Вдребезги

Кап-кап-кап - Линетт в воцарившейся тишине отчётливо слышит надоедающий звук. Это капли стекают на подоконник, бьются в стекло... Но на фоне гнетущего молчания Линетт даже почти не отводит уши назад, чтобы отреагировать на звук. Она смотрит только на брата. У Лини такое суровое лицо, но она же его точная копия, и прекрасно знает, когда он просто храбрится - по его взгляду видно, как жалеет о сказанных словах. Но пытается выглядеть строгим, ведь "старший" (разницы всего пары секунд, но зато считает себя ответственным за всю её жизнь). Линетт больно в некоторой мере и грустно. Она опускает взгляд, качает головой, не прерывая тишины, и медленно пятится назад, спиной выходя из комнаты. Это не первая ссора, но их слишком мало было, чтобы привыкнуть. Она почти физически ощущает, как сильно брат хочет вытянуть руку, чтобы схватить Линетт, чтобы её остановить, но знает, что он не станет. Она тихо прикрывает дверь. И только сейчас чувствует, как расстроенно уши прижимаются к голове. Они всегда выдавали её эмоции... Брат сказал, если честно, абсолютную правду, но слишком больно сделал своими словами. Пока Линетт шла домой, она думала об этом... Размышляла и вспоминала блеск его сожалеющих глаз - ярких, невероятного цвета, похожих на её собственные глаза. Следом за этим она думала о светлых, почти белых - глазах Ризли. О его зрачках, которые так часто приходилось видеть. И, почему-то, о его пробитой железом коже. На улице дождь почти кончился, тянуло свежестью и запахом прелой листвы, светлая плитка чешуёй покрыла городские улицы. По ним мчались машины, поднимая пыль, и иногда Линетт случайно хлестала себя раздраженным своевольным хвостом по ногам - ей не нравился такой шум. Однако, в какой-то момент она остановилась и закрыла глаза. Запахи не усиливались, слух не стал чутким. Мир остался ровно таким, каким и был, но просто без света... И если она сделает сейчас шаг вперёд, то споткнется, наткнётся на столб, сломает себе пару косточек и порвёт юбку, колготки, костюм. Вот, как он жил. Вот, что испытывал, наверное. Но Линетт не смогла бы никогда понять в полной мере, никогда не смогла бы осознать - всё потому, что она видела мир раньше, и сейчас рисовала образы в своей голове. Вот мимо пробежала собака, не обратив на девушку никакого внимания. Она представила, как выглядела эта собака, потому что знала, какого чаще всего здесь размера псы, какой они породы: в этом городе много пуделей. Мимо проехал автомобиль, и Линетт знала его примерные размеры, ведь все машины в Фонтейне были одинаковыми. Хотя, например, автобус звучал бы совсем иначе. Она сделала шаг вперёд, и звон птичьих песен проклюнулся сквозь тяжёлый, удушающий гам уличных звуков. Одна. Вторая. Третья фазанка пропела короткую (буквально на три-четыре ноты) песенку, и снова замолчала. Ветер запутался в листьях ближайшего клёна. Её обогнал спешащий человек - все женщины в этом городе ходят совсем иначе, нежели молодые люди и вечно торопящиеся мужчины средних лет. Столько образов, столько всего, но на закрытые глаза накатывают болючие слёзы: Ризли не может себе даже примерно представить всё это. Для него нет мужчины, собаки, машины. Есть человеческая кожа, покрытая плотной тканью пальто, шерсть на лапках с цокающими коготками, матовость шершавого дерева на дверцах автомобиля. Он не знает, что за птицы поют сейчас, и как выглядит небо, когда тучи превращаются в лёгкие весенние облака, и как это - видеть мир сейчас. В этот момент. Когда стучит твоё сердце. Линетт открыла глаз. Свет резанул так сильно, но эта боль заставила ещё больше полюбить ощущение способности смотреть. Глядеть. Наблюдать. Однако... Щёлкнула дверь, следом раздался тихий стук - Линетт сняла обувь и поставила её в прихожей. В её ногах запечатлена тихая, бесшумная лёгкость и кошачья грация... Поэтому Линетт просто физически не может показывать никак своё присутствие. Но Ризли всегда знает, не понятно как, но всегда ему известно, что Линетт наконец-то вернулась. Она оперлась на косяк, наблюдая, как он ведёт пальцами по выдавленным точкам. Как тянется