Доводы нежных чувств

Что подарить ребёнку, у которого есть всё? Азирафаэль не знала ответа на этот вопрос. Решать такую сложную задачу в одиночку ей совсем не хотелось и после очередного урока она в надежде застать профессора на месте отправилась к нему за помощью. — Войдите, — отреагировал уставший голос на тихий стук в дверь. — Азирафаэль, дорогая. Что-то случилось? — старик сидел за столом, как обычно заваленным документами. Девушка прошла бочком в тесном проёме между столов и приземлилась за центральной партой первого ряда прямо напротив директора. — Ничего особенного не случилось, — задумчиво проговорила она, откидываясь на спинку стула. — Не хочу вас долго задерживать, но я уже всю голову сломала. Помогите советом, — она посмотрела на Йозефа с мольбой. — Чем могу, дорогая, спрашивай, — профессор развёл руки, вопросительно глядя на гостью. — На следующей неделе меня пригласили на день рождения к ребёнку, — она запнулась. — Это девочка, ей исполняется семь лет. В общем, я имею представление, о чём может мечтать девочка в эти годы, но проблема в том, что она из очень обеспеченной семьи и я совершенно не представляю, что могу подарить ей. — То есть тебя пригласил ребёнок, которому очень хотелось провести с тобой свой самый лучший день в году и ты полагаешь, что ей важно, насколько дорогую куклу ты ей подаришь? — Йозеф улыбнулся. — Я же не знаю, как она отреагирует. Вдруг расстроится… — Азирафаэль потупилась. — И мне совсем не хочется тратить половину оклада на дорогую игрушку, а потом думать, как дотянуть до конца месяца. Может, лучше отказаться? Йозеф ответил не сразу. — Как-то я не сумел вырываться на день рождения к племяннику из-за работы. Ну ты помнишь мою свояченицу Матильду. Ну так вот, её младший сын — Давид — он был так расстроен. Матильда ругала меня и говорила, что я наказание для их семьи, что я сделал несчастным Даву в его важный день. И ты знаешь? Через неделю я приехал. Купил ему игрушечную железную дорогу — как ты ни скажешь — потратил половину оклада, даже больше. И когда я пришёл и когда мне открыли дверь и когда Дава увидел меня, он так расчувствовался. Он кинулся ко мне и ему было совсем не важно, что за мешок я принёс с собой. Конечно, потом он спросил меня, какой подарок я приготовил ему, но это первое мгновение радости от встречи — его нельзя сравнить ни с какой самой прекрасной и дорогой игрушкой в мире. Азирафаэль заулыбалась. Монологи профессора всегда успокаивали её даже если он говорил понятные всем прописные истины. Стало легко и волнение немного ушло. Она продолжила: — Я бы хотела подарить книгу. Мне кажется, ей будет интересно. — Прекрасная идея! В книжном на соседней улице я недавно видел энциклопедию. Она красивая с рисунками и крупным текстом. Это хороший подарок. Скажи, а что это за девочка? — Племянница мистера Кроули. — А, юная Софи. Она очаровательна. Мистер Кроули рассказал мне, что её родители погибли в море и она осталась одна. Ужасно, ужасно. Такая юная и уже сирота. Хорошо, что мистер Кроули принял её. — Да, — протянула Азирафаэль. — Иногда не знаешь, что хуже: не знать своих родителей вовсе или знать, любить и потерять в один миг. — Она замолчала, — спасибо, я зайду в книжный. Вы мне очень помогли, профессор. — Не за что, дорогая, — он вновь склонился над бумагами. Когда девушка уже собиралась выйти, Йозеф остановил её. — Азирафаэль, — она обернулась. — Если так случится, что ты захочешь уйти от нас, не жалей ни о чём. Мы обязательно выкрутимся, всегда выкручивались. — Что вы имеете ввиду, Йозеф? Я никуда не собиралась, — Азирафаэль слегка возмутилась. — Просто знай это и не забывай, — он улыбнулся. *** Экипаж катил по центральным улицам столицы, минуя один за другим широкие повороты. Кроули, как и обещал, послал за Азирафаэль извозчика и с минуты на минуту девушка должна была приехать