Ожидание

      «Я не понимаю, что вообще нашел в тебе. Худое нескладное тело, сутулая спина и напряженные, уставшие плечи - результат твоих бесконечных ночных сидений за научными трудами. Впалые щеки, тяжелые мешки под глазами нездорового темного цвета, когда ты вообще последний раз спал? Ел что-то кроме быстрых углеводов из этих воняющих помойкой пакетов для приготовления в обычной микроволновке? А то как ты щуришься, поднимая взгляд на мое лицо - неужели тебе не жаль собственного зрения, которое ты так нещадно садишь, прочитывая и перечитывая бесконечные документы? Твои сухие жесткие пальцы часто дергаются, будто продолжаешь печатать даже во время того, как сливаешь, а обветренные губы время от времени шепчут одному тебе известные формулы. Я не прислушиваюсь. Меня просто это смешит.       Сложнейшее уравнение с тремя неизвестными в логарифмическом соотношении. Черт возьми, разве у тебя нет дел поважнее?       И все же я нахожу тебя очаровательным. И все же я не перестаю благоговеть перед твоим гениальным умом, который способен перевернуть весь мир с ног на голову. Ты идеален для меня, и есть нечто забавное в том, что ты даже не догадываешься.       Мне не составит труда переломить тебя пополам. Но, я... Я бы хотел ощутить эти угловатые ребра под своими руками.»       - Ал?       Вздрогнув, Вескер отбрасывает мысли в сторону и опускает незримый под солнцезащитными очками взгляд на собеседника, безмолвно откликаясь на обращение к себе. Кажется, он несколько задумался и потерял нить их предыдущего разговора. Неудивительно, что ученый смотрел на него с таким откровенным скептицизмом во взгляде.       - Ты не слушал меня, верно?       - Виноват. – Подставной офицер «S.T.A.R.S.» хмыкнул и беззлобно пожал плечами, признавая свой просчет. Он знал, что Уильям был не из тех, кто легко прощал игнорирование в свою сторону. – Если мне память не изменяет, мы остановились на методичной брани в сторону Маркуса. Уверяю тебя, я готов продолжить со всем энтузиазмом и вовлеченностью.       Это было ложью. Ненавидимый всем его черным сердцем доктор сейчас совершенно не занимал мысли, оставаясь привычным раздражителем где-то на заднем плане. Не сравнимый с куда более привлекательной фигурой лучшего друга.       «О, Уильям. Если бы ты только мог догадаться.»       Вескер болезненно поморщился и сделал шаг вперед, имитируя на лице искренний интерес к бесконечным чертежам и документам, что занимали гениальный мозг его, вот уже больше десятка лет как, напарника. Формулы, формулы, рассуждения о потенциале их общей работы. Раннее офицер бы перебивал, с жаром соглашаясь со всем услышанным и дополняя стремительный поток восхвалений своими. Сейчас он не мог отвести затуманенного, так удачно скрытого за очками, взгляда от пульсирующей яремной вены, мимо которой медленно стекала капелька пота.       Как бы он хотел слизнуть ее.       Податься вперед, схватить обеими руками за впалые щеки и притянуть голову к себе, чтобы впиться агрессивным поцелуем в эти обветренные, искусанные губы. Глупый неврастеник. Такой красивый рот должен быть растянут вокруг его члена и испачкан спермой. Чего бы он только ни отдал, чтобы иметь возможность наконец увидеть лучшего друга на коленях, с беззаветной улыбкой поклоняющегося подтянутому, совершенному до последней детали телу. Капитан годами тренировал себя, упорно доводя до визуального идеала, лишь бы наконец быть замеченным, лишь бы доказать, что он гораздо, гораздо лучше, чем та женщина, что забрала у него все. «При всей любви к тебе, мне хватает объективности, чтобы признать, что ты себя совершенно запустил. Грубая щетина и кое-как сбритые усы добавляют тебе возраста, а не мужественности, и с этим нездоровым цветом кожи, сальными волосами и глубокими запавшими от недосыпа глазами ты выглядишь даже старше меня, а ведь мы даже не ровесники. Неудивительно, что в последний раз Аннет давала тебе только перед рождением Шерри. Чертова ханжа.»       