[Policy]

Айзава Шота прибывает на место преступления и первое, что он видит, это офицера Тамакаву Сансу, вырывающего кишки по другую сторону своей полицейской машины. Это интересно. Он отворачивается и ищет в толпе сотрудников правоохранительных органов детектива Цукаучи, того самого, который позвал его сюда — запрос в его агентство как друга. Нетрудно заметить знакомый плащ и фетровую шляпу, поэтому он проскальзывает мимо офицеров и хлопает мужчину по плечу. Цукаучи оборачивается и вздыхает, кажется, с облегчением. «Сотриголова». «Детектив». Он делает паузу. «Почему я здесь?» Цукаучи снова вздыхает, на этот раз заметно тяжелее. Ну, черт возьми, это будет веселая игра, не так ли? «Я не собираюсь лгать». Хорошо. — Там кровавая баня. Цукаучи указывает на минку. Хм. Тогда не весело. «Мы почти не знаем, что произошло, — продолжает он, — кроме того, что все, кто здесь жил, мертвы, и кто-то обыскал главную лабораторию». Ах. «Нам нужен ваш опыт. Вы знаете подполье, вы могли бы помочь нам с этим. Айзава не колеблется. В его сфере секунда может равняться жизни. Нерешительность убивает. Он и сейчас не колеблется. «Абсолютно. Дайте мне секунду, чтобы сообщить моему агентству, что я беру это, и тогда я буду прямо там». Не дожидаясь ответа Цукаучи, он вытаскивает телефон и отправляет сообщение координатору патруля. Она позаботится о том, чтобы его маршруты были пройдены, а расписание — свободным. Он засовывает телефон обратно в карман. Шота снова смотрит на Цукаучи сквозь очки и кивает. «Покажи мне, что у нас есть».

***

Цукаучи не шутил, когда сказал, что это была кровавая баня. Черт, Санса даже не слишком остро отреагировал, когда выблевал остатки своей последней еды рядом с патрульной машиной. Но что действительно поражает его, что действительно нервирует его, так это не кровь. Это смертельные удары. Одна пуля на человека. Все смертельные выстрелы. Все оружие в Японии запрещено законом, поэтому оно связано с подпольем. Он постоянно комментирует Цукаучи, который кивает через определенные промежутки времени, но в остальном молчит. По одной пуле на человека, за двумя заметными исключениями: Чисаки Кай и Куроно Хари, у обоих колотые раны через правый глаз прямо в мозг. У того, кто это сделал, были серьёзные гребаные проблемы с этими двумя, и они не боялись показывать это близко и лично. Что за дерьмо. — Детектив, — зовет он. Цукаучи смотрит на него с любопытством. «Это ребята из Восьми Заветов, которых вы расследовали, верно?» Цукаучи поджимает губы и отворачивается от него. — Да, — коротко отвечает он. «Так они себя называли; «Восемь Заветов смерти». Единственная причина, по которой мы не арестовали их сами, — это отсутствие бумажного следа. В документах нет ничего, с помощью чего мы могли бы их поймать, и мы не можем подать ордер на обыск без доказательств. Айзава фыркает. «Я не думаю, что тот, кто это сделал, был слишком озабочен такими вещами, как «бумажные следы» и «доказательства». Цукаучи мычит, соглашаясь. — Я склонен согласиться. Шота оглядывает комнату Чисаки Кая с презрением, скрежещущим на нем, как песок во рту. Она находится в почти клиническом состоянии стерильности, без каких-либо фотографий или знаков того, что она жилая. Это кричит о паранойе и о том конкретном расстройстве личности, название которого он никак не может вспомнить. А еще есть тот факт, что по комнате не видно видимого проникновения, за исключением пятна крови на щеке Чисаки. Кажется, что кроме них здесь никого не было. К несчастью, преступник был в перчатках — новость сообщил им офицер, пришедший из лаборатории — так что никаких отпечатков пальцев. На самом деле почти нет никаких признаков повреждений от взлома, что необычно. В таких случаях почти всегда есть какой-то материальный ущерб, но здесь нет даже сломанного замка или неуместного оконного стекла. Черт, там даже видеонаблюдения нет, ведь все жилые дома вокруг с низким уровнем безопасности. Хорошо. Были жилыми домами с низким уровнем безопасности; любой здравомыслящий человек либо сдохнет, либо соберет свое дерьмо и убирается. Он чертовски хорошо знает, что Хизаши в мгновение ока упаковал бы всю квартиру, если бы что-то подобное случилось рядом с их квартирой. «Детектив!» Знакомый голос из холла пугает их обоих. — Санса, — откликается Цукаучи, — что такое? Голова офицера Тамакавы высовывается, уши подняты, а мех взъерошен, что выглядит как раздражение, если то, что Шота знает от своих собственных кошек, правда. «Парень, который позвонил нам, также позвонил стервятникам, и они пробираются вне очереди». Лицо Тамакавы недовольно искажается. «Они требуют заявления». Он смотрит на Шоту и заметно светлеет. «Эй, Сотриголова! Не знал, что вы здесь! Рад видеть, что вы работаете с нами!» Его голова исчезает за дверью. Шота смотрит на Цукаучи, который щиплет себя за переносицу. Он слышит мягкое «Бля» и фыркает. — Что ж, — бормочет Шота, — кажется, «стервятники» прилетели. Хочешь услышать, что у меня есть, прежде чем ты сделаешь официальное заявление? Цукаучи кивает, не поднимая лица, и Шота прочищает горло. «Хорошо. Ну, я не думаю, что у них есть причуда трансформации или мутация. Я думаю, что это, скорее всего, излучатель. Судя по отсутствию остатков, он ничего не производит — так что, вероятно, это что-то умственное или физическое, но я бы сказал, что больше шансов, что оно будет физическим. Может быть, усилитель, основанный исключительно на том, сколько людей было убито. «Очевидно, что существует какая-то эмоциональная связь, учитывая, что Чисаки и Куроно уделялось особое внимание. Может быть, обида или месть за что-то. Но это не был слепой гнев. Это не было буйством». Шота делает паузу, пытаясь придумать, как тактично сказать: «Да, этот преступник спланировал и осуществил убийство более 150 человек; люди, которые были преступниками, конечно, но все еще оставались людьми, и я понятия не имею, почему». «Это было преднамеренное массовое убийство без видимого сразу мотива», — говорит он. «Единственное, что я могу сказать с уверенностью, это то, что этот человек получил именно то, что хотел, и что он невероятно хорошо замел следы». Цукаучи, который, вероятно, уже знает это, шипит сквозь зубы, глядя в потолок. — Черт, — шепчет он достаточно громко, чтобы Шота услышал. — Ага, — отвечает Шота. «Чертовски прав. Завтра я начну осматриваться со своими подпольными контактами, чтобы узнать, знают ли они что-нибудь. Если я ничего не могу найти у них, значит, в этом районе есть новый парень. Я позвоню тебе, если что-нибудь найду». Цукаучи не смотрит на него, когда он выходит из комнаты, готовый отправиться домой на ночь. Черт. Он надеется, что сможет найти что-нибудь до того, как этот парень снова ударит. Он надеется, в глубине души, что сможет найти что-нибудь до того, как этот парень исчезнет.

