До ломоты в теле

      Лойд, или лучше сказать Сумрак, всё чаще и чаще забывал о смысле создания семьи Форджеров. Его прогулки с Йор, Аней и Бондом перестали иметь подтекст прикрытия, это было скорее желание самого Лойда. Его внезапные порывы сходить с Йор в ресторан, купить Ане новую игрушку или помыть Бонда, несмотря на то, что этим обычно занималась фиктивная жена, были такими естественными, будто бы он действительно был обычным семьянином. Злость, умиление и даже спокойствие приелись к Сумраку настолько, что он перестал замечать это. Он был абсолютно обычным отцом и мужем. Но когда ему приходило озарение, он пугался. Самый великий шпион действительно боялся. Он боялся и эмоций, и последствий этой миссии. Как же так вышло, что Сумрак настолько слился со своей маской, что по-настоящему стал чувствовать себя Лойдом?       Он вспыльчиво реагировал на гадкие выражения Фионы о его жене, потакал прихотям дочери, всё больше тискал Бонда. Он стал взаправду переживать за свою семью. Что уж говорить, однажды он понял, что ему нравится проводить время с этими людьми. Ему просто стало с ними комфортно.       Когда он стал помогать Ане с уроками, помогать, просто потому что он хотел, чтобы ей это пригодилось в жизни — у неё начались подвижки в учебе. Небольшие, конечно, но подвижки. Когда он начал встречать Йор с работы не для того, чтобы никто не подумал, что у них плохая семья, а просто потому что по пути — соседи почему-то перестали судачить про их «странную» семью. Что-то незримо изменилось не только внутри самого Лойда, но и повсюду вне.       Он стал готовить вместе с Йор, понемногу её обучая. Но делал он это не с целью снять с себя обязанность за готовку, а просто потому что так было приятнее и комфортнее. Её, казалось бы, хрупкие руки, которые он держал в своих во время прогулок, способны были порезать все продукты, которые были необходимы, в считанные секунды. Часто он засматривался на то, как она быстро и с легкостью нарезает мясо для жарки, и по-семейному удивлялся. Его удивляла и нежность, с которой она смотрела на Аню. В её глазах он видел ту самую искорку любви, которая согревала всю семью. Ему было хорошо с ней.       Ему было хорошо с ней разговаривать на самые разные темы, подмечать её мимику и жестикуляцию во время диалога. Было приятно просто видеть тот интерес в глазах жены. Он запоминал её привычки. Запомнил, что после того, как проснётся, она зевает, прикрыв рот ладошкой, потом по-кошачьи потягивается, приходит к нему на кухню и заваривает чай. Ему было хорошо чувствовать знакомый запах, понимая, что ему опять незаметно зашли за спину, причем абсолютно не чувствовав волнения и настороженности из-за этого. Было хорошо слышать тихий голос, который всегда интересовался его состоянием. Было до ужаса хорошо, когда Йор схватила его руку со словами поддержки, а потом, засмущавшись, ушла перемывать всю посуду. Было просто нежно, когда она показала перед ним свою слабость и расплакалась от усталости. Всё это было так до ломоты приятно. Всё было так просто.       Для Сумрака находиться рядом с семьей было легко, аж иногда становилось больно. Иногда было больно осознавать, что Аня больше не будет бегать с криками: «Хочу больше арахиса!», было больно понимать как Бонд больше не будет крутить своим хвостом, приветствуя Лойда с работы. И было больно осознавать, что Йор не будет гладить по плечу, успокаивая от Анечкиных пакостей. Чертовски больно. —Папочка, — со слезами на глазах прервала его поток мыслей Аня, — Я никогда тебя не брошу. Я люблю тебя, папочка.       И тут ему стало еще больнее.