Дневник памяти

      Дим пригласил меня на какую-то забаву. Вообще, с нашего последнего разговора прошло много времени, бллин! Только вряд ли это был разговор: стараясь выжить, я барахтался в ванне с ледяной водой. Мои уши заложило, и я мог слышать хохот малыша Билли и клоунский смех Дима, который бил меня дубиной по заднице – они смеялись и смеялись надо мной, пока мои лёгкие мало-помалу отказывали.       О, братья,вы не поверите, какую забаву мне предложил нынешний милисент Дим, уморительно и глупо: рисовать плакаты и развешивать их по городу, "сея добро и рождественский дух ". Я не хотел участвовать в этой буфонаде, но угрозы настучать на меня казались и смешными, и страшными: я не хотел видеться с П.Р. Дельтоидом снова, видеть его противную и улыбчивую стариканскую рожу. Так что ваш покорный слуга остался в полицейском отделении рисовать никчёмные плакаты.       Дим был рядом, и я не был удивлён тому, как эта рослая дубина с детской непосредственностью усердно водит красным, зелёным, жёлтым карандашами по бумаге, отбрасывает один и, не глядя, тянется за другим. Я же неумело выводил звёздочки, снежинки и выскрябывал карандашом "счастливого рождества!".       Бллин, да какое оно счастливое? Многие наверняка пройдут мимо этой чепухи, маленькие дети потычут пальцем в плакат, потащат маму с папой, а те будут делать вид, что тоже впечатлены этими закорючками. Стоило только видеть, как Дим радуется сделанной стопке, самодовольно прихлопывает в ладоши и пялится на меня, ожидая, что я тоже буду рад тому, что потратил время на детскую самодеятельность. Я берусь за плакат возле себя и оценочно кручу его в руках.       – Да ты виртуоз пера, papik, – вырывается из меня, и тут меня настиг испуг. А вдруг верхушка уже и надсат запретила? – ни дать ни взять.       – Коротышке Алексу и впрямь что-то нравится ? – удивлённо, с любопытством в глазах спрашивает Дим. Как я вам и говорил, братья, эта ныне милисентская тыква готова поверить во что угодно.