к нужному месту. Карета остановилась возле крыльца высокого дома, оформленного в стиле греческой классики. Ритмичные колонны фасада напомнили девушке об отчизне и приюте, где прошли не самые лучшие годы её жизни. Она вышла из экипажа. Взойдя по ступеням крыльца, девушка робко постучалась. Ей тут же открыл дверь смиренного вида долговязый лакей, своим видом натолкнувший на воспоминания о первом визите в корпус горничных два года назад. Лакей принял плащ девушки и жестом пригласил войти. Азирафаэль покорно шествовала за мужчиной, всё больше проникаясь неприятными воспоминаниями, которые старалась гнать от себя. Когда слуга остановился около одной из многочисленных дверей и легонько толкнул её, Азирафаэль на секунду показалось, что её привели в другой мир — параллельную реальность, которую кто-то создал в соседней от унылого коридора и таких же апартаментов комнате. Азирафаэль вошла и оказалась в сказке. Комната была украшена цветами и гирляндами, на светлой мебели восседали игрушки разной величины и степени вычурности, трое детей играли на полу, живо оспаривая победы и проигрыши, а мимо них, громко лая носился пушистый белый щенок с розовым бантиком на шее. Казалось, он был здесь счастливее всех. — Азирафаэль! — взвизгнула Софи и, бросив друзей, кинулась к ней навстречу. — Как я рада, что ты пришла! — радостная Софи, одетая в красивое голубое платье, крепко обняла девушку. — С днём рождения, Софи! — Азирафаэль опустилась на колени, чтобы стать вровень с именинницей. — Возьми, это тебе, — она потянула ребёнку свёрток, украшеный синей лентой. — С наилучшими пожеланиями. — Спасибо! — протянула девочка и, взяв Азирафаэль за руку, повела в комнату, на ходу укладывая свёрток к другим подаркам. Азирафаэль огляделась. Никого больше не было в комнате. Дети играли одни и происходящее казалось таким естественным. Никаких воспитателей, надзирателей. Дети просто веселятся, а за дверью на непредвиденный случай дежурит лакей. Невольно девушка вспомнила игры в приюте, которые приходилось выдумывать на ходу из того, что получалось отыскать под рукой в редкие моменты, когда не нужно было убираться, шить или отчищать от копоти кастрюли на кухне. Ей казалось странным здесь, в этом волшебном уголке счастливого детства вспоминать приют и порядки, царившие там, но она вспоминала и невольно сравнивала, не в силах унять порыв. — Мы играем в шарики, будешь с нами? — спросила Софи, протягивая Азирафаэль маленький желтый шарик. — А ты меня научишь? — Азирафаэль решила не подниматься с пола и теперь сидела на пушистом коврике вместе с детьми. — Нужно кинуть шарик и чтобы он попал вон в ту вазу. Победитель получает конфету! Азирафаэль улыбалась, но сквозь умильную радость от происходящего ей вспомнилась группа оборванцев, которым требовалось помыться, переодеться и заштопать кое-где брюки, но вместо этого они, набрав камней во дворе после дождя, кидали их в старое ржавое ведро. Они смеялись, им было весело, прямо как сейчас. Только победителю не давали конфет, зато проигравший получал щелбан. Никто не жалел проигравшего. — Вы уже все конфеты съели! — возмутился парнишка, которому ну никак не удавалось попасть в цель. Азирафаэль подползла к нему и продемонстрировала пару хитростей, чтобы лучше прицелиться. Бросок, другой и бедолага Стенли всё-таки одолел цель. Последняя конфета досталась ему. Мальчишка ликовал. Они всё продолжали играть и в этих играх Азирафаэль хотелось чувствовать себя легко и свободно — так было задумано, но у неё не получалось. Когда Софи решила показать театральную постановку с участием себя в качестве прекрасной принцессы, Стенли в качестве отважного принца за неимением других, подругу в качестве волшебной феи, а Азирафаэль в качестве злого дракона, девушка очень натурально вжилась в роль, превозмогая хандру и нападала на принца со злобным