Милый ненавидит умирать

Без перерывов шли до самого полудня, и путь, на удивление, не протекал в молчании. Пусть у обоих на душе было неспокойно, пусть многое глодало их души, терзало сердца, силы на обычные разговоры находились, брались из ниоткуда, и это тоже в каком-то роде помогало со всем справиться. Линч задавал много вопросов о мире прошлом и нынешним, просил их сравнивать, показывать различия и сходства, ему в целом нравилось узнавать что-то новое, а Джону, исходя из искренней улыбки, тянущейся на его лице от щеки до щеки, нравилось рассказывать и объяснять. Так незаметно пролетела целая дорога, пока душевный разговор не прервал громкий звук урчащего живота. Егор смущённо прикрыл его рукой, будто это могло как-то помочь, и потупил взгляд.       — Раз ты проголодался, предлагаю сделать привал, — мягко подбодрил его вампир и, то ли чтобы не смущать, то ли просто так добавил: — К тому же лошади, наверное, устали.       — Сейчас узнаю. Гнедой, — Линч легонько похлопал коня по шее, наклонившись к его морде и заглянув в один из тёмно-карих глаз с горизонтальным зрачком. — Вы как, хотите отдохнуть?       Гнедой фыркнул, повернув к Егору голову, а Конина рядом заржала.       — Да, нам всем стоит остановиться.       — Ты их правда понимаешь? — изумился Джон.       — Скорее они меня понимают. А так, я слышу то же, что и ты, — кратко пояснил Линч и спешился. Стоило ему отпустить Гнедого, как тот рысцой побрёл к озеру, видневшемуся сквозь пару-тройку рядов лесных деревьев, и принялся жадно пить. Конина мигом последовала за ним, видимо тоже мучимая жаждой. Переступая пни и редкие поваленные деревья, парни отправились за лошадьми. Если так подумать, Егору никогда в жизни не доводилось обедать на берегу кристально чистого озера посреди тихого, красиво освещённого полуденным солнцем леса. «Всё бывает в первый раз», — подумал он, усаживаясь прямо на землю и выуживая из сумки кусочек вяленой рыбы, принимаясь его разгрызать. Садясь рядом, Джон прыснул и тут же закрыл рот ладонью, понадеявшись, что его не услышали, но не тут-то было.       — Ты чего смеёшься? — не понял Линч.       — Ты просто так забавно ешь, — заулыбался тот, пододвигаясь ближе и с интересом разглядывая лицо напротив.       — Что?       — Ну правда! Ты очень милый.       — Я? Ты так-то тоже! — поскорее перевёл стрелки Егор, пока щёки не загорелись от неловкости.       — Да? И когда же? — Джон в ожидании подпёр подбородок рукой.       — Когда спишь. Когда искренне улыбаешься. Когда извиняешься. Когда удивляешься. Когда рассказываешь что-то. Когда задумываешься, — перечислил Линч без единой запинки, сам себе поражаясь, и с ещё большим удивлением осознал, что список далеко не закончен, принявшись перечислять оставшееся множество вариантов у себя в мыслях.       — Ого… — только и выдавил Джон удивлённо. И он на самом деле был очень милым, когда тонкие губы чуть приоткрывались, так и маня провести по ним пальцем, когда брови поднимались домиком, складывая на лбу полосочки морщинок, когда глаза округлялись, позволяя лучше рассмотреть их бескрайне глубокую синеву. Он был таким милым и красивым, что сердце щебетало подобно маленьким птичкам ранним утром, ладони потели, хоть выжимай, как тряпку, становилось невыносимо жарко, когда на деле солнце и не жгло так сильно, в животе приятно покалывало, воздуха катастрофически не хватало. Егор ещё сильнее сократил дистанцию, приблизился почти вплотную, но даже так казалось, будто расстояние между ними слишком огромно, его хотелось сократить ещё. Он всё двигался и двигался, плавно, медленно и при этом целеустремлённо, пока кончики их носов не соприкоснулись, обжёгши их обоих, отчего они дёрнулись, чуть отстранившись. Но было по-прежнему далеко, хотелось ближе, ещё ближе. Линч слегка наклонил голову, чтобы ничего не мешало оказаться совсем рядом, пока и без того горящие щёки не опалило горячее дыхание Джона. Он остановился на долю секунды, всматриваясь в подрагивающие ресницы, в синие омуты, с такого расстояния кажущиеся невероятно огромными, и провалился в них, как в беспамятство. Как-то сами собой прикрылись веки, и он потянулся ещё ближе, пока не коснулся, пока их губы не дотронулись друг до друга. Сердце забилось ещё чаще; все мысли повылетали из головы; стало так жарко, что захотелось снять рубашку, казалось, промокшую насквозь; дыхание окончательно сбилось. Тёплые руки аккуратно, едва касаясь, легли на горящие красным щёки; его мягко затянули в умелый, чувственный и нежный поцелуй. Внутри всё будто перевернулось, сжалось, разжалось и закружилось, как в танце; жар пульсировал на губах, на точке соприкосновения; мир перестал существовать, исчез, оставив только Линча, Джона и их касания, их чувства. Прекращать не хотелось, хотелось всегда целоваться, всю оставшуюся жизнь, всю вечность до конца вселенной, но вампир отстранился, вынудив последовать его примеру и Егора.       — Линч, — позвал он по-особенному, горячо, пылко, провёл большими пальцами по его острым скулам и ласково усмехнулся. — Ты совсем не умеешь целоваться.       — Мне не доводилось, — едва дыша, оправдывался Егор.       — Я не об этом. Я тебя научу. Линч не хотел, чтобы всё это заканчивалось, хотел растянуть сладостный момент в вечность, но, увы, очень скоро живот вновь заурчал, напоминания о своём голоде. Пришлось отстраниться друг от друга и возвращаться к обеду. Трапеза продлилась недолго, Егор старался жевать как можно быстрее, временами проглатывал почти не пережёванные куски, лишь бы вернуться к поцелуям и объятиям, в которых, оказывается, так тепло и хорошо. Никогда в жизни ему не доводилось испытывать ничего подобного, даже по-матерински ласковые объятия Лили не были столь же желанными, как вампирские. Наверное, это и есть любовь, и именно она создаёт такое огромное различие между двумя похожими понятиями. Однако, доев, Егор с досадой вспомнил, что им нужно двигаться дальше. Путь предстоит неблизкий, и лишний раз тратить время – себе дороже. Поэтому парни тут же забрались на лошадей и направились вперёд, вернувшись к прежним разговорам. Линчу правда было интересно слушать рассказы Джона о прошлом и о том, как с тех пор всё изменилось, ему нравилось строить предположения, как всё может поменяться в будущем, рассуждать, как бы всё сложилось, если бы та или иная вещь произошла как-то по-другому. И за этими увлекательными беседами он в самом деле не заметил, как лес вокруг сменился очередным полем, слегка холмистым, из-за чего в этом местечке было много падальщиков и хищных птиц, а солнце значительно приблизилось к горизонту, теперь освещая землю оранжево-красным, а не привычным желтоватым. Заметил он это только тогда, когда сам вампир обратил его внимание:       — Уже вечереет. Может, привал?       — Вечереет?.. — Линч рассеяно огляделся. — А… И вправду. Да, можем, только где?       — Предлагаю вон у той горы, — Джон указал пальцем на одну из возвышенностей, хаотично раскиданных по всей равнине. Егору по большому счёту было всё равно, поэтому он без раздумий согласился. Они остановились прямо под скалой, удачно укрывающей от ветра, который ни с того ни с сего решил разбушеваться к ночи, и разожгли костёр из заранее припасённых веток. Линч умостился у каменной стены, размякнув под теплом огня, только в этот момент ощутив разом свалившуюся на него усталость. Последние несколько дней выдались непростыми, и от этого измотанный организм сильно клонило в сон. Егор уговорил вампира усесться рядом и бесцеремонно, как это сделал бы тот, улёгся головой на его плече. Джон оказался не против, наоборот, он принялся ласково гладить Линча по волосам, что давало понять: он только за. И пусть страшные мысли терзали голову, а прикосновения вампира напоминали слишком о многом, даже о нехорошем, о том, что вспоминать не хотелось, усталый Егор очень быстро погрузился в сон. Открыв глаза, Линч не сразу понял, почему небо над головой по-прежнему тёмное, ночное, а плечо Джона исчезло из-под головы. Долгие пару секунд спустя только проснувшийся мозг туго, но всё же начал соображать, пустив в голову мысль: «Я что, пару часов всего проспал?». Он тяжело приподнялся на локтях, оглядевшись вокруг. И вправду, ночь. И вампир у костра, от скуки вяло выводящий что-то кончиком палки на земле. В эти моменты он тоже был очень милым, и, смотря на всё это, Егор невольно заулыбался. Спать на удивление совершенно не хотелось. Услышав шорохи со стороны Линча, Джон всё же оторвался от немаловажного дела и поднял на него взгляд. В синих глазах отразилось, казалось бы, вовсе не уместное беспокойство и искра, яркая-яркая, как после очень долгой разлуки. Вампир откинул палочку и бросился к Егору, сжав его в очень тесных объятиях, почти лишающих кислорода, и как не своим голосом пропищал на ухо:       — Живой! Я уж думал, всё…       — Ты чего?.. — недоумевал Линч, похлопывая Джона по спине, лишь бы тот отлип поскорее: кислород на самом деле понемногу кончался.       — Ты проспал больше суток! Я боялся, не проснёшься! — завопил вампир, наконец отстранившись. Из-под ног будто выдернули опору. Что значит «больше суток»? Егор приложил одну руку к груди, чувствуя, как сердце под ладонью бьётся всё быстрее, как вновь кончается воздух, только в этот раз не от удушающих объятий, как всё внутри переворачивается и теряет своё место, не находя нового. Пытаясь всё осознать, Линч спросил ошеломлённо:       — То есть, эта ночь…       — Это следующая ночь, — кивнул Джон, с полуслова поняв вопрос. Егор встал в ступор. Он не знал, что думать. Не знал, что говорить. Не знал, как реагировать. Всё это казалось таким странным и чуждым, что будто бы и не происходило вовсе или касалось кого-то другого, но оно было здесь, прямо тут, и происходило прямо с ним, а не с кем-то. Неизбежно, бесповоротно, и оттого ещё более пугающе. Пытаясь разрядить обстановку, вампир спросил:       — Спать, я так понимаю, ты больше не хочешь?       — Не хочу, — проглотив ком в горле, ответил Линч.       — Чем займёмся тогда? До утра.       — А зачем ждать до утра? — Егор поднялся на ноги, отряхнув брюки от пыли. Была она там или нет. Просто так. — Пойдём сейчас, что время-то терять?       — Уверен? Ночь же… — засомневался Джон, но Егор его перебил:       — Да-да, всё нормально. Идём.       Из-за его чересчур продолжительного сна они потеряли немало драгоценного времени, а идти ещё год, даже больше, поэтому использовать стоит каждую минуту.       — Ну ладно, — пожав плечами, всё-таки согласился вампир.       — Гнедой, Конина, просыпайтесь! Рассвет неописуемо прекрасен. Линч часто видел закаты, провожал их завороженным взглядом, с интересом наблюдая, как день уступает место ночи, но рассветы… Их он заставал не часто, оттого они имели для него особенную ценность и красоту. Стояла тишина, нарушаемая лишь ритмичным стуком копыт о протоптанную землю тропы, звяканьем амуниции и редкими птичьими криками откуда-то издали. Тишина приятная, уютная, будто бы согревающая, совсем не такая, как та, что в последнее время возникала слишком часто. Ей не хотелось мешать, не хотелось перечить, в наглую вторгаться и всё портить парой слов, но Линч не мог молчать. Он почти не говорил около двадцати с чем-то лет своей жизни, исключая комментарии самому себе, нечастые попытки всё же обратить на себя хоть чьё-то внимание из деревенщин и, конечно, Лили, являющуюся ему так часто и в большинстве случаев вынуждающую слушать, а не позволяющую говорить, ведь за эти маленькие редкие встречи ей предстояло очень многому его научить. Поэтому он не злился, даже не думал о подобном в её сторону, и всё же говорить хотелось, а он себе и не отказывал. Теперь-то его никто не остановит, никто не заткнёт ему рот, и все обязательно выслушают, он убедится в этом лично.       — Джон, — позвал он внезапно, так, что вампир он неожиданности вздрогнул и едва ли не подпрыгнул. — Скажи, а ты хочешь стать человеком? Мы идём туда, но я как-то не помню, чтоб ты сам говорил: «Да! Хочу!», поэтому интересуюсь.       — Дай-ка подумать, — он спрятал лицо в ладонях и в самом деле крепко задумался. Это легко было понять и не видя его лица. Ответ последовал нескоро. — Если честно, не знаю. С одной стороны, да. А с другой – нет.       — Это не ответ! — улыбнулся Егор радостно. Он и понять толком не мог, что делало его таким счастливым. Но и задумываться как-то не хотелось, впервые появилось желание не забивать голову тяжёлыми мыслями, а оставить пустой.       — Но я правда не знаю! — заулыбался в ответ вампир, тоже по-щенячьи радостный. — У меня есть целый год на раздумья, можно?       — Ну, ладно, так и быть, разрешу, — в шутливой манере снизошёл Линч, чуть пришпорив Гнедого и ускорившись, чтобы оказаться совсем немного впереди, как бы подчёркивая своё превосходство. Раньше Егор и подумать не мог, что обладает чувством юмора. Узнать ему это как-то не доводилось. Джон тоже перешёл на рысь, в его хищном взгляде блеснул азарт, вот только целью вампира точно было не обогнать Линча, а догнать, как и полагается хищнику. Он целенаправленно двинулся на Егора, а тот, быстро смекнув о его планах, принялся убегать. Лошади под ними игриво фыркали, переговариваясь между собой на своём лошадином, копыта глухо и при этом громко стучали о землю, поднимая клубы пыли, смех и радостные крики разносились по всему полю, отпугивая и без того редких животных и птиц. Егор улыбался так широко, что болели щёки, смеялся так громко, что складывался пополам от боли в животе, и всё равно никак не мог успокоиться, ему было весело, и это чувство ничего не могло прервать. В какой-то момент лошади выдохлись, и парни решили остановиться ненадолго, заодно отдышаться самим, попить. Кто бы мог подумать, но и долгий смех был своего рода физической работой. Когда Линч уселся обратно на Гнедого, он изрядно удивился, заметив, что Джон не спешит забираться на Конину, стоящую от него по левую руку. Вампира вообще нигде не было. Обеспокоенно оглядевшись, Егор нашёл его в паре метров ровно позади себя и Гнедого, чуть наклонившегося и смотрящего вновь хищно и игриво, готовясь напасть. «Что он задумал?», — пронеслось в мыслях, но не успел Егор ничего понять, как Джон хорошенько разбежался и без помощи всяких стремян запрыгнул на Гнедого, тут же приблизившись вплотную и со спины обняв за талию. Уши и щёки вспыхнули смущённым румянцем как спички, так же быстро и ярко. Трюк вампира не укладывался в голове, Гнедой ведь такой высокий конь! Они оба парня далеко не низкие, примерно одного роста, но даже так спина Гнедого была им где-то по грудь, а Джон запрыгнул на него, как на табуретку, без каких-либо усилий. Поразительная вампирическая сила, Линч никогда не перестанет ей удивляться.       — Я поймал тебя, — в самое ухо, будто нарочито горячо прошептал вампир. Фраза звучала как-то неоднозначно, или это уже у Егора проблемы с фантазией, но жарко стало настолько, что вновь захотелось раздеться. Кожа словно начала плавиться от чужих прикосновений, однако он и не думал отстраняться, он вжимался сильнее, желая слиться с Джоном воедино, прижимал его руки к своему телу, не позволяя отпустить.       — Да… — на выдохе ответил он после затянувшейся паузы, обернувшись к вампиру через плечо. Первое и единственное, что он увидел – губы, тонкие, сухие, чуть приоткрытые, из-за чего виднелся кусочек ровных белых зубов с едва заметным заострением, как у хищников, и такие манящие. Оторвать взгляд от них казалось невозможным, а Линч и не пытался, он потянулся им навстречу, бесстыдно и уверенно, и вовлёк их обоих в ещё один сладостный жаркий поцелуй.

