Не кричи

Теперь, когда ей восемнадцать, ее выдворили из отчего дома. Кажется, отец наконец выбрал себе новую пассию для женитьбы, а ее мать наконец подала документы на развод. Это стало странным облегчением. Да, конечно, если бы развод происходил до ее совершеннолетия, пришлось бы таскаться в суд, но разве стоило это всех тех криков и нервотрепки? Можно было бы и сходить. Если она правильно поняла, ее отселяли удачно, достаточно близко к вузу, в который она совсем недавно поступила. По крайне мере еще четыре года проблем с деньгами быть не должно. Родители делили эту ответственность пополам, будучи не самыми бедными людьми. И ее мать обещала, что в новой однокомнатной квартире свежий ремонт. Раздумывая над всем этим, в душе девушки даже появилось смутное чувство радости, будто впереди все же будет что-то хорошее, будто все будет налаживаться. Школа наложила какой-то шрам. Бесконечный цикл с понедельника до пятницы, где выходные стирались, потому что она полностью их просыпала. Золотая медаль, а что дальше? У нее нет друзей, некого позвать на новоселье, не с кем выпить. Горы заданий с дедлайнами перед людьми, которым платит ее мать, которую нельзя подводить. И впереди еще четыре года учебы в техническом вузе, что только и славиться тем, что там дрочат всех и всегда. Ну сигареты теперь можно покупать не только там, где продают, потому что решили, что ее уставшее лицо выглядит на тридцать. А дальше что? Ей бы хотелось что-то изменить. Хотя бы щепотку радости. Санс развлекал своими шутками, но на самом деле ему не особо было до нее дело. Его тупое лицо выражало только недовольство, если она начинала перетягивать на себя одеяло его внимания с книг или телефона, где он ржал над мемами и играл в игры. Конечно, дружба не входила в их контракт. Одежда, дорогие сердцу вещи по типу открыток на день рождения от подруг, которые у нее когда-то все же были, косметика, техника, — уже лежали по сумкам или мешкам для мусора. Поразительно, как удобны они в качестве альтернативы коробкам для переезда. Но уж слишком внезапно ей об этом сообщили. Санс сидел и думал, как бы ему подступиться и уехать вместе с девушкой. Лина предлагала ему забраться в багажник машины, но тот логично будет переполнен, так что Санс едко обосрал ее предложение. — Давай так, — на выдохе она уронила голову на колени. — Сделаем вид, что все эти вещи не влезут в тачку? Они не влезут. Мы с матерью вернемся, а во второй раз вещей будет уже меньше? И как теперь тебе мое предложение, а? Мудак? — она все еще была обижена на всю ту брань, что он вылил помоями ей на голову, когда она, вроде как, пыталась ему помочь. — Охуевшая, предложение все еще так себе. Спасибо, что ценишь своего повара настолько, что будешь заставлять трястись его на своем барахле! — Санса вообще не волновало ее оскорбленное хмурое лицо и то, что оно все больше походит на его лицо, потому что совместное проживание с его персоной откладывало на девушке не хилый след, особенно, когда Санс пинал ее по почкам каждый раз, когда звонил ее будильник по утрам. — Пидорас, ну тогда придумай че получше? Сверкай своим скелетным еблом на зацепе крыши по всей дороге? — Шикарный план, просто охуенный, надежный, как швейцарские часы! — У кого из нас блять вышка, чтобы быть мозгом команды? — Анусманды, блять, ты живешь в этом городе, ты ответственна за всю хуйню, что происходит в этом доме! — каждое «ты» сопровождалось тычком в ее сторону. — Просто охуенно, а может, все же придешь и расскажешь все это моей матери? — ее повышенный тон сорвался на крик. — Яблоко от яблони? Орешь не хуже, — он усмехнулся. Единожды найдя ее больное место, он никогда не стеснялся давить на него со всей силы. Ему нравилось смотреть, как хмурое лицо наполняется бессильной яростью, потому что она ничего не может ему сделать. Спор уже был проигран, а физически он был опаснее и сильнее. — Пошел