Повседневная жизнь Кагуры

Уже прошло примерно две недели с момента выписки из больницы. Война закончилась, поскольку основные бои были в море, гражданская инфраструктура не была сильно повреждена. В Киригакуре, казалось, будто ничего и не было. Жизнь моментально стабилизировалась. Я пью чай. Настроение подавленное. Господин Чоджуро сказал, что из-за полученной травмы он переведет меня к нему на работу. Он сказал, что пока стоит отказаться от работы в тюрьме, потому что мне нельзя напрягаться. Я знаю, это все ради меня, но мне обидно. Он не позволит мне вернутся на прежнюю службу, он не хочет, чтобы я развивался сам. Мне стыдно об это задумываться, но мне кажется он считает меня душевнобольным. Но я нормальный. Наверно... Я не знаю. Вдруг я почувствовал запах гари. Я не понял что это, пока не посмотрел на плиту. Моя яичница вся почернела, будто от обиды на мою забывчивость. Я побежал выключать плиту. Завтрак был испорчен. Какой же я в последнее время забывчивый. Возможно из-за этой новой черты, Чоджуро мне больше не доверяет что-то важное. Я отскреб яичницу со сковородки в тарелку. Вернувшись за стол, взяв палочки, я начал завтракать. Яичница была неприятной на вкус. Честно говоря, мне было лень приготовить новую. Позавтракав, я положил тарелку в раковину. Настроение сегодня ленивое, не хочется мыть посуду и делать другую работу по дому. "Ту-ру-ру-ру-ру-ру"! — из гостиной доносился звон телефона. Я спешно шел к нему. "Чоджуро-сан" — Алло, здравствуйте! — я бодро ответил на звонок. — Привет, Кагура, как ты? — Со мной все хорошо. А когда я смогу выйти на работу? — без долгих раздумий я спросил. — Хах, смотрю тебе уже не терпится вернуться. Давай попробуем с понедельника, если что вернешься на больничный. Посмотрим по ситуации. Он дружелюбно отвечал на мой вопрос. Мне было обидно, когда он вспомнил о травме. Почему я становлюсь каким-то особенным? — Хорошо! — Ладно, Кагура, мне пора работать, если что — звони. Пока! — До свидание! Я с улыбкой вешал трубку. Мне все же приятно, что Чоджуро обо мне так заботится. Я не знаю чем мне заняться. Я просто ленюсь и ругаю себя за это. И так уже недели две. Господин говорит, что это нормально в моем состоянии. Но я не знаю. Обычно я всегда чем-то занят, борьба непонятно с чем-то часть моего дня. А тут я так сломался. Я лежу на диване. Я не смотрю телевизор, я не читаю книгу, не играю в приставку, не слушаю музыку. Я пялюсь в белый потолок. Мне одиноко и скучно. Но от того и хорошо. Я лежу на диване. Я могу мечтать, спать и просто думать о чем-то. Никто от меня ничего не требует, никто ничего не ждет и не врет. Зачем я вообще им нужен? Почему я? Я потомок Ягуры, я чуть не убил одноклассника, я не выделяюсь какими-либо интеллектуальными или коммуникативными навыками. У меня нет минимальных амбиций. Я всего добился, чего хотел. Больше мне ничего не нужно. Но почему-то господин меня любит. Я бы мог подумать, что это потому что я не хочу отобрать власть у него, но он сам готов мне отдать кресло мизукаге в будущем. Больше предположений у меня нет. Наверно есть причина, но мне ее не понять. Все это выше моего понимания. Как с Шизумой. Ему оказалось от меня что-то нужно. Он выбрал меня не просто так. Внешность, характер, родословная, связи. Он использовал меня. Чоджуро не такой. Наверно. Я в это стараюсь верить. Я не хочу, чтобы меня окружали лжецы, которые используют меня и смеются. Я не знаю сколько пролежал на диване. Наверно долго. Уже потемнело. Я, с болью в спине, встал с дивана. Пошел в ванну. Я подошел к зеркалу и понял, что вместо волос на голове в меня будто одуванчик. Я беру расческу и расчесываю волосы. Теперь я похож на нормального человека. Я заметил, что мои волосы сильно отросли в каре. Касаясь плечи, они загибались