Свободных нравов

      Невозможно описать словами, как я был рад, получив на электронную почту приглашение на собеседование. Долго-долго всматривался в каждую букву на экране ноутбука, улыбаясь, как идиот. У меня наконец появился шанс получить должность своей мечты: годы обучения того стоили, этого стоило всё, и от мыслей о таком везении я долго не мог уснуть, представляя новое рабочее место, кабинет, размышляя о графике. Больше всего соблазнила зарплата, и, разумеется, как любой нормальный человек, я строил на неё планы, в которых мне виделась новая, блестящая машина и прочие радости.       Утром я надел белую рубашку, пиджак, поморщился на галстук и бросил офисную удавку в мусор, решив, что зря вчера купил это убожество. А в остальном отражение высокого стройного брюнета в костюме, которое я увидел в зеркале, мне очень даже понравилось и я, чмокнув кота, вышел из квартиры.       Такси быстро привезло меня в самый центр столицы, за окном мелькали сияющие небоскребы, перемешанные со сталинками. У меня по телу разливалось приятное волнение, я был уверен в собственном опыте и терпеливо ждал поздравления с принятием в мировую компанию по почте.       — Вот здесь остановите, — попросил я, сунул водителю тысячу и быстро вышел из машины.       Передо мной возвышалось здание, достающее до облаков, полностью застеклённое, стены которого напоминали блестящую чешую. Ноги сами вели меня вперёд по ступенькам, мне оставалось только вслушиваться в ритмичный шаг до самого контроля на входе. Турникеты находились в просторном белом холе, я подошёл к ресепшену:       — Добрый день, я на собеседование, — я сунул девушке за стойкой визитную карточку. Женщина кивнула, и железные ставни открылись, давая право на вход. Я мигом проскочил, а затем так же поспешно зашёл в лифт. Не успел я опомниться, как женский механический голос огласил цифру «68», и я вышел на свой этаж.       В просторном зале с панорамными окнами стояло два небольших дивана и пара кресел, над которыми был огромный холст в стиле современного искусства с пятнами бирюзы на нежно-персиковым фоне. Справа от зоны отдыха была небольшая, но очень удобная современная кухня с кофемашиной, холодильником и прочим. Я тут же увидел, как делаю здесь тосты в перерыв и мечтательно вздохнул.       Теперь я смотрел на дверь из редкой породы дерева и не решался войти: думал, что стоит сказать, и подойду ли я на эту должностью. Но стоящий в самом углу автомат со снеками убедил меня постучать.       — Да-да, — пригласил меня мужской голос из кабинета.       Я уже решительнее потянул за платиновую ручку — дверь бесшумно открылась.       Передо мной сидел темноволосый мужчина лет сорока в деловом костюме, ухоженный и очень опрятный. Сидел и, опустив голову, бил длинными пальцами по клавиатуре.       — Одну секунду, отправлю сообщение, и мы начнём, — попросил он, и его голос показался мне знакомым.       Я подошел к чужому рабочему месту ближе, а мужчина стукнул по клавише «Enter», сказав:       — Поздравьте, мы заключили отличный контракт! — просиял он и поднял на меня взгляд.       Я обомлел: передо мной был человек, которого я знал отлично, с которым был столько лет. В острых чертах лица я узнавал садиста, под ошейником которого ходил лет шесть назад.       — Миша? — не поверил своим глазам сидящий напротив.       Я только кивнул, видя, как взлетели брови моего бывшего. Тот явно не ожидал меня здесь увидеть, поэтому, я уточнил:       — Ты разве не смотрел моё резюме? Там ведь и имя, и фото.       Он растерянно развёл руками:       — Этим занимался директор по подбору персонала. Ей, видимо, понравился ты и ещё несколько молодых людей, остальным она «перезвонит позже», а лучших сказала мне собеседовать, — он вгляделся в черты моего лица. — Я обычно смотрю потенциального работника во время разговора — времени совсем нет.       