Сгоревшее королевство

Placebo — Meds

             С утра доебаться тоже не до кого — заглянула только сестра, проверила у Чайльда браслет, похлопала по руке и удалилась. Даже пожрать не принесла.       Прикрыв глаза, Чайльд лежит ещё несколько минут. Нигде в коридоре не слышно голоса Бай Чжу или хотя бы возни сестёр, хотя первый обход уже заканчивается. От этого снова пробирает злость. К Бай Чжу у Чайльда, между прочим, вопросы.       С предупреждающей вибрацией браслет делает инъекцию — не противную, к счастью, иначе на голодный желудок Чайльд ёбнул бы его об стену.       Злись, не злись, а сытее не станешь.       Повздыхав, он неохотно влезает в джинсы, перекидывает через плечо помятую, как его надежды на хорошее утро, футболку и выходит в коридор. В кабинете Бай Чжу тоже нет — а с ним и планшета и прочих приблуд, которые он везде носит с собой. Может, какой-то сложный пациент, хуй пойми.       Даже сигареты кончились. Надо было попросить Альбедо занести. Или, может, кто-нибудь из сестёр согласится…       Сколько ни валялся здесь то в лозах, то под капельницами, Чайльд почти не бывал в столовой. Его кормили внутривенно, потом вливали через трубку какую-то жидкую дрянь, потом, когда сошли язвы от эссенции, стали давать штуки, похожие на пюре. А потом Чайльд старался в клинике не есть. В ресторане повара сложнее подкупить, чтобы отравил еду, к тому же ресторанов в Гавани полно. А то, что однажды ему подсыплют отравы в еду, Чайльд не сомневался. Хрен с ним, если будет смертельно, — хуже то, что унизительно.       Предположим, сегодня никто ещё не заплатил за его смерть.       Зал здесь намного больше, чем, казалось бы, нужен, — пациенты могут сесть друг от друга так далеко, чтобы даже разговоров не слышать. Может, в какие-то часы людей бывает больше?       Следуя привычке, Чайльд обходит незнакомую территорию по периметру, изучает запасные выходы и решётки вентиляции, места, где можно притаиться, и вещи, которыми можно убить. Сочтя столовую умеренно безопасным пространством, он дожидается, пока какой-то хлюпик положит себе каши и ягодного соуса, не глядя берёт то же самое, а потом выбирает столик, из-за которого хорошо видно окна, двери, вход в кухню — и хлюпика. Щурясь, Чайльд следит, как он ест — по чуть-чуть черпая чайной ложкой и так медленно двигая челюстями, будто его держат под гипнозом. Взгляд у него мутный, а на браслете, который на контрасте с тонкой рукой выглядит огромным, целых два ряда секторов.       Чем дольше Чайльд наблюдает, тем неуютнее ему становится. Гуманнее было бы такого добить из жалости.       «Как Кэйю», — тут же подсказывает внутренний голос, который вообще никто не спрашивал.       «Нет, — тут же отрицает Чайльд, — никто бы не тронул Кэйю. Кэйа особенный».       В голову опять лезут треклятые слайды с конференции. Чайльд в сотый раз жалеет, что туда пробрался — и зацепил за хвост целую гирлянду неприятностей. Увидел то, что уже не развидеть. Тронул то, что трогать не следовало.       Уголок губ дёргается — ярость внутри копится, как плазма в ядре стража руин, но сейчас даже разъебать ничего нельзя.       К задохлику подходит сестра, окликает, ласково треплет по плечу, что-то спрашивает, прежде чем двинуться дальше, — и, когда задохлик поворачивается ей вслед, Чайльд видит под уродливо пузырящейся кожей метку Бездны. Огромная, на половину лица, она спускается по шее на плечо, облепляет руку до локтя.       Как этот пацан ещё не отъехал?       Поймав взгляд Чайльда, задохлик загнанно вздрагивает, натягивает больничную рубашку на локоть, но широкий ворот открывает багрово-фиолетовое плечо, утыканное иглами с противоядием.       Чайльда передёргивает — ничего хуже этих сраных игл с ним не случалось. Вообще никогда. Даже ломка от эссенции была приятнее.       Аппетит пропадает напрочь. Оттолкнув миску с кашей, Чайльд быстро выходит из столовой, по привычке толкает дверь, через которую обычно сбегал курить, но она заперта. Охренев от такой подставы, Чайльд ещё несколько раз давит на ручку, щупает под ней, но замка нет — наложена Гео печать.       То, что Чжун Ли знает все его тайные тропки, только распаляет гнев. Ну конечно, Чайльд столько раз удирал не потому что он хитрый и ловкий, а потому что Чжун Ли позволял ему.       В жопу себе пусть засунет свои позволения.       