***
К концу первого урока у нее начинается зуд. Некоторые студенты бросают на нее странные взгляды, проходя мимо. Ничего непривычного. Ксавье — единственный человек, который искренне спрашивает о красных пятнах на ее коже. — Господи, Уэнсдей, — он забирает ее с седьмого урока и ведет в лазарет. Медсестра цокает, глядя на нее, и протягивает им лосьон с каламином и кусок ткани. Ксавье нежно наносит розовую жидкость на высыпания, покрывающие бледную кожу Уэнсдей. — На что у тебя аллергия? — На цвет, — отвечает она, пока он мажет ее шею. — И нет, это не больно. Он не задает дополнительных вопросов — уже счастье. Нахмурив брови, Ксавье откидывается назад и проверяет, не пропустил ли он какие-то пятна. Эта процедура действует на нее неожиданно успокаивающе.***
[20:25] Могу я пригласить тебя на свидание? Уэнсдей встает со своего места за столом, глядя на засветившийся экран. Она выключает телефон и продолжает работать над романом, но мурашки на ее коже никуда не исчезают. Ее раздражает то, как трудно избегать Ксавье. Он не спрашивает, почему Уэнсдей не ответила. Вместо этого он рассказывает ей об интересном приложении для телефона, которое определяет местоположение дорожно-транспортных происшествий. Функция, гораздо более полезная, чем игры, которые скачал Пагсли, и которые она позже удалила. На следующий вечер они отправляются на велосипеде Ксавье дальше на пять миль от Невермора, чтобы подобрать свежеубитого опоссума. Ксавье работает над домашним заданием по физике, пока она занимается таксидермией в их общем теперь сарае. Музыка, которую он предпочитает слушать, теперь вызывает у нее меньше головной боли, и Уэнсдей позволяет ему включать радио на маленькой громкости. Она довольна. До тех пор, пока Ксавье не потянет за ее косу, или не оближет губы во время рисования, или не пробежит мимо столовой в тех неприлично тесных спортивных шортах. Если бы Уэнсдей пришлось произнести вслух, что у нее есть друзья, она бы признала, что дружба с Ксавье значительно прогрессировала со времени первого семестра. Вторжение в его комнату в прошлом месяце было проявлением ее слабости, и она твердо решила не допустить этого снова. Она пытается убедить себя, что огонь, который тогда горел внутри нее, погашен. Любое подобие контроля, которое, как считает Уэнсдей, у нее есть, уничтожается одним субботним весенним утром. Она просыпается раньше обычного в выходные, под звуки дождя, барабанящего по окну. Телефон рядом с ней оживает — теперь он всегда включен и регулярно и подолгу заряжается. Уэнсдей открывает окно чата и обнаруживает не сообщение, а картинку. На фотографии лицо улыбающегося Ксавье, покрытое каплями дождя. [09:27] Не забудь зонтик. Уэнсдей ждет, пока Энид примет душ и уйдет завтракать с Аяксом, чтобы скомандовать Вещи уйти через окно. Она добивается желаемого только после того, как обещает ему новую пилочку для ногтей и вечер кино с Энид. Уэнсдей на мгновение опасается, что картинка исчезла, но обнаруживает, что фото на прежнем месте, в чате с Ксавье. Она впервые запускает руку в пижамные шорты. Ничего не выходит, кроме неловкой возни и напряжения, которое подобно натягивающейся резинке для волос. Уэнсдей раздраженно сдается, оставаясь в невежестве, чтобы собраться с силами на этот день. Через два часа она сидит, уставившись вперед невидящим взглядом, ее пальцы застыли над пишущей машинкой. Возвращается Вещь и громко щелкает пальцами, привлекая ее внимание. Он с беспокойством смотрит на нее. — Я не хандрю.***
