. Раз ей наплевать, значит и мне тоже. Только это «тоже» повисло надо мной, как грозовая туча. И я не знаю, как помочь самому себе. Боль стала живой частью меня, постоянно напоминающей о своем существовании. Непонятная тревога заполонила весь мой разум, будто невидимые руки сжимали горло и давили на плечи без возможности отдышаться. Стало наплевать абсолютно на все.       Время я стал тратить на помощь маме с папой, выполняя их поручения, как робот. Так и проходят мои летние каникулы. Либо слоняюсь по улицам в одиночестве, либо намываю полы до идеально-пугающего блеска. День за днем, шаг за шагом. Изредка Рене силком вытаскивает меня на местные тусовки, но и с них мне удается слинять, либо я напиваюсь до одури в порыве чувств, чем вызываю очередные печальные вздохи мамы.       Хотя у меня с родителями всегда были достаточно близкие отношения, сейчас я отдалился от них со своими проблемами, да и они от меня тоже. Я видел угнетенное состояние мамы и грусть в глазах отца. Но они ничем не могли мне помочь, ведь я сам не мог понять, когда наконец смогу отпустить всю эту ситуацию.       В кафе приглушенный теплый свет. Официантки тихо разносят заказы, перешептываются между собой и с последними гостями. Мама стоит у окна и болтает с кем-то по телефону. Должно быть, с отцом. Густые черные волосы и темно-серые глаза достались мне от нее. Она крутит на пальце прядь и расслабленно смеется, вглядываясь в ночь.       — Эван, милый, папа скоро вернется с поставки. Нужно будет помочь разгрузить машину, — она замечает меня рядом и машет рукой, подзывая к себе. — Стой, все в порядке?       — Все нормально. Я приду. — отвечаю на ходу и стараюсь не смотреть ей в глаза. Маме стоило бы уже привыкнуть к моему вечно недовольному выражению лица и пустотой во взгляде.       Она молча стоит, прижав телефон к уху, и наблюдает за мной вслед. Я не вижу, но точно знаю, что сейчас на ее лице запечатлено уже привычное беспокойство за своего единственного ребенка, который в последнее время испортил ей все нервы.       Где-то далеко я продолжаю слышать мамин голос и ее разговор с папой: «Да, сказал, что нормально. Не знаю, куда-то пошел. Должен помочь. Я в порядке. Не переживаю. Люблю тебя».       Я выхожу на улицу и встаю спиной к стене здания. Вся суета осталась внутри, а снаружи, наблюдая за дорогой и проезжающими мимо машинами, можно перевести дух. Прохладный летний воздух наполняет грудь, и дышать становится чуточку легче. Осталось только дождаться отца и конца смены. Закрываю глаза, пока рука тянется в карман за сигаретой.       Больше часа я сидел в подвале и разбирался с пыльной аппаратурой — отец хочет сделать перестановку на веранде и сделать там что-то наподобие сцены. Таскать тяжелые колонки и другую технику мне приходится не в первый раз, но усталость дает о себе знать, и мне уже хочется куда-нибудь уйти.       Рене убежала на вечеринку, пара девушек-официанток расставляли посуду на столики. Отец задумчиво расхаживал по веранде, разминая пальцы рук, а мама сидела на одном из кресел рядом.       Закончив носить колонки из подвала на второй этаж, я устало окинул взглядом своих близких. Мама, горячая южанка с золотистой кожей и темными густыми волосами, с нежностью смотрела на своего мужа, Мартина Гранда, истинного трудоголика. Он высокий и статный мужчина сорока лет, на своих крепких плечах смог поднять семейный бизнес и так же успешно его поддерживать. Странно, что бледностью кожи я пошел в отца, а от матери взял ее волосы. В близком кругу меня даже окрестили вампиром.       — Ну, Оливия, оценивай мою задумку. Завтра с утра тут придется все переставить. Было бы неплохо повесить вон те гирлянды на стену, — папа внимательно осматривал стоящие рядом коробки. – Эван, займешься этим? Как раз рост позволяет… Так, а вот со сценой придется повозиться…       Я лишь кивнул ему в ответ и спрятал руки подальше в карманы. Вдруг мой телефон издал мелодичный звук, но никому отвечать пока не хотелось. После еще нескольких уведомлений все же пришлось посмотреть, в чем дело.       