Я снова кивнул, повисла тишина. Пауза затянулась и я, указав на миниатюрное кресло у стола, спросил:       — Присяду?       — Да-да, конечно, — отозвался мужчина.       Наша тематическая пара распалась после трёх лет лет ярких практик, когда я, идиот, напился в хлам и потрахался в баре с каким-то очень властным мужчиной, который на утро оказался тощим барменом. Как бы я ни сожалел о всей этой мерзости, ошибки Верхние редко прощают, и я снова оказался без ошейника. Наверное, никогда мне не было так хреново, как в тот год, я даже пристрастился к бутылке, но вовремя очнулся. Не знаю, как не впал в алкоголизм, но затем начались рабочие поездки по Европе, регулярные походы в качалку. Короче, справился, но чувство вины осталось.       Теперь мы сидели друг напротив друга, хозяин офиса не переставал меня рассматривать, а мне столько хотелось у него спросить, но меня опередили:       — Женат?       — Ты же знаешь, что я против фиктивных браков, — отшутился я и принялся снова разглядывать свои руки от волнения.       — Замужем? — предположил директор.       — В нашей-то стране? Шутишь?       — Ну, кто-то едет заграницу.       — Нет-нет, не в отношениях, у меня только кот.       — У тебя ведь была аллергия на шерсть? — спросил мой бывший.       — Прошла как-то сама, — я пожал плечами и закусил губу. — А ты?       — Есть ли у меня кот? — улыбнулся собеседник.       — Есть ли у тебя человек, — неловко хохотнув, поправил я.       Мужчина откинулся на спинку кресла, но взгляда от меня не отвел.       — Женат на прекрасной женщине. Нашей дочери скоро четыре исполнится, просит какую-то куклу-пони на день рождения, вот, завтра поеду выбирать.       Меня болезненно кольнуло, но я выдавил из себя улыбку, сказал:       — Да, бисексуальность дает куда больше выбора. А куклы отличные в соседнем квартале продаются, там магазин огромный.       Собеседник благодарно кивнул.       — Ты всегда был трудоголиком, а теперь вот, какой бизнес построил, такой офис, — огляделся я.       — Спасибо, конечно. Работать правда пришлось ого-го, но вот офис снимаем. У меня дочь полгода просила аквариум, когда компания въехала сюда, сказал ей, что мы поставим рыбок сюда, но они будут ее, и она сможет к ним приезжать. Теперь она успокоилась. Так что не зря арендовали.       Я посмотрел на его руки, передо мной пронеслись кадры наших объятий, волной меня накрыло воспоминание о том, как я хотел принадлежать только ему, этому строгому, властному, но такому чуткому Верхнему. Потом было три года счастья под его кнутом, флоггером, кончиком его стека.       — А нижний? — не выдержал я и всё-таки решился спросить.       Мужчина хмыкнул и снова поставил локти на стол, положив пальцы на виски.       — Вот так сразу? Даже не попытаешься проявить формальной сдержанности?       Я улыбнулся широко и отрицательно покачал головой.       — Нижние всегда найдутся. Ты же знаешь: мальчики у меня всё так же для битья, а девушки для простых ванильных радостей.       — И жена не против?       — У неё своя низота, таскается с ней по мероприятиям, недавно устроила парню «Русскую баню», потом неделю от счастья светилась, даже, вот, галстук мне новый купила.       Я вспомнил, как и меня когда-то пороли в два кнута, и вздрогнул.       — А ты хозный? Ошейника не вижу, — спросил мужчина и оглядел мою шею.       — Может, мне ещё и в латексе на собеседование переться? — я закатил глаза, латекс мне вообще никогда не нравился. — Ну, а вообще, нет, не хозный, просто иногда бегаю по клубам, чтобы меня хорошенько отпинали.       Мы синхронно усмехнулись, глянув друг на друга.       — Ладно, давай посмотрим, а то сидим как бабки у подъезда, делимся воспоминаниями.       — Бросьте, Мастер. Я ещё молод, а вот вы куда старше, так что бабка среди нас только одна, — бесстрашно съязвил я, но тут же встретился с ним взглядом. Директор уже достал из ящика стола папку с моим именем.       — Поостерегся бы, — в шутку дал совет мужчина и открыл первую страницу.       Я следил, как его зрачки бегают по строчкам, как он подчеркивает что-то шариковой ручкой и быстро делает заметки.       — Практика в Дании? — уточнил директор, подняв на меня глаза.       Я кивнул и спокойно добавил:       — Потом был Китай. Я прожил там год, немного выучил язык.       — Да, вижу, это потрясающий опыт, — заметил мой возможный будущий начальник.       Я наконец выдохнул, поняв, что не проиграю, и опыт у меня действительно впечатляющий.       — Резюме отличное и, кроме достаточного количества часов обучения и практики, всё ещё и оформлено идеально, — он отложил папку в сторону и сложил руки в замок. — На самом деле, я и без бумаг помню, какой ты специалист. А за это время ещё столькому обучился.       — Ну, после нашего расставания я правда выпал из Темы и вот, было время, — заметил я.       Мужчина посмотрел на меня и выдохнул:       — Но бывших, пусть и просто нижних, на работу не берут.       Я обернулся на него в гневе:       — Ты издеваешься? Откуда я знал, что ты теперь здесь заправляешь? Научись разделять рабочие качества от личной жизни! Что за бред вообще?! — закипел я.       Мужчина все так же спокойно ответил:       — Ты не сможешь занимать здесь какую-либо должность, мы не сработаемся. Если хочешь, я порекомендую тебя в другую компанию, по старой дружбе, так сказать.       Я резко встал, выхватил у него мои бумаги:       — Да пошёл ты! Бизнесмен равнодушно пожал плечами и всё же не упустил возможности бросить колкость, когда я уже почти подошел к выходу:       — Поедешь в бар с грустью в глазах отсасывать официантам?       Я замер, по мне прошелся холод обиды, но страшнее всего было понимать, что спустя столько лет он помнит и, должно быть, не простил. Я медленно обернулся, но силы поднять голову не нашел, она будто стала чугунная, внутри нее точно звенел колокол.       — Я умолял тебя простить меня, я был пьян. Мне были дороги наши отношения, и видимо, больше, чем тебе, если единственную ошибку ты мне простить не смог, — процедил я сквозь зубы.       Мужчина встал со своего кресла и коснулся подушечками пальцев столешницы. Я чувствовал на себе его пристальный взгляд и теперь не мог пошевелиться. Когда-то он был самым заботливым, самым чутким Верхним. В период наших отношений он взял на себя все заботы, финансовые и другие, помогал справлять с трудностями, которые тогда падали на меня одна за другой. За год до того, что случилось, мы стали и просто парой, съехались, и между нами появилась та самая, ранее неприятная мне «ванильная» любовь. Мы жили в городе и, кстати, хотели переехать в частный дом, благо, деньги были. Дело оставалось только за выбором нового гнезда, обустройством, и, в конце-то-концов, нашей готовностью. А теперь он живёт с какой-то женщиной и, что совсем обидно, любит её, и доказательство этому — их ребёнок. Черт, зачем я вообще пришел сюда?!       — Подойди, встань напротив, — спокойным голосом приказал мужчина.       Но я будто оцепенел и не мог двинуться с места. Мне было сложно дышать, но вовсе не от волнения, а просто от тяжелой, неподъемной грусти, лежащей на моих плечах. У меня только вырвался прерывистый вздох, к моему стыду, больше похожий на всхлипывание.       — Ты не услышал? — всё так же ровно спросил Верхний, но теперь я отличил в его голосе эту знакомую и такую желанную мне строгость. По этому невозможно не скучать. Я сделал несколько шагов вперёд, потом ещё несколько и оказался всего в метре от мужчины. Глаза я так и не решился поднять и смотрел только на его ботинки. Черные, как всегда. Я вспомнил, как раньше целовал их, а теперь совершенно не знал, что делать, только слышал биение своего сердца. Чувствовал, как дрожат мои колени.       — Спустя столько лет ты всё ещё хочешь получить прощение? — послышалось мне, будто откуда-то издали, слова расплывались в моем сознании на слоги и звуки.       Я не умел врать, особенно ему, во мне говорило уважение к бывшему Хозяину и многолетнее желание простить самого себя. Как я мог соврать, когда он снова говорит со мной, а я стою всего в метре от него?       — Да, — только и сумел сказать я, будто пискнул. — Очень.       Мы замерли в тишине, я вслушивался в его дыхание, пока партнер наблюдал за пронизывающей меня дрожью.       У меня подкосились ноги, закружилась голова, я неуклюже опустился, точнее, почти рухнул на колени. У меня внутри всё задрожало, на глазах вдруг появились слёзы. Я прерывисто всхлипывал и тупо смотрел перед собой на носки его обуви. Сам того не заметив, я стал повторять:       — Простите, простите, Мастер, простите, мне так жаль, так жаль, — почти рыдал я.       — Ох, как разревелась моя заносчивая шлюха, да как быстро!       Я громко всхлипываю. Мне нечего сказать, да и кажется, что слова забылись вовсе. Мужчина опустился в кресло, а я всё так же стоял на коленях и пытался прийти в себя, но ничего не выходило, с каждой минутой биение сердца ускорялось, сквозь выступившие слезы отчаянья все кружилось и плыло.       Меня вдруг схватили за волосы, и сильная руку сжала пряди, отчего я приглушенно застонал. Дали по-мужски крепкую пощечину, затем по другой щеке. Удар обжег кожу, но я вовсе не сопротивлялся, даже напротив, во мне просыпался интерес к забытому удовольствию.       — Посмотри на меня, мразь, — доносится мне приказ сверху, я получил третий удар по щеке и испугано открыл глаза. Очевидно, чтобы окончательно вернуть мне память о том, где мое место, Верхний наградил меня ещё несколькими ударами по красным щекам.       — Нравится, шлюха? — равнодушно спросил он, хоть и сам знал ответ.       — Да, Мастер, — произнёс я одними губами.       — Сними одежду, сложи аккуратно и положи на мой стол.       Бум! У меня больше нет сил сопротивляться, отрицать свою беспомощность. Я только знаю, как скучал по нему, как хочу снова заслужить его доверие. Помимо прочего, я просто хочу быть хорошенько выдранной сукой, может, даже, оттраханной, если повезёт. У меня эрекция, чувствую сильнейшее давление на ширинку джинс. Руки сами быстро стягивают рубашку, я вздрагиваю, когда ткань задевает покрасневшие соски, затем слышу, как растягивается мой ремень, пуговица, молния. Я стягиваю штаны вниз, нижнее бельё, мои руки дрожат, но я складываю все как можно аккуратнее, пытаясь закрыть вещами пах. Вскоре на столе оказывается невысокая стопка моей одежды. У меня дрожали колени, я понимал, что сейчас мне точно будет больно, и я это заслужил, значит, мои ягодицы скоро окрасятся в пунцовый, меня разукрасят фиолетовыми синяками.       — Давно тебя не драли так, как ты того заслуживаешь, — заметил Верхний и поднялся со своего места. — Руки за спину, быстро.       Я, торопясь, послушно завел кисти назад. Во мне всё дрожало от моего любимого коктейля из страха и возбуждения, вызывающего самое сильное опьянение. Мои руки крепко прижимают друг к другу, обвязывают дорогой тканью. Галстук?       — Ложись животом на стол. Кричать можешь сколько угодно — на этих этажах почти пусто.       