[Policy]

Кафе, в которое Шота собирался, как всегда, находится в очень дерьмовом месте, но это чертовски хорошее кафе. И поскольку он хорош в своей работой (справляется), он замечает, когда владелец — добросердечный мальчишка по имени Мидория Изуку — начинает рано закрываться. Это его не беспокоит. На самом деле это не так. Но его немного раздражает, когда магазин начинает закрываться и по воскресеньям, и его раздражает еще больше, потому что это продолжается целый гребаный месяц. Вся эта хуйня с Заветами смерти действительно капает ему на нервы, и не помогает то, что он чуть не попал в задницу, обнаружив ублюдка, вылезшего из ниоткуда, который вырезал целый синдикат якудза. Честно говоря, все, чего он хочет, это кофе в холодное февральское воскресенье. Блядь. А потом он приходит в понедельник днем (сейчас у него выходной, потому что он работает в ночную смену), и выясняется, почему кафе сократило часы работы. Черт, он действительно мудак. Он очень внезапно чувствует необходимость извиниться перед Мидорией, хотя извинения не имеют смысла для ребенка. Потому что причина, по которой магазин закрывается рано, вероятно, заключается в босой маленькой девочке, сидящей в одном из этих плюшевых, богомерзких темно-бордовых стульев, которые творят чудеса с его спиной. Она маленькая, с копной длинных белых волос и большим рогом сбоку на голове. На ней синее платье без бретелей с мятно-зеленой юбкой, а ее руки и ноги забинтованы. Черт. Она поднимает глаза на звук его входа, и у нее взгляд оленя в свете фар, который он всегда получает, когда замечает, что его ученики делают что-то не так. Она встречается с ним глазами и замирает. Он даже не думает, что она дышит. Страх в ее глазах первобытный, а зрачки расширились, почти затмевая красную радужку. Он знает этот взгляд. Он видел это в Хитоши, и это взгляд, которым он одарил своего отца, когда… — Эри, — зовет Мидория из кухни, и чары рассеиваются. Ее глаза неохотно оставляют его и смотрят туда, откуда доносился голос Мидории. «Маффины готовы!» Взгляд Шоты останавливается на ней, и он не отходит от входа — не хочет ее спугнуть. Мидория заходит в магазин и полностью его игнорирует, и это… на самом деле немного неожиданно. Улыбка блаженства, которое его окружает, спокойнее и нежнее для девочки — теперь он знает ее имя, Эри. Мидория обходит стойку и подходит к тому месту, где она сидит в кресле. «Я знаю, ты была разочарована тем, что не смогла вынуть их из духовки, но теперь они остыли, и мы можем их есть! Ты получишь первой, потому что сделала большую часть работы». Мидория медленно протягивает руку, и так же медленно Эри берет ее. Шота чувствует, что он вторгается. Мидория помогает ей выбраться из кресла и, наконец, оглядывается на Шоту. «Одну секунду, пожалуйста», — шепчет он и ведет Эри на кухню. Шота медленно выдыхает и направляется к книжной полке, плюхаясь на двухместное сиденье, которое так переполнено, что проглатывает его. Блядь. Это было… много всего. Он никогда не видел Мидорию таким, а он ходит в это кафе уже пять лет. Он закрывает глаза и вспоминает то, что только что видел. Маленькая девочка по имени Эри, вся в бинтах. Она посмотрела на него, и он знает этот взгляд, страстно ненавидит его. Пришел Мидория, прогнал ее страх, спас ее из ситуации, в которой ей было неудобно. Затем Мидория молча обещает объяснить. Кафе закрывается рано уже около месяца. И он жаловался на это. (Только в голове, конечно. Он никогда ничего не сказал бы Мидории. Он сквернословит, но без нужды не жесток.) Мидория возвращается в комнату, без Эри, и начинает делать то же, что и Айзава: ничего из того, что он пробовал раньше. Это просто, это называется Inko Special (потому что миссис Мидория поставила маленького Мидорию ответственным за кофе), и это нечестивое смешение того, что Мидория хочет смешать. Это помогает ему пережить школьные дни утром и пережить ночные смены. Если подумать об этом сейчас, кажется, что каждый раз, когда он заказывает это, дела становятся лучше. Хм. Должно быть, дело в Мидории. Эспрессо-машина подает звуковой сигнал, и смотреть, как готовятся напитки, всегда было успокаивающе. Мидория наливает, смешивает и размешивает, и полученный напиток прибывает к нему в кружке, которая больше похожа на глубокую тарелку, которую ставят на столик рядом с его сиденьем. — Она сейчас наверху, — говорит Мидория. Он мычит, сжимая пальцами теплую чашку и делая глоток. На этот