***

Шота наблюдает со своего дивана, как Цукаучи делает заявление для новостей. Исказить его слова о причуде преступника — хорошая идея, вежливо отмечает он. Заставьте убийцу чувствовать себя уверенным, что его причуда не будет раскрыта, заставьте его чувствовать себя достаточно уверенно, чтобы оступиться, оставить что-то позади. Он смотрит на Хизаши и вздыхает. Его муж спит на подушке рядом с ним, положив одну ногу на колени, а другую на спинку дивана. Его руки скрещены, а волосы распущены, половина из них лежит на лице, а другая половина закинута за голову. Хитоши уже в постели, так что проснулся только он. Он снова вздыхает и выключает телевизор, встает — осторожно поднимает ногу Хизаши и кладет ее на диван — и потягивается. Его спина хрустит, и он фыркает; ему придется тащить своего тупого мужа в их комнату, надеяться, что кот снова не съел его наволочку, и найти способ заснуть. Он просовывает руки под Хизаши и осторожно поднимает его, как принцессу, стараясь не разбудить. Он ворчит из-за немалого веса своего мужа, направляясь в их комнату — хотя он и долговязый, Хизаши в основном мускулистый, а мускулы тяжелые. Он толкает дверь ногой, и, черт возьми, Ублюдок снова порвал его наволочку. — Ебаный мудак, — бормочет он себе под нос, укладывая Хизаши на простыни. Он уже в пижаме — около полудня, — так что Шоте не нужно беспокоиться о переодевании, и он просто набрасывает на него одеяло. Сам Айзава все еще в рабочей одежде, поэтому он раздевается — рубашка, носки, штаны, боксеры — и направляется в ванную комнату, чтобы принять душ. Ему нужно понять, как он собирается подходить к этому. Массовое убийство с единственной зацепкой: все, что было украдено с комплекса. Если они смогут найти то, что пропало, они смогут отследить его. Они посадят убийцу за решетку. Если они не смогут найти то, что пропало, они не смогут это отследить и оставят убийцу на свободе. Айзава стоит под горячей водой, позволяя ей обрушиваться на него. Блядь. Какой беспорядок.