Хулиганы -2. Никогда не....

Саша обнял жену со спины и оба смотрели в окно на ночное небо. — Как ты? Как ляля? — целовал её шею. — Мы хорошо, не паникуй. Через два дня в клинику. — Я не паникую, я спрашиваю. Вещи уже завтра? Список нужен? — Сменная одежда и белье с носками. Плюс, средства гигиены и чашка-тарелка. «Хорошее» место для долгожданного отдыха. — Ничего, зато полезное. Для тебя и лялечки. Я же всё равно с вами буду. — Зачем? — получилось даже беззаботно. — Отоспись нормально. — Я. С. Вами. — отчеканил каждое слово. — Не обсуждается. Я сам решу, где мне отдыхать. — понял, что Наталья надулась, повернул к себе лицом. Так и есть, смотрит сквозь него. — Не обижайся, любимая. Мне рядом с вами спокойнее будет. Да и не смогу я без тебя столько времени. — робко улыбнулся и заглянул в глаза. — Почему кто-то может, а я нет?! Я что, какой-то не такой? Я тоже очень люблю тебя и лялю и хочу быть с вами! — Сашка … — тихо и как-то отчаянно. — Саня … ты очень какой. Самый любимый. — обвила его шею руками и запустила пальчики в его ёжик волос. — Я люблю вас. — поцеловал жену с непередаваемым наслаждением. — Натусь? Не обижайся, пожалуйста. — Я просто хочу, чтобы ты отдохнул. Сердце береги. Инфаркт уже был и в слишком молодом возрасте. — Берегу. — смотрел серьёзно. — Оно спокойно и бьётся только рядом с тобой. Я теперь хорошо понимаю полководца, который при тёть Наде в несколько раз тише и спокойнее становится. Наташа хотела явно возразить, но Саша не дал ей этого сделать самым действенным способом. — Хитрый. — Хитрый. — кивнул согласно. — Расскажи мне, пожалуйста, план действий в клинике. Устроились на диване. — Как твоя рука? — В порядке. Завтра заскочу, снимут гипс и, скорее всего, на фиксатор. Всё хорошо, не нервничай только, вам с лялечкой это вредно. — поглаживал животик и прижался щекой к её щеке. — Рассказывай наш план действий. — В первый день только заселимся и анализы с УЗИ, потом Зоя скажет. А что? — Ничего, просто спрашиваю. Значит, завтра складываем вещи… Докупать что-то надо? — Нет. Всё есть, только в квартире. — Хорошо, значит, утром вернёмся в квартиру. — Но не с самого утра? — Нет, мы не спешим, спокойно, медленно. Высыпаемся, отдыхаем и едем. — Саня? — Наташа понимала, он не всё сказал. И была права. Ей на колени лёг прямоугольный конверт. — Сань? — села ровнее и открыла. — Саня? — прозвучало удивлённо и радостно. — М? — Спасибо большое! Как ты узнал? Я несколько раз пыталась забронировать билеты, бесполезно, разметают мгновенно. — Секрет. — улыбнулся. — Ты правда хотела именно на этот спектакль? — Да. Фрейндлих, Лавров, Шарко, Басилашвили! Это прелесть! Спасибо большое! — звонко чмокнула Сашу в щеку. — Я рад, что угадал. Спектакль послезавтра. Я не знал тогда ещё за клинику. Но он короткий, два часа, хоть и с антрактом. В девять закончится, в десять будем дома и может даже спать. — Спасибо огромное, Саш. Правда. Ты телепат? Угадываешь мечты? — Я — твой муж. — пожал плечами. Наташа положила конверт с билетами на спектакль «Квартет» на прикроватную тумбочку и поцеловала Романова. — Да и нам нужны положительные эмоции, а это — комедия. Будем надеяться, что насмеемся и забудем о работе. Хотя, рядом с тобой я забываю обо всём. — Я тоже. Ты — весь мой маленький мир. Мой Сашка. — Твой. — уложил жену себе на плечо. — У нас завтра куча дел, нужно отдохнуть. Нужно будет и вещи сложить и платье в театр подобрать и чтобы наша мама и ляля отдохнули. — Какое платье, Саш? — ласково. — Мы с лялечкой уже ни в какое платье не влезем, можем посмотреть гламурный комбез, будет для подобных выходов в свет. — положила руку ему на плечо, сверху свой подбородок и улыбалась. — Лишь бы вам было удобно. Господи, целых десять дней отдыха вместе с тобой. Прям праздник какой-то. — Согласна. Сань? — Да, Натусь? — А почему мама Шура сказала, что приезд её тёти это ЧП? — заметила, как парень нахмурился. Подтянулась поближе к нему и легла набок, положила живот на мужа и натянула на себя обе его руки. — Она очень специфическая. Громкая, командует всем и вся, во всё вмешивается и рассказывает, как до́лжно, словами папа́, быть. Папа́ с ней не спорит, представляешь? Она маме каждый раз допекает, что вышла замуж не за того. И доводы её не интересуют. Только она, только её мнение, только её слово. Только так, как она. — Она одинокая? — Нет. Вдова, но есть дети. Сын не женат, все невестки не такие. Дочь с ней не общается, потому что пыталась «съесть» зятя. Но любовь сильнее. Поэтому мама и сказала, что нам лучше съехать. — И у тебя всё не так? — Да. Женился — плохо, развёлся — плохо. Женщина-чума. Поэтому завтра до обеда нам желательно уехать отсюда. — Поняла. — Но не в ущерб себе и нашему маленькому. — поцеловал Наташу. — Обещаю. — пробормотала сонно в ответ. — Давай спать. — укрыл плотнее и выключил настенный бра. — Я не сплю… — было понятно, что спит. Саша улыбнулся и мягко гладил. Утром весело смеялись и завтракали. Саша вымазывал лицо Наташи мёдом и слизывал его поцелуями и языком. — Сумасшедший! — звонким колокольчиком хохотала молодая женщина. — Я очень люблю мёд. А медовая маска, говорят, полезна для женской кожи. Объединяем приятное с полезным. — Саня, ты меня сейчас доведёшь! — Угу. — Не провоцируй. — тихо предупредила Наташа. — Угу. Она вывернулась из его рук и губ, схватила баллончик со взбитыми сливками и встряхивала его с весьма красноречивым видом, не сулившим парню ничего хорошего. Он наблюдал за ней с лукавой улыбкой. Начала приближаться, но Саша отскочил в сторону и между ними оказался широкий обеденный стол. Программист прищурилась и метким движением нажала на баллончик. Струя