Песни Пятой Эпохи-2: Море и Сердце

      Полноводная река Алдора текла среди раскаленных, выбеленных солнцем просторов Бербарии. Воды реки, полные жирного темного ила, питали жизнью песчаные берега. У воды теснился густой зеленый кустарник, на влажных отмелях дремали тучные крокодилы. Дальше по течению виднелось скопление низеньких глиняных домов – деревушка рыбаков и плотогонов, для которых река была всем: колыбелью, алтарем и могилой.       Крылатые тени опустились на песчаный бархан. Безобразные твари, похожие на грифов, но величиной с взрослую лошадь, с голыми облезлыми туловищами, с кривыми желтыми клыками в клювах. В груди чудовищ зияли открытые раны. На месте сердец плескались и переливались сгустки алого пламени.       Две фигуры в черном спешились с чудовищ и спустились по бархану к воде.       – Почему именно здесь? – спросила Тамриз.       – Твои глаза уже мутны от жара, принцесса. Для таких чар нужен покой. И прохлада.       Тамриз скептически кивнула на дремлющих крокодилов. Рептилии оставались неподвижными, но желтые глаза их пристально следили за гостями, оценивая, съедобные ли это существа и можно ли убить их с одного броска.       – Покой среди этих тварей? О мудрейший, мне не терпится медитировать с откушенной головой.       Дарафалл сухо усмехнулся и шагнул прямо к хищникам. Он вытянул вперед правую руку, как делает хозяин, когда приманивает домашнюю кошку. Тамриз видела как-то крокодила в зверинце отца; медлительной с виду твари хватило бы одного удара сердца, чтобы откусить протянутую руку до локтя.       Вместо этого крокодилы беспокойно заворочались, замели хвостами по воде. Дарафалл приблизился еще на шаг, и крупные рептилии торопливо снялись с пригретых мест и скрылись в мутных водах реки. Огромные хищники, каждый из которых мог бы перекусить напополам взрослого человека, испугались безоружной фигуры в черном.       – Научишь меня так делать?       – Это очень просто, принцесса. Чудовища никого не страшатся, кроме других чудовищ.       Тамриз не успела ничего ответить прежде, чем внезапная боль ужалила ее в правое запястье. Принцесса быстро закатала черный рукав. Ткань была цела, но на коже проступила алая линия пореза, кровь побежала по руке.       – Это оно, да? Та связь, о которой ты рассказывал?       Дарафалл кивнул.       – Должно быть, Ариста Гракх в опасности. Ее ранили. Но не смертельно.       – Тогда не будем терять времени.       Тамриз опустилась на влажный песок, скрестила ноги и положила руки на колени, ладонями вверх.       – Ты направишь меня, чернокнижник?       – Как и всегда.       Дарафалл сел напротив принцессы и сбросил с головы капюшон. Палящие лучи солнца, стоявшего в самом зените, не вызвали даже слабого румянца на бледном лице чародея.       – Закрой глаза. Что ты слышишь?       – Плеск воды. Твой голос.       – Хорошо. Теперь дыши, как я учил.       Тамриз глубоко вдохнула прохладный, пахнущий илом воздух реки.       – Слушай свое сердце. Дыши ему в такт. Удар – вдох, удар – выдох.       Чудовищные грифы улеглись, сложив крылья, на бархане. Несколько песчаных ручейков скатились вниз, к берегам реки.       – Твое сердце бьется в такт другому. Ее дыхание отвечает твоему. Что ты чувствуешь к ней?       – Я… хочу найти ее, это мой долг, – с запинкой ответила Тамриз.       – Вранье, – с беззлобной грубостью произнес Дарафалл. – Долг идет от ума, я не спрашивал, что ты думаешь. Я спрашиваю, что ты чувствуешь.       Тамриз сглотнула, не открывая глаз.       – Я желаю ее.       – Ты хочешь обладать ей?       – Я хочу… хочу схватить ее для отца. Хочу спасти ему жизнь.       Дарафалл вздохнул с едва заметным разочарованием.       – Положим, что так. Думай об отце. Думай о биении сердца, что спасет его. Оно бьется в такт твоему. Слушай его. Иди ему навстречу.       Было так жарко. Стук собственного сердца отдавался в ушах Тамриз все громче. Голова стала тяжелой, а собственное тело будто невесомым, нематериальным, бесплотным. Принцессе показалось, будто она отрывается от земли и летит ввысь, навстречу полуденному жару…              ***       Тамриз открыла глаза.       Она стояла на песчаной отмели, на берегу широкого моря. Над нею высилась громада белокаменного города. В море маячил белый столб сторожевой башни. Тамриз одновременно узнала и не узнала Орифию – образ был красочным, но неполным. Волны плескались без единого звука, запах соли не касался ноздрей, песок не щекотал кожу ступней. Будто находишься внутри нарисованного изображения.       Сероглазая дикарка стояла шагах в пяти от нее. Ариста встревоженно огляделась вокруг; едва она увидела Тамриз, как взгляд ее застыл, сделался испуганным и злым. Как у зверька, почуявшего западню на лесной тропе.       – Ты.       – Мне ты об этом месте не рассказывала, – Тамриз окинула взглядом тихую отмель. – Что это?       – Воспоминание. Я потеряла сознание, – отрывисто ответила Ариста.       Повисла тягостная пауза, которую здесь не мог развеять ни единый звук.       – Что с рукой?       Рукав на правой руке Тамриз остался закатанным, тонкий порез прочерчивал смуглую кожу.       – То же, что у тебя. Мы полюбили и познали друг друга, теперь…       – Я тебя не люблю!       Ариста перебила ее слишком торопливо для человека, уверенного в своих словах. Тамриз улыбнулась.       – Конечно, нет. В любом случае, теперь твоя боль – моя боль. Твоя смерть – моя смерть. Если только одна из нас не убьет другую.       – Откуда ты все это знаешь?       – Я знаю куда больше этого. Что ты такое. Откуда твоя сила. Как ты смогла отразить злые чары и остаться в живых. Ты даже не представляешь, насколько ты удивительна.       Ариста на миг нахмурила брови.       – Одноглазый колдун. Он тебе рассказал?       – Всё. И я расскажу это тебе.       Тамриз шагнула навстречу дикарке.       – Только покажи мне, где ты сейчас.       Принцесса протянула Аристе раненую руку. Но вместо того, чтобы вернуть жест, Ариста попятилась к воде.       – Неужели боишься? Не за этим ли ты скитаешься неведомо где? Чтобы узнать, кто ты, откуда взялась?       – Ты понятия не имеешь, где и зачем я скитаюсь.       – Когда я сплю, в моих снах поют отзвуки твоих снов, – черные глаза Тамриз тянули Аристу в пропасть, подобную жерлу вулкана. – Стоит твоему сердцу ускорить свой бег, и мое сердце трепещет от жара твоих желаний. Ты бежишь, сама не зная куда, не ведая покоя, потому что незнание ест тебя изнутри, вопросы грызут твою душу! Почему именно я? Почему боги от меня отвернулись? Почему я не обыкновенная, как все, почему я одна?       Принцесса подошла так близко, что они с Аристой стояли уже у самой кромки воды. Бесшумные волны омывали им ноги. Лицо Аристы стало бледным.       – Но ты больше не одна, – тихо сказала Тамриз. – Все ответы здесь, в моей руке. Лишь покажи мне, где ты.       Тамриз с такой жадностью любовалась той, кого не видела полгода, с такой страстью сплетала свою речь, что не сразу заметила, как переменился взгляд серых глаз. Из них ушли тревога и страх, осталось лишь настороженное любопытство.       – Зачем тебе это?       – Что?       – Зачем тебе знать, где я? Можешь сказать все здесь, раз такая добрая.       Будь проклята въедливая логика варваров.       – Мне нужна твоя помощь.       – Ах вот оно что.       – Мой отец… блаженный Хемен поразил его недугом. Искусства смертных бессильны его спасти. Но твоя сила может.       – Какая моя сила, я ничего не умею с ней…       Ариста оборвала сама себя на полуслове и бросила быстрый взгляд на раненое запястье Тамриз.       – Ты сказала «если одна из нас не убьет другую». Если ты убьешь меня, это что-то даст тебе, так ведь? Что-то, что может спасти императора.       – Нет. Все не так.       Тамриз солгала слишком торопливо для человека, искреннего в своих словах.       Тыльной стороной руки Ариста оттолкнула протянутую ладонь Тамриз.       – Лучше бы ты сразу сказала, как есть.       Движение Тамриз было молниеносным. Она железной хваткой схватила Аристу за кисти и прыгнула на дикарку, обвив ногами ее талию. Пойманная в захват дикарка закричала, заметалась, силясь сбросить с себя принцессу.       – Пусти!       – Покажи! Покажи мне, где ты, проклятая!       – Отцепись! Оставь меня!       Ариста потеряла равновесие, оступилась, и девушки, сжав друг друга в жестоких объятиях, вместе рухнули в морские волны. Удушливая водная толща хлынула в уши, залила рот и ноздри, сдавила легкие. В головах у девушек зашумело, они тонули в зеленоватых водах без вкуса и запаха…              ***       Тамриз опрокинулась на влажный песок. Запах ила ударил в ноздри. Хотелось откашляться, выплюнуть морскую воду, но кашлять было нечем, во рту было сухо.       Высокая тень закрыла солнце, холодная рука помогла подняться на ноги.       – Твоих сил недостаточно.       – Я не могу пока пробиться глубже в ее мысли, – прошептала Тамриз. – Она не пускает меня.       Дарафалл протянул принцессе флягу с водой. Тамриз пила взахлеб, торопясь потушить жар на языке. Живительная влага вернула способность мыслить.       – Тогда мы зря теряем здесь время. Подкрепим силы и двинемся дальше.       Колдун отвернулся от Тамриз и двинулся к мирной деревне ниже по течению. Его спина выгнулась, как у зверя перед прыжком. Черный плащ подметал песок, как хвост хищника.       Тамриз преградила ему путь, не успел он сделать и пяти шагов.       – Нет.       – Принцесса?       – Ты не тронешь этих людей.       Выражение лица чародея не изменилось.       – Там, куда мы держим путь, ждут многие опасности. Мои чары тебе пригодятся.       – Если мы умертвим врага в бою, лакомись его жизнью, сколько влезет, – твердо сказала Тамриз. – Но не так. Не безоружные семьи в их собственных домах.       – Благородно. Но едва ли разумно.       – Однажды империя Хеменидов покроет собою весь мир. Эти рыболовы в будущем такие же слуги, как и ты. Я не войду в историю первым Хеменидом, который позволил своим подданным пожирать друг друга.       Дарафалл прищурил единственный глаз.       – Похвальная разборчивость для той, кто хочет вырезать сердце любовницы и накормить им родного отца.       Если это замечание и укололо душу Тамриз, на ее лице ничего не отобразилось. Принцесса стояла на месте и не сводила глаз с чародея, заслоняя собой людей, которых никогда не видела и которые ничего о ней не знали.       Дарафалл вздохнул и примирительно поднял руки.       – Как угодно. По крайней мере, глотни еще воды. Солнце высоко.       Он свистнул, и грифы-нежить, расправив крылья, спикировали к ним с бархана.              ***       Придя в себя, Ариста поняла, что все еще падает. Ветер свистел в ушах, под ложечкой противно сосало. Невозможно было понять, далеко ли до дна, да это было и неважно. Если ее идея не сработает, падение с такой высоты убьет их в любом случае.       Падение оборвалось так резко, что Ариста невольно охнула. Невидимая сила заставила ее замереть в воздухе, удерживая, будто куклу на веревочке. Затем ее мягко опустили вниз, и ноги девушки коснулись твердой земли.       