Рене: Эван, хватит тухнуть дома у родителей.       Эван: Я даже не дома.       Рене: Значит, точно приходи. Завтра целый день заниматься делами, хоть развлечешься!       После недолгих раздумий пальцы сами напечатали «Ладно». Все равно мне нечего терять. Прощаюсь с родителями и обещаю вернуться не слишком поздно. Пусть сами решают, что им делать с моим очередным враньем.       До дома Остина мне идти около двадцати минут, через нашу и соседнюю улицу. Сейчас снаружи совсем немноголюдно, а центральную дорогу освещают окна домов и одинокие фонари. Признаться честно, в такой прогулке есть своя прелесть. Можно погрузиться в свои мысли и отдохнуть ото всего, что происходило днем. От бесконечных гостей, беготни от одного столика к другому и натянутой улыбки, которую приходится постоянно выдавливать ради всех остальных.       Знакомые улицы навевают не очень приятные воспоминания. Мы с Элайной часто гуляли так после работы. Она тоже работала в «Гранде», помогала маме с гостями. Иногда мне даже кажется, что я выдумал ее. Нереальной мечтой приходят на ум кудрявые золотистые волосы и самые яркие свете зелёные глаза. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а затем тянутся за джином. Горький алкоголь неприятно обжигает горло, после чего по телу разливается тепло. Делаю еще глоток, потом еще один…       Чувствую, что тяжелые мысли одна за другой отпускают меня, голова наполняется привычной пустотой. Уж лучше так.        Громкие хиты слышны еще за несколько домов до коттеджа Остина. Моя беда, что я слышал их уже по крайней мере сотню раз на работе. Молодежь снует вокруг бассейна, наслаждаясь прохладой летней ночи. Они смеются, болтают, выпивают, танцуют — короче, хорошо проводят время. Вижу несколько знакомых лиц, но не нахожу Рене. Наверное, она внутри дома.       Куча велосипедов валяется около входа на участок, я натыкаюсь на них и чудом не сваливаюсь в кусты. Ничего удивительного. Компания девушек замечает меня и хихикает. Тихо ругаюсь про себя, пока вытаскиваю руки из веток. Освободившись от их нежных объятий, понимаю, что надо мной смеется легендарный дуэт «Джу». Этого еще не хватало.       Девушки меняются в лице, узнавая меня. Их насмешка мигом меняется на жалостливое выражение лиц.       — Эван, бедняжка… Никак не может отойти… — говорит Джульетта Джулианне, прикрывая рот рукой.       Она серьезно думает, что я ее не слышу?       — Эван, погоди, не убегай ты так быстро, — Джулианна хватает рукав толстовки. — Надо кое-что тебе сказать.       — Ну, валяй.       «Джу» в нерешительности смотрят друг на друга. Они оделись в такие нарядные платья, будто бы пришли на последнюю вечеринку в жизни. Джульетта то и дело одергивает свое платье розового цвета вырвиглаз, видно, что ей некомфортно.       — Мы, как честные подруги, не должны этого рассказывать, — начинает одна из них. — Но Элайна часто спрашивает о тебе. Даже кажется, что она скучает. Вы совсем не общаетесь, даже парочкой сообщений не перекидываетесь?       После отрицательного ответа они грустно опускают уголки губ.       — Ей очень жаль. И нам тоже. — Джульетта сочувственно вздыхает.        Теперь нагловатая усмешка появляется уже на моем лице. Мне становится смешно.       — Как бы вам попроще сказать. Мне не нужна ни ее, ни ваша жалость. Если вы хотели испортить мне настроение, то идите и испортите его кому-нибудь другому. Ах, да, если ей жаль… Пусть она скажет мне это в лицо.       «После чего я ласково пошлю ее туда, откуда она явилась.» — так я закончил фразу в голове. Но им об этом не обязательно знать.       — Ей же плохо, Эван! — Джулианна с надрывом кричит в спину.       — Правда? Почему-то никто не подумал, как было плохо мне. Хорошего вечера.       Разговор окончен. Я наконец покидаю компанию гуманитарной помощи разбитым сердцам и захожу внутрь.       На кухне как всегда больше всего народу, там же, за барной стойкой, сидит хозяин вечеринки со своей свитой. Я здороваюсь с Остином и остальными.       — Эван, рад тебя видеть. Все-таки Рене удалось вытащить тебя в люди, — он смеется. — Налить тебе чего?       