рычанием, чем веселила детей до визгов. В конце концов, когда она очень эффектно повалилась на пол с зажатым под мышкой деревянным мечом, комнату озарил радостный вопль Софи. — Дядя Энтони! — принцесса забыла, что она заперта в высокой башне замка и кинулась к двери в объятия дяди. Неизвестно было, как давно он пришёл. Азирафаэль только теперь поняла, как несуразно выглядит с зажатым под мышкой мечом, лёжа на полу, а потому, стараясь не привлекать к своей персоне внимания, передала меч храброму рыцарю и поднялась с пола, оправляя юбку и причёску. Раз уж воспоминания одолели её именно сегодня, она не удержалась, возродив в памяти ещё кое-что, глядя со стороны на опрятных детей и элегантного джентльмена, которого они окружили. Азирафаэль вспомнила, как лохматая оборванка с такими же как она нелепыми созданиями сжимала руками прутья калитки пансиона, за которым такие вот нарядные и чистенькие детишки послушно окружили воспитателя, внемая каждому его слову. Она вспомнила, как её товарищи Рафаэль и Алонсо получили палкой по рукам от сторожа, после чего все разом единой чумазой и неотесанной волной побежали куда-то в сторону, боясь погони и как потом получили розгами от надзирательницы за опоздание к ужину. Видимо, лицо её отразило мрачные мысли потому, что Кроули позволил себе оставить детей. Подойдя к девушке он спросил. — Всё хорошо? — в его голосе звучало волнение. Азирафаэль опомнилась и постаралась отогнать неприятные воспоминания. — Что? Да, всё хорошо. Добрый день, мистер Кроули. — Энтони. — Энтони… К ним подбежала Софи и, прижавшись к дяде, заголосила. — Ты говорил, что когда вернёшься, будет торт! Он взял девочку на руки и прижавшись к пухлой щёчке, произнёс. — Раз говорил, значит, будет. В этот миг дверь открылась и тот же лакей с непробиваемым лицом вкатил в комнату невероятного вида композицию, похожую больше на кукольный домик, чем на что-то съедобное. На макушке сложной конструкции высились свечи, их было семь. Дети запели традиционную для дня рождения песенку и под дружные аплодисменты Софи задула свечи. Азирафаэль понимала, как сильно рисковала испортить своей кислой миной этот светлый праздник, от чего готова была прибить сама себя. Она не имела права страдать тут, от чего всё сильнее натягивала на лицо выражение радости до тех пор, пока её не окликнули. — Давайте выйдем, — девушка, опомнившись, вздрогнула. Не дожидаясь её реакции, Кроули мягко подхватил её под руку и повёл к двери. — Но Софи обидится, — попыталась она возмутиться. — Мы им не нужны, у них есть торт, — выдал Энтони аргумент, с которым трудно было поспорить. Мужчина и девушка вышли. Бесшумно прикрыв за собой дверь, Энтони поравнялся с Азирафаэль и повёл её куда-то по длинному коридору. Попавшемуся на пути лакею, по виду совсем не отличавшемуся от предыдущего, он отдал несколько распоряжений на ходу и, остановившись у одной из дверей, отворил её, пропуская спутницу пройти первой. На смену тревожной недоверчивости, возникавшей каждый раз.в присутствии этого человека, Азирафаэль пришло безразличие ко всему. Она молча проследовала в кабинет и остановилась посреди комнаты, глядя прямо перед собой. Энтони прошёл к своему столу, развернулся и присел на его край, оказавшись прямо перед девушкой. — Что с вами, Азирафаэль? — спросил он. — Я позволила себе поддаться унынию, не имея на это никакого права. Я не должна была приходить сегодня, — заключила она. — Вы бы позволили себе разочаровать ребёнка, который вас боготворит? — С чего вы взяли, что она меня боготворит? Мне думается, я для неё лишь временное увлечение, — слова Азирафаэль означали буквально то, что она говорила и не несли скрытого смысла. Энтони понял это по скорбной интонации. — Я никогда не прощу себе всех тех гадких ощущений, которые испытала на её празднике. Если бы вы меня не увели, я бы точно всё