Кажется, они все-таки достигли дна вулкана. В воздухе витал запах застарелой золы, прогоревших углей и застоявшейся серы. Почва под ногами была рыхлой, теплой и все время крошилась под сандалиями. Ногам стало тепло, будто где-то еще ниже, под слоем застывшего шлака, дремал древний вулканический жар.       Вокруг было темно, хоть глаз коли. Но в самом центре пещеры находился освещенный круг – луч дневного света проходил сюда насквозь с вершины вулкана. В этом круге света Ариста и увидела Тигону. Девушка опускалась на землю плавно, будто несомое ветром перышко. Но едва ноги ее коснулись почвы, Тигона тут же зашаталась, качнулась и рухнула бы наземь, если бы Ариста не подхватила ее на руки.       – Как себя чувствуешь?       – Будто… пробежала все это жерло насквозь, – дыхание у Тигоны сбилось, как если бы она только что одолела Орифийскую дистанцию.       Ариста откупорила флягу на поясе и дала подруге отпить.       – Это было ужасно глупо.       – Я знаю.       – Я серьезно. Что, если бы у меня опять не получилось?       – Ну, – Ариста пожала плечами, – считай, что я настолько в тебя верю.       Тигона слабо улыбнулась.       – Я… попыталась поймать и Йафу. Кажется, он где-то там.       – Я вам не там! Я в полной заднице! Вытащите меня отсюда сейчас же!       Сварливый голос доносился откуда-то справа, из темноты за пределами круга. Голос был сдавленный, будто слепого Евера чем-то придавило. Ариста двинулась к нему, выставив вперед руки, прощупывая пространство перед собой. При этом девушка заметила, что жерло наверху не было единственным источником света в пещере. Здесь и там в глубине, во мраке, пробивались тусклые бледные лучи. Должно быть, у подножия вулкана имелись боковые ходы или, по крайней мере, расщелины.       – Ааай!       – Что это?       – Это мои пальцы, негодная! Слезь, слезь!       – Прости, я же тут не вижу.       – Я вообще не вижу, и что, я же не топчу никому пальцы! Сними с меня эту тушу!       – Ариста, что там?       – Кажется, на него упал тот бербар. Ну и здоровый же он...       Послышалось громкое пыхтение, кряхтение и шорох. Евер визгливо ойкнул. Что-то тяжелое повалилось на землю. Ариста снова вошла в круг света, за руку волоча за собой Евера. Старик плелся с зажмуренными глазами – очки, конечно, потерялись при падении – и при этом непрерывно вырывался.       – Пусти! Куда тащишь! Ты что, забыла, с кем говоришь?!       Ариста выпустила руку Евера и ткнула ему пальцем в грудь.       – О нет, не забыла. Я говорю с упрямцем, который отказывает соплеменникам в помощи, хотя они спасают ему жизнь!       – И бросает их в беде, на произвол судьбы и веревочных мостов, – Тигона отдыхала на земле, поджав колени к подбородку.       Евер Йафа высокомерно фыркнул.       – Спасают жизнь, тоже мне! Мою жизнь не надо было ни от чего спасать, пока вы не разболтали, что я оратор!       – Ага! – Ариста торжествующе щелкнула пальцами прямо у Евера перед лицом. – Значит, признаешься, нам не наврали! Ты оратор Теллуса!       Евер устало вздохнул и присел на черный холмик из застывшей магмы.       – Был когда-то. Очень давно. Больше я не прорицаю.       – Почему? – спросила Тигона.       Вместо ответа старик повернул к ней голову и разомкнул веки. Глазницы Евера Йафы были черными и пустыми, как жерла маленьких вулканов. На том месте, где даже у слепых бывают застывшие зрачки или бледные бельма, у провидца не было вообще ничего.       – Зрение не позволяет, – горько съязвил старик.       – О боги, – пробормотала Тигона. – Что с тобой случилось?       Евер промедлил, прежде чем ответить.       – Я подвел Теллуса, он забрал мой дар и мои глаза. Я не смог бы вам помочь, даже если бы захотел. А я не хочу.       Старик запустил руку за пояс своего бедного одеяния.       – Я нашел новое призвание в жизни. Кости.       