Энид спрашивает, не хотели бы Уэнсдей и Ксавье присоединиться к ней и Аяксу на обед. То, в какой манере она это делает, немного царапает Уэнсдей, но она все равно пишет Ксавье, чувствуя, как проваливается в черную дыру современности. [11:37] Сегодня обедаем с Энид и Аяксом. [11:39] Не могу, я сейчас в Джерико. Вернусь позже, успею на тренировку по фехтованию. [11:42] Энид считает, что это невежливо. [11:42] Я тоже скучаю по тебе. Она бросает телефон обратно в рюкзак. В тот вечер тренировка особенно изнурительна для Ксавье. Последний поединок он проводит с Уэнсдей, которая вовсю использует грязные трюки. Ксавье отражает ее атаку, но она уклоняется и подныривает под его клинок, чтобы парировать удар. Уэнсдей набирает пятнадцать очков до завершения второй части поединка. Ее последний прием — удар острием клинка прямо ему в грудь — заставляет Ксавье упасть. Уэнсдей подходит и встает над ним, тяжело дыша. Он смотрит на нее в замешательстве, пока тренер не объявляет об окончании тренировки. Пока они переодеваются, Ксавье предлагает мир: — Могу я зайти чуть позже? У Уэнсдей ноет живот, раздражение сменяется нервной тошнотой. Прошел месяц с тех пор, как она так наивно вела себя наедине с Ксавье… в его комнате. — Я буду играть на виолончели, — отвечает она. Ксавье знает ее достаточно хорошо и понимает, что это не отказ.***
Она сидит на балконе, настраивая виолончель, когда появляется Ксавье. Его волосы слегка влажные после душа и собраны в хвост. — Мы можем поговорить? — начинает он. Ужас. — Я хочу поцеловать тебя, — заявляет он. — Но так, чтобы тебе было удобно. Она смотрит на него со смычком в руке. — Начинай играть, — Ксавье встает позади, заглядывая в ноты через ее плечо. — Я хочу кое-что попробовать. Уэнсдей устанавливает виолончель в нужную позицию и поднимает правый локоть. Начало композиции эхом разносится по дереву и ночному воздуху. Уэнсдей играет уверенно, пока не начинает чувствовать, как руки Ксавье касаются ее затылка, гладят косички. Она на мгновение запинается, но не пропускает ни одной ноты. Ксавье убирает выбившиеся волосы за ухо, и она дрожит, почти сбиваясь. Мелодия набирает скорость и ритм, пока руки Ксавье путешествуют по ее телу. Мышцы Уэнсдей напрягаются, но она продолжает играть и резко вдыхает, когда эти руки гладят живот через свитер, а губы оказываются почти вплотную к ее виску. — Продолжай, — командует он достаточно громко, чтобы она услышала. Кончики пальцев Ксавье скользят по ней так же нежно, как смычок скользит по струнам ее виолончели. Она снова задыхается, когда его руки касаются ее груди, и инструмент издает громкий визг. Ксавье смеется, обдувая теплым воздухом ее ухо. Уэнсдей с грохотом роняет смычок на каменный пол, завершая концерт на крыше. Больше всего она хочет сжать бедра, чтобы уменьшить давление, которое чувствует, но между ее коленями все еще стоит виолончель. Она опускает ее на пол и встает перед Ксавье. Он нежно берет в ладони ее лицо и целует. — Вещь, уходи! — кричит Уэнсдей, когда они пробираются внутрь. Он машет пальцами в сторону Ксавье, прежде чем скрыться под дверью комнаты. Прерывая поцелуи, чтобы отдышаться, Ксавье спрашивает: — Как далеко мы можем зайти? Скажи мне, чего ты хочешь. Она не знает. Может быть, все — но она не уверена. Уэнсдей начинает с того, что хватает подол своего свитера и снимает его с себя, что не так шокирует, как она надеялась, учитывая черную футболку, но Ксавье тем не менее улыбается. — Сними ее, — просит Уэнсдей, указывая на его куртку, и раздевается дальше. Она остается в нижнем белье, радуясь, что комнату освещает лишь лунный свет. Ксавье снимает куртку и ботинки, но предпочитает оставаться в одежде. Уэнсдей опускается на кровать, второй раз дается ей легче. Ксавье ложится на нее, опираясь рукой рядом с ее плечом и коленом между ее бедер. Он покрывает поцелуями ее губы, нос, шею, мягкую обнаженную кожу груди, не закрытую черным хлопком. Шепчет: — Можно я тоже это сниму? Она спускает бретельки и заводит руку за спину, чтобы расстегнуть застежки. Уэнсдей дрожит, и ее соски уже затвердели, но ей не холодно. Наоборот — ее кожа горит. Ксавье нежно гладит левый сосок и накрывает губами правый, заставляя Уэнсдей со стоном выгнуть спину. Она смотрит в