Я послушно опустился на столешницу. Чувствовал, как поднимается моя грудь, как бьётся в ней сердце, посылая импульсы возбуждения по всему телу. Внутри меня творился хаос, пугающий своей силой. Я слышал своё дыхание, как сзади растягивается его ремень, как знакомо и сладко стучит стальная пряжка. Так хочу, чтобы он потрогал меня, погладил, но Мастер не делает подобного, когда наказывает.       Я неожиданно почувствовал прикосновение его бедер к моим: через ткань брюк моей обнаженной ягодицы касается горячий, возбужденный член. У меня вырывается приглушенный стон. Тихий, но похотливый, трепещущий. Верхний усмехнулся, сделает толчок, наслаждаясья моим глубоким вздохом, затем ещё один, сильный, вбивающий в поверхность. Меня трахали без проникновения, а я даже не мог пошевелиться, не находил в себе сил сказать что-то и только хрипло стонал и краснел от стыда.       — Считай, — насмешливо шепнул мне на ухо мужчина, наклонившись ко мне вплотную, прижав меня своим торсом к столу. Сказал и тут же выпрямился, отойдя от меня на несколько шагов.       Я не успел прийти в себя, когда на меня обратился первый раскаленный, тяжелый, непривычно болезненный удар ремня.       — А-а! — сорвалось с моих с губ. Я едва не забыл о счёте. — Один!       Затем ещё один, такой же тяжёлый, быстрый, от которого не спрятаться и не увернуться. Я выкрикнул цифру, едва успел произнести, когда меня ударили снова, затем ещё раз. Мой Хозяин порол быстро, чувственно и совершенно безжалостно.       — Пять! Нет, шесть! — уже совсем скоро кричал я. Мой голос сотрясался от стонов.       На ягодицах появлялись красные ссадины и алые следы, пытаясь поспевать за ними я выкрикивал числа, срываясь на крик. Садисту это придавало уверенности, удары становились все тяжелее. На моих глазах появились первые слезы.       — Двенадцать!       Меня драли как последнюю суку, я стонал и задыхался, пальцы связанных рук дрожали. Внутри не осталось ничего, кроме боли, я больше не думал ни о чем, кроме того, как ужасно горят мои ягодицы, как появляются на них крохотные красные капельки. Думал и считал, путаясь и сбиваясь. На тридцатом взмахе ремня я подумал, что я громкий, чувствительный, но хороший и сильный нижний. На сороковом у меня не осталось сомнения. Правда, я уже едва мог говорить, просто ревел, хрипло стонал, и шепча, молил прекратить мучения, но звонкие хлопки заглушали мои молитвы.       — Пя-пятьдесят, пожалуйста, а-а!       Воздействие прекратилось, но боль — нет. Наоборот, меня будто обожгло раскаленным железом, я жадно хватал воздух, закрыв заплаканные глаза. Горячие руки принялись развязывать тугой узел из галстука, фиксирующий дрожащие кисти.       — Всё закончилось, мой мальчик, всё закончилось, — донеслось до меня.       Руки оказались свободны через мгновение, мужчина поднял меня, словно тряпичную куклу и понес к стоящему в углу дивану. Обнаженного, зарёванного, с пунцовыми ягодицами. Пришел, блять, на собеседование!       Мы опустились на софу, меня тут же закутали в мягкий, кашемировый плед, прижали к себе, крепко обняв. Мне оставалось только вжаться в грудь своего Верхнего, любимого, по-настоящему незаменимого. Нет счастья больше, чем снова принадлежать ему или хотя бы просто быть рядом.       — Прости, прости меня, — сквозь слёзы шептал я.       Моей щеки коснулась его рука, аккуратно приподняв за подбородок. Мы встретились глазами, когда его пальцы гладили мою щеку. Мне было страшно вздохнуть, я боялся нарушить тишину, боялся, что он отвернется.       — Ты простишь меня? — одними губами произнёс я.       Мужчина ласково улыбнулся, пальцы его руки заскользили между моих прядей. Садист быстро приблизился и крепко поцеловал меня в губы. Коротко, но влажно, требовательно.       — На вкус типичный извращенец, — усмехнулся Хозяин.