испортила. Это недопустимо. — Почему? — Потому, что я педагог и не имею права… — она запнулась. — На чувства? — И нет, и да. О, Мадонна, можно я уйду? Скажите ей, что у меня голова заболела или ещё что-нибудь, — Азирафаэль бесцеремонно и никого не спрашивая, опустилась в кресло напротив стола. Энтони обошёл свой стол, открыл один из шкафов, вынул оттуда бутылку с двумя бокалами и вернувшись поставил их рядом. Он разлил понемногу коричневатой жидкости и только после этого задал вопрос. — Педагогикой дозволено обманывать детей? — Боже, нет. Конечно, нет. Сегодня мне кажется, что я говорю и творю одни только глупости и совершенно не представляю, что с этим делать. — Хотите выпить? — Энтони протянул ей бокал. Азирафаэль только теперь ощутила лёгкое волнение от нахождения наедине с мужчиной в этой мрачной комнате. — Нет, не хочу, — она перевела недоверчивый взгляд с бокала на худое скуластое лицо. Поймав взгляд мужчины, в котором играли блики света от лампы, она пожалела о своих откровениях. Не хватало ещё, чтобы он подумал, что она ему решила довериться. Хотя, так оно и выходило. Энтони поднёс бокал к губам и слегка пригубил хмельной напиток. — Когда я зашёл и увидел, как вы играете все вместе, — начал он. — То сразу понял, как счастлива Софи. Она радовалась тому, что рядом с ней сегодня находятся те, кого она желала видеть. Не думаю, что вы для неё — временное увлечение. Она привязывается к людям, которые добры с ней. — А кто все остальные дети? Они родственники? — У Софи никого нет, кроме меня. Это её друзья из консерватории, где она училась, когда ещё живы были её родители. Скоро за ними вернутся и Софи снова останется одна. Вы же этого не хотите? — он ещё отпил. Азирафаэль высокомерно взглянула на него. — Мне кажется, вы сейчас манипулируете моим чувством вины. — Нет, — ответил Кроули, чуть заметно улыбаясь. — Вам не кажется. Когда дети уехали, Азирафаэль с Энтони вернулись в детскую и девочка кинулась открывать подарки. В череде кукол, плюшевых зверей, красивых платьев и украшений книга Азирафаэль тоже не осталась без внимания. Софи всю её пролистала, правда потом забыла о ней, как и об остальных подарках. Щенок, который не находил себе покоя всё то время, пока веселая компания развлекалась играми, теперь дремал на пушистом коврике. Софи тоже, казалось, устала, но всячески сопротивлялась искушению заснуть на коленях дяди, когда все они втроём устроились на диване. — Я же обещала показать тебе рисунки! — она опомнилась, одаривая Азирафаэль взволнованным взглядом, затем вскочила и убежала куда-то. Через несколько минут она вернулась, прижимая к себе двумя руками увесистую чёрную папку. Девочка снова приземлилась в центре дивана так, что Кроули и Азирафаэль принуждены были сидеть по обе стороны от неё, и принялась листать. Азирафаэль разглядывала рисунки с большим интересом. Энтони на них не смотрел. Откинувшись на спинку дивана, он наблюдал за девушкой, которая наконец-то изгнала неприятные воспоминания и наслаждалась вечером вместе с Софи. — Вот она, смотри! — девочка ткнула пальчиком в портрет, чьё лицо узнавалось без лишних пояснений. — Она очень на тебя похожа, правда же? — Софи восхищённо глядела на рисунок, тогда как Азирафаэль бледнела на глазах. — Да, наверное, — протянула девушка. — Она не решалась поднять голову, чтобы ненароком не встретиться взглядом с Энтони, который сохранял завидное хладнокровие. — Дядя считает, что она волшебница, — весело проговорила Софи. — Но на самом деле это он волшебник. Он тебя загадал и ты появилась, — она крепко прижалась к плечу Азирафаэль. Та ещё некоторое время слушала болтовню Софи, изредка вставляя свои комментарии, но чем дальше, тем сильнее ощущала усталость. Когда она попыталась скрыть зевок, Энтони включился в разговор. — Софи, милая, пора спать, — заключил он. — Я не хочу! — простонала