кристмас сонг

      андрей изначально всячески открещивался от этой идеи, он мерзляк, коньки не особо любит, да и, вообще, паша вот совсем не умеет кататься, ну, ребят, вы чего? кто ж знал, что предатель-фраер, под напором санька все-таки согласится, а абдрашитову, чтобы самому не спасовать и не подставить под удар свою гордость, пришлось поддержать друзей со скрипом на зубах.  и вот сейчас он, обречено вздыхая, мучаясь своей смерти, пытался перевязать эти чертовы, не поддающиеся под уже оледеневшие ладони, шнурки, созданные как будто по задумке самого дьявола.        — блять.. — тихо матерится брюнет себе под нос, уже минут пять мучаясь всего лишь с первым коньком. у вани на слабость будто нюх, он уже давно был готов к выходу на лёд, а вот только завидев напряженную и уже уставшую мордашку андрея, подскакивает, аки опытный спортсмен и смотрит так злорадно, с противной ухмылочкой:       — че, не получается?        — отъебись.. — отчасти обиженно бросает собеседник, стараясь упорно игнорировать такое приятное препятствие на пути к отстаиванию своей чести. марголдин только усмехается кротко, треская воздух, и опускается на корточки прямо напротив. такая близость сейчас не более чем раздражает, но абдрашитов показывает своё неудовольствие только протяжным выдохом через нос, словно взбесившийся конь.        — да не бурчи, я помочь хочу! — ваня только отцепляет от несчастных коньков чужие руки и сам старательно их перевязывает, натягивая в нужное положение. брюнет может вздохнуть облегчённо, но ненадолго, ибо сразу, как только он поднимает свой взгляд, в лицо впечатывается пара любопытных и насмешливых глаз. паша с саней тихонечко угарают у самого выхода.        — вот пидор блять.. — тихо бубнит он себе под нос, и марголдин тут же заинтересованно вздёргивает макушку.        — я?        — да ты тут причём! — надоедливо отмахивается от собеседника андрей, показательно отводя закатившиеся глаза в сторону.        — ну вообще все. — ваня, наконец, поднимается из неудобного положения, в котором каждую секунду приходилось держать равновесие, чтобы не напороться глазом на лезвие, и молчаливо любуется результатом своей работы, то бишь — смущенным другом.        — все? — абдрашитов недоверчиво смотрит на его, для убеждения поворачиваясь их в разные стороны. он мучился с этим так долго, а это кудрявое недоразумение сделало все за несколько минут?        — да, бля, погнали уже, заебешь. — без капли злости, но с долькой нетерпимости отвечает марголдин и подаёт руку. не дай бог ещё грохнется, пока будет подниматься. андрей только обреченно сглатывает. ему изначально не нравилась эта идея.  как только все четверо выходят на каток, ваня тут же пропадает из виду, скрываясь где-то в толпе на противоположной стороне, паша прирастает к бортику, стараясь держать равновесие, а саша прирастает к паше, стараясь удержать его на ногах. андрей же остаётся в холодящем одиночестве, окружённый лишь влюблёнными парочками и старомодными песнями из хрипящих динамиков. чувствует себя глупо, как потерявшийся котёнок, беспомощно оглядывает весь каток, но так и не находит марголдина взглядом. этот кудряш сам его находит и сбивает с ног, вылетев откуда-то сбоку. абдрашитов теряет драгоценное сейчас равновесие, его ноги непроизвольно разъезжаются по сторонам, и он аки идиот машет руками в разные стороны, стараясь устоять и не шлепнуться лицом в лёд. ваня не с большой заботой придерживает его за плечи, помогая устоять, и смотрит своим восторженным, блестящим звездочками озорства, взглядом из-под запотевших очков, распространяя на лице широкую улыбку. на его непослушных волосах из-за сильного ветра уже осели маленькие льдинки, красиво переливающие под цветастыми огоньками светомузыки где-то на другом конце поля.         — давай на перегонки, а? кто первый три круга сделает — тот и победитель! — в голосе у него звенит детская непринужденность, какой-то сумасшедший азарт, не часто его можно было увидеть в таком настроении. андрей только хмурится недовольно, пытаясь сдвинуть ноги вместе и почувствовать себя более уверенно и грубо отвечает:       — да подожди блять, дай хоть привыкну. марголдин грубые нотки в чужом голосе отметает в сторону горизонта событий, перехватывает цепкой ладонью чужую руку и начинает ехать задом, невольно утягивая за собой.        — так ты кататься не умеешь? — он игриво приподнимает брови, чувствуя в чужих глазах расцветающую панику от начала движения.        — да умею я, просто..        — ну тогда погнали! — беззлобно прерывает его ваня, резко разворачиваясь и оставляя брюнета в совершенно потерянном положении. тот лишь вздыхает, печалясь от своей убогой участи проигравшего заранее, и встаёт на импровизированный старт, очерченный белобрысым. а тот смотрит с интересом, с округлившимся горячим вызовом и улыбается так хитро-хитро, прекрасно знает, что абдрашитов поехать то поедет, а вот остановиться уже не сможет.        — на счёт три!        — ага.        — раз..два.. — марголдин не успевает окончить отсчёт, а андрей уже срывается с места, самодовольно усмехаясь, и теперь оставляя уже ваню в пустом одиночестве.        — эй! фальш-старт! — кудрявый хмурится, но не злится совсем, двигается с места на резком выпаде и быстро догоняет друга.        — на что-то надеешься? — с ухмылкой спрашивает он, разворачиваясь к собеседнику лицом, даже скорость не сбавляет, будто для него это совсем никакой проблемы не составляет. видит в чужих глазах детский восторг, перемешивающийся с нарастающей паникой, скорость то он набрал, но вот до бортика оставалось всего ничего, а тормоза перерезаны, точнее, изначально не установлены.        — давай сюда, — марголдин перехватывает одним движением чужие, вытянутые вперёд и уже оледеневшие от пронзительного ветра ладони и крепко их сжимает, — не бойся. а в глазах праведное спокойствие и такая умиротворяющая уверенность, что абдрашитов позволяет себе довериться и крепче сжимает чужие пальцы, благодарно улыбаясь. ваня невольно улыбается в ответ и ведёт абдрашитова за собой, с лёгкостью поворачивая и даже набирает скорость в какой-то момент. а внутри сразу же появляется долгожданная легкость, на фоне играет что-то из раннего коржа, снежинки в красивом танце прилипают к капюшону, и марголдин ещё смотрит так прилипчиво нежно, что андрей краснеет уже не только из-за цепляющегося холода, все это перемешивается в какой-то сладкий фруктовый коктейль и выливается прямиком в спинной мозг, на короткий миг заменяя и кровь и лимфу. все это как самый идеальный момент из детства, который запоминаешь навсегда и убираешь в копилочку хороших воспоминаний, достаёшь периодически и прикасаешься аккуратно, стряхивая плесневелую пыль взрослости. андрей словно по-настоящему счастлив и усмехается от этого осознания, встряхивая головой. так они проезжают ещё два круга, а потом марголдин, бросив обнадеживающее: ‘дальше давай сам’, скрывается впереди. абдрашитов разочарованно и испуганно сглатывает, но первый поворот преодолевает на удивление легко, даже начинает верить в себя, в своё коньковое мастерство. благо, что все мысли из его тёмный макушки выбивает ваня, который уже нагнал сзади и на скорости врезался в чужую спину, обхватывает талию и сознательно тянет вниз, на поцарапанный лёд. оба падают с истерическим смехом и без капли обиды друг на друга. марголдин каким-то чудом подлезает под падающего брюнета, и тот приземляется на чужую пружинящую куртку, смягчая себе падение. хорошо, что не наоборот, а то лилась бы андреева кровь до самого екатеринбурга, а с костями бы потом играли запозднившиеся детишки, да бездомные собаки. они проезжают в таком положении ещё несколько метров по инерции, пока их благосклонно не тормозит бортик, больно ударяющий ваню в самое темечко, отчего тот раздраженно шипит и инстинктивно потирает ушибленное место. абдрашитов только самодовольно смеётся, благодаря вселенную за быстро работающую карму, но тоже прикладывает свою руку к месту удара, будто это правда поможет снять боль.  — прости. — ещё зачем-то извиняется, опускаясь немного ближе к чужому лицу, наблюдая с ближнего расстояния, как расцветает чужая счастливая улыбка на лице.  пока те двое возились на льду, пытаясь подняться (получалось это плохо — когда один вставал, другой сразу же перехватывал его ногу и утягивал вниз), саша напряжённо продолжал своё обучение, держа сосредоточенного пашу за руки. ему может и самому хочется погонять по полю, разгоняя маленькие ураганы под ногами и чувствуя свободный ветер на лице, но друг для него важнее, а поэтому непрошеные мысли оказываются отогнаны.  — давай, толкайся носочком, на меня внимания не обращай, я отъеду. — мягким поучительным голосом уверяет блаженский, незаметно изучая эмоции на чужом хмуром лице. фраер — это полный ноль в коньках, уже успел грохнуться пару раз, даже несмотря на относительную близость спасительных бортиков, но саша попыток не терял и продолжал своё нудное обучение. брюнет толкается слегка, сразу начиная крепче сжимать чужие ладони, и катится медленно-медленно, но рыжик рад и такому прогрессу, а поэтому расплывается в довольной улыбке и подначивает: — во-от, а теперь ещё толкайся.  паша беспрекословно слушается, напряжённо поджимает губы и повторяет предыдущее движение, набирая такую скорость, что, наверное, обогнал бы черепаху, но все равно остаётся довольным собой, даже позволяет себе поднять на товарища тёплый благодарный взгляд, который тот с удовольствием перехватывает и отражает в закрученных извилинах, в виде дорого душе воспоминания. этот взгляд является решающим фактором в последующем падении фраера, который цепляется зубчиками конька за лёд и приготавливается к свиданию со скользкой поверхностью, благо блаженский совсем рядом. он мгновенно подхватывает товарища в объятья, сжимает крепко и чувственно, будто всю прогулку только этого момента и ждал, жадно вдыхает запах чужого одеколона и глупо улыбается. мда, ему придётся извиниться за это. паша хоть уже и совсем уверенно стоит на ногах, тоже не желает выбираться из такой тёплой хватки друга и только наслаждается каждой секундой. все же, когда эти объятья становятся неприлично долгими по мнению окружающих людей, которые уже бросали подозрительные взгляды на них, саше приходится отцепиться.  — извини. — скомкано благодарит он, поправляя на своё место съехавшие очки.  — спасибо, — на резком выдохе благодарит его фраер, будто давно хотел это сказать, но решил вылить все чувства только сейчас, — просто спасибо. — и улыбается мягко, одаривая озорными морщинками на щеках. рыжик бы вечно стоял вот так, на морозе, со своим глупым улыбающимся чудом, но внутренние инстинкты не дремлют, а поэтому парень боковым зрением замечает промелькнувшую тень за спиной. ваня шаловливо подбирается сзади, с намерением сбить пашу с ног, даже скорость такую приличную набирает, но саня, аки заботливая мамочка и хищник в одном лице тут же натягивает на лицо блестящий холодом взгляд и кидается наперерез обидчику с ещё большей скоростью. марголдин от такого неожиданного поворота лишь ошарашено приоткрывает рот, силится затормозить, но не успевает и спотыкается о выставленную в подножке ногу, в очередной раз сталкиваясь лицом со льдом. хорошая парочка на сегодняшний вечер. блаженский сразу оттаивает, усмехается мягко и беззлобно, и возвращается на своё место рядом с фраером, заботливо зажимая его ладонь в своих тисках.  — извини, но ты лучше с андреем такие приколы исполняй. — непринужденно извиняется он, наблюдая как ваня, смеясь отчего-то, поднимается.  — понял! не лезу. — белобрысый продолжает смеяться, но в примирительном жесте поднимает руки вверх и снова скрывается в толпе, в поисках своей жертвы.  — ну что, — тихонько выдыхает рыжик, резко отпуская чужую руку, — продолжим?  — сань, — нежно начинает паша, приближаясь вплотную к чужому телу и смело обхватывает румяные от мороза щеки, в глазах у него плещется такая невыразимая любовь, что долговязому хочется прямо сейчас ухватить это чудо и утащить куда-нибудь подальше от всех опасностей, — иди покатайся нормально, я же вижу, что хочется.  улыбается так скромно и грустно одновременно, что саше хочется бесконечно огромное число раз извиниться перед ним, но он лишь выдаёт нелепое: — паш, ну я же с тобой, я.. — ты мне ничего не должен, саш, — резко заключает фраер, отпуская чужое лицо, вроде бы расстроен, а вроде бы и нет, — я правда благодарен за все, что ты для меня делаешь, но ты же пришёл сюда покататься, а не с таким безногим как я возиться.  блаженский замолкает, стыдливо заламывает пальцы на руках и отводит взгляд куда-то вниз, будто там кто-то коньком вырезал правильное решение для данной ситуации.  — повеселись, пожалуйста, меньше всего я хочу, чтобы ты из-за меня заледенел.  в этот момент к ним удачно подкатывают те неуклюжие двое, которые, видимо, вдоволь навалялись в снегу и сейчас валились с ног из-за бешенной усталости. андрей устало облокачивается спиной на бортик прямо рядом с пашей, а ваня останавливается где-то подле, опираясь на собственные колени и тяжело дышит, пытаясь прийти в себя.  — ахуенно погоняли.. — на хриплом выдохе заключает абдрашитов, откидывая голову назад, в попытках полностью расслабить тело, но это работает только в обратную сторону и шея быстро затекает.  — ага, ещё бы ты умел.! — лениво усмехается марголдин выпрямляясь и потягиваясь, очки его запотевают от сладкого и глубокого выдоха. все четверо выглядели крайне замотано.  — сань, в может с тобой на перегонки, а? ты хотя бы можешь. — игриво спрашивает белобрысый, зажигая в своих глазах новую гирлянду озорства, будто у него там в запасе их бесконечное количество. андрей только усмехается, с интересом наблюдая за разворачивающейся картиной. блаженский неуверенно мнётся на месте, поднимая усталый взгляд на фраера, будто выпрашивая разрешение. ситуация до боли миловидна.  — мы пока тут с андрюхой отдохнём. — ослепительно улыбается паша в ответ и показательно выдыхает, выпуская изо рта облачко пара и состраивая такой деликатно ласковый взгляд, что рыжик и без слов все понимает. у абдрашитова, наблюдающего за дышками из чужого рта, только разгорается желание покурить.  — погнали. — отпуская напряжённую ситуация, машет рукой саня и ловко подъезжает на импровизированный старт. ваня чуть ли не визжит от радости и его можно понять, наконец-то достойный противник, их битва будет легендарной. уже приглушенно слышится отсчёт и противники одновременно срывается с места, пока два брюнета довольно наблюдали за их движением на уже полупустом катке.  — у всех очкастых какой-то дар к катанию, или только у этих двоих? — с усмешкой спрашивает андрей, нащупывая в кармане помятую пачку мальборо.  — только у этих. — улыбаясь, отвечает паша, и оба нарадоваться не могут, наблюдая за неудачливыми конькобежцами.  блаженский, ожидаемо, выигрывает на третьем кругу, пока марголдин как будто специально валится на лёд прямо перед абдрашитовым и, не теряя времени, утягивает его за собой. тот остервенело материт кудряша, предпринимая нелепые попытки ударить друга куда-нибудь в бок, пока саша, почти влюблённо отогревает чужие ладони в своих объятьях, незаметно для других чмокая засмущавшегося фраера в нос. вечер растягивается в бесконечно сладкую мастику.  