Остин — открытый и общительный человек. К нему можно обратиться с любой проблемой. Кажется, если на Землю будет падать метеорит, он найдет способ, как разрешить это недоразумение. К тому же, раньше он был капитаном команды по баскетболу и «президентом» нашей школы. Сейчас он учится в университете, где не менее популярен. И внешность у него приятная. Короткие светлые волосы, карие глаза и все лицо усыпано веснушками.       Достаю недопитую бутылку и ставлю ее прямо перед носом Остина. Он начинает смеяться пуще прежнего.       — Ай-яй, Эван. Хулиганишь. Ну, садись, давно я тебя не видел. Как дела в клубе? Надо бы заглянуть к вам на чашечку кофе.       — Он тебе нагло врет. Каждое утро покупает кофе в затхлой кафешке, обходя «Гранд». — Рене очень неожиданно появилась за нашими спинами. Остин состроил грустное выражение лица в ответ.       Подруга бесцеремонно залезла на кухонную тумбу, вытянула ноги и начала болтать ими. Она явно наслаждалась вечеринкой. Вместо рабочей одежды на ней короткие джинсовые шорты и огромного размера футболка. Видимо, отжала у своего бойфренда.       Занимаю место рядом с Остином и рассказываю о работе. Припоминаю пару забавных случаев, от чего компания взрывается от смеха. Рене одобрительно кивает. Мне тоже становится весело, а голова тяжелеет от количества выпитого алкоголя.       Ламповую обстановку прерывает незнакомый мне юноша, который подбегает к нам, держа телефон и бутылку пива в руках.       — Чел, только посмотри, какая горячая девушка поселилась в соседнем доме! — общее внимание переключается на него, парень стоит между мной и Остином так, что я могу разглядеть фотографию на экране. — Только вчера заселилась! Втихаря сфоткал.       На фото девушка с яркими розовыми волосами. Она улыбается и держит в руках чехол с гитарой. Очередной фрик-музыкант, Рене бы нашла с ней общий язык. И как только у него получилось так незаметно ее сфотографировать?       — И правда, красотка. Подкатить к ней собрался, Крис? Откуда она вообще?       — Да не знаю, мало чего говорила. Помог ей пару коробок донести, она одна совсем.       — В следующий раз приводи ее к нам. Познакомимся поближе.       — Вряд ли получится! — Крис расстроенно вздыхает и поправляет прическу. — Вся в делах…       — Как-нибудь обязательно вытащишь. Предупреждаю, если ты это не сделаешь, то это сделаю я. — с хитрым прищуренным взглядом отвечает Остин, — Кстати, Эван, — друг поворачивается ко мне. — Ты же играешь на гитаре. Развлеки нас песенкой.       — Не, Остин, я бросил, после того, как…       Она стоит в толпе. Смеется и крутит прядь на пальце. Болтает с кем-то. А потом наши глаза встречаются. Это не может быть ошибкой…       — Эли…       С грохотом я встаю из-за стола, падаю, потом опять поднимаюсь на ноги, по пути задеваю пустые бутылки, они трескаются, и стекляшки впиваются в кожу. В бессознательном порыве иду к ней, не в силах сдерживать себя.       — Эй, Эван, ты куда собрался? — чувствую прикосновение чужих пальцев на плече и какой-то странно отдаленный голос Рене. Все вокруг плывет. Я вижу только ее, она стоит и пялится на меня с глупой ухмылкой, размыкая руки для объятий.       — Рене, Элайна… Я должен… Поговорить с ней…       — Идиот, тут никого нет! У тебя крыша съехала? Кто-нибудь, держите его! — голова не контролирует меня, грубо отталкиваю подругу так, что она сама чуть ли не падает.       — У него кровь из носа пошла! Остин!       — Эван, дорогой, ты трип словил чтоли?       — Придурок, нашел время шутить!       — Отпусти меня! Вы что, ее не видите? — по щекам начинают бежать слезы, я пытаюсь вырваться из крепких тисков уже в истерике. Пинаюсь ногами и руками, не понимаю, почему они не дают мне к ней подойти.       Элайна смеется так громко, что становится больно. Я не могу это выдержать.       — Останови ее. Пусть замолчит…       — Эван, Боже…       Последнее, что я помню: подруга обхватывает мое лицо с огромными от удивления глазами. Кто-то зовет меня по имени, но я ничего не могу ответить. А потом становится темно.