Отец-одиночка Лань Чжань

      — Отец! — отчаянно звал Сычжуй, протягивая меч, и ждал, и был уверен, что тот, как в прежние времена, перехватит длинную рукоять Бичэня, нанесет один прицельный удар, отделяющий голову от туловища. Так он поступал с марионетками в бездонной пропасти, так сокрушал демонов и всякую нечисть. Его отец не знал поражений. — Отец!       Но верховный заклинатель продолжал медленно отступать, не глядя на сына, трепещущими ладонями закрывая чешуйку лунного дракона. Огромный призрак Вэй Ина овладел всем его существом: неотвратимый, пугающий, надвигался на сжавшуюся от страха жертву, словно желал во что бы то ни стало поглотить её без остатка.       — Отец!       Ванцзи споткнулся, едва не упал, но и тогда не услышал голоса сына, не увидел его. Всё, о чем мог думать в это время, – лишь о сохранении чешуйки. И тут Сычжуй решился. Хотя еще никогда безудержная отвага не поселялась в его сердце, сейчас он заступил путь темному заклинателю. Едва удерживая тяжелый клинок в вытянутой руке, направил его острие в клокочущую черной ци призрачную грудь.       — Не смей пугать моего отца!       — Он не твой отец!       Еще не осознавая опасности того, что вступил в диалог с самим Вэй Усянем, старейшиной Илина, малыш в запале выкрикнул:       — Я не верю!       — У Лань Чжаня нет детей!       Стены дрожали, пол ходил ходуном, и мальчик трясся не меньше, однако, упорно продолжая преграждать путь тёмному заклинателю, молил:       — Тогда кто мой отец?!       — Откуда мне знать? С дороги!       Призрак вздернул руку к потолку, на кончиках пальцев заискрились алые молнии. Еще мгновение – и он испепелит упрямого защитника! Но когда карающая рука начала опускаться, а исход сражения, казалось, уже был предрешен, когда оставалось всего несколько мгновений до смерти Сычжуя, всего три слова, произнесённые Ванцзи, перевернули сразу три судьбы.       — Ты его отец!..       Призрак замер, колеблясь, всматриваясь в испуганного маленького гусуланца. Этого времени хватило, чтобы верховный заклинатель, схватив малыша за шкирку, выбросил его к выходу из пещеры.       — Беги!       От ужаса происходящего, Сычжуй уронил меч, руки онемели, ноги отказались слушаться. Лишившись сил, он опустился на колени, тяжело дыша, с содроганием наблюдая окончание дуэли с тёмным заклинателем. А тот, словно забыв о его существовании, снова обратился к Ванцзи:       — Почему ты постоянно мне лжешь? Ты забыл меня? Разлюбил? Ты ненавидишь и презираешь мое искусство? Чем я тебя обидел?       Криво усмехнувшись, Ханьгуан-цзюнь медленно развернулся так, чтобы призраку стала видна его уродливая, испещрённая незаживающими ранами спина.       — Спроси у неё…       Голос Вэй Усяня потерял силу и зазвучал жалобно:       — Что это, А-Чжань?       — Любовь, Вэй Ин. Моя безнадежная любовь к тебе. Она безобразна и воняет грязной кровью. Это всё, что я получил в ответ на глупые мечты.       — Кто изувечил тебя?! Я уничтожу всех! — Призрак заметался, пытаясь приблизиться к Ванцзи, захватить в объятья. — Я излечу тебя!       Бывший друг покачал головой.       — Невозможно. На то он и дисциплинарный кнут, чтобы осужденный до смерти помнил о своих грехах. И я помню, Вэй Ин. Каждый день застирывая окровавленную рубашку, я помню… Помню всё: наши разговоры, испытания и победы. Помню, как умолял тебя вернуться на путь меча, помню, как ты смеялся надо мной, помню, как просил один-единственный поцелуй.       — А-Чжань, я готов подарить тебе тысячу, миллион поцелуев!       — Теперь они мне не нужны, как и ты сам. Я больше не люблю тебя, Вэй Ин. Мне противны твои прикосновения, твои запоздалые признания для меня пустой звук.       — Пустой звук?.. — тихо переспросил призрак, подводя итог тяжелого разговора. — Как жестоко… Знай, только вера в твои чувства давала мне силы удержаться на краю преисподней. Я хватался из всех сил за нежные воспоминания о тебе, единственном светлом дорогом человеке. Но сегодня ты отрекся от меня, спрятался за проклятой чешуйкой лунного дракона. Что ж, надеюсь, это принесет тебе если не счастье, то хотя бы покой… — Голос становился всё тише и тише, черная ци, поддерживающая образ, рассеивалась, черты темного заклинателя растворялись в смраде волнующегося кровавого озера. Грустная улыбка, взгляд, полный сожаления, – всё расплывалось, искажаясь в поднимающихся ядовитых испарениях. — Прощай, прощай, Лань Чжань… я ухожу, и ты остаёшься один.       