время перевалило за полночь, а поэтому запоздавшиеся посетители катка постепенно исчезали, растворяясь в зимних темных сумерках. андрей, только стянув с себя надоевшие за долгий вечер коньки, кинулся на улицу, радуюсь наличию устойчивых ног, а не непонятного нечто. желание покурить разрасталось в геометрической прогрессии, а поэтому он предпочёл бросить друзей и, блаженно облокотившись на бортик по обратную ото льда сторону, поджечь сигарету. ваня выскакивает из тёплого помещения следом, но абдрашитов не обращает на него никакого внимания, пока в него не прилетает ощутимый комок снега, мгновенно пачкающий куртку, и заставляя парня испуганно выпустить никотин из рук.  — сука! — печально вопит он, склоняясь над потухшей и промокшей жертвой ваниного озорства, пока последний только беззлобно усмехается, лениво извиняясь по пути к другу.  — пидорас ты. — грустно заключает андрей, недовольно закатывая глаза, параллельно прикуривая вторую, в отместку выдыхая дым прямиков в раздраженно скорчившуюся мордашку. марголдин показательно откашливается, пригревая себе местечко рядом, облокачивается всем телом и задирает голову, дабы увидеть чёрное небо. атмосфера, если честно, потрясающая, и если бы абдрашитова попросили назвать самый запомнившийся день зимы, он бы без раздумий назвал этот.  — я не люблю сигареты, но мне нравится как ты их куришь, — непринужденно произносит кудряш, наблюдая за чужим, резко дёрнувшимся кадыком, больше собеседник своих эмоций никак не домнатрирует, — это красиво.  — и я тебя щас должен типо поблагодарить? — с усмешкой спрашивает андрей, а у самого сердце колотится как бешеное, рискует продолбить дыру сквозь ломкие рёбра, — не знаю, как на это реагировать.  и создаёт себе специально отрешенный вид, будто ему на это вообще-то наплевать, он — ледяная глыба, подобная вон той, что валяется в нескольких метрах от парней. ваня на такую актёрскую игру только улыбается, приближается на непозволительно острое расстояние и шепчет в самое ухо: — а ты у нас типа такой непробиваемый, да?  и у абдрашитова внутри сразу все кувырком, бесполезная сигарета теперь тлеет под холодными потоками воздуха, забывается на короткое время, а после беспечно тушится об бортик, не сгорев даже наполовину.  — типа да. — хрипло шепчет он, пародируя голос собеседника и переводя на него метающий колючками взгляд. то ли злится, то ли сдерживается от чего-то. скорее второе, ибо злиться на марголдина — занятие априори бесполезное и трудоемкое, а поэтому андрей разворачивается к нему лицом полностью и смотрит требовательно, складывая руки на груди. самостоятельно отказавшийся от сигареты брюнет — это восьмое чудо света, не имеющее под собой оправданий.  — ну, — с ленивой претензией, — че ты там хотел?  ваня улыбается хитро, даже не сопротивляется чужому скептичному взгляду особо, только обхватывает холодными ладонями чужие впалые щеки и удерживает их в таком положении, выжидает, уебок.  — не-е-е.. — медленно отнекивается абдрашитов, отстраняясь от чужой хватки, — так дело не пойдёт.  перехватывает инициативу сам, аккуратно обхватывает чужую ладонь, в подвешенном состоянии находившуюся в воздухе, и затягивает в мягкий поцелуй, со вкусом то ли арбуза, то ли лесных ягод. это приятно и трепетно, и все вокруг будто замирает на растягивающийся миг: снежинки перестают падать, ветер останавливается и марголдин дышать перестаёт. это приятно, но в этой нежности ваня забывает, с кем находится, а поэтому расслабившийся парень, только отстранившийся от сладкого поцелуя, не ожидает почувствовать на своей макушке горсть снега, только что сметённую с того самого бортика. ваня выпрямляется весь, отстраняется на несколько шагов назад и трясёт головой, чувствуя, как мозг постепенно замораживается.  — проебал! — весело констатирует андрей, вновь отворачиваясь и поджигая новую сигарету, но кудряш не обижается, только ухмыляется и укладывает подбородок на чужое плечо, наблюдая за прекрасным дымящим созданием. этот вечер он тоже запомнит.