раз это малина, апельсин и густые сливки. Идеальный гребаный кофе. «Кто она такая?» Мидория вздыхает и устремляет взгляд на дверной проем. Шота смотрит на мальчика поверх края чашки, наблюдая. — Она моя кузина, Акатани Эри. Либо это правда, либо Мидория стал исключительно хорош во лжи, и он видел, как мальчик пытался солгать. Шота принимает это имя и не беспокоится о нем. «Сестра моей мамы, Мику, была с парнем на одну ночь, забеременела и родила. Она оставила Эри с ним и бросила, а он был… ужасен. Он попал в аварию на работе и умер, поэтому Эри пришлось к кому-то приехать. Люди, отвечающие за поиск для нее дома, не смогли найти Мику, поэтому позвонили маме. Она приехала сюда, но так как мама в Америке с папой, Эри теперь живет со мной». Лицо Мидории становится все более мрачным, а его глаза полны слез, когда он смотрит на Шоту. Честно говоря, он почти не хочет слышать остальную часть истории. — Этот мужчина, — голос Мидории прерывается, когда по его щекам начинают течь слезы, — он был ужасен. Сейчас ей четыре года, в декабре прошлого года, и он причинил ей боль своей причудой. Он разрезал ее, а затем склеивал, делал это снова, и снова, и снова. Она не разговаривала со мной две недели, мистер Айзава! Она назвала мне только свое имя и думала, что я буду обращаться с ней так же, как и он, и я думаю, она до сих пор думает, что… Я-я не знаю, что делать. Шота некоторое время молчит. Слезы продолжают течь по щекам Мидории, и его глаза опускаются на пол. — Этот человек, ты сказал, что он мертв? Мидория кивает. «Ага. Я думаю, это была травма головы, но сейчас его точно нет». Мидория вздрагивает и немного сворачивается. «Мы не знаем, где Мику, и не хотим знать. Она бросила Эри, поэтому мы не хотим с ней разговаривать». Шота кивает. Люди чертовски ужасны, и он тоже не хотел бы с ней разговаривать. «Эри какое-то время будет осторожничать с тобой, но что ты только что сделал? Это было идеально». Мидория оживляется, смотрит на него. — П-правда? Шота кивает. «Ага. Я уже видел подобные случаи и читал о том, как справиться с последствиями жестокого обращения. Черт, малыш, я сам отец, и у меня есть ребенок, который был в похожей ситуации с Эри, хотя и не до такой степени. Глаза Мидории широко открыты, и он внимательно слушает. Шота почти чувствует себя некомфортно из-за такого внимания к нему, но ему нужно успокоить ребенка. — Послушай, Мидория, ты должен быть нежным с такими детьми, как она. Ты должен быть терпеливым. Дайте ей время, чтобы она почувствовала себя комфортно с тобой». Шота говорит тихо и ровно. «Ей очень сильно причинили боль, и она, вероятно, ждет, когда это случится снова. Только не давай ей повода так думать. Мидория медленно кивает, глядя на книжные полки. — Хорошо, — шепчет он. «Я могу это сделать». Шота усмехается и прищуривается, глядя на мальчика. — А, Мидория… «Да?» «Твоя рубашка ужасна». Мидория фыркает, и притворное оскорбление, мелькающее на его лице, мгновенно снимает напряжение в комнате. Он кладет руку на грудь, прямо на конец текста «Повседневно-деловой стиль, и фыркает, улыбаясь. «Моя рубашка в полном порядке, большое спасибо», — настаивает он, дуясь. «Господин Айзава, даю тебе знать, что эту рубашку мне купила моя собственная мать. Оскорбляя рубашку, вы оскорбляете мою маму, и если вы не хотите, чтобы я доносил на вас, то я предлагаю вам извиниться». Шота хохочет, когда Мидория снова всхлипывает и вытирает глаза. «Но спасибо. Я очень ценю ваш совет, сэр. Это очень помогает». Айзава откашливается, чувствуя себя странно взволнованным, и отводит взгляд. — В любое время, малыш. Это своего рода моя работа — помогать нуждающимся, ты это знаешь». Он оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мидория дарит ему свою фирменную солнечную улыбку, и делает еще один глоток кофе. Идеальный кофе, идеальный стул, хорошие дети; ибо учитывая, где он находится в расследовании, сегодня было необычно хорошо. «Да, я знаю. В любом случае спасибо, мистер Айзава. — Мидория Изуку смотрит на телефон, который держит в руке. Эри в своей комнате, (он надеется, что она глубоко спит) а он в своем кабинете-лаборатории. Его большой палец нависает над кнопкой вызов, и он смотрит на имя контакта, пытаясь решить, как ему это сделать. Изуку нажимает кнопку вызов, и Мидория Инко берет трубку после второго звонка. — Эй, милый, как дела? «… Мама?» «Да, дорогой?» — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.