девочка. — Мисс Инноченти пора домой, а у тебя завтра урок литературы, придётся встать пораньше. Он обнял девочку и позвал лакея, чтобы тот пригласил гувернантку. Азирафаэль поцеловала Софи, но попрощаться с Энтони не успела — его куда-то позвали. Хотелось уйти. Азирафаэль чувствовала себя не в свой тарелке и не только потому, что весь день сравнивала между собой два абсолютно разных варианта детства. Портреты, поразившие её скрупулезностью и абсолютно достоверным сходством с оригиналом, ещё сильнее уверили девушку в том, что она более, чем небезразлична художнику. И как это всё не кстати при тех планах, которые она составила на свою жизнь. Азирафаэль опустилась на диван в гостиной и положила голову на руки, опершись о колени. Внезапно откуда-то со стороны раздался прямолинейный вопрос: — Кто вы такая? — к дивану подплыла пожилая дама, одетая во всё чёрное. Её морщинистое лицо выражало полнейшее пренебрежение. Азирафаэль поднялась, неловко теребя ремень сумки, переброшенной через плечо. — Меня зовут Азирафаэль, — начала она. — Я приходила на день рождения к Софи. Женщина окинула девушку оценивающим взглядом. — Судя по всему праздник закончился? — предположила она. — Да, я просто хотела попрощаться с Энтони…, — она запнулась. — С мистером Кроули. Он был очень любезен… Эмилия не дала ей договорить. — Не нужно отвлекать моего сына подобной ерундой. Он занятой человек и у него есть куда более важные дела, — женщина огляделась в надежде, что сын не стоит где-то рядом и не слышит её. — Вы можете идти. Азирафаэль несколько секунд оторопело глядела на женщину. Её слова кольнули по самолюбию, но спорить желания не было и, схватив с вешалки у входа свой плащ, девушка поспешно выскочила на крыльцо. Разговор с матушкой Кроули окончательно убедил её в том, что ей здесь не место. Спустя около пяти минут, Энтони вошёл в гостиную. Оказавшись в комнате, он удивлённо возвёл бровь, завидев там, куда несколько минут назад присела Азирафаэль, свою мать. Он обошёл диван и встал перед ней. На его лицо упала гневная тень. — Где она? — нетерпеливо спросил мужчина. — Ты о ком? — Эмилия недовольно взглянула на сына. — Вы знаете, о ком, — он уже начинал терять терпение, что было на него не похоже. — Она ушла. Таким, как она, правила приличия не знакомы. Уйти и не попрощаться — это так в духе плебеев. Где ты вообще нашёл эту оборванку? Энтони уже не слушал мать. Он кинулся к выходу и через секунду его уже не было, а Эмилия злобно заламывала руки от бессилия. Кроули не знал, куда отправилась Азирафаэль. На удачу мужчина кинулся в первый попавшийся переулок. Он шёл быстро, почти бежал, хоть и не знал точно, верную ли дорогу выбрал. Конечно, он понимал, что мать наверняка сказала девушке что-нибудь неприятное, вынудив уйти и окончательно испортила ей настроение. Нужно было срочно исправлять ситуацию. Свернув за поворот, он пригляделся. Впереди, слегка ссутулившись, шла девушка. Сомнений не оставалось — это была именно она. Энтони крикнул, боясь, что потеряет её за очередным поворотом. — Азирафаэль! Она вздрогнула, остановилась и через секунду обернулась на голос. Энтони быстро приближался и остановившись с трудом перевёл дух, упираясь рукой в каменную стену. — Что она вам сказала? — спросил он, когда наконец отдышался. — Ничего особенного, правда, — девушка сочувственно взглянула на него. — Я и так всё знала, она только лишний раз подтвердила. Энтони, — девушка тяжело вздохнула. — Я понимаю, чего вы добиваетесь, но давайте не будем мучить друг друга. У нас всё равно ничего не получится — ваш мир никогда не примет мой и я всегда буду чувствовать себя изгоем среди людей вашего круга. Энтони прислонился спиной к стене и закрыл глаза. — Я изо дня в день чувствую себя в этом мире изгоем, хотя с детства жил в достатке и роскоши. Мне приходилось соответствовать ожиданиям