сладкой эмульсии ударила парню в лицо и обрисовала бороду и усы. «Контрольный выстрел» на кончик носа. По этом ни единой капли ни на столе ни на полу. Майор оторопел и замер в растерянности. Он не ожидал такой прыти и меткого выстрела. Наташа оказалась рядом и принялась снимать с мужа «сливочную маску». — Обалдеть! Не знал, что ты такая меткая. Круто. — восхищённо протянул муж. Наташа выбросила салфетку: — Умойся, ты липкий. — Да? — хитро прищурился Саша и поцеловал её. Они щекотно приклеивались друг к другу остатками сладостей. — Гм-гм. — раздалось из угла. Николай Павлович хмыкнул в кулак. — Доброе утро, молодёжь, вы уже позавтракали или только начали? — спрятал улыбку в усы, заметив смущение невестки и взгляд-вызов сына. — Только начали. А что? — Саша напоминал ежа, выставившего колючки вперёд. — Мы составим вам компанию? — за спиной Романова-старшего появились Александра Фёдоровна и Костик. — Конечно. Но позавтракать спокойно в кругу семьи не удалось. Гостья приехала раньше. *** Александр Христофорович в футболке и домашних штанах держал в руках старшего сына, сначала просто внимательно рассматривал малыша, которому было всего лишь два с половиной месяца и который в основном спал, кушал и рассматривал потолок или подвешенную игрушку. Потом мужчина не удержался и начал его бережно целовать. Кожа Дани была нежной, бархатной и очень вкусной. Сам малыш был маленьким, щёчки смешно вываливались из мягкого трикотажного чепчика, а крохотные пальчики были спрятаны в маленьких, почти игрушечных, трикотажных варежках, папа всё время забывал, как они называются. Бенкендорф легонько и трепетно тёрся подбородком о щёчки малыша. Потом вновь целовал. В комнате весьма ощутимо, практически обозримо, витало счастье. Надя кормила младшего сына, Ваню, и со счастливой улыбкой наблюдала за любимыми мужчинами. Она, наконец, осознала, что Александр Христофорович действительно рядом и жив. С ней. С ними. Она никогда не видела мужа таким счастливым, даже рядом с ней. Она знала, видела, чувствовала, да и он сам об этом говорил, что, мягко говоря, непротив ребёнка. И появление Дани, а потом и Вани, — настоящее чудо и огромное счастье. Ревности действительно не было, было только счастье. Настоящее. Чудо в их семье не она, как утверждает супруг, а их мальчишки. Шутка ли, дети в тако́м возрасте. Но они есть. Чудики-Карапузики. Бенкендорф заметил, что Даня заснул, осторожно переложил его в кроватку, укрыл детским одеялком и вернулся к жене. Поцеловал её в щеку и забрал младшего сына. С ним делал тоже самое, что со старшим. Целовал, рассматривал, улыбался. Было так спокойно и легко. Этого он не испытывал уже давно. Заснул Ванечка и полковник обнял уже Надю: — Спасибо большое за наших пацанов, Солнышко моё родное. Женщина взяла его руки в свои и переплела их пальцы. — Это тебе за них спасибо большое. Ваня очень на тебя похож. У него твои глаза. Честно. — А мне кажется, что они оба в тебя. Даня точно. Твои глаза, реснички, цвет, разрез, подбородок… Мягкая, искренне счастливая, тихая улыбка ответ: — Они ещё слишком маленькие, сто раз всё поменяется. Главное, чтобы были здоровенькие. И счастливые. — Если будет счастлива их мамочка, то и они будут. — И их папуля. — коротко поцеловала его гладковыбритый подбородок. — Какое счастье, что с тобой всё в порядке и ты жив. Бенкендорф крепче сжал свои руки на ней: — Только благодаря тебе, Солнышко моё родное, мой Ангел-хранитель. Поваляемся, а потом погуляем с Карапузиками? — Давай. — Кушать? — Я нет, ты? — Тоже нет. Но перед прогулкой — обязательно. — Согласна. Сколько у вас выходных? — Трое. Но я на телефоне. Надя украдкой вздохнула, но он заметил: — Но я с вами. А телефон можно выключить. — Нет. Не надо. Я же всё знаю и понимаю. Перестань. Ты и так всё на бедного Сашу свалил. — Это есть. — Мне тебя всегда не хватает. Но это мои дела. У меня есть Карапузики. — Не понял?! Ты как прощаешься?! Что случилось?! Что значит «это мои дела»?! — полковник сел на колени напротив любимой женщины и взял её руки в свои. Заглянул в родные глаза — Что случилось?! Наденька?! — Всё хорошо. Просто я опять тебя едва не потеряла. Я чуть не рехнулась. Тут ещё труп на спине! — Тебе ребята не сказали? Охранник жив. — Слава богу! Но тебя могли и не найти! Я не могу… это было бы слишком… Шурик… — Надюша, родная моя… — крепко обнял. — Я знаю, Солнышко моё родное, как ты переволновалась и какие думы передумала. Всё хорошо. Я рядом. Пока ты со мной я выберусь из любой передряги, ты же мой смысл жизни, чудо моё любимое. Я тебе обещаю, это было в последний раз. Веришь? — Да. — прижалась крепче и закрыла глаза. Мужчина положил её рядом с собой, укрыл, лежали молча, но телами и душами накрепко прижаты, пришиты, друг к другу и друг за друга. В его голове последние дни постоянно вертелась фраза любимой женщины о том, что она согласилась бы с ним работать в любом случае, а если бы у него кто-то был, то просто молча была бы рядом. Просто быть рядом. Было больно. Что он наделал?! Со своей женой, семьёй, карапузами. Им было бы сейчас не два с половиной месяца, а год или чуть больше. Господи, спасибо большое за этот шанс. Пару глубоких вдохов-выдохов и он успокоился. Александр Христофорович успокаивающе гладил любимую женщину. Он действительно слишком хорошо понимал, что́ творилось с его женой всё время, поэтому и согласился с идиотским предложением Чижика взломать собственную систему безопасности и безвозвратно удалить информацию об их группировке. Абсолютный кретинизм, но это был шанс, его шанс, передать сообщение именно Надюше. Чтобы хотя бы знала, что он жив. Да и Романова смогла бы «запеленговать» его местонахождение. Если бы не эта совершенно хрупкая и тоненькая девочка, его Надюша, он бы уже сто раз сдох. «Мечи» были далеко не интеллигенцией. Первое время (Часы? Дни?) его избивали. Профессионально, безследно. Потом что-то похожее на пытки. Но его не испугать (только семьёй) и не сломать, не потому что железобетонный, нет, такой же как все — из кальция и воды, не сломать скорее в психологическом и моральном плане. Странно, что без явных переломов. Немного побаливают старые травмы. Пережил. Нужно будет только заглянуть к Мандту, который ребят на ноги ставил, пусть и его посмотрит на всякий случай. Но это потом, сначала нужно успокоить Надюшу. Заметил, что она активно вытирает глаза. — Уже всё, Солнышко моё родное, всё. Я рядом, я с тобой, с Карапузиками. Я, конечно, чего-то подобного ожидал, но про похищение не додумался. Ну, ладно. Я дома, с вами, уже всё закончилось. Всё хорошо. — По печени били. — Не знаю. — Шурик? Ты забыл, что я — хирург, хоть и в прошлом?! Я не спрашиваю, я констатирую. А это — гематомы, как минимум! — твёрдо. — Ш-ш-ш, не надо, родная. Завтра позвоню Мандту, договорюсь. — Сегодня. Вечером. Пожалуйста. — чуть мягче. — Хорошо, Солнышко моё родное, хорошо, только не нервничай и не расстраивайся. Я всё сделаю. — поцеловал Надю в щеку. — Смешно, практически ни дня не работал, а травмы есть. — Очень смешно! Обхохочешься! Я уже проклинаю тот день, когда уговорила тебя на эту должность! — Не надо, всё хорошо. Никто не застрахован ни на одной должности. Бенкендорф поцеловал взволнованную женщину: — Но я же в твоих руках. Поспишь? — Решил заговорить мне зубы? — улыбнулась. — Зачем? Просто поцеловать. Я только об этом и мечтал. — хитро улыбнулся в ответ. — Спать будешь? — Нет. Кушаем и гуляем? — Давай, смотри по себе. — поцелуй. — Только не расстраивайся. Всё, что хочешь. Неспеша бродили по заснеженному парку. День был солнечный, под ногами негромко похрустывал свежевыпавший белоснежный снег, небо чистое-чистое, ярко-голубое, на деревьях шапки снега. Бенкендорф гордо вёз коляску со спящими сыновьями, под руку его держала Надежда Николаевна. Оба в длинных пальто, тёмно-серое и серое, хорошо оттеняющие друг друга, только шарфы наоборот — у неё — тёмно-серый, у него — светло-серый. — Надюш? А давай снеговика слепим? — глаза полковника светились озорным светом. — Шурик? — улыбнулась чуть удивлённо. — Ты помнишь, сколько нам лет? — И что? Зачем постоянно считать сколько нам лет, дней, месяцев? Это у Карапузиков каждый день праздник, а у нас — жизнь. Давай, а? Потом сыновьям покажем. — Ага, они, во-во-первых, увидят сквозь сон, а, во-вторых, запомнят. — У-у, так ты зануда, оказывается? Вот это открытие. — усмехнулся Александр Христофорович. У Нади мелькнули слёзы, которые она скрыла за ироничной улыбкой, но муж заметил. — Солнышко моё родное, самое родное, самое любимое, самое красивое. — одной рукой привлёк к себе и поцеловал. — Шурик! Ты чего?! Мы на улице! И мы не подро… — …не подростки, но это не повод не любить тебя! Перестань, родная. Снеговик или снежки? -О, так целый ассортимент. В снежки не боишься? — хитро прищурилась. Бенкендорф поднял вверх руки. — Сдаюсь, но предлагаю снеговика. — Уговорил. Завезли коляску поближе на полянку, на которой принялись, весело смеясь, наматывать два снежных шара. — Так, у нас он дву́хъярусный или трёх? — войдя во вкус, с блестящими глазами уточнила Надя, смотав средних размеров шар, в то время как у мужа был очень большой. — Предлагаю трёх. — А нос? — А что нос? — непонятливо уточнил супруг, утаптывая место для снежного красавца. Осторожно перекатил большой шар — основание снеговика — на утоптанное место. — Для снеговика, товарищ ваятель, нужна морковь, для носа и ведро для головного убора. — Что-то придумаем. — беззаботно отозвался мужчина. Надя вновь чуть прищурилась и внимательно посмотрела на мужа. Ему такая легковесность не свойственна. Он всё всегда просчитывает наперёд. — Наденька, у тебя всё? — кивком головы показал на снежный шар. — Я думаю, да. Чуть меньше, чем твой — подходит. Давай помогу. — Не надо, я сам, спасибо, родная. — присоединил «туловище» и добавил «соединительный» слой. Надя стянула с себя кожаные непромокаемые перчатки, прогрела руки шарфом и склонилась над мирно посапывающим сыновьями. Улыбнулась. За это время, пока они лепили символ зимы, она словно помолодела лет на двадцать пять. — Спят? — тихо спросил муж из-за спины. — Да. Но у нас максимум час, потом обед. — Я думаю, мы успеем. — поцеловал её бледную, не желающую розоветь на воздухе, щеку, присел рядом с коляской и с нижнего «багажного» отделения достал пакетик с морковью. — Прости, — чуть смутился, — я своровал её заранее. — Хитрюжка. — ласковая улыбка в ответ. — Думаешь двухъярусный? — Можно и третий шар. Ты́ как хочешь? — заглянул в глаза. — Как ты́ скажешь. — обернулась и посмотрела на скульптуру. — О, так он высокий. Может, так и оставим? — Как скажешь. Прикрепил морковку, из найденного сучка сделал глазки, начертил весёлую улыбку, воткнул «руки». — Готов, но какой-то он лысенький. — приобнял супругу. — Не люблю я лысеньких. — Шурик, — смягким упрёком посмотрела на Бенкендорфа Надя. — не ревнуй. — Стараюсь. Но мне неприятно, что он к тебе полез, а меня не было рядом. И полез он потому, что меня не было рядом. — Шурочка? — взяла его за подбородок и внимательно изучала его глаза. В них стояла сильнейшая любовь. — У нас же всё хорошо? — Да. Ты со мной. Всё прекрасно. Карапузики спят, а мы слепили снеговика. Кстати, я взял ему шапку. — Попытался сделать шаг к коляске, но жена придержала его за руку. — Ему