нахуй, — сквозь зубы прошипела Лина, от гнева даже ухудшилась координация, когда она встала, чтобы выйти за дверь, и тут же ударилась ногой об основание кресла. Санс знал, что она снова пойдет плакаться в ванну, но муки совести его совсем не мучали. Кто, если не он, воспитает в ней стойкость? Он никогда не любил воспитывать детей, но все же ему приходилось. Уже восемнадцать, а такая слабачка. *** Первый заезд с матерью был… спокойным. Тихим. Хорошо, что опухшее лицо можно было отвернуть к окну, чтобы не возникало вопросов. Но, наверное, водитель сконцентрирован на дороге, поэтому все равно бы никто и не заметил. Все мешки вынести за раз все равно не получается. — Давай, чего расселась! Торопись, давай-давай. У нас много дел. Опаздываешь, вынуждаешь меня ждать, так еще и тут сидишь. Опять не выспалась? Об стену горох — говорю, ложись вовремя. В телефоне своем сидит. — Не начинай, не кричи, — она только успела спрятать наушники в кейс, как реальность снова неприятно ударила по вискам. Мир, что она создавала в своей голове, пока в уши лилась музыка, был намного лучше. Из машины она вылезала аккуратно, чтобы не навернуться на льду. Сразу же ей впихнули два мешка в руки. Женщина в расцвете сил, уже добившаяся многого, если не всего, но постаревшая от стресса, больше, чем из-за годов жизни. Она шла уверенно, и не только к двери подъезда. По жизни в целом. Алина хотела походить на нее почти так же, как боялась стать ею. Потому что их встречи через раз превращались в скандал. — Бери ключи, — в приказном порядке, новая связка, намного более худая, чем раньше, была вложена в руку. Замок в тамбур поддавался плохо, но скоро сдался. Следующая дверь уже выглядела лучше. Железная, крепкая. Тут будет безопасно. В ходе осмотра квартиры, небольшой уборки запылившихся от отсутствия жильцов полов, Лина начала расслабляться и даже болтать с матерью о том, как знакомилась со своими одногруппниками. — Будь аккуратней! Не болтай слишком много, больше слушай. И никому не говори, что живешь одна, никому, — женщина поймала взгляд голубых глаз, доставшихся дочери от нее. — Ты меня поняла? — Хорошо. Но почему? — Потому что я тебе так говорю. Не глупи, доча, — она хлопнула по кухонной столешнице, недовольная. — Совсем ты еще у меня дурочка. Глупенькая. Ли оставалось только сконфуженно хмуриться. Было время, когда мама говорила, что она у нее очень взрослая для своих лет. — Хорошо, — пожав плечами, она постаралась сконцентрироваться на том, чтобы расположить кухонную утварь на свои места. Скоро сюда придет хозяйничать Санс. С их почти одинаковым ростом будет удобно, если все самое важное и часто употребляемое будет как можно ниже. Санс был даже ниже. Несмотря на то, что он был мудаком, с ним все же можно было порой ненапряжно поговорить. Особенно, когда они оба не могли повысить голос друг на друга, когда ее отец был дома. Да уж, интересно, что изменится теперь? — Ну что, поехали за второй партией? — Ли тепло улыбнулась, думая о том, что скоро это кончится и сложная эпопея с переездом завершится, и она снова окажется почти наедине с собой. Даже Санс не будет ей мешать смотреть сериалы. — Ну вот и почему? — женщина одевалась. — У тебя теперь новая жизнь. Не нужно тащить в нее столько хлама. — Все, что было хламом, я там и оставила. А все остальное мне нужно! — Не хочу возвращаться туда, — проворчала женщина. — Можешь даже не заходить. Я сама утащу, там не так много. Даже машина не прогнется. — Ну смотри у меня. Второй заход вышел менее спокойным. И хотя с Сансом все вышло более чем удачно, поскольку, по неведомой Лине причине, он был дико хорош в том, чтобы оказываться за ее спиной и быть почти невидимым. Потому, когда багажник открылся, чтобы вещи уместились туда, скелет без труда запрыгнул и разлегся, как будто этот багажник был спроектирован специально под его габариты с запасом. Лина намеренно