Всё стихло… То, что казалось таким устрашающим, вдруг исчезло, только мрачные стены пещеры напоминали о разыгравшейся здесь драме.       Ванцзи оглянулся на сидящего у входа Сычжуя. Злобное непонимание вспыхнуло во взгляде.       — Как ты очутился здесь? Кто разрешил тебе покинуть Облачные Глубины?       — Это правда? — не слыша строгого выговора отца, весь в своих мыслях прошептал мальчик.       — Что именно?       — То, что я сын Вэй Усяня?       — Не имеет значения!       — Значит, правда. Дядя Сичэнь просил меня немного потерпеть, говорил, что однажды я увижу тебя настоящего и ты расскажешь мне обо всём. Но ты так не поступишь. Ты не хочешь возвращаться в реальность, даже если от этого…       — …страдают самые близкие, родные люди, — голос старого Лань Цижэня завершил мысль мальчика.       Ванцзи опешил.       — Дядя? А вы что здесь забыли? — потрясенный появлением новых лиц, раздраженно фыркнул себе под нос, но тотчас спохватился: сложив руки в официальном приветствии, склонился, выдерживая вежливую мину до конца. — Приветствую уважаемого учителя Лань.       — Может, сначала оденешься? Со мной девица Не, и ей не пристало разглядывать полуголых молодых людей. Вот возьми, это мое запасное одеяние. — Недовольный провокационным видом племянника, кинул на руки склонённого верховного заклинателя сверток с чистой одеждой. — Сычжуй, — обратился к сидящему неподалеку всё еще дрожавшему мальчику, — иди ко мне!       Юный адепт кивнул, тяжело поднялся и заковылял к учителю, а дойдя, вдруг порывисто обнял, зарывшись в его длинные одежды. Зарыдал от пережитого страха.       — Дедушка, ты отвезешь меня домой?       — Зачем же я тогда поднялся на эту проклятую гору? Пошли скорее прочь, здесь дурно воняет. Ванцзи, ты тоже. Как только приведешь себя в порядок, возвращайся в Гусу, там и обсудим все детали, в частности твой непотребный вид и причины нахождения в логове Вэй Усяня.       Не желая ни минуты задерживаться в пещере, старший заклинатель вывел грустного внука за её пределы, и тот сразу попал в теплые объятья Мэй, ожидавшей снаружи.       — Нашелся! — радостно засмеялась она, звонко расцеловав Сычжуя в обе щеки. — Бежим скорее домой, путешественник! — Ловко взгромоздив несопротивляющегося мальчика на спину и напевая незнакомую песенку, пустилась вниз с горы, перепрыгивая кочки да камни как молодая лошадка.       Смеясь, Лань Цижэнь последовал за ней, откровенно любуясь прекрасной спутницей.       В тёмной сырой пещере вновь стало тихо. Так и не надев переданное платье, Ванцзи стоял на краю кровавого озера, всматриваясь в багровую пустоту. «Я ухожу, ты остаёшься один…» — в ушах еще звенел голос Вэй Ина.       «Хорошо, что я ничего не чувствую: ни сожаления, ни облегчения – ничего вообще, — говорил сам с собой верховный заклинатель. — Брат предложил отличное лекарство, и пусть оно изменило меня, но я в какой-то мере доволен. — Вспомнился взгляд сына, когда тот уходил, горький, помертвелый. — Он страдает? Почему? Разве я не пытался быть примерным родителем? Спасал от марионеток, помогал с учебой, купил самый дорогой гуцинь. Я обеспечил его всем, даже приёмным отцом, а он вот так просто ушел от меня к человеку, который даже не его родственник. Не понимаю… — Ванцзи осторожно коснулся перламутровой пластины на груди и нежно погладил её. — Ты единственная, кто дает мне силы».       Взгляд снова упал в багровую бездну, навсегда скрывшую Вэй Ина. Кончено, он никогда более не потревожит Ванцзи. Он ушел навсегда. «Я не чувствую сожалений, но и радости тоже… Ради собственного спасения я отринул человеческую природу – поэтому Сычжуй бросил меня? Я хотел, но не смог стать ему отцом, а уж тем более хорошим отцом. Кто же виноват в этом? Неужели ради сына я должен принести себя в жертву?» В какой-то момент Ванцзи показалось, что решение всех его проблем – это простой шаг вперед, туда, в колышущиеся воды кровавого озера. Подобно бывшему другу он может добровольно уйти от взятых по глупости обязательств, от осуждающего взгляда сына, от вздыхающего украдкой доброго Сичэня, от разочарованного в нём дяди… К тому же Ян Лин получит неплохое наследство и поправит материальное положение своей семьи. Пожалуй, все только выиграют от исчезновения Ванцзи. Тогда почему же он раздумывает?..       «Однажды я взял на себя ответственность за воспитание Сычжуя, — вдруг твёрдо произнес верховный заклинатель и отвернулся от кровавых волн. — Кто я такой, чтобы от неё отказываться? А если чешуйка мешает мне исполнить долг, я сам сниму её». Глубоко вздохнув, взявшись двумя пальцами за перламутровую пластину, осторожно потянул её прочь и глухо застонал от боли. Ванцзи не знал, что магический артефакт не так-то просто удалить – чешуйка вросла в его кожу, запустила невидимые корни в его кровь и мышцы. После нескольких неудачных попыток оторвать пластинку от груди, вспомнил, почему брат предупреждал, что ему самому вряд ли это удастся. «Ничего, — невольно вырвалось любимое словечко Сичэня, — я справлюсь! — Найдя в ворохе собственных одежд длинный кинжал, приставил его к груди. — Я срежу чешуйку вместе с кожей». Но сколько бы ни пытался поддеть теплую пластинку, даже кончик клинка не мог войти между телом и твердым основанием костяной брони.       Удрученный сложностью задачи, Ванцзи приказал себе успокоиться и несколько минут провел в медитации, раздумывая, как поступить. Затем, перекрыв в своем теле меридианы, несущие жизненную ци, скатал в жгут грязную рубашку и, взяв её в рот, закусил. Помня, что чуть не лишился чувств от боли, решил обезопасить себя от падения, потому, найдя старое ложе темного заклинателя, лег на него. Задержав дыхание, запустил ногти под пластинку и, разрывая кожу, впиваясь в мышцы, медленно потащил её прочь. Под пальцами противно захлюпала кровь, потекла по фалангам, закапала густыми слезами на пол. «Ничего, — повторил про себя гусуланец, — всё правильно…» И потерял сознание.       Сычжуй всю дорогу пребывал в задумчивости, не замечая явной симпатии между Лань Цижэнем и девицей Не, больше обращал внимание на лошадь, мерно шагавшую под седлом. «Выходит, я не Лань и не могу носить клановую налобную ленту. Тогда почему все мои фальшивые родные так поддерживают обман Ханьгуан-цзюня? Зачем приняли в клан отродье Вэй Усяня? А разговоры совершенно посторонних мне людей – это ведь правда! Неужели и они знают тайну моего рождения?»       — Достопочтенный учитель Лань, — не выдержал после долгого раздумья, — а ритуал родства крови не мог ошибиться?       — Не мог, — нехотя оторвавшись от Мэй, буркнул дед.       «Тогда получается, моя мать всё же была Лань, а отец Вэй».       — А у Ханьгуан-цзюня не было сестры?       — Была. Лань Юин была его двоюродной сестрой, она моя несчастная дочь.       Услышав последние слова, Не Мэй вдруг перестала улыбаться и тревожно поджала нижнюю губу.       — Простите мою нескромность, но у достопочтенного учителя есть дочь?       На лицо Лань Цижэня набежала тень грусти.       — Она умерла восемь лет назад.       — Её убил Вэй Усянь? — вдруг страшная догадка всколыхнула самые мрачные уголки сознания Сычжуя.       — Она умерла, подарив жизнь ребёнку. К нашему горю, дитя исчезло и вряд ли мы когда-нибудь узнаем о его судьбе.       — Как грустно, — пробормотала Мэй, но мысль не быть мачехой к тому же великовозрастной девицы немного успокоила.       — Это всё в прошлом, — испугавшись, что расстроил спутницу, Лань Цижэнь поспешил её успокоить и заговорил о редких книгах, хранящихся в подземельях клана, наивно полагая, что этим заинтересует уже давно влюблённую в него девушку.       Лошади шли медленным шагом, время от времени потряхивая ушами, отгоняя назойливых мух, но каждый из всадников не мог отделаться от еще более назойливых мыслей:       «Я сын Вэй Усяня!»       «Я хочу замуж за Лань Цижэня».       «Я вообще не понимаю, что здесь происходит, но… пусть происходит!»       