Огрев дверь футболкой, Чайльд униженно топает к главному входу — и по пути встречает Бай Чжу, как всегда сияющего улыбкой.       — Как вовремя! — Он указывает Чайльду на лифт и пропускает вперёд. Делать нечего, теперь уже не сбежишь. — Хорошо спал?       — Нормально, — бурчит Чайльд. — Лучше, чем в лозах.       — Заметил что-нибудь необычное?       — Да нормально всё!       — Галлюцинации, резкий голод или тошнота, страх перед привычными вещами? Мысли, что тебя кто-то преследует или угрожает тебе?       — Мне всегда кто-нибудь угрожает! — не выдержав, рявкает Чайльд Бай Чжу в лицо. — Каждый здесь может меня убить! Они все хотели моей смерти, все, понимаешь?! То, что я выжил им назло… это только сделало меня более привлекательной… мишенью…       На последних словах в груди заканчивается воздух. Чайльд пытается вдохнуть — и понимает, что горло сведено судорогой. Даже через нос воздух пролезает с трудом, как будто весь кислород превратился в камни.       — Чайльд, — слышит он через грохот крови в ушах, — Чайльд!       Нельзя терять время. Нужно пробить трахею. Времени мало… так мало…       Мир за пеленой страха кажется мутным. У Чайльда нет при себе ножа, нет ничего острого, чтобы себе помочь. Дурацкие ограничения… врачи… они хоть понимают… что любой может задохнуться… вот так глупо, на суше, поднимаясь на лифте на пятый этаж… каждому нужен нож…       Глаза застилает зелёной дымкой, и Чайльд думает — всё. Не пришлось даже травить.       Может, Альбедо догадается за него извиниться перед Кэйей…       Из последних сил скребя ногтями по горлу и груди, он оседает на колени. Воин должен… умереть в бою…       — Аякс!       Чжун Ли.       Бай Чжу тоже что-то говорит, тихо, слов не разобрать. Чайльд вслушивается изо всех сил — и вдруг понимает, что дышит… легко. Нормально. Как всегда.       — Аякс, — повторяет Чжун Ли и, подхватив под локоть, поднимает его. Чайльд прислоняется к его боку, роняет голову на плечо. Нет настроения даже притворяться сильным. — Ты меня слышишь? У тебя уже бывали панические атаки?       — Только у Альбедо, — мямлит Чайльд.       — За время лечения ничего похожего не случалось, — задумчиво говорит Бай Чжу. Двери лифта открываются, и Чайльд, еле переставляя ноги, почти повиснув у Чжун Ли на плече, выползает из лифта. — Значит, мы имеем дело с некой динамикой…       — Хорошо, что ты решил оставить его здесь.       — Я бы лучше спал дома… — вздыхает Чайльд, пытаясь сглотнуть жидкую слюну. В животе начинает бурчать. Бай Чжу прикладывает к его браслету планшет, быстро просматривает графики. — Тут даже не кормят…       — Взгляни. Всплески с полуночи.       Чжун Ли бросает взгляд на экран, хмурится.       — Попросите Альбедо купить сигарет… — Чайльд облизывает губы. Надо было хоть воды в столовой взять.       — До окончания диагностики тебе нельзя курить. — Бай Чжу похлопывает его по плечу, совсем как сестра того дохляка. Чайльду становится стрёмно. Неужели он такой же жалкий? — Я предупредил Альбедо, что в ближайшие дни навестить тебя не получится. Сейчас сделаю укол, и сможешь отдохнуть.       — Не хочу… — У Чайльда совсем нет сил возмущаться. — Я уже выспался…       Чжун Ли мягко касается его затылка, приглаживает волосы. Когда он хочет, его руки такие нежные…       Укола Чайльд почти не чувствует — только лёгкое онемение в плече.       — Я тебя провожу. Если снова почувствуешь похожие симптомы, или будут странные ощущения, немедленно вызывай сестру. — Чжун Ли обнимает его за талию и, поддерживая, ведёт к палате. Как назло, не возникает и мысли заняться чем-нибудь поинтереснее лечения. Чайльд сам себя не узнаёт. — Не пытайся справиться в одиночку.       Хочется поспорить, но Чайльд вспоминает, как Альбедо полоскало в парке у него на руках. Он тогда, кажется, совсем ничего не понимал. Чайльд ни за что бы не оставил его одного.       Кое-как доковыляв до кровати, он с облегчением ложится и прикрывает глаза.       — А сейчас поспи, — просит Чжун Ли. Его большая, непривычно прохладная ладонь ложится на лоб. — Недолго. Через полчаса твоя нервная система должна успокоиться.       Собрав в кулак все силы, Чайльд перекладывает голову ему на колени — и вот теперь можно уснуть.              ~              Альбедо встречал не так много обладателей Электро Глаза Бога, и все они выглядели как минимум экстравагантно, но хранительница мондштадтской библиотеки бесстыдно великолепна даже на их фоне.       — Можешь называть меня просто Лиза, милашка, — мурлычет она, уверенно двигаясь по лабиринту стеллажей. — Первый раз в Мондштадте?       — Да, — рассеянно отвечает Альбедо. Он жадно вчитывается в названия и отдельные слова на корешках — всё, что может выхватить взглядом в свете порхающего фиолетового огонька у Лизы над головой. — Жаль, что ненадолго.       — Если надумаешь остановиться в городе, заходи, посоветую пару приятных местечек. — Ничуть не смущаясь молчанием Альбедо, она продолжает: — Рада, что кто-то стряхнёт пыль с этого малыша. Профильными сборниками редко интересуются.       Всё ещё не веря в свой успех, Альбедо принимает в ладони томик карманного формата. На материалах сэкономили — пусть совсем новая, картонная обложка выглядит облезлой, а бумага страниц напоминает папиросную.       — Можешь расположиться вон там, — Лиза указывает на лестницу, ведущую вниз, к читальному залу, — посетителей сегодня немного, но постарайся не шуметь. Фотографировать страницы можно без вспышки.       Дождавшись, пока она уйдёт, Альбедо торопливо спускается и занимает ближайший столик. Оглавление пестрит терминами, которые даже мать могли бы поставить в тупик — любые новые течения в медицине она высокомерно называла блажью, и вряд ли её мнение изменилось с их последней встречи.       Спасает только то, что у Альбедо есть конкретное название и развитый навык скорочтения. Нужное лекарство упомянуто на двух страницах, оттуда ниточка ведёт к заметкам о ступенях разработки препаратов для регенерации, оттуда — к лечению травм магического и «альтернативного» происхождения. «Альтернативного?» — задумывается Альбедо, не в силах вообразить, что стоит за этим понятием в контексте медицины.       Благо, «альтернативным» болезням в сборнике посвящён целый раздел. Преимущественно описываются последствия влияния Бездны и отдельно эссенции; наскоро пролистав несколько статей, Альбедо обнаруживает совсем небольшую заметку за авторством Бай Чжу.       «…возможность развития иммунитета чрезвычайно редкое явление. Усваивать эссенцию способны только рождённые Кхемией. …для тейватских рас употребление в чистом виде смертельно. Разведённая в пропорции один к ста, эссенция в некоторых случаях стабилизирует состояние пострадавшего, однако ставит врача перед выбором между мучительной смертью пациента либо ещё более мучительной агонией. Второй вариант, однако, даёт небольшой шанс успешного исхода».       Дальнейший текст посвящён вариантам поддерживающей терапии, ни один из которых не является достаточно эффективным. Ниточка обрывается.       Несколько минут Альбедо набрасывает в открытом скетчбуке кисти рук — это всегда успокаивает. Особенно удаётся рука Кэйи с сигаретой, и Альбедо залипает, тщательно раскрашивая чёрным каждый ноготь, а потом выдыхает и начинает листать наудачу. Ответ где-то рядом, прямо у него под носом, он чувствует.       Бегло ознакомившись с эмоциональной статьёй фонтейнского волонтёра о работе с пострадавшими, Альбедо без особой надежды на успех просматривает следующую — и его пробирает холодком по спине. Ничто в названии «Выжимка из кожных покровов» не намекает на интересующую тему, но…       «…к величайшему сожалению научного сообщества, полноценно использовать ресурс пока не представляется возможным. Шанс выживания экспериментального пациента меньше одной тысячной процента при самом оптимистичном прогнозе. Излишняя сердобольность, как известно, тормозит научное развитие, одна жизнь ничто в сравнении с жизнями тысяч и тысяч, но, увы, ни один из разумных аргументов не произвёл впечатления. Персонал реабилитационного центра продолжает цепляться за мечты о чудесах, ничем иным объяснить такую позицию невозможно. Всё, что мне разрешили извлечь — фрагмент кожного покрова и небольшая порция крови, однако при помощи алхимии и первой версии клонирующего аппарата удалось получить несколько клеток, способных агрессивно реагировать на поражённые ткани. Первая стадия разработки заняла полгода (подробнее можно ознакомиться с темой в моём трёхтомнике «Бесполезное сострадание»). Дальнейшие эксперименты подтвердили гипотезу, что максимальная концентрация подобных клеток наблюдалась в костных тканях. Ещё одно доказательство: бороться за жизнь обречённого нет необходимости. Хватило бы минимальной поддержки жизнеобеспечения для беспрепятственного забора материала. Более того, растраты нерентабельны, в Ли Юэ как нигде должны понимать…»       Альбедо вкладывает между страниц карандаш и закрывает глаза. Его мутит.       