холодно, простудится ещё. — отшутился полковник, достал предмет гардероба и натянул свою старую шапку на «затылок» фигуры. — Снеговик-гусар? — мягко улыбнулась криминалист. — О, точно. Усы? — Не надо, у него очень открытая улыбка. Бенкендорф подошёл к жене и вновь обнял её со спины: — Как тебе? — Красавец. Тебе шапку не жаль? — Нет, она уже старая и протёрлась. Я думал, Володька её выкинул, но нет. Вот и пригодилась. Пофотографировал Надю с малышами возле снеговика, самого снеговика. Отряхнулся и вновь взялся за коляску. — Надюшка, ты не промокла? Не замёрзла? — Нет, родной мой. — мягко. — Я в полном порядке. Ты́ как? — Отлично. Вы рядом. — улыбнулся. — Мы успеваем до обеда? — Да. Шурик, ты на второй аппарат фотографировал? — Да, Солнышко моё родное. Рабочий телефон дома. Надя благодарно улыбнулась: — Проблем не будет? — Не думаю. Расплакались Карапузики. Родители разобрали по сынишке и принялись успокаивать. — Проголодались? — Скорее «напрудили». — Тогда ускоряемся. Хорошо, что на машине. Только чтобы не замёрзли. — прибавил шаг. — Не должны, я их утеплила. Прощай, Снеговичок! — махнула рукой. — Не «прощай», а «до встречи»! Мы к тебе завтра приедем. — Только после врача. — Как скажешь, Солнышко моё родное. В машине Надя переодела сынишек, сложила марлевые памперсы в пакет. — Всё нормально? — Бенкендорф смотрел на неё в окно заднего вида. — Да, Шурик, не волнуйся. Всё нормально. Теперь сухие. Но скоро кушать. — Сейчас уже будем. Я сейчас. Заодно выброшу. — притормозил и выскочил на улицу. Жена удивлённо проследила за ним и увидела, как он вошёл в цветочный. Мягко покачала головой. Александр Христофорович выбежал в пальто нараспашку, в котором грел букет кремово-розовых роз. Нырнул в салон, протянул его женщине. — Спасибо большое, Шурик. Но, … — А давай без «но»? — весело. — Просто так. Любимой женщине. Можно? — Да. Спасибо. — уткнулась носиком в букет. — Ваш папа, мальчики, — с чуть грустной улыбкой повернула голову к переноске с сыновьями. — считает, что без цветов я буду меньше его любить. Но это не так. Главное, что он жив. — Жив. Но я хочу дарить тебе цветы. — смущённо улыбнулся. — Домой. Вас кормить скоро. После обеда, купания и укладывания спать Карапузиков, лежали в постели и пересматривали фотографии. — Господи, надеюсь, нас никто не видел. Сказал бы, что мы рехнулись. — Почему «рехнулись»? Мы просто отдыхали. Надеюсь, получили удовольствие и расслабились. Отпустили все заботы и проблемы. — поцеловал Надю в щеку. — Отпустили, — согласилась жена. — спасибо большое, Шурочка. Я словно в детстве побывала. — Главное, чтобы не плакала. — Ты же рядом. — Всегда, Солнышко моё родное. — уткнулся носом в её висок и прикрыл глаза. Но подремать не удалось — малыши начали плакать. Надя буквально взлетела и оказалась возле кроватки. Стоило взять на руки одного, второй начинал плакать с утроенной силой. Бенкендорф подошёл, взял на руки плачущего сына, но как ни успокаивал, мальчик продолжал плакать. Надя мгновенно померяла температуру обоим, но они продолжали концерт. Положила Ваню животиком себе на плечо, в надежде, что газики выйдут и он успокоится, но этого не произошло. Александр Христофорович повторил с Даней эти манипуляции, но тоже ничего не помогло. С ужасом смотрел на спокойно укачивающую малыша женщину. — Похоже на колики, нужно просто ждать и баюкать. На чай у них обоих аллергия, я уже столкнулась. Ничего, это пройдёт, да, сладкие мои? Всё хорошо, просто мы жадно кушали, вот и колики. — чуть нахмурила брови и о чём-то думала. — Надюш? Что? — Пытаюсь понять причину. Это я что-то съела, а у них отозвалось. Хм. Не понимаю. Наконец удалось успокоить, помыть в очередной раз и уложить спать обоих Карапузиков. Надя разложила гладильную доску и приготовила пелёнки для глажки. Включила утюг. Муж встал между ней и доской. — Ляг. Я́ поглажу. Только их и всё? Или ещё что-то? — взял за руки. — Я поглажу, спасибо. Позвони Мандту, пожалуйста. — Позвоню. А ты ложись. Хватит, отдохни хоть немного, ты абсолютно бледная. — Я нормально, звони. — Ляг. И позвоню. — укрыл жену и сел рядом, поговорил с врачом. — Завтра в десять к нему. — держал в своих руках её руку. — Я сам. — заметил, что хочет возразить. — Я сам. А ты постарайся, пожалуйста, отдохнуть. Я попрошу Аню, чтобы с малышами помогла. Ты худющая и бледная, не понимаю, как ты ещё на ногах стоишь. Может, вызвать Славика на дом? Или Зою? Чтобы посмотрели тебя. — Шурик, успокойся, родной. Я в полном порядке. Бледность это нормально, организм ещё не отошёл, это совершенно нормально. И не дёргай Анечку, она и так шатается, не ест практически. Ты сам точно справишься? — Да. И всё-всё тебе расскажу. Так, я гладить, уже утюг пахнет, а ты лежишь, лежишь. Александр Христофорович тщательно расправлял, гладил по несколько раз каждую пелёнку и складывал в стопочку, потом принёс пакет с зип-локом и спрятал их туда. Посмотрел на Надю — она крепко спала с приоткрытым ротиком. Отправился в ванную изучать следы своего пребывания под землёй. На печени действительно проявился синяк. В кухне принялся готовить еду на всех. У младшего Корфа сегодня теннис, значит, новые блюда через два дня. *** К завтракающим Романовым подошёл охранник: — Доброе утро, простите, к Вам Афанасия Сергеевна. Пропустить? Александра Фёдоровна, которая только поднесла ложку с кашей ко рту, так и замерла. Николай Павлович нахмурился и молчал. Костя и Саша напряглись и переглянулись, последний положил руку на свободную руку жены и Наташа сжала его пальцы. — Что-то она рано. Мы её позже ждали. — сухо заметил генерал. — Да, — согласно кивнула супруга. — через неделю. — Но она стоит