***

Дни шли незаметно; пролетали, как птицы по небу. В кругу счастья и тепла, невзирая на подкрадывающиеся холода, время текло с невероятной скоростью, при этом Егор не терял ни единой минутки. Их отношения стали крепче, объятия и прикосновения больше не требовали разрешения, окончательно и насовсем, а всякое совместное времяпрепровождение само собой превратилось в романтические вечера, дни и ночи. Линч долго отказывался называть их свиданиями, потому что они с Джоном всегда были вместе, а свидание – это запланированная встреча, предполагающая, что до неё люди были раздельно и находились в разных местах, но ни на что другое их жизнь теперь не походила, поэтому он сдался и согласился с этим словом. По части его инициативы были поцелуи. Ничто, никакие прикосновения, даже самые трепетные, не вызывали в Егоре такую волну чувств, как поцелуи, поэтому он сам за ними нередко лез, пусть неуверенно и неумело. Он с уверенностью мог заявить, что ему нравились поцелуи. А вампиру определённо нравилось, что он проявлял инициативу, потому никогда не смел отказываться и всегда отвечал, охотно и немедленно, после беря всё в свои руки и показывая, как надо. Линч не был уверен, но ему казалось, что он на самом деле учился. Он и подумать никогда не мог, что поцелуям можно учиться, и уж тем более не поверил бы, скажи кто ему прошлому, что он из будущего будет так стремительно пытаться этим самым поцелуям обучиться. И всё же, как ни крути, с многовековым опытом Джона ему никак не тягаться, и даже через несколько лет старательного учения он ни за что не сможет его превзойти или хотя бы поравняться с ним. В целом, в этом была и какая-то своя изюминка, да и Егору нравилось учиться, тем более чему-то столь приятному, как поцелуям, а вампиру точно нравилось учить. И целоваться, конечно. И пусть мысли Линча были напрочь забиты одними поцелуями, это далеко не единственное, что происходило с ними. Помимо такого обучения, Джон так же учил его стрелять из лука, купленного у какого-то щедрого странника за сущие копейки, исключительно в целях самообороны, на другое Егор не согласился бы. В свободное время, обычно перед сном, бесцеремонно закинув на вампира ноги, Линч писал истории, по сути пересказывая собственную жизнь, но мастерски маскируя это под выдуманные рассказы, чтобы не вызывать лишних вопросов у покупателей, которые, к слову, находились. Люди, запертые в суматохе города или тиши деревни, по разным причинам не способные покинуть свои дома, охотно раскупали истории путешественника, желая хотя бы через бумагу прочувствовать запах свободы и бесконечных полей с лесами. И всё же продавать рукописи было не лучшей идеей, поскольку читающих людей уж слишком мало, из-за чего Егор всерьёз задумывался научиться рисовать и активно к этому стремился, неумело набрасывая виды, встречающиеся по дороге, на всё ту же бумагу. Джон всегда с любопытством интересовался его деятельностью, читал все рассказы, рассматривал горе-картины с одинаковым восхищением что на стадии черновика, что полноценные, из чего следовал вполне очевидный вывод: он нисколечко не разбирался в картинах и рисовании, но готов был изучить всё, потому что этим занимался Линч. Это осознание грело душу и мотивировало работать дальше, и Егор старался, полный надежд и сил получить лучшие результаты во всём, от стрельбы из лука до чёртовых поцелуев. Однако не всё шло так гладко, как хотелось бы. Временами, в очередной раз целуясь, вампир неосознанно позволял себе слишком много: залезал руками под рубашку Линча, недвусмысленно поглаживая живот и грудь, касаясь сосков; приспускал ему штаны или опять же забирался в них; прижимал к себе слишком сильно и слишком озабоченно потирался бёдрами. Егор каждый раз его испуганно отталкивал, слыша в ответ искренние извинения и такие же искренние, но к сожалению, во всяком случае для него, неисполнимые обещания больше так не делать. Джон, очевидно, едва ли мог себя контролировать, опьянённый чувствами и животными желаниями, следующими за ним по пятам. Если задуматься, такое его проявление любви вполне объяснимо, ведь все отношения до Линча у него были именно через секс. Он неохотно говорил об этом, его наверняка смущали разговоры о своих вроде как бывших партнёрах со своим нынешним, но Егор упрямо вытягивал из него информацию, по крупицам собирая пазл и понимая, что, как таковых, отношений у Джона не было, только этот проклятый секс, озаботивший вампира настолько, насколько это возможно, а сам Линч являлся его первыми и, он хотел думать, единственными полноценными романтическими отношениями. И всё же тема секса однажды должна была коснуться и их. Просто исключить его из их отношений точно не получится, как бы Егору ни хотелось, во всяком случае не с таким, как Джон. Вампир держался молодцом и, казалось бы, мог держаться так оставшуюся вечность, но, как выяснилось, нет. Линч видел, что без инстинктивно необходимого секса Джон страдал. Пару раз, проснувшись утром чуть пораньше обычного, Егор ловил его на рукоблудии, после мастерски игнорируя эти неловкие моменты и делая вид, что ничего не видел, но не стирая их из памяти. Также вампир всегда старательно отнекивался от мытья вместе, хотя Линч не раз говорил, что он не против и всё нормально, но причина, вероятно, была не в нём, а в том, что у Джона каждый раз при виде его без одежды случались стояки, заметные в целом и через ткань штанов, поэтому Егор никогда не смел настаивать. Одним словом, он понимал, что так не может продолжаться. Однажды вампир не выдержит и набросится на него так же, как тогда, даже не желая этого, или начнёт ещё сильнее страдать, вплоть до болезней, от недостатка удовлетворения животных физических потребностей, а может и, в худшем случае, как-нибудь начнёт изменять. Возможно вовсе неосознанно. Всего этого Линч никак допустить не мог, смотря на страдания Джона его сердце сжималось до боли в груди, поэтому вариант оставался один: согласиться. От