Он вытащил из-за пояса плотно закупоренную деревянную бутыль, зубами вынул пробку и выплюнул ее девушкам под ноги.       – И вино.       Он жадно присосался к бутылке, и шумные глотки огласили пещеру.       Аристе недоставало сердобольности Тигоны – она пока не была уверена, сила это или слабость – но и она помедлила, подбирая нужные слова для этого упрямого, озлобленного человека.       – Мне жаль, что ты ослеп. Но ведь… но ведь милость богов можно вернуть! Я сама видела, это возможно. Возможно, вместе мы бы нашли средство…       Евер не дал ей закончить. Хмельной, каркающий смех старика разнесся по подземелью.       – Средство? Здесь? Разуй глаза, которыми наделили тебя боги! Мы на дне вулкана, без еды и питья! А эта малосильная ипсомантка едва не надорвала пупок, спуская нас сюда!       – Я не малосильная, это вы тяжелые, – с детской обидой пробормотала Тигона.       – Суть в том, – старик повысил голос, – что нам отсюда не выбраться. Так зачем мне вам помогать? Зачем вообще вас слушать? Мы так и так погибнем от голода. Возможно, пытаясь убить и съесть друг друга, но это неточно.       – Ты очень уверен в своей правоте для человека, у которого нет плана спасения, – процедила Ариста.       Евер хихикнул и сделал еще один долгий глоток из бутылки.       – А он у меня есть. В этой бутылке отборное нумийское, выдержанное с красным перцем. Я собираюсь напиться до беспамятства и умереть, не приходя в сознание.       – И это весь твой план? Напиться и отправиться в ад?       – В аду не будет хуже, чем здесь, – старик развалился на земле и закинул ногу на ногу. – Там есть куда сбежать от вас.       Ариста поймала на себе испуганный взгляд Тигоны. Их положение с каждым мигом казалось все безнадежнее, во всех возможных смыслах. В такие моменты Тигона всегда смотрела на нее, будто прося подсказку на занятии, и Ариста ощущала неприятную тяжесть ответственности. Если она, именно она, что-то сейчас не придумает, их ждет смерть, бесславная и бессмысленная.       – Тут есть выход, – сказала Ариста.       – Что? – подняла голову Тигона.       – Что? – оторвался от бутылки Евер.       – Я видела просветы в стенах пещеры. Не очень широкие, но камень там, возможно, хрупкий. Мы могли бы мечами прорыть ход наружу. Но, конечно, – Ариста сделала паузу, – для этого нужно видеть, где копаешь.       Она протянула Тигоне руку и одновременно подмигнула подруге.       – Идем, Тигона. Раз у нас нет вина, выдержанного с красным перцем, попробуем умереть скучно, борясь за жизнь до последнего.       – Эй, эй, эй!       Евер попытался вскочить на ноги, но вино уже ударило в голову, и старик плюхнулся на широкий зад.       – Вы что, бросите меня здесь?       Тигона хотела что-то добавить, но Ариста мягко прижала указательный палец к губам подруги.       – Я думала, ты сам решил остаться. Ты не желаешь нас выслушать, не веришь в наши шансы на спасение. Зачем тратить силы на труд, который нас все равно не спасет, когда можно умереть счастливым и пьяным?       По глазам Тигоны Ариста видела, что подруга не одобряет ее сейчас. Ариста сомневалась, одобряет ли она саму себя.       Евер Йафа беспокойно покусывал бледные губы.       – Я знаю, как выбраться в море.       – В смысле?       – Не думаю, что корабль, который подбросил вас сюда, ждет-поджидает вашего возвращения, – старик оскалил зубы в подобии ухмылки. – У берега стоит лодка, я выиграл ее у одного проходимца. Она заколдована. Ее паруса сами собой мчат вас, куда захотите. Даже три человека могут переплыть на ней целое море.       – Без нас тебе до нее не добраться.       – Без меня вам на ней не уплыть.       Повисла пауза.       – Драть меня спереди, – буркнул Евер. – Придется договариваться, да?       – Похоже на то, – кивнула Ариста.       – Ладно. Чего вы хотите?       – Мы уже говорили. Чтобы ты прочитал наши судьбы. От рождения и до сего дня.       – И зачем вам это?       – Как будто тебя это волнует.       – И то верно, мне на вас насрать. Итак. Вы хотите, чтобы я обратился к Владыке Памяти, вернул его милость, заново обрел свой дар и заглянул вам в глаза?       – Вроде того.       – Что я получаю взамен?       – Кроме того, что мы вытащим тебя отсюда и отправим в странствие, в ходе которого ты претерпишь духовную трансформацию, заново обретешь смысл жизни и, возможно, бросишь пить?       – …       – Как только ты дашь нам ответы, мы исчезнем из твоей жизни навсегда.       Евер почесал кудлатую бороду.       – По рукам.       Он протянул Аристе ладонь с грязными ногтями. Девушка пожала ее, стараясь не думать, в каких именно грязных местах побывали эти руки.       – Есть одна проблема. Чтобы вернуть милость бога, нужно спросить у него, как это сделать. Чтобы обратиться к богу, нужна жертва. А у нас тут ничего нет.       – У нас есть бербар, – неожиданно подала голос Тигона.       Ариста и Евер одновременно повернулись к пастушке.       – Я в том смысле, – смутилась Тигона, – что Теллус, он же владыка времени… а где время, там и смерть… а бербар, он, ну, мертвый уже… Мне кажется, хорошая будет жертва, если символически рассуждать.       Тигона замолчала и опустила глаза, будто бы сказала что-то неприличное.       – Ужасная идея, – заявил Евер.       – Будем надеяться, – сказала Ариста, – что Теллус умеет рассуждать символически.              ***       Тело бербара величиной с молодого быка лежало в круге света посреди пещеры. Руки великана раскинулись в разные стороны, застывшие глаза смотрели в небеса наверху.       Ариста вытерла пот со лба. Тащить этого здоровяка из темноты на свет оказалось не легче, чем волоком тянуть за собой пять мешков картошки разом.       – Ну вот. Что делаем дальше?       Евер Йафа глубоко вздохнул и опустился на колени перед трупом гиганта-бербара.       – Господин веков, владыка памяти, – речь старика была нетвердой от вина и страха. – Служитель твой, оступившийся однажды, молит тебя о прощении. Прошу: укажи мне путь, как возвратить твою милость и дар, что ты подал мне когда-то.       Он указал дрожащей рукой на мертвое тело.       – Эта плоть лишилась духа и принадлежит уже не нынешнему, но минувшему. Тебе, владыке всего минувшего, приношу ее в дар в знак моего раскаяния.       Ариста не могла не подивиться тому, как витиевато старик плетет благочестивые речи, несмотря на многолетнюю отвычку и пристрастие к пьянству. Ее единственная молитва Мегисту, произнесенная год назад на рыночной площади Орифии, показалась ужасно неуклюжей в сравнении.       Евер умолк, настала тишина.       Затем мертвый бербар сел, внезапно и резко, как нежданно разбуженный человек. Глаза, прежде застывшие, пришли в движение и закатились так глубоко, что видны были только молочные белки. Гигант открыл рот, и в глотке у него зашуршал вихрящийся песок.       – Евер Йафа, – сказало мертвое тело.       – Кровь и смерть, – сказала Ариста.       – Птуново дерьмо, – прошептала Тигона.       В другой ситуации Ариста нашла бы время удивиться, где пастушка набралась таких выражений.       Голос, исходивший из трупа, не принадлежал ни мужчине, ни женщине. Он состоял из десятка голосов сразу, был разом женским и мужским, беспечно юным и безмерно старым, тише тишайшего шепота и громче оглушительного крика. В нем слышался крик новорожденного и вой плакальщиц на похоронах.       – Твой путь вел тебя к мигу, когда ты умер бы в луже собственных испражнений, не дождавшись моего ответа, – сказал мертвец. – Но теперь твое будущее в движении. Говори, зачем приполз ко мне, червь.       