у ворот. Точнее, сидит в такси. И требует её впустить. — В полдесятого утра? — насмешливо уточнил Константин. — По этикету это рано. — «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро». — зло сыронизировал Саша и отшвырнул в сторону вилку, с помощью которой поглощал яичницу. Наташа растерянно смотрела на маму Шуру и мужа, внутри появился холодок, который обычно сигнализировал о грядущих неприятностях. Парень заметил это, вытер тщательно губы салфеткой, поцеловал женскую кисть и накрыл второй рукой. — Всё хорошо, любимая, не нервничай. — Проводи. — кивнул Николай Павлович охраннику. — Сашик, Наталочка, я бы вам рекомендовала дозавтракать спокойно и уехать домой. К моему сожалению. Но так лучше для вас. — Саша кивнул. — Но поздороваться и познакомиться вынужденно придётся. — сын нахмурился и метнул кислый взгляд на входную дверь. Дверь же эта не приминула распахнуться и на пороге появилась невысокого роста, практически маленького, седовласая женщина с несколькими баулами из холщовой ткани. Николай Павлович невозмутимо продолжил завтракать, Костя молча встал и помог со стулом матери, Саша успокаивающе гладил кисть жены и, повернув голову, тихо спросил: — Как ты? — Я в порядке. Не нервничай. — Доедаем, немного полежишь и поедем. — Можем и сразу, я всё собрала, чувствую себя прекрасно. — Посмотрим. — Кстати, Александр, а что это за рапорт был? — как ни в чём не бывало поинтересовался отец. — Я не считаю себя в праве занимать эту должность. — Не как начальник и не как папа скажу следующее — это твоё. Так бывает. И ошибки у всех бывают. Но дело спланировано и сделано отлично. — С похищением и покушением?! Не хочу я так! — А это не от тебя зависит. От тебя зависит минимизировать это всё! И вовремя помочь. Наташа наблюдала за родственницей мужа и вполуха слушала мужчин. Александра Фёдоровна с улыбкой обняла свою тётку и пригласила к столу. Дала отмашку охраннику и он занёс сумки в гостевую комнату на третьем этаже. От душа гостья отказалась, лишь помыла руки в кухне (что в семье было не принято) и села к столу. В нос молодой женщине ударил букет из пота и слежавшейся одежды, сдобренный лавандовыми духами. Саша напрягся и посмотрел на Наташу, но она коротко улыбнулась, мол всё хорошо. Продолжили завтрак, домработница, она же кухарка, сменила посуду и принесла пудинг на безлактозном молоке, с рисом, каплей ванили и тёртым шоколадом сверху. — Спасибо большое, Зина, на обед плюс одна персона, а так, как договорились. Спасибо. — спокойно проговорила хозяйка. — Я тогда за продуктами? И, если стирка-глажка, то я потом? Утром я всё сделала. — Конечно, хорошо. Афанасию Сергеевну тебе представлять не стоит. — Мы знакомы. — спокойно ответила помощница по дому и ушла. — Тогда знакомьтесь, тётя Афанасия, это Наталочка, моя дочь и Сашина жена. — А я-то смотрю, не знаю я такую. И как, эта девица намерена оставаться тут надолго или опять через два года разбежитесь? Весь позитивный настрой Наташи растаял как капля росы на солнце и появился защитный барьер. Саша нахмурился: — Тётя Фаня, попрошу вежливо! Вы в моем доме говорите о моей женщине! — Дом не твой, а родителей! И я вообще не с тобой разговариваю. И я не «Фаня», а «Афанасия», не маленький, можно и запомнить! — Сами с собой разговаривают в дурке, могу адрес в интернете найти. — фыркнул Костя. — Повежливее, пожалуйста. — спокойно произнес Александр, помогая брюнетке встать из-за стола. — А что, дочурка Репнина достойна вежливости? — зло и насмешливо. — С каких это пор потаскухи входят в семью генерала Романова? — Закройте рот! — рявкнул Николай Павлович. — Это уже перебор! Вы в гостях! Напоминаю об этом. — Спасибо, это очень ценная информация. Вы только что открыли мне глаза на мои недостатки. Мне будет о чём подумать за обедом. Может быть. — негромко, спокойно, с чувством собственного достоинства и гордости отозвалась Наташа. — А что мы всё о обо мне, да обо мне. Может, Вы расскажете о себе? Например, о разорении Вашего супруга, который не выдержав позора или Вашей пилы, покончил с собой? Или о том, что Вы очень любите мужское внимание? Чрезмерно любите? О том, что Ваш сын до сих пор, в сорок-то лет, не рассказывал Вам о наличии у него семьи, чтобы не расстраивать Вас и сохранить нервы себе и, собственно, семью? О том, что дочь с Вами не общается более пяти лет, опять же, потому что мужа любит? И не сказала Вам о том, что у Вас уже двое внуков? Может обсудим? Повисла тишина. Было понятно, что никто из присутствующих не знал о том, что вслух произнесла программист. — Нет? Ну что же, было приятно познакомиться. — короткий кивок головой и пошла в сторону лестницы. Саша, который чуть не лопнул от гордости за жену, отмер и чуть подавшись вперёд к родственнице проговорил чётко и членораздельно: — У каждого своя жизнь и своё представление о счастье. Мой выбор делает меня счастливым. Надеюсь, что и мою жену тоже. Хорошего дня! В два шага догнал Наташу и, бережно придерживая, помог подняться наверх. Костя громко закашлялся, увидев расцветку лица гостьи. В комнате Наташа тяжело опустилась в кресло, положила руку на живот, прикрыла глаза и расслабилась. Через минуту второй рукой пыталась размассажировать поясницу. Саша сел на подлокотник, просунул руку между спиной жены и спинкой кресла и сам начал делать ей массаж, молодая женщина благодарно улыбнулась. — Ляжешь? Сюда она не сунется. — Нет, сейчас посижу и поедем. — Вызвать Зою? — Нет. — наклонила голову к мужу и тот её приобнял. — Прости, я…. Она же ваша родственница… я… — Натусь, любимая, не надо, не оправдывайся. Ты имеешь на это полное право. Она слишком много себе