потолок невидящими глазами, переполненная новыми ощущениями. Ксавье наклоняется вперед достаточно, чтобы слегка прижаться бедром к ее паху. Она не может насытиться и нуждается в том, чтобы он придвинулся ближе. — Могу я спуститься ниже? — спрашивает он. Она не отвечает, единственным звуком в темноте остается их неровное тяжелое дыхание. — Это значит прикоснуться к тебе ртом. Между ног, — объясняет Ксавье и снова целует. Звучит странно, но она ослеплена желанием, и Ксавье, похоже, в восторге от такой перспективы. Уэнсдей кивает в знак согласия. Он становится на колени на краю матраса и снимает с нее нижнее белье. Внезапно она чувствует себя слишком открытой и беззащитной, слишком уязвимой. Ксавье подтягивает ее ближе к краю и кладет ладони на внутреннюю сторону бедер. Она почти сожалеет, что согласилась быть столь откровенной, пока не чувствует первое прикосновение губ к своей коже. То, как отзывается ее тело, как воспламеняется каждый нерв ниже живота. Его пальцы бегут от колен к бедрам. Выше. Выше. Она не знает, что делать с руками, и хватается за одеяло, сильнее с каждым миллиметром, на который он приближается к своей цели. Уэнсдей вскрикивает, почувствовав, как его губы первый раз прижимаются к ней. Ее руки взлетают к лицу, прикрывая рот сквозь тяжелое дыхание. Ксавье тихо смеется и продолжает, облизывая складки и лаская пальцами ее бедра. Они дрожат под его прикосновениями. Ксавье точно знает, где прикоснуться — Уэнсдей обнаружила сверхчувствительный бугорок чуть выше входа во влагалище во время своих личных исследований, и на этом все закончилось. То удовольствие, которое он доставляет ей, кажется почти несправедливым. Ксавье отстраняется, чтобы начать поглаживать клитор пальцем, и это сводит Уэнсдей с ума. Она чувствует, как сжимается вокруг пустоты — ей нужно больше. Она почти рычит, когда он прекращает мучительное движение, прижимая большие пальцы к косточкам ее бедер. Вскоре она обнаруживает, что Ксавье преследует определенные цели. Он прижимается губами к этому чувствительному месту и сосет. Уэнсдей кричит, ее ноги раздвигаются и врезаются в его плечо. Ее пальцы шарят по постели в поисках опоры. Ксавье тянется к ее руке и переплетает их пальцы. — Ты в порядке? — Он тяжело дышит, как и она. — Не останавливайся! — всхлипывает Уэнсдей. Ксавье смеется, но подчиняется, возвращаясь к ней. Она хнычет каждый раз, когда он подводит ее к краю и останавливается. Вдоволь насладившись, Ксавье сосредотачивает большую часть своего внимания на клиторе, и входит в нее двумя пальцами. Когда это наконец происходит, Уэнсдей молчит, стиснув зубы и зажмурив глаза. Все ее тело замирает, за исключением пульсации во влагалище и учащенного сердцебиения. Он терпеливо ждет, пока Уэнсдей придет в себя, прежде чем отстраниться и вытереть рот о край простыни. Она чувствует, как он поднимается вверх по ее телу, — ее кожа словно провод под напряжением, а Ксавье — одеяло, смягчающее его. Он прижимается поцелуем к ее губам, прежде чем подняться с кровати, шепча, что скоро вернется. Только когда она слышит щелчок закрывающейся двери в ванную, Уэнсдей вскакивает с постели. Она успевает натянуть пижаму, прежде чем он возвращается через несколько минут. Ксавье стоит перед ней, проводя рукой по волосам: — Могу я остаться на ночь? Как он может быть робким после того, как сделал… это? — Утром вернется Энид. — Понятно. — Он собирает одежду, легонько чмокает ее в губы и исчезает за дверью. Позже в постели она размышляет о том, были ли задеты чувства Ксавье. Он всегда был таким эмоциональным. В рюкзаке пищит ее телефон. Еще одна фотография. Ксавье лежит в постели, улыбаясь в объектив камеры. [23:13] Доброй ночи, Уэнсдей. Ей интересно, когда он успел постелить черное постельное белье. Нужно завтра попросить Энид, чтобы она показала, как отправлять фотографии. [23:14] Спокойной ночи, Ксавье.