Нельзя поддаваться эмоциям, но он чувствует физическое отторжение при мысли о том, чтобы продолжить читать… даже о том, чтобы коснуться страниц, на которых напечатаны все эти слова.       Приходится нарисовать ещё несколько рук и лиц, чтобы собраться с силами и заглянуть в конец статьи.       «Побочные эффекты препарата вызвали шквал критики со стороны научного сообщества. Именно это, а не моё нежелание продолжать работу, вынудило меня передать проект в руки натланских алхимиков, чья школа целительства в большей степени базируется на магии, чем на научных исследованиях. Сумерская школа, как известно, стоит во главе инноваций, и на расплывчатые материи вроде магии опирается намного меньше. Моё мнение осталось неизменным — когда на кону жизни множества пострадавших, жалость и сострадание к отдельным индивидам неуместны, они лишь материал для дальнейшего продвижения. Эти жертвы станут фундаментом для постройки нового знания. Ощущения пациента — не главная цель в нашем деле. Увы, жизнь — выбор сильных. Слабые особи так или иначе погибнут, невзирая на усилия докторов, таков исцеляющий механизм древнейшего из известных медиков — самой природы…»       Альбедо закрывает книгу и прижимает обложку ладонями. Его трясёт.       Нет. Всё это только рассуждения.       Мать бы одобрила подобный цинизм. Хорошо, что Бай Чжу придерживается другой точки зрения.       Статью Альбедо фотографирует для лучших времён и, стараясь не зацикливаться на её содержании, торопливо пролистывает дальше. Из относительно полезного удаётся найти только скупую заметку о работе над препаратом для регенерации, чрезвычайная болезненность которого практически у всех пациентов вызвала болевой шок и последующую смерть или (в редких случаях) полный паралич. Общий унылый тон автор попытался скрасить шуткой про то, что чудеса случаются, например, одному пациенту уже в который раз умереть не удалось.       Есть подозрения, что это за пациент.       До обеда в библиотеке остаётся двадцать минут, и пятнадцать из них Альбедо проводит, закрыв лицо руками.       Конечно, он предполагал, что наркотики (или их сочетания) Кэйа использовал для обезболивания — у каэнрийцев, даже нечистокровных, не вырабатываются физические зависимости. А вот масштабы он недооценил.       Пациент, которому не удалось умереть.       Сглотнув ком в горле, Альбедо поднимается к столику хранительницы библиотеки, возвращает книгу.       — Спасибо, что позволили прочитать.       — Ты так тепло одет, — замечает Лиза, пролистывая сборник. Наверное, проверяет, не вырваны ли страницы. — Неужели ехал из Снежной?       — В Ли Юэ ветрено.       — Многие до лета перебираются в более приятные места.       — Я не могу.       — Учёба?       — Лечение.       — О. — Сложно предположить, сколько Лизе лет, но на мгновение её взгляд становится таким понимающим и усталым, что Альбедо чувствует с ней некоторую печальную общность. — Если понадобится книга или статья, не стесняйся писать, договоримся. Ехать в такую даль ради пары часов в библиотеке не самое приятное занятие. Хочешь остаться на чай?       Альбедо качает головой.       — Спасибо, — повторяет он и кивает. — Мне пора. Хорошего дня.       Он выходит, не расслышав ответ, пересекает ярко освещённый холл рыцарского ордена, толкает тяжёлую дверь, привычно поднимает воротник — но в Мондштадте ясно, и на солнце становится так жарко, что приходится снять пальто.       До автобуса в Ли Юэ ещё есть время, и Альбедо некоторое время стоит в укромном садике недалеко от библиотеки, под мирное журчание фонтана смотрит на яркие цветы, на людей, обменивающихся улыбками на уютных улочках.       Приехать бы сюда втроём. Снять домик с балконом и встречать каждый день с чашкой кофе, глядя на крылья мельниц, пока Кэйа курит, а Чайльд капризничает в постели.       От этой мысли в груди тянет только сильнее.       Потом, — обещает себе Альбедо. — Так обязательно будет когда-нибудь потом.