позволяет. — помолчал, поцеловал её волосы и продолжил с улыбкой. — Ты откуда столько информации накопала? Мне понравилось. — В соцсетях. — выровнялась. — Ну что, поехали? Кто-то хотел мне гламурный комбез для театра купить? — Ты же не отдохнула? — Саша боялся, что Наталья начнёт опять говорить о разводе и неравном браке. Тут ещё вопрос, кто кого неравен. — Поехали. Я нормально. — Хорошо. Всё в сумке? — Да, только пропуск, ключи и телефон. Тут же второй комплект всего. Накануне все простирала. — Хорошо, если что — охранник подвезёт. Наташа встала и протянула ему руки: — Подъём. Быстро переоделись и спустились вниз. Афанасии нигде не было. А за столом так и сидели Романовы. Александра Фёдоровна встала и обняла невестку: — Как ты? — В полном порядке. — Ты большая молодец. Прости, что пришлось выслушать. Не представляю, откуда она узнала. — Не надо, всё хорошо. Наверное, от старых знакомых мужа. Всё хорошо. Спасибо большое. — За что? За то, что выгоняем из родительского дома? — За то, что есть. — Это тебе спасибо, что ты у нас есть. — улыбнулся Николай Павлович. — Где это чучело? — Саша не выпускал из рук жену. — В своей комнате. — Да, я нашу комнату закрыл на ключ, пусть не лезет. — протянул ключ матери. — Поняла. Ты знаешь, где. — блондинка спрятала его в карман. — Да, мам. Спасибо. — Секунду. — принесла из кухни картонную коробку и протянула молодым людям. — Ватрушки. К сожалению, не все вместе, но всё же. Наташа грустно вздохнула: — Спасибо большое, мама Шура. — На здоровье. Если что — звоните и говорите, не стесняйтесь. И да, узнаете кто — скажите? — короткая улыбка. — Конечно. — Простите что так. Но и не пустить её не могу — родственники как-никак. Единственный живой родной человек, хоть и троюродная. — Всё хорошо, правда. — Наташа смущённо поцеловала свекровь в щеку. Женщины обнялись, генерал спокойно обнял невестку, мама сына и молодежь уехала. Саша притормозил на светофоре и повернулся к Наташе на заднем сидении с пакетом от родителей. — Как ты? — В порядке. Только хочу ватрушку. — Ну так кушай. — ласковая улыбка и блеск в глазах. — Есть же. Кушай. — А ты? — А я дома. — плавно тронулся, а супруга зашуршала упаковкой. — Господи, как это вкусно! — Вот и кушай. Вам с лялечкой это нужно. — Угу, а потом я ни в одну дверь не влезу! — Я внесу. Домой или в кафешку? Возьмём чай или какао? Ватрушки есть. — Давай, потому что тебе рискует ничего не остаться. — И кушай спокойно. Так, вон что-то есть. В кафе заказали по два ромашковых чая и какао, плюс парень втайне от женщины выбрал корзинки и слойки с вареньем. Наташа вышла из «дамской комнаты» и с удивлённой улыбкой созерцала столик и его изобилие и мужа, который положил локти вдоль столешницы и широко улыбался, глядя на неё. Стоило ей сделать шаг к нему, он встал и отодвинул стул, где уже были подушка-сидушка и подушка под спину. — Удобно? — Да, спасибо. Ты решил сделать из меня Колобка? — Я решил сделать нам второй завтрак. Сладкий. — И ватрушки, и слойки, и корзинки с кремом. Хотя, вкуснее маминых ватрушек нет ничего. — Значит, начинаем с них. — Саша понимал, его девочка очень скучала за домашней выпечкой. За выпечкой не ею сделанной, а мамой. В очередной раз мысленно поблагодарил свою маму за то, что она та́к хорошо приняла его Натуську. Поцеловал её руки. Постарался незаметно оставить все ватрушки жене, а сам грыз слойки. После десерта и покупки домой несколько видов курабье (ванильного, кокосового и шоколадного) и пирожных отправились гулять. Наташа показала мужу парк своего детства, который стоял закрытый и, судя по облезлой краске и ржавчине, давно не функционировал. — Обидно, было классное место отдыха. — молодая женщина вздохнула. — Знаешь, что самое интересное? — Саша со странным выражением лица осматривался по сторонам. — Что? — крепко держала его под руку. — Мы с Костей в этом парке в детстве пропадали с утра и до ночи. Ну, больше я, Костик совсем мелким был. Может, мы в детстве на одной карусели катались и даже рядом сидели? А сейчас не вспомним? — Всё может быть. — пожала плечами Наташа. — Я точно знаю, что наша встреча предопределена свыше. И наше венчание только подтверждение этому. — Угу. В церкви, стоило им войти, ярче загорелись свечи и стало гораздо светлее. Кто-то из прислужников шепнул, что такое бывает, когда внутрь заходит настоящая пара, ниспосланная сверху друг для друга. Саша понял, Наталью опять «накрывает», остановился, поправил на ней шарф и шапку и поцеловал: — Вам не холодно? — Нет, но мы не хотим здесь. — Тогда поехали. Я знаю, куда. Устала? — Нет, хочется походить. — Сейчас немного подъедем и походим, хорошо? — посмотрел ей в глаза. — Давай. А где? — Увидишь. Наташа нахмурилась и попыталась выяснить затею мужа, но он молчал. Через время остановились у огромного магазина. — Ты серьёзно? — Устала? — Нет. Ты серьёзно? — А почему они бы и нет? Я давно хотел купить тебе что-то из этого, но ничего в этом вопросе не понимаю. Теперь начитался кучу статей, знаю, как выбрать, что смотреть. Идём? — И куда я буду это носить? С коляской прогуливаться? Или по лужам бегать? — По лужам бегать не позволю, а зимой, вообще-то холодно, шубка не помешает. Романова, перестань! Или я сам тебе куплю, что считаю нужным или ты выбираешь, что хочешь ты́! Но шуба как минимум у тебя будет! Норковая! Я так хочу! Можно ещё что, там какие-то меховые жилеты есть… — замолчал. — Смотреть идём? — Ты так настроен, что я тебя побаиваюсь. — Идём. Я хочу, чтобы у тебя были красивые вещи, достойные тебя. Идём? — Идём. В магазине к ним подошёл парень-консультат и ненавязчиво предложил помощь. Ребята рассказали параметры поиска, помощник