людей и подстраиваться под них. Я никогда не видел себя главой гильдии, но люди вокруг меня решили иначе. — Он замолчал, — никто не спрашивал, чего я хочу и я уже разучился желать чего-то до тех пор, пока не встретил вас. — Он разомкнул веки и повернулся к девушке. Азирафаэль, слегка смутившись отступила и тоже прижалась спиной к стене, — не так страшно привыкать к хорошей жизни, Азирафаэль. — Страшнее, когда при всей своей роскоши она остаётся пустой и бестолковой — без любви и привязанностей. — Прошлое всегда будет преследовать меня и мешать. Как сегодня, — проговорила Азирафаэль. — Всем будет лучше, если мы сейчас же расстанемся, — твёрдо проговорила она. — Нет, не будет, — Кроули обернулся к ней всем телом, упираясь плечом о стену. — Мы не случайно встретились вновь и теперь я вас просто так не отпущу. — Вы не имеете на это право, — Азирафаэль отступила на шаг, хмуря брови. — Когда ты сорвалась с карниза, Азирафаэль, что-то внутри меня надломилось, — Энтони наступал, тогда как Азирафаэль пятилась, не отводя глаз от его лица. — Когда жена кожевника показала могилу, последние надежды разбились об этот чёртов камень под деревом, — его лицо исказила злоба. — Два года у меня были только эти рисунки, но мне не нужно было пересматривать их, твой образ ни на мгновение не стирался из моего сознания. Не знаю, на что я надеялся, но теперь я не позволю тебе просто взять и исчезнуть из моей жизни. Азирафаэль почувствовала, что пятиться дальше некуда и что она упёрлась спиной во что-то твёрдое. Это была телега, а под ней спал кот. Животное испугалось, когда кто-то толкнул его убежище, подскочило на месте и юркнуло в подвальное окошко. — Энтони, остановитесь, — Азирафаэль не выдержала и выставила перед собой руку. Только теперь мужчина начал осознавать, насколько непозволительно ведёт себя с девушкой. Его одержимость ею и страх снова потерять сорвали с цепи хвалёное самообладание. Кроули отошёл на шаг и, поставив руки на пояс, виновато опустил голову. — Вы придумали себе идеал, которым я не являюсь, — попыталась переубедить его Азирафаэль. — Позвольте мне самому решать, — Кроули глянул на неё исподлобья. В вечернем сумраке, дополненном темнотой глухого переулка, он сейчас казался демоном из преисподней с этими своими огненными глазами и пламенными волосами. Азирафаэль нервно сглотнула. — Не хочу думать, что ошиблась в вас, Энтони. Для меня это будет большим разочарованием. Я не смогу быть вашей любовницей по принуждению. Вы это прекрасно знаете. — Мне этого и не нужно, — он отошёл ещё, чтобы девушка могла выбраться из своей западни. Я люблю тебя Азирафаэль и просто буду ждать. Буду приезжать в Кэтлуэлл, появляться, когда меньше всего ждёшь. Я терпелив. — Он выждал паузу, — но и моему терпению рано или поздно наступит конец. Правильно ли я понял, что ты сегодня не собираешься возвращаться домой? — Сменил он тему разговора. Азирафаэль, всё ещё пребывая в трепетном оцепенении от его слов, не сразу отреагировала: — Чего? Нет. У меня ещё дела. — Я тебя провожу, — он предоставил девушке выбрать путь, а когда она, хмуро поглядывая по сторонам, двинулась по направлению к выходу из переулка, последовал за ней. — Мне туда, — Азирафаэль указала на дом в конце улицы, когда они вышли. Кроули знал, кто там жил, а потому тут же задал вопрос: — Ты суфражистка? — Нет, — отозвалась девушка. — У нас с Бесс Харди общая подруга и мы готовим ей праздник. Пожалуйста, останьтесь тут. Не хочу, чтобы нас видели вместе, — она требовательно посмотрела на мужчину. Энтони остался стоять возле выхода из переулка, провожая девушку внимательным взглядом. Он видел, как она прошла вдоль улицы, как взбежала на крыльцо и как скрылась за дверью дома приятельницы под её радостные воркования. Он не жалел о своей откровенности. Оценивая ситуацию, он убеждался, что всё идёт по плану.