оставила все самое мягкое в пакетах, на которые уселся скелетный зад, чтобы мудак не ругался на каждом повороте, потому что какая-нибудь книга врезается ему в ребро. Ему осталось так же удачно покинуть багажник. Но в этот раз просто окунуться в музыку не получилось. Было страшно, что Санс проколется, и придется что-то выдумывать на ходу. И уже только этого было достаточно, чтобы мысли не могли зацепиться за музыку и унести сознание подальше. — Что отец сказал? — женщина за рулем, дежурно включая поворотник, высматривала машины, чтобы покинуть прилежащую ко двору дорогу. — Ты оставила ключи? — Ничего не сказал. Попрощался. Закрыл за мной дверь, — Алина пожала плечами. — Вот так вот он тебя любит. Нашел себе кого получше, а теперь маме тебе квартиру искать. — Да ладно, я не против жить отдельно. Везде есть плюсы. Я хотела бы завести себе друзей, пить чай на кухне и все такое. — Знаю я твои чаи. Пойло хьестать будете. Даже не вздумай! Никого не води к себе, — тон женского голоса неприятно повысился. — Да почему? — уже было тяжело молчать, потому что и крик, и удушающие запреты были за гранью понимания. — Потому что это не твоя квартира! И даже не моя. Я говорила, эту возможность надо ценить: сын Кости позволил тебе жить тут. Так что не подводи ни меня, ни его! — Да что такого, если кто-то ко мне на чай зайдет? — Алина, я повторяю, это не я так сказала — Костя попросил меня. Не делай того, за что мне потом придется извиняться. Ли не понимала, в чем проблема, но точно осознавала, что ее мать глубоко тронулась кукухой, видимо, встретив своего нового ухажера. Да, конечно, возможность жить в отдельной квартире забесплатно была очень ценной, одна на миллион, но вдруг начало приходить понимание, что одним запретом пускать себе кого-то в дом все не закончится. Тем страшнее было вести Санса в этом багажнике. Тревога начинала охватывать тело, желудок скрутило. Еще недавно чувствовался голод, но теперь все чувства такого рода отшибло. Закусив губу, девушка уставилась в окно, надеясь, что она первая доберется до багажника. А все остальное должно быть за скелетом. И как же она надеялась, что Санс не облажается. И он не облажался. Изредка ей казалось, что он просто ее галлюцинация. Что только она видит его, что у нее психоз. Потому что обернешься — а он уже пропал. Снова повернешь голову — он стоит спиной на пожарном балконе, укрыв голову меховым капюшоном куртки, которую она ни с какой другой не перепутает. — Лина, холодно! Давай в темпе! — Да, да! — девушка захлопывает дверь багажника, бросая мимолетный взгляд на балкон. Вопрос времени, когда она сойдет с ума. Поднимаясь в кабине лифта в тесноте (на этот раз приехал не грузовой), ее мать снова стрельнула на нее неодобрительным взглядом. — Что? — устало, но уже пугливо выдохнула ее дочь. — Хватит уже курить. — Угум. — Я серьезно, — разнеслось по лестничной клетке. — Будет запах в комнате или на балконе — вылетишь отсюда как пробка. Тут и ответить было нечего. Ее мать не видела шокированного лица, открывая дверь, и не смотрела больше дочери в глаза. Но сказано это было так серьезно, что Ли не могла не спросить себя, во что она вписалась. Ее мать всегда была такой? Неужели, за несколько лет, что они мало общались из-за учебы Алины, забылось, что все так жестко? Или та успела так измениться? Почему она говорит все эти вещи? Может, она и не должна тут курить, но это же не повод так угрожать. Только вот попробуй сказать это статной даме и не разжечь очередной конфликт, от которых уже тошнило. Алина потупила мыльный от влаги взгляд. Стало как-то очень грустно. Обидно. Но и пути назад уже не было. — Дальше сама разберешься. Мне пора домой. В глаза собеседнице смотреть не хотелось, мешки с неразобранными вещами были интереснее. — Да, разберусь. — Я люблю тебя, доча, — женщина открыла дверь, оборачиваясь, ожидая ответ. — Да, я тебя тоже, мам. А