одной только мысли о сексе с ним в голове всплывали те самые жуткие воспоминания, которые долгое время старательно прятались в дальнем ящике в самом углу его памяти. Тело распалялось от фантомных касаний из прошлого, Егор начинал ужасно чесаться, неосознанно пытаясь содрать с кожи эти ощущения, и иногда так увлекался, что расчёсывал всё до крови. От вампира он это усердно прятал и скрывал, стараясь избавиться от мыслей, а с ними и от дурацкой привычки, но выходило не особо хорошо, потому что у него просто не получалось найти плюсы в сексе. Во всяком случае с Джоном. Может, если бы на его месте была девушка, Линчу было бы куда проще. Он бы точно не пережил такой опыт, да и в таком случае для него остались бы только положительные стороны всего процесса. Но с вампиром… Лечь под Егора он бы точно не согласился по двум причинам: слишком горд для этого, и Линч совсем неопытен. Ему самому такая перспектива не нравилась, но по-другому не получалось, потому что возможности всего две: имеет либо он, либо его, а на первое Джон, как известно, ни при каких условиях не согласится. С каждым днём таких размышлений Егор всё больше терял силы, изматывая себя самого и, что самое ужасное, не приходил ни к какому решению. Он не хотел секса с Джоном ровно в той же степени, в которой считал, что это неизбежно и нужно. Замкнутый круг без возможности выбраться. Всё решилось само собой, когда парни остановились на ночь в полупустой деревушке, где добрые жители выделили им целый домик, небольшой, но вполне уютный и ухоженный. Спальни там было две, но они, как ни странно, поселились в одной. Сидели на кровати, целовались, глубоко и чувственно, как вдруг до живота коснулась горячая, словно пылающая ладонь, забравшаяся под рубашку: Джон опять начал забываться. Линч прервал поцелуй, отстранился, убрал и чужую руку, совсем недалеко, на жалкие сантиметры, но всё же отсел, показывая, что не намерен продолжать. Вампир послушно отстал и нервно усмехнулся:       — Прости, я опять увлёкся?       — Да, — мрачно подтвердил Егор, всё глубже утопая в своих мыслях. Стоит или не стоит? Буквально пару часов назад они оба хорошенько вымылись, пока не наступили совсем суровые холода и вода не заледенела. Находились они в пустом доме, отдалённом от остальных, где не будут слышны крики и какие-то громкие звуки. Близилась ночь, потому никто точно не собирался беспокоить их вплоть до самого утра. И Линч поспал куда дольше обычного, потому что и лёг позже, из-за чего ему совершенно не хотелось спать и ещё не скоро захочется. Всё складывалось слишком идеально. Если верить в существование судьбы, то это – определённо её знак. Вздохнув и едва ли собравшись, перебарывая всего себя, Егор кое-как начал относительно издалека:       — Я видел, как ты… — он знал, что хотел сказать, но слово комом застряло в горле. Он проглотил его и попробовал снова: — Видел, как ты… рукоблудил.       — Да, — Джон зажато кивнул и отвернулся. Ему явно не нравилось, к чему шёл разговор. — Я знаю.       — И я догадываюсь, почему ты так отнекиваешься от мытья вместе.       — Да это, наверное, очевидно… — прошипел вампир, потирая переносицу. Он всегда так делал, когда нервничал.       — Ты страдаешь без… — Линч снова поперхнулся словом, каким-то жалким словом, значащим для него слишком много. Найти в себе силы произнести его не удалось, пришлось заменить очень абстрактным и непонятным: — …этого. Лицо вампира удивлённо вытянулось; рука, до этого усердно трущая переносицу, отстранилась от носа. Он явно ожидал услышать совершенно иное, какой-нибудь укор или осуждение. Егор бы лучше предпочёл сказать что-то подобное, хоть и самому будет плохо причинять боль любимому, чем соглашаться на этот дьявольский секс, но смотреть на страдания и понимать, что их можно и только ему возможно прекратить – ещё ужаснее. Поэтому он предпочитал идти через себя. Да и в конце концов, как в прошлый раз уже ведь точно не будет?       — Ты к чему это клонишь? — Джон направил удивлённый взгляд прямо на Линча, уставился в его зелёные бегающие глаза. Сказать напрямую духа не хватало, Егор как можно сильнее, при этом стараясь не говорить совсем уж заводя в заблуждение, увильнул от ответа:       — Мне тяжело смотреть на твои мучения. Я хочу помочь.       — И как ты мне поможешь? — и снова этот нервный смешок. Тоже одна из привычек Джона, когда он напряжён.       — Ну, а как я могу тебе помочь? — терпеливо подсказывал Линч, краснея от одной только мысли о том, что, вероятно, будет. — Одним ведь только способом…       — Ты предлагаешь мне... — Джон замялся на мгновение, неуверенный в правильности своих слов, — …секс?       — Ну, попробовать… — из последних сил выдавил Егор, не выдержав и спрятав горящее лицо в ладонях. Что же будет в самом процессе, если он уже так… Вампир, видимо, подумал о том же:       — Уверен? Ты уже красный, как рак. Слушай, я же тебя не тороплю…       — Джон, ну я не могу смотреть на твои мучения! — почти прокричал Линч бессильно. Беспокойству и заботе вампира не было предела, что довольно мило, но не совсем уместно.       — Линч, ничего страшного, я могу потерпеть.       — Но ты ведь хочешь? — попытался поставить ультиматум Егор, чтобы поскорее закончить это всё. Поскорее начать и поскорее закончить. Однако и это не сработало.       — Мне важны твои желания. Ты хочешь?       