отвёл их в нужный зал и не маячил за спиной. — Сань, ты цены видишь? — И что? Их есть у нас. Выбирай. Кстати, я предлагаю шубку и душегрейку. — И какого размера? Учитывая лялю? — Ляля это отлично, а вот размер сейчас подберём. — лихо снял с плечиков меховое изделие, с цифрами на ценнике вовсе не номера телефона и набросил на Наташу. — Тебе как? Мне не очень? — Чернобурка тебе не очень? Зажрались Вы, батенька. — Соболь. Нам нужен соболь. На крайний случай — норка или шиншилла. — Саня! — Что? Я хочу, чтобы у тебя было всё самое лучшее. Ты этого достойна. Так, давай это попробуем. — набросил очередной вариант. Внимательно и придирчиво осмотрел. — Уже лучше. Откладываем, потом будем выбирать. — протянул консультанту плечик. Во время одной из примерок у программиста зазвонил телефон, Саша помог снять шубу и усадил на пуфик, сам сел рядом. Консультант, понимая, что пришли клиенты, которые без покупки не уйдут, принёс две чашки чая, стаканы с водой и печенье. Романов спокойно захрустел и слушал разговор женщин. — И что сказала мама? — придвинул ближе к любимой женщине чашку с тёплым чаем. — Спасибо. Попросила тебе передать, чтобы без обновки мы не выходили. Она проверит. — Вот! — поднял указательный палец. — Поэтому отдыхаем и продолжаем. — Я же отыграюсь. — хитро улыбнулась Наташа. — Всё, что пожелаете, моя дорогая. — галантно поцеловал её руку. — Тогда вперёд. Кстати, на обратном пути заедем ко мне, посмотрим, что там и как? — Как скажешь. В конце концов выбрали манто из шиншиллы и длинную безрукавку из норки. — Сумасшедший. — покачала головой женщина, когда муж загружал покупки на заднее сиденье. — Есть такое. Зато тепло и красиво. Тебе очень идёт мех. Правда. — поцеловал в щеку. — Ты вперёд или назад? — Вперёд. — Предлагаю…., А хотя, нет. Туда я сам съезжу. Ну что, смотрим квартиру? — Поехали. Стоило Наташе сесть, как из носа практически фонтаном брызнула кровь. Парень помог ей запрокинуть голову и метнулся за аптечкой. Через несколько минут всё закончилось. — Как ты? — с тревогой в голосе и большими глазами спросил муж. — Нормально, всё нормально. Это наша лялечка балуется. Ой, я запачкала… Давай вытру. … — вытащила ещё несколько салфеток и принялась оттирать пластик в машине, но уронила их. — Ну вот. Я неуклюжая. — из глаз брызнули слёзы. — Что такое? — Саша мысленно сплюнул, максимально приблизился к Наташе и обнял. — Что за глупости? Всё отлично. Ты — самая лучшая. Самая прекрасная. Самая любимая. — поцеловал. — Поехали-ка домой. Только через магазин. А в квартиру завтра. Время ещё есть. — осторожно перетянул себе на колени. — Ты моё счастье, моя любовь, моя сильная и смелая девочка, моя Натуся. Ты самая лучшая. Не плачь, любимая моя. Я с тобой. Всегда. Ничего же не произошло, всё отлично. — поцеловал раз, потом ещё, заставил её себе ответить. Наташа шмыгнула носиком и уткнулась в плечо мужа: — Прости, не знаю, что на меня нашло. — Нервы, гормоны. Я всё понимаю. В магазин ты со мной или завезти тебя домой? — С тобой. — Хорошо. «Раффаэллу» берём? Ощутил кивок. — Отлично. Как нос? — Нормально, не течёт больше, можем ехать. — Тогда вперёд, и ты полежишь, наконец-то. В магазине закупили столько всего, что едва влезло в тележку. — Боюсь представить, сколько там пыли. — вздохнул Романов. — Ладно, пока ты будешь в душе, я вытру, не страшно. — Успокойся, я не привередлива. — Я хочу, чтобы тебе и ляле было комфортно. — Ты рядом, значит, комфортно. Господи, и дома вместе и на работе, а всё равно…. — Первый этап длится восемнадцать месяцев. — напомнил про статью. -А кто-то мне обещал, что всю жизнь. — Обещаю. И всё для этого сделаю. Дома Саша быстро помыл пыль и пол и уложил жену в кровать, поставив рядом стакан воды, тарелочку с фруктами, сыром и орехами. — Отдыхайте, любимые мои. Я на кухне. Мясо кусочками, битки или котлеты? — Я сама…. — Нет, Наташ. Я́ приготовлю. Ты́ отдыхаешь. А потом фоткаемся в обновках и высылаем родителям. Плюс, складываем вещи. Всё, отдых. — поцеловал жену и тихонько вышел. Через время убедился, что она спит и набрал маму. *** Владимир открыл глаза и понял, что на нём спит Анна. Решил не шевелиться, чтобы дать ей возможность выспаться. Последнее время Анна чувствовала себя отвратительно, практически ничего не ела, постоянно рвала. Корф дёрнул её на один день на профайлинг и сто раз пожалел об этом. В квартиру внёс на руках, потому что у неё не было сил даже выбраться из машины. Поэтому все три дня он будет держать жену в постели, чтобы пришла в себя. Ощутил копошение у себя на груди и улыбнулся в её макушку. Мягко гладил. — Володя? Спишь? — шёпотом. — Нет, Анечка. Как ты? — Нормально. Пока нормально. — Сегодня весь день лежишь. — А ты? — И я. Только соберу Вовку и выгуляю Бастера. И все три дня с тобой. К врачу надо? — Не знаю, я хочу с Надюшей посоветоваться. — Не понял, но хорошо. Только говори мне всё. — Конечно. Володь? — Да, любимая? — Загляни сейчас тихонько к Вовке, только так, чтобы он тебя не заметил. — А что там? — Тебе понравится. — Заинтриговала. — поцеловал жену в щеку. — Лежи. Что принести? — Воды и дольку кислого яблока. — Хорошо. В туалет? — Да. На руках отнёс в место назначения и обратно. В постели удостоверился, чтобы Анне было удобно и поцеловал. Бесшумно заглянул в комнату Володю-маленького и обнаружил мальчишку спиной к себе в коротких шортиках и футболке, периодически заглядывающего в блокнот и выполняющего физические упражнения. Через несколько минут Корф понял, что сын занимается домашней версией воркаута и с улыбкой прикрыл дверь. Погладил весёлого Бастера: — Сейчас накормим Анюту, сделаем полуфабрикат для завтрака твоего