Евер Йафа сглотнул, не смея поднять глаз от земли.       – Эти девушки просят меня о помощи. Я обещал им ее. Мне нужно твое благословение, чтобы ответить на их вопросы.       Мертвое тело застыло в неподвижности. Из-под глазных яблок бербара по его лицу бежали тонкие струйки белого песка, похожие на слезы. Ариста подумала, что если все боги так себя ведут при встрече с людьми, то она надеется никогда больше не встретить бога лицом к лицу.       – Слушай, отступник Йафа, – провозгласил труп. – В ночь, когда ты предал меня, ты оставил свое зрение в моем святилище на острове Моасс. Знай, твои глаза все еще там. Отправляйся с этими девами к моему святилищу и найди там свое зрение. Пусть это странствие будет тебе и карой, и покаянием.       Белый огонь в горле бербара потух, черное туловище снова рухнуло наземь безжизненной массой.       Ариста не сразу сообразила, что они с Тигоной все это время держали друг друга за руки.       Евер медленно встал с колен.       – Что теперь? – спросила Тигона.       – Теперь, – слепой провидец повернулся к ним, и девушки заметили нечто новое и величественное в его голосе и осанке, – вы роете тот проход наружу, которым так хвастались. А я молча надеюсь, что Эхлоим не послал своих мясников караулить на берегу.              ***       Плоские, широкие стопы верблюдов шлепали по белым, как сахар, пескам Алшахра Алабед, Белой Пустыни. Караван из семерки всадников без поклажи шел, переваливаясь с бархана на бархан под закатным солнцем.       Среди земель Бербарии, которые вообще не славились щедростью, не было места бесприютнее и беспощаднее для человека. Верблюды шли, тяжело дыша, с мутными от усталости и зноя глазами. Но всадники, с ног до головы укутанные в красные ткани, сидели в седлах ровно, и ни позы их, ни взгляды не выдавали утомления или страдания от жары.       Передний всадник остановился, дав знак остальным, и поднял глаза прямо к солнцу. Алый свет заката расчертил пески длинными тенями, черные контуры протянулись по белым пескам от копыт каждого верблюда.       Всадники спешились и сбросили покрывала с лиц. В закатном солнце блеснули лезвия тонких кинжалов. Каждый наездник одним точным ударом вогнал клинок в яремную вену своего верблюда. Крики и хрипы забиваемых животных смешались с жадным хлюпаньем и чавканьем, с которым путники глотали верблюжью кровь, хлещущую из вспоротых глоток.       Когда трапеза была кончена, и мертвые туши рухнули на песок, из ран не вытекло ни капли крови, которая могла бы испачкать белое полотно пустыни.       Алзи Алмасар, куршиды, гелиотеры – разные народы знали этих существ под разными именами. Многие слышали о них, но очень немногие искренне верили в существование этих страшных скитальцев.       Две фигуры в черном, шедшие верхом на грифах по белым пескам, как раз и относились к этим немногим.       – Я все же не понимаю, – сказала Тамриз. – Если они могут облететь тени всего света от полуночи до полудня, как ты отыскал их так быстро?       Караван заметил их. Всадники алыми контурами замерли возле убитых верблюдов, выжидая и наблюдая.       – Чудовище всегда учует путь к другим чудовищам, принцесса, – ответил Баррад Дарафалл.       – Понимаю. Выходит, я не могу учуять путь к Аристе, потому что она не чудовище?       – Отчасти.       Тамриз бросила короткий взгляд на своего спутника. Чародей явно не договорил какую-то мысль, но вот какую именно, она не была уверена.       Когда от фигур в красном их отделяли не более десяти шагов, Дарафалл спешился и сблизился с вожаком каравана. Лицо куршида было неестественно бледным, как рыбье брюхо. Белыми были и длинные пальцы его рук с черными, как уголь, ногтями.       