наружу. Мне это нравится. Я удивился, что не растерял красоту. Единственное, что бы я изменил — подстриг челку. Я повернул ручку крана. Из него полилась холодная вода. Я сделал из ладоней чашку и набрал воду. Моего лица коснулись холодные капли. Я не знаю, зачем я пытаюсь себя взбодрить. Уже вечер, пора готовился ко сну, я как раз пролежал весь день в полусонном состоянии на диване. А может я спал все это время, а потолок мне снился? Или все же я просто лежал? Какая разница, зачем забивать этой ерундой голову. Я, зевая, плел на кухню. Я нажал на кнопку. Комната загорелась желтым светом. Я сощурил глаза от яркого света. Вскоре привык. Я подошел к чайнику и налил остывшую воду в стакан. Я быстро пил воду. "Ту-ру-ру-ру-ру"! — кто-то опять мне звонит. Я неохотно шел к телефону. — Алло. Кагура, ты как? — я слышал невысокий женский голос. Это Бунтан. — Алло, все хорошо. А ты как? Что, как там со сроком, скостили? — Ага, дали условку. Теперь я свободный человек, только отмечаться надо, — она поделилась со мной радостной новостью. — Слушай, может завтра я к тебе зайду? — А... Ну... Я не знаю, посмотрим... — неуверенно отвечал я. Я хочу ее видеть и не хочу. — Хорошо. Пока! Я бросил трубку. Весь день какой-то цикличный. Кухня, телефон, безделье. Я опять, как и утром, ложился на диван. Вдруг я приподнялся и все таки решил посмотреть время. На часах уже девять вечера. Я в ужасе. Я бездумно пролежал на диване целых одиннадцать часов. Не представляю, как я пойду на работу. Мне так стыдно. Я подошел к шкафу. Там было многое: книги, бумаги, альбомы. На последних я останавливаюсь. Беру крайний. Он небольшой по размерам, но довольно толстый. Обложка темно-бордовая, по центру приклеена картинка василька. Я подошел к креслу. Сел, скрестив ноги, и открыл альбом. На первой странице какая-то детская фотография. На ней мне примерно год или два. Меня нежно держит мама. Она была очень красивой, правда я ее совсем не помню. Если бы не фотографии, я не знал бы даже как она выглядит. Я перелистывал страницы. Особо ничего интересного там не было. Просто маленький я в маленькой деревне. Эти фотографии очень быстро закончились. Я никогда не был любим кем-то в детстве. Я не помню своего отца. Он был, но взаимодействия с ним как такового не было. Я был предоставлен сам себе, поэтому никто не хотел меня фотографировать. Значительная часть альбома состояла из фотографий природы. Когда мне было пять лет фотоаппарат перешел мне в руки. Я фотографировал море, камни, траву, деревья, цветы. Я чувствовал спокойствие и комфорт без людей. В обществе я чувствовал себя идиотом. Будучи маленьким я натворил множество глупостей, которые сейчас вызывают стыд. Последние два разворота заняла Киригакуре. Я загорелся мечтой пробиться, не хотелось оставаться до конца дней нелюдимым. Отец был не против, напротив он только раз избавится от груза ответственности. Я поступил в академию. Я не хотел учиться убивать людей, но другого пути не было. Стать шиноби — единственная возможность добиться признания. Я закрыл альбом и убрал его в шкаф. Я, выключив свет, шел в спальню. Открыл дверь. Закрыл дверь. Лег на кровать и накрыл себя одеялом. "Ту-ру-ру-ру-ру" "Да они что все с ума посходили? Какого черта опять звонят"?! — вскочив с кровати, подумал я. Тот час же схватился за спину. Вдруг подошла резкая боль. Я зашел в гостиную. Не включая свет, подошел к неприятно звенящему телефону. Я снял трубку. — Алло, — раздраженно спросил я. — ... — около минуты я слушал молчание. Это даже вызвало тревогу. Тишина, темнота и я один. Телефонные шутники постарались. Я бросил трубку. Со злости достал батарейку из телефона и бросил на пол. Я спешно вернулся в спальню. Лег на кровать. Укрылся одеялом. Наконец я могу спокойно уснуть.