Выбора не оставалось. Всё так манило отказаться, но более идеального момента наверняка больше не подвернётся. Пересиливая всего себя, каждую свою частичку, Линч прямо-таки прокричал:       — Да хочу я! Хочу!       Он не хотел.       — А ты готов? — всё же сомневался Джон, но положил руку ему на бедро, сквозь ткань одежды вновь опалив кожу. Его пальцы непроизвольно сжались, несильно, но ощутимо. Вампир отстранился, отполз, но, стоило Егору рвануть с кровати, мигом вернул его на место, больно толкнув в когда-то укушенное плечо и уронив обратно на мягкие простыни, властно перехватил оба тонких запястья одной рукой, без труда удерживая их даже при диком сопротивлении, будто ничего и не происходило… Не вспоминай! Линч сорвался с места, не в силах больше терпеть этот давящий, тянущийся, как смола, воздух вокруг. Обхватил чужое жаркое лицо ладонями и почти на всей скорости прямо-таки влетел в поцелуй. Ответили на него мгновенно, пылко, желанно. Не прошло и секунды, как Егор уже лежал на постели, а Джон нависал над ним, спускаясь поцелуями к шее. Линч, насколько мог, вжался в постель, когда неестественно горячий для вампира язык размашисто облизнул шею. Не думай! Сердце бешено стучало. Жарко стало настолько, что приближающиеся холода больше не казались такими жуткими и морозными. Дыхание сбилось, участилось. Здраво соображать уже почти не получалось. Воспоминания терзали куда хуже, чем стая дворовых собак маленького котёнка. Каждое прикосновение Джона отзывалось жуткой болью в груди и в то же время наслаждением в теле. Когда он расцеловывал шею, наружу сами собой вырывались постанывания, которые Егор старательно сдерживал, закусив рукав собственной рубашки. Когда принялся ловко расстёгивать пуговицы, попутно спускаясь вместе с ними ниже, ведя кончиком языка горячую дорожку слюны вдоль торса, что-то внутри сладостно содрогалось, в животе приятно потягивало, в паху становилось особенно жарко. С одной стороны, хотелось податься навстречу, ответить на ласки, которые и сам-то себе Линч давал крайне редко, лишь из сильной необходимости, но с другой – всё это было мерзко, слишком болезненно, слишком противно, что к горлу подступала тошнота, а голову вместо мыслей переполняли события прошлого. Пальцы тем временем злорадно играли с нервишками, быстро входя одними только подушечками и тут же исчезая, терзая, мучая, вынуждая дрожать всем телом и по-змеиному извиваться, вводя в ужасное состояние ожидания: когда войдут полностью? Конечно, сделали они это в самый неожиданный момент, когда Джон вдруг отстранился от поцелуя, спустился ниже и больновато стиснул зубами кадык, облизнув. Забудь! Стоило горячему языку вампира коснуться чувствительных сосков, как мир вокруг исчез, Егор словно оказался высоко в небе, совсем далеко от земли и всех, кто на ней обитает. Мычание, сдавленное и тщательно сдерживаемое, вырвалось из груди и глухо врезалось в руку, закрывающую рот. По всему телу пробежала дрожь, в штанах становилось совсем тесно.       — Я так тебя люблю… — шептал Джон сбивчиво, неразборчиво, когда на пару мгновений отрывался от Линча и исподлобья заглядывал ему в глаза. Егор не выносил этого и отводил взгляд. Слишком неловко. Слишком стыдно. Он рисковал сгореть заживо от смущения и одновременно возбуждения, поднявших температуру настолько, что, казалось, от тела уже должен был исходить пар. — Ты такой красивый… Такой соблазнительный… Сексуальный… Я так хочу тебя… Мать твою, я схожу с ума! Как ты прекрасен!..       Джон вновь вернулся к его лицу. Линч смущённо отвернулся и сильнее заслонил его рукой. Вампира такой расклад не устроил, он мягко перехватил его ладонь, на пару секунд переплетя их пальцы, убрал её в сторону и за подбородок ненастойчиво, скорее прося следовать за собой, повернул лицом к себе. Егор перестал дёргаться, рыпаться, оставив попытки вырваться из цепкой сильной хватки вампира, перестал вопить, наоборот плотно, до скрежета стиснув зубы, и перестал что-либо чувствовать. В разболевшейся голове пульсировала одна единственная мысль: «Поскорее бы всё закончилось», и абсолютно никаких попыток силой остановить всё раньше. Не вороши прошлое! Линч так и не смог посмотреть в глаза, пусть его об этом без слов и просили, тыкался взглядом куда угодно: в потолок, на прикроватную тумбу, на стену, в окно, – но только не на вампира, только не в его топящие глаза. Но он был настойчив, приблизился почти вплотную, так, что не смотреть на него стало невозможным, и вовлёк в очередной поцелуй, влажный, смазливый, без страха забираясь языком Егору в рот, мягко покусывая его губы, оттягивая, и эта лёгкая покалывающая боль на удивление нравилась, она была приятной. Линч извивался под ним, разгорячённый жутким желанием, и тихо стонал прямо в целующие его губы, больше не способный сдерживаться. Его тошнило от самого себя, тошнило от происходящего, всё это настолько омерзительное, низкое. Как вообще секс может нравиться? Но его тело, в отличие от мозга, определённо знало ответ и ловило удовольствие от творящегося безумия, откликаясь на каждые действия Джона. Его тёплые руки, до этого ласкающие распухшие от возбуждения соски, остро реагирующие на малейшее воздействие, опустились ниже, оглаживая контур острых рёбер и напряжённого пресса, забрались под штаны и собственнически сжали ягодицы, властно оглаживая их руками. Вампир пробрался этой рукой прямо под Линча, определённо не замечая в его старательных попытках придавить всем имеющимся весом чужую конечность какой-либо проблемы, и, насколько это было возможно, аккуратно просунул пальцы между напряжённых ягодиц. Не думай об этом! Егор тяжело выдохнул и вновь рваными вдохами набрал полную грудь воздуха, когда Джон переместил одну руку вперёд, принявшись медленно поглаживать чужой вставший член, отчего захотелось потолкаться навстречу, но Линч упрямо подавил в себе это желание. Опаляя щёки дыханием, вампир заговорил совсем близко, в каких-то жалких сантиметрах от лица Егора:       — Я уже едва держусь… Ты хочешь?..       