Вескер издает тихое раздраженное рычание и тотчас осекается, но по счастливому стечению обстоятельств, именно в этот момент Биркин устало зевает, не замечая резкую перемену в настроении своего лучшего друга. Отлично. Еще не настало время, когда он сможет открыть свои чувства, а потому незачем лишний раз привлекать внимание к непримиримой ненависти к жене ученого. Сука, отобравшая то, что принадлежит по праву только ему. Да что он вообще в ней нашел? Пресная, с вечно недовольным лицом, костлявая серая мышь. Да, умная. Гениальная, как и все, кто получил доступ к разработкам наивысшей секретности. И все-таки она даже близко не сравнится с тем, что он, Вескер, представляет из себя и мог бы дать.       «Право же, иногда я думаю о том, чтобы трахнуть тебя прямо на глазах у этой стервы. Пусть увидит, как сладко ты можешь стонать, когда тебе по-настоящему хорошо. Она не ценит твое гибкое тело и вряд ли когда-нибудь думала о том, насколько ты красив, когда извиваешься и без памяти просишь еще. Ей не нужны твои худые натруженные руки, твои очаровательные родинки на этих уставших плечах, даже твоя горячая задница – по сути ей от тебя был нужен только член. Не спорю, он впечатляет. Нет, не спрашивай откуда, но я бы на таком был счастлив как следует поездить. Тем не менее, я знаю о вашей закостенелой неудовлетворенности. О том, что ваш брак был нужен только для продолжения рода, чтобы передать выдающиеся гены тому, кто унаследует научные труды своих родителей. Только для Шерри».       Шерри.       Вескер едва заметно улыбается, вспоминая маленькую восторженную девочку. Единственный человек из семьи Биркиных, кто никогда не причинял ему боли. Смешливая, добрая, так отчаянно цепляющаяся за каждое его посещение унылого неискреннего дома. Он любил задаривать ее подарками и проводить долгие часы в совершенно бессмысленных занятиях, будь то игрушечное чаепитие или помощь в примерке новых платьев. Как бы это ни могло повлиять на репутацию, офицер знал, что невольно заменил малышке обоих родителей, относящихся к ней в лучшем случае как к домашнему питомцу или цветку, что надо только поливать и время от времени пересаживать из старых вещей в новые. Бедный ребенок. Однажды все изменится, и они втроем – Альберт, Уильям, Шерри – обязательно начнут новую жизнь где-то далеко, куда вездесущие щупальца корпорации не достанут. Пугающий Уроборос растворится в воспоминаниях так же, как фанатичный доктор, как кучка тупоголовых подхалимов, как высокомерное лицо Аннет.       - Ал, мне неловко признавать это, но у нас снова осталось только два часа на сон. Кажется, нам снова придется спать на диване среди всех этих бумаг.       Тихий смех снова вырывает из размышлений, и Вескер заторможенно наблюдает за тем, как Уильям скрупулёзно убирает документ за документом, дабы хоть немного очистить поверхность старого кожаного дивана для их общего сна. Перспектива заснуть в объятиях со своим возлюбленным кажется такой сладкой. И все-таки, офицер не собирался торопить события. Одно неловкое движение – и все могло пойти по наихудшему из возможных сценариев. Оставалось довольствоваться только одним присутствием и запахом родного человека, который сейчас лежал так близко, так непозволительно близко…       - Я привык. Ты, к слову, тоже. – Альберт улыбается в ответ на согласный смешок и тяжело опускается на жалобно скрипнувший от их обоюдного веса диван. Твердый, дешевый. Не бог весть что, но для быстрого сна пойдет. – В таком случае, до встречи через два часа. Ты дома-то когда последний раз бывал?       - Неделю назад. – Биркин пожимает плечами и недовольно трет переносицу, прежде чем отвернуться лицом к кожаной спинке. Это огорчает, с другой стороны так ученый не сможет случайно обнаружить, с каким голодом и тоской на него смотрит испытанный временем друг. – До завтра, Ал.       - До завтра, Уилл.       Он ждал почти двадцать лет. Осталось потерпеть еще совсем немного.