Только к вечеру Ванцзи собрался с силами. То ли нездоровая атмосфера пещеры Фу Мо, то ли собственный настрой не давали ему возможности вновь приступить к решающим действиям, но факт оставался фактом: прошло несколько часов, прежде чем он, коснувшись чешуйки, слабо погладил её кончиками пальцев. Пора. Ставшая почти родной, чешуйка не сдвинулась. Более того, заклинателю показалось, она еще крепче уцепилась за него, вонзившись в мышцы, проросла в кровеносные сосуды. Обреченно уперев взгляд в трещину прямо над собой, он в который раз потащил чешуйку прочь. Дикая боль раздираемого надвое тела пронзила до пяток, закружила, бросила в бездну страдания. Во рту появился противный металлический вкус крови, в ушах зазвенело, и спасительное забытьё накатило волной.       «Нет, не время сдаваться! — кричал внутренний голос, а мозг работал в пучине боли. Только разум оставался холодным наблюдателем, тогда как глупое тело корчилось в муках, дрожало и молило прекратить пытку. — Кто сказал, что невозможно в одиночку снять чешуйку? Просто никто не пробовал! Рви, Ванцзи, выдери её, проклятую, из себя! Никто, даже она, не смеет указывать тебе, как жить!»       По длинным подрагивающим пальцам текла густая липкая кровь. Её было так много, что, несмотря на закрытые меридианы, из разорванных сосудов толчками выплескивались всё новые и новые порции горячей жизненной силы. Страдалец продолжал упрямо смотреть на трещину в своде пещеры, словно она могла ему в чем-то помочь, не прекращая попыток удалить чешуйку, размеренно дышал, закусив нижнюю губу. Заметив, что драконья пластинка немного поддается, принялся её раскачивать, ощущая, как в глубине мышц рвутся невидимые связи. «Работай, не смей сдаваться!» — твердил и твердил внутренний голос. На груди раскрывалась багровым цветком склизкая, хлюпающая кровью рана. Ослепнув от мучений, не утирая скупых слез, Ванцзи рвал кожу и плоть, и только страшная тишина пещеры была ему немым свидетелем…       С первым лучом солнца, как бы случайно заглянувшим в пещеру и осветившим узкий грязный вход, всё закончилось. С мелодичным звоном покатилась перламутровая магическая пластинка, закружилась, скользя на мокром от крови камне, и осталась неподвижна, слабо люминесцируя отраженным сиянием.       Заклинатель лежал в глубоком забытьи. Ему казалось, что он умер и бредёт сейчас в толпе покойников, медленно, едва переставляя ноги, спешит за уходящим Вэй Ином и не может его догнать. Хочет окликнуть друга, сказать ему нечто важное, но из горла вырываются лишь рыдания. Ванцзи тянет к нему руки.       — Братец Вэй! Я снова солгал тебе! Прости! Я всё еще люблю тебя, безумно, трепетно. Услышь меня, обернись, подари хотя бы взгляд.       А любимый уходил всё дальше… его спина, опущенные плечи и понуро склоненная голова становились всё меньше и меньше. Слова не достигали его ушей, и сколько бы Ванцзи ни рвался следом, не мог сократить расстояние, ему оставалось только смотреть, как скрывается в черном мареве человек, некогда моливший его об ответном чувстве…       Рана покрылась черной коркой, из-под которой при каждом неосторожном движении сочилась мутная сукровица, тело занемело от долгого лежания. Едва сдерживая стоны, заклинатель поднялся, преодолевая внезапно нахлынувшую слабость, посидел немного, приходя в себя, и осторожно спустил ноги. Голова была совершенно пуста. Мысли, желания, даже страдания казались чем-то несущественным, хотелось только одного: поскорее покинуть пещеру, уйти из проклятого места. Подняв с пола клочок бумаги, пришедшийся очень кстати, завернул в него осиротевшую чешуйку лунного дракона, затем подобрал меч вместе с брошенными одеждами и, уже совсем собравшись, направился к выходу, как вдруг вода в кровавом озере забурлила, заплескалась и выбросила со своего дна абсолютно целую, магически сформированную тигриную печать.       Теплые сумерки еще не переросли в душную ночь, а птицы не вернулись в гнездовья для отдыха, когда с горы Луаньцзан спустился человек. Он шел, не видя ничего перед собой, не вдыхая ароматы пряных горных трав, не замечая веток, хлеставших по лицу и цеплявшихся за одежду. Он шел наобум, обреченно прижимая к груди ворох грязных одежд, скрывающих гибельный артефакт…