Собеседники обменялись несколькими короткими фразами на языке, которого Тамриз не понимала. Ей приходилось слышать гортанный говор бербарских невольников, но язык детей заката походил на него лишь отчасти. Он звучал как нечто более грубое, более простое и куда более древнее.       Дарафалл обернулся к принцессе.       – Они помнят меня и не возьмут нашу кровь немедля. Что велишь сказать им?       – Скажи, что я ищу девушку с белой кожей. Ту, в чьих жилах течет темная сила. Скажи, что я наслышана об их искусстве охотников и щедро отплачу за службу.       Колдун перевел. Куршид насмешливо зашипел и сказал что-то, от чего его спутники разразились таким же шипящим, булькающим смехом.       – Они говорят, что не видят при тебе дитя.       – Дитя?       Куршид что-то добавил.       – Простая кровь не стоит такой работы, – перевел Дарафалл.       Кочевники перестали смеяться. В темных глазах проступила угроза. По пути сюда Дарафалл говорил, что когда-то бродил с ними, что они учили его тайным наукам и приняли его глаз в знак тайного братания. Но Тамриз сомневалась, что эти чудовища из детских страшилок будут к ней благосклонны, если она не предложит им что-то заманчивое сейчас же, немедленно.       Принцесса спрыгнула со своего грифа и, повинуясь внезапно пришедшей идее, сунула в рот указательный палец. Резцы прокусили кожу и плоть, боль пришла теплой и пульсирующей. Тамриз вынула изо рта кровоточащий палец и плавным жестом, не склоняя головы, протянула руку вперед.        – Скажи ему, пусть отведает.       Дарафалл хотел перевести, но в том не было нужды. Вождь куршидов, как завороженный, приблизился к Тамриз. Он опустился на колени, глядя, как темные капли крови падают на белоснежный песок.       Темный, влажный язык лизнул прокусанную кожу. Куршид медленно, глядя Тамриз в глаза, погрузил ее палец в рот и принялся сосать, глотая сладкие капли. Его белые руки мягко удерживали кисть девушки, тонкие пальцы гладили кожу.       Когда Тамриз отняла руку, страшная, нечеловеческая жажда вспыхнула в глазах куршида. Принцесса поняла: миг слабости – и он бросится на нее, как зверь.       – Найди девушку, чья кровь пахнет так же, – твердо сказала Тамриз, глядя на кочевника сверху вниз. – Доставь ее ко мне, и я налью твоему народу пиршественную чашу моей крови. Даю тебе слово.       Дарафалл перевел ее слова.       Куршид думал недолго. Подняв рукав, он показал принцессе два тонких серебряных браслета у себя на запястье. Кочевник взял Тамриз за руку, и один из браслетов сам собою сполз с его руки, серебристой змейкой обвился вокруг кисти Тамриз и замкнулся без замка или застежки.       – Динкинеш, – куршид показал себе на грудь. Затем добавил еще несколько слов.       – Он говорит, что так отыщет тебя сквозь тени, когда исполнит уговор, – перевел Дарафалл.       Девушка кивнула.       – Тамриз, – она показала на себя. – Я принимаю твою службу.       Вождь Динкинеш встал с колен и подал знак своим спутникам. Фигуры в красном выстроились в цепочку, шагнули в долгие тени барханов – и сгинули. Чернота теней поглотила их без следа.       Принцесса и колдун остались одни.       – Чернокнижник?       – Да, госпожа?       – То, что ты рассказал мне об Аристе, о ее семье – это ведь все правда? Ты не лукавил?       – Ни в чем, принцесса. Зачем ты спрашиваешь?       Тамриз помедлила с ответом. Небо над ними будто залили свежей кровью.       – Когда мы схватим ее, я хочу ей рассказать. Пусть ей нужно умереть, но я хочу, чтобы она узнала то, что ищет. И умерла в покое.       Дарафалл бесстрастно поглядел на грифов, которые уже начали вырывать куски плоти из обескровленных тел верблюдов.       – Честно говоря, принцесса, – сказал колдун, – я не думаю, что правда принесет ей покой.