потом дверь захлопнулась. Только вот что за дырка в груди сжирает все чувства? Нужно забрать Санса. Он выбрал шестой этаж, видимо, чтобы не столкнуться с ее матерью на пятом. Преодолев несколько дверей и лестничный пролет, она вышла к курящему скелету. Рука сама потянулась за своей пачкой. Огонек зажигалки затухал от ветра. Скелет молча потянул ее за плечо, приближая к себе, пугая. Его лицо было совершенно спокойным, даже умиротворенным. Тлеющая сигарета коснулась другой, подпаливания бумагу. — Вдыхай, красавица, — посоветовал он мягко. Огонь разгорелся. — Изредка мне кажется, что ты ненастоящий. Просто галлюцинация, которая прыгает туда-сюда от моего взгляда. — О, нет, — усмехнулся скелет. — Разве могла бы твоя галлюцинация кормить тебя? — Может я уже поехала, и меня кормят в психушке? Только слишком вкусно для дурки. — Приму за ебучий комплимент. Было серо под вечер, но вид все равно открывался стоящий. Дворик просторный, лучше, чем вид из ее окна раньше на перекресток и загазованную дорогу. Теперь балкон в квартире упирался в тихую парковку с большим количеством деревьев. Наверняка будет тише, чем раньше. Сон будет лучше. — Че ебало повесила? Улыбнись, новая жизнь все дела, — Ли была слишком занята, разглядывая высоту, с которой она может упасть, чтобы заметить недовольное лицо собеседника. — Ты не слышал? — тихо спросила она. Может, он уже хорошо знал, что творится в ее семье, или уже слишком хорошо знал ее: — Тц, ты расстроена, что на чай никого позвать не можешь? С дуба рухнула? В чем твоя мать не права? Он был не прав. Она была расстроена тем, с какой стороны ей открылась ее мать. Ну и вот этой нервотрепкой, как таковой. У Ли было ощущение, что теперь она заняла место своего отца. — Ну раз она права, может, это прежде всего тебя касается? И тебе не стоит тут не то что находиться — жить? — ее голос был надломоен после разговоров на повышенных тонах. Наконец-то она соизволила посмотреть на Санса, чему тот странно обрадовался. — Я вас обеих ебну, помни, — пригразил он, тыкая указательным пальцем, от этого движения с сигареты слетал пепел. — Тогда ты непоследователен. И — иди нахуй, — боже, она что, привыкла к тому, что он угрожает ей? Но, справедливости ради, не только потому, что он повторял это каждый раз, когда диалог касался этой щекотливой темы, но и потому, что его тон смягчился. Теперь это было угрожающим напоминанием, что он что-то предпримет, нежели ощущение, что он сразу схватится за нож. Это было похоже на тон, которым она сама посылала его. — Почему непоследователен? Откровенно говоря, тебе повезло, что я такой ласковый и послушный тебе попался. Но, правда, никого нельзя пускать к себе домой — это твоя крепость. Нельзя давать ключи. Тебя просто могут ударить со спины. Простая истина. — Я ей-богу не знаю, откуда ты вылез, из какой дыры, но у людей вполне естественно принимать гостей. — У нормальных, я уверен, нет, — отсек он. Неужели он прав? И это с ней что-то не так? И звучит странно, в душе протест. Но почему они оба толдычат ей одно и то же, когда как минимум Сансу это не выгодно? Она так хочет себе кого-то, с кем сможет болтать на темы глубже, чем «как учеба», кого-то обнять. С ее головой было что-то не так, но на большее осознание, что именно не так, сил не хватало. Она прекратила обнимать кого-либо из родителей с тех пор, как начала курить. Туда, где качались облезшие ветки деревьев, обрамляющих вход в дом, полетел окурок, оставляя светящийся след, будто комета, сгорающая в атмосфере. — Не делай так, — сказала девушка. — Это с чего? — Хотя бы туши. Кому-нибудь в глаз попасть может. — Пфф. — Пора. Поможешь разобрать вещи? — Ну раз ты спрашиваешь, то нет, — скелет с размахом открыл дверь, заставляя ее биться о стену, не заботясь, что она обратно полетит в девушку, последовавшую за скелетом, с такой же резвостью. — Ленивый ублюдок. — Ниче не знаю.