Полярис «5»

       — А теперь перейдём к новости, потрясшей весь мир своей трагической судьбой… Диктор на экране опускает взгляд на заголовок, ставший громким потому, что их никто не слышал. — Тринадцатого июня на Южной исследовательской станции Полярис «5» произошла катастрофа, унёсшая жизни полярников, число которых остаётся неизвестным, поскольку станция затонула в расщелине подо льдом. В тот же день был послан сигнал бедствия, который не получил приоритета на фоне цунами, произошедших вследствие землетрясения на южных континентах. Спасательную операцию отложили и по причине накрывшей снежной бури, по шкале превышающей разрешение на вылет, а после связь со станцией была утеряна. Вплоть до шестнадцатого июня участь всей исследовательской команды была неизвестна, пока спасатели не прибыли в координаты, где не была обнаружена станция. Ведущая откладывает зачитанный лист и переходит к следующему, поднимая взаправду сочувствующий взгляд к камере. — На данный момент исхода четырёх дней выживания полярников известно, что пятеро числятся без вести пропавшими, предположительно затонувшими вместе с Полярисом «5». Одного постиг несчастный случай: работающий на станции связист стал жертвой хищников. Двое оставшихся от кошмарной катастрофы, которым удалось выбраться через воды Антарктиды, на данный момент находятся в тяжёлом состоянии переохлаждения. Врачи не прогнозируют положительных результатов госпитализации…               Тихо. Светло. Белая занавеска безмятежно колышется волнами на слабых порывах тёплого ветра, спасающего жителей от жаркого летнего месяца, задувающего в распахнутые окна и несущего с собой запах раннего утра. Оттуда же льётся пение птиц, не сильно заглушающее ритмичные сигналы кардиографа, но единственного, пребывающего в сознании человека это не раздражает, потому как медсестра от привычки не слышит сигналов аппарата. Девушка записывает показатели двух пациентов, прихода в сознание которых ждёт общественность, наклеивающая на больничную стену разноцветные стикеры с пожеланиями. Это начали коллеги, работающие на таких же станциях или работавшие там когда-то, высказывая свою скорбь и сочувствие. После подхватили подростки, принявшие новости особенно впечатлительно, а потом каждый, кто не смог остаться равнодушным. Эта трагедия вызвала слишком шумный скандал. И бог знает, что произойдёт, если двое выбравшихся чудом на поверхность полярников так и не придут в сознание. Но чьё-то будущее осталось навсегда похороненным подо льдами Антарктиды. Джеймс Купер, Кришан Рэдди, Митчел Роуз, Вульф Уолт, Эмили Уошен и Полагами Льюис. Эти имена теперь знает весь мир. Мир, который не пришёл им на помощь. Медработник заканчивает делать обход этой палаты, чьи диагнозы не утешительны, прогнозы непредсказуемы, но не обделённые надеждой, которую не имели полярники на станции. Их просто бросили там умирать. Девушка отходит к двери, чтобы продолжить осмотр пациентов, как внезапно улавливает изменение сердечного ритма, заставляющее её остановиться и обернуться – по виску парня с подрагивающих ресниц стекает слеза. В потрясении от возможного прихода в сознание медсестра спешно покидает палату для вызова врача, пропуская тот миг, когда веки глаз медленно поднимаются, а следующий вдох оказывается глотком жизни. Белые стены окрашены в ярко‐оранжевые лучи восходящего солнца. Дезориентация не пугает, внутри всё ещё пустота, но заметно облегчённая препаратами, введёнными капельницей в вену. Лёгкость, никакой боли, лишь послевкусие льда и отчаяния. Сознание медленно возвращает воспоминания, заключённые в бегущих по вискам слезах, которых Тэхён не ощущает. У него перед глазами закат, приветственная вечеринка со старой музыкой и танцами Митчел, мигание освещения, раскол, начавшаяся буря. Упавший стул, верёвка, трос. Кровь, расплывающаяся в воде, признание, неуслышанное той, кто в этой же воде не коснулся поверхности. Холод, лёд, открытые раны и запах сигарет, вкус тепла. Чонгук. Тэхён наклоняет голову набок, начиная приглушённо слышать удары собственного сердца, которые становятся чаще, когда он видит его. Чонгук лежит неподалёку, подключённый к таким же аппаратам, озвучивающим «он ещё жив». Он дышит, Тэхён почти слышит его искусственное биение сердца. — Ч… Боль пронзает горло, останавливает от спешки, а Тэхён уже устал ждать, это бесполезно. — Чон… гук… Называть тебя по имени, кричать во время ссоры, шептать на ухо в моменты страсти. Разодрать горло, но докричаться до сознания. — Чонгук, — Тэхён сглатывает, ощущая сушь, рвущийся кашель и тёплые слёзы. — Чонгук… Отзовись, он же умоляет. Тэхён протягивает руку над пустотой, которая через метр заканчивается твёрдым полом, тянется к нему, дотянуться не может. В глухие внешние звуки, едва достигающие сейсмолога, врываются посторонние голоса обеспокоенного коллектива врачей, а Тэхён их игнорирует, ему нужен другой голос. — Пожалуйста… Слабость забирает своё, Тэхён ощущает, как темнота снова пытается опустить его сознание в пустоту, а веки тяжелеют, медленно опускаясь на скопившиеся слёзы. Снова холодно, страшно, ему никто не отвечает, и он почти сдаётся. И ощущает тепло. Взгляд с усилием открытых глаз, слабое ответное прикосновение пальцев, дотягивающихся до тэхёновых и пытающихся сжать ладонь. Они всё ещё борются за своё будущее. На глазах врачей двое полярников держатся друг за друга, не позволяя навечно остаться среди льдов. И в тишине затаившихся от душераздирающего момента звучит глупое, но живое: — Пошли… за собакой... Тэхён.        В тот момент, когда Чонгук снял с себя перчатку и отдал её Тэхён, это показалось сейсмологу чем-то бóльшим. Кажется, это была вовсе не перчатка. Это было его сердце. И Тэхён, держа сердце Чонгука в своих ладонях, не позволил ему замёрзнуть.        Больничную палату освещает рассвет солнца.

Последнее солнце Поляриса «5»