хозяина и идём гулять, хорошо? — почудилось, или пёс кивнул. — Молодец, а ты сам завтракал, братец? — Бастер завилял хвостом. Владимир подошёл к жилплощади собаки и обнаружил, что обе миски пусты, вода практически на дне. Быстро пополнил запасы, погладил пса и отправился на кухню. Пока чистил яблоко, услышал, как Анна дошла до ванной комнаты и вскоре раздались характерные специфические звуки. Тяжело вздохнул и налил воды, всё это занёс в комнату. На обратном пути в кухню заглянул к жене, но та лишь махнула рукой, мол всё хорошо. Принялся за завтрак и ссобойку для сына. Надя заглянула в ванную, и парень сначала услышал их голоса, потом увидел, как тётя приобняла и довела миниатюрную блондинку до кровати. Зашла за водой и протянула ему небольшую бумажку: — Доброе утро, сынок, — поцеловала его в заросшую щеку, — сбегай сейчас в аптеку, возьми две бутылки. Это доза на день. Пусть Анна пьёт перед едой и вместо питьевой. Должно снять. Давай, я пока тесто сделаю. — вытолкала Владимира в коридор. — Спасибо. — майор как стоял в домашнем, так и спустился вниз, только натянул обувь и куртку. Благо аптека была в соседнем доме. Вернулся быстро и занёс обе бутылки Анне: — Анют, Надюша сказала пить это. Бледная Анна благодарно улыбнулась и Корф, устроившись рядом, принялся её поить. Блондинка откинулась на подушку: — Спасибо, любимый. Не смотри на меня так. Всё нормально. Скоро пройдёт. — Владимир держал её за руку и бережно гладил кончиками пальцев. — Ты Вовку видел? — улыбнулась. — Да. А чего это он? Я с ним только про зарядку говорил. — Когда ты… тебя … — в глазах появились слёзы. Анна пыталась подобрать слова, но Корф всё понял: — Когда я «залёг на дно», то…? — Да, когда ты «залёг на дно», он мне сказал, что теперь он не только мой сын, но и моя опора. И принялся выполнять эти упражнения. Я ничего не спрашиваю, делаю вид, что не замечаю, боюсь спугнуть. — Это хороший комплекс. Ничего сложного, но действенно. Как ты? — Чуть легче, спасибо. Я полежу? — Конечно, Анютка. Сегодня ты весь день лежишь. Отдыхаем. Я малого соберу и к тебе. — короткий поцелуй. — Что принести? — Пока больше ничего, спасибо. В коридоре отметил, что собаки нет. — Вова его выгуливает. — мягко проговорила Надежда Николаевна племяннику. — Так, муку или манку добавляй сам, поварёнок. — Спасибо, родная. — обнял тётю. — Не за что. — Ты сама что будешь? — Я уже, сынок. — слышала его сердцебиение и хорошо понимала его молчание. — У Анечка это скоро пройдет, эта водичка ей должна помочь. — Это какая-то «чудо-вода»: и при токсикозе, и при отравлении, и для опохмела. Я аж обалдел. — Симптомы схожи. — улыбнулась и мягко гладила голову старшего племянника. — Всё хорошо, сынок, всё хорошо. Всё закончилось. Я рядом, мальчик мой родной. — Я та́к за тебя испугался… — тихо. — Я знаю. Но всё хорошо. — молчала. Конечно, Корф перепугался: второе покушение на Надежду Николаевну на его глазах и опять беспомощность. Тогда в силу возраста, сейчас — расстояния. Во время расследования страх заглушила работа, необходимость найти Бенкендорфа, арестовать преступников. Сейчас, когда выходные и возможность расслабиться, страх дал о себе знать. Поэтому криминалист и не выпускала парня из рук. Перед ней снова стоял маленький, испуганный, потерянный мальчишка. — Спасибо большое за Сашу. — Прекрати. Мы не должны были его терять и позволить похитить. — У него анализы брали? — Да, Реп… тьфу, Наташка. А делала их Романова. — Поняла, спасибо. Всё, собирай ребёнка, а я к Карапузикам, скоро проснутся. — отстранилась. — Да, мы с Анечкой посоветовались и решили, что ей лучше перейти под наблюдение Зои. Я ей днём позвоню и договорюсь, свозишь девочку. Зоя хороший врач. — Можно вопрос? — Почему я сама ей не доверилась? Парень кивнул. — Не знаю, почему-то про неё и не подумала. Или потому что Ванечка был послан сверху. — короткая, неуверенная улыбка. — Понял. Надюш, родная, И Ваня, и Даня — мои братья. Оба. И оба — твои сыновья. Я их не разделяю. Для меня они — ты, понимаешь? — Да, сынок, спасибо. Всё, завтрак. Вышла. Владимир выглянул в окно и понял, что сын до сих пор с собакой. Посмотрел на часы — время ещё есть. Чуть что — проедут дворами. Принялся за еду. — Доброе утро, пап! — Доброе, сын! Руки и завтракать, потом мыться и одеваться! — Есть! — весело отсалютовал Володя-маленький, а Бастер тихонько гавкнул и весело махал хвостом. — У тебя сегодня только теннис, правильно? — Да, а завтра ничего. — Понял. А с уроками что? Контрольные? — Пока нет, завтра только тест по литературе, сочинение сдали. — Тест по литературе? — Да. — Не понял, ладно. Тогда посмотрим, как будет себя чувствовать наша мамочка, может, погуляем? — Посмотрим по маме. Если что, можно и дома время классно провести. — У тебя есть план? — шутливо-серьёзно уточнил отец. — Да. Я спрошу ещё у мамы и тёть Нади с дядь Сашей. — А Карапузики? Володя-маленький задумался на секунду и с улыбкой ака у Владимира, такими же ямочками на щеках, ответил: — Я думаю, они тоже согласятся. Ой, я с ними не поздоровался! — Спокойно, у них сейчас тоже завтрак. Корф отвёз сына в школу. Вечером собрались все в комнате родителей, устроили сладкий стол и играли сначала в «Монополию», потом битва подушками, весёлый смех, шутки, во время которой Даня и Ваня спокойно заснули, а Надежда Николаевна и Анна негромко переговаривались со счастливыми глазами, и в конце посмотрели все вместе фильм «Бетховен», благодаря чему женщины имели официальный повод выплакать все свои страхи за любимых мужчин. А через неделю, в разгар сложнейшего расследования, Анна стала замечать, что сын начал отдаляться и замыкаться в себе.