Он показно провёл двумя пальцами по ложбинке, без слов намекая на очевидное. Нет! Смущённый, Егор не без труда смог выдавить только отстранённое:       — Просто… Давай уже!       Джон ухмыльнулся, выдохнув прямо в губы, и чуть отстранился. Одна из рук исчезла, появившись перед лицом, и он довольно щедро плюнул на указательный палец, большим растирая слюну по всему его основанию, чтобы проще входил. Затем вновь вернул руку обратно в штаны и коснулся обслюнявленным пальцем злосчастной ложбинки. Линч сжался, напрягся всем телом, приготовившись к боли.       — Я сказал заткнуться! — зло рыкнул вампир, резко войдя пальцами во всю длину, вызвав жуткую волну нестерпимой боли, выбив из груди надрывный хриплый болезненный стон и тщетные попытки глотнуть ртом воздух. Всё не так!       — Тише, расслабься, — ласково прошептал Джон на самое ухо таким мягким голосом, что ему хотелось довериться и поверить. — Больно не будет, я обещаю.       Егор скованно кивнул, показывая, что понял, и на самом деле попытался расслабиться. Отвлечь мысли не получалось, угомонить сбившееся дыхание или бешеное сердцебиение – тоже, но как тогда освободиться от напряжения? Линч постарался просто поглубже вдохнуть носом, медленно и размеренно, а потом неспешно выдохнуть ртом, и это немного помогло. Вампир аккуратно, плавно вставил первую фалангу, что взаправду не оказалось болезненным, но довольно неприятным, и тут же остановился, обеспокоенно спросив:       — Всё хорошо?       — Нормально, — сдавленно прохрипел Линч, откинув голову назад в попытке убрать прилипшую ко лбу чёлку. Он уже слишком вспотел, даже одежда вся промокла и пропиталась его не самым лучшим запахом, начав неприятно липнуть к коже, но сил её стянуть с себя просто не было, Егор словно только что установил личный рекорд по скорости и продолжительности бега, отчего вымотался окончательно. Немного подождав, Джон принялся потихоньку продвигаться дальше, вставляя палец всё глубже и глубже. Пальцы задвигались взад-вперёд, толкаясь в какую-то чувствительную точку, волнами пускающую неприятную дрожь и мурашки по всему телу от каждого небрежного прикосновения. Егор болезненно взвыл, изогнувшись, по возможности пытаясь отстраниться, стал выкручивать горящие покрасневшие запястья в тщетной попытке освободиться, но с каждым мгновением сил оставалось лишь меньше, горло и голова разбаливались всё больше, а тело немело, будто скованное невидимыми цепями, с каждым рывком затягивающимися всё туже, не позволяющими выбраться. Нет же! Вампир делал всё медленно и в то же время уверенно, периодически останавливался, позволяя привыкнуть к столь чудным ощущениям, и без конца взволнованно интересовался, всё ли хорошо, не больно ли, каково самочувствие Линча. Больно ему не было на самом деле, но во всём остальном он Джону безбожно врал, с каждой минутой всё сильнее пропитываясь ненавистью к себе и своим мерзким, противным, тошнотворным желаниям. Он стонал, мычал и громко вздыхал. Он пытался податься навстречу толкающимся внутрь пальцам и сам же себе этого не позволял. Он хватался то за простыни, то за изголовье кровати, то за плечи вампира, но ни в коем случае не касался себя, не ласкал, подавляя эту отвратительную потребность. Он закатывал глаза и запрокидывал голову, путая верх с низом и теряясь в пространстве. Он страдал в шаге от удовольствия. Когда внутри было уже четыре пальца, вошедшие до конца, Джон сказал, что теперь можно приступать к самому сладкому. Спросил у Линча, готов ли тот, на что получил очередной кивок, скрывающий за собой бессовестную ложь. Он рывком стянул с Егора штаны, откинув их, сейчас не нужные, куда-то в сторону, и, обхватив его за бёдра, без усилий притянул к себе поближе для удобства. Линч натурально сходил с ума от того, как легко и непринуждённо вампир с ним обращался, будто он ничего совсем не весил, будто был лёгок, подобно пёрышку. Джон, тоже едва держащий голову на плечах от охватившего его всего возбуждения, стянул до колен штаны, оголяя твёрдо стоящий член, аккуратно схватил Егора за руку и с наслаждением провёл его ладонью от розовой головки до самого основания. Линч готов был либо провалиться под землю, либо взмыть высоко в небо, за самые облака, от жгучего стыда в груди, свободной рукой он прикрыл себе рот, пытаясь спрятать краснющее лицо, и, насколько мог, отвернулся, чтобы не видеть этого позора. Джон в этот раз не стал переубеждать его, отпустил чужую руку, как бы разрешив полностью скрыть в ладонях лицо, и приставил пульсирующий член прямо к ложбинке между ягодиц.       — Я вхожу, — мягко предупредил он и плавно, очень аккуратно вставил головку в разработанное анальное отверстие. Егор простонал в собственные ладони, не в силах сдержаться, и немного прогнулся в спине, когда эта горячая пульсация добралась до того самого чувствительного места, от которого всё тело бросало в приятную дрожь, внизу живота ощутимо тянуло, и всё напрягалось так, будто на самом деле расслаблялось.       — Расслабься, — строго приказал он. И Линч, за неимением выбора, послушался приказа, на мгновение набрав в лёгкие воздух, которым вампир мастерски воспользовался, резко вставив головку. Сквозь стиснутые зубы прорвалось измученное болезненное мычание, тело вновь обдало ужасным адским жаром изнутри. Джон тихо наслаждено выдохнул, начав постепенно толкаться вглубь, властно сминая чужие бёдра длинными пальцами и время от времени повторяя один и тот же приказ: «Расслабься». Не могу!       — Нет, не могу! — вдруг завопил Линч срывающимся от напряжения голосом и грубо оттолкнул от себя Джона. Тот послушно отстранился и тут же вышел, уставившись на него шокировано.       — Что такое? Больно? — не понимал он. Егор рывком уселся на кровати и свесил ноги, отвернувшись. Сердце клокотало где-то в горле.       — Нет, я просто… Не могу.       — Извини, я… — начал было Джон с искренней виной в голосе, но Линч перебил его:       — Нет, не извиняйся! Не надо. Просто… Мне нужно побыть одному. Пойду прогуляюсь, — он поднялся на ватные ноги, едва удерживающие его от падения, быстро выискал свои штаны, лежащие в конце комнаты на полу, всеми силами перебарывая усталость проковылял к ним и принялся поскорее одеваться. Было стыдно. Очень.       — Там же ночь, темно. Не боишься…       — Не иди за мной, — вновь перебил его Егор и хлопнул дверью. Свежий воздух помогал прийти в себя и упорядочить мысли; ночная прохлада, чуть усилившаяся с приближением осени, трезвила и вынуждала прятать леденеющие пальцы. Линч неспешно брёл по тропинке на пути домой, без конца пытаясь согреть руки дыханием и потиранием друг о друга, что почти не помогало. Он ёжился и вздрагивал, когда слабый ветерок в очередной раз усиливался на какие-то пару мгновений, пронося мимо Егора то блёклые зелёные, теряющие всю насыщенность, то уже начавшие желтеть листья. Холода близились неминуемо и неизбежно, и Линч, как и каждый год, уже заранее начинал их ненавидеть. Пора, когда даже одежда не всегда способна защитить от холода. Когда в собственном доме, как и во всех других, без перерывов слышится треск огня, чьё горение предстоит поддерживать вплоть до наступления тепла. Когда каждый выход на улицу сродни пытке. Неудобно и совсем не уютно, но даже в этом была какая-то своя прелесть. Осень – красивое время, все эти жёлтые, красные, оранжевые, будто подражающие огню листья, украшающие деревья и землю, эти романтичные дожди, за которыми Егор любил наблюдать, сидя у окна в своём доме. Зима хороша не меньше. Высоченные сугробы снега, блестящего на солнце так ярко, что даже ночи не кажутся тёмными, хоть они на самом деле куда темнее летних; сосульки, свисающие с крыш домов и ветвей деревьев, как какие-то украшения. Всё это прекрасно и завораживающе, но слишком холодно. Линча так же тревожила мысль, что ему предстоит встретить всё это в пути, почти без возможности укрыться от холода в тёплом доме, ведь деревни и прочие селения им попадались не часто, а если попадались – это ещё не значило, что им разрешат переночевать там. Придётся справляться с холодом теплом объятий и нежных поцелуев, но сможет ли он найти в себе силы и веру, чтобы снова коснуться Джона после всего?.. Вернувшись домой, он нашёл вампира сидящим на полу у камина и завороженно смотрящим на танцующее пламя. Подошёл тихо, аккуратно, беззвучно, и мягко опустился рядом, но всё же на расстоянии. После такой прогулки огонь приятно согревал, отчего замёрзшую кожу чудно покалывало, будто сотни маленьких иголочек вонзались в неё. Джон увидел Егора, на мгновение глянул на него и тут же отвёл взгляд, видимо не решаясь посмотреть на него из-за чувства вины, и не издал ни звука, даже не попытался начать разговор. Линч множество раз обдумывал, что скажет, когда вернётся, но ему всё равно потребовалось ещё какое-то время, чтобы решиться.       — Прости, что я так, — начал наконец он. — Сначала сам уговорил тебя, а потом…       — Ты не должен извиняться за это, — перебил его вампир на удивление ровным, совсем спокойным, вовсе не дрожащим голосом. Кажется, он тоже многое успел обдумать за это время. — Просто ты немного не разобрался в себе, такое случается. Я не злюсь. И ты, надеюсь, тоже. И… Знай, я готов ждать, сколько потребуется. Хоть целую вечность.       — Но тебе ведь… плохо… без… — Егор запнулся. Сказать это несчастное слово вслух язык по-прежнему не поворачивался.       — Не настолько, чтобы я прям страдал. Потерплю, поверь. Это как… — Джон задумался. — Это как питаться одной травой, когда до этого ел и мясо. Я могу жить без мяса, просто это немного неудобно, но ведь ничего такого, понимаешь? И тут так же.       — Понимаю, — Линч кивнул. — Тогда… Просто забудем об этом и продолжим, как ни в чём не бывало?       — Да. И, клянусь, я больше не буду приставать. Честно. Совсем.       — Хорошо, я поверю, — заулыбался Егор и придвинулся ближе к вампиру. Он положил руку ему на бедро, второй мягко подцепил подбородок, приблизился вплотную и в самые губы прошептал:       — Пора спать.       И ловко увернулся от поцелуя. Джон такого не ожидал, но не обиделся, даже немного посмеялся. И они на самом деле отправились в спальню за долгожданным сном.