рукой к чашечке с теплым чаем. Как бровь его невесомо приподнялась, а глаза направились в ту сторону, где Линетт сейчас и стояла, и щемящая нежность разнеслась по её сердцу, светлой болью надавив на её лёгкие. "Я пришла," - сказала бы любая другая девушка, но Линетт бесшумно приблизилась, привычно огибая скрипящие половицы, и присела рядом с мужчиной. - Ну что? - он знал. Он всё знал. Лини сказал ему? Если это так... То Линетт до безумия сильно хотела треснуть этого придурка! Но весь секундный гнев выкипел под натиском просто обезоруживающей любви, и Линетт слабо выдохнула, улыбнувшись. Вместо ответа она протянула руку и пальцем коснулась щеки - Ризли вздрогнул, однако почти сразу подался вперёд, - это что за нежности? - Ничего, - ответила Линетт. И то ли от долгого молчания, то ли от всех скопившихся эмоций её голос прозвучал сдавленно, сипло, почти слезливо, - ты такой красивый... Она привычно положила всю ладонь на его щёку, большим пальцем проведя по скуле, и затем заползла пальцами в волосы. У него они стали мягче и послушнее после того, как девушка подобрала ему хорошие средства. Это, почему-то, умиляло. - Линетт? - тихо произнёс он, растерянно водя глазами. Будто искал её, хотя вот же, вот её ладонь - буквально на твоём чудесном лице! Но Линетт качнула головой, убрала руку и медленно приподнялась с дивана. Ризли не препятствовал - раньше ему будто было страшно, что она уйдёт, но сейчас он либо стойко терпел это, либо привык, что за каждым её действием кроется намёк на её планы. Линетт осторожно коснулась его колена и лёгким движением приземлилась на его ноги, прижимаясь совсем близко к его телу. Так близко, что плечом упиралась в его плечо. Это нужно было, чтобы затем совершенно незаметно перекинуть ножку и прижаться ещё-ещё-ещё, вплотную, чтобы между ними не осталось ничего - Ризли так спокойно, ведь у него есть как минимум три плоскости для ориентации в глушащей тьме. Линетт так приятно. Под её пальцами бьётся горячее живое сердце. Совсем незаметно на её спину легла рука, которая то ли под силой тяжести, то ли под их общим желанием коснуться опускается на основание хвоста, - и Линетт пробирает крупная дрожь удовольствия. Настолько, что Ризли, ощущая это, усмехается в своей привычной манере, и Линетт в отместку привстает на колени, едва ли не проваливаясь в мягкий диван, рукой упирается мужчине в плечо и свободной ладонью поднимает его подбородок к себе, чтобы запечатлеть поцелуй - шаловливо она губами проходит по краешкам его улыбки, даже не скрывая своего удовольствия от их маленькой игры. - Ты промазала, - говорит он этим своим излюбленным саркастичным тоном, и Линетт спешит поддаться ему. Она любит. Любит, как не любила никогда, и, наверное, никогда не сможет испытать что-то ещё настолько сильное - её манит, словно магнит, этот человек. Его непослушные волосы, белые и светло-розовые шрамы каждой его битвы за свою жизнь со всеми: с людьми, со смертью, со слепотой. Его теплые касания, крепкие объятия, совсем не похожие на те пародийные обнимания от любого человека в Фонтейне. Она целует его, чувствует на своём хвосте руку, слышит вырывающееся мурлыканье. И ловит его усмешку ртом, чтобы потом, когда они оторвутся друг от друга, оглядеть его лицо. Любит. Любит. Любит. - Я люблю тебя, - она обнимает его, опускается на его ноги, потому что устала стоять на коленках, и прижимается снова. Под её грудью бьётся его сильное спокойное сердце, и Линетт распирает просто от желания признаться ему. Она вспомнила, как брат отговаривал, но не может вынести даже мысль, что не воспользуется своими возможностями. Не может. Не хочет. Боится. - Ризли, - он опускает ладони ниже, и ласково перебирает пальцами по её икрам, лениво прикрывая веки, - слушай... Но ей так страшно просто предложить. А вдруг... Вдруг он сам не захочет? Вдруг Лини обо всём ему уже рассказал, и что-то наплёл, и теперь Ризли откажется? Линетт запустила руки в его волосы, пропуская их через пальцы. - Что? - спросил он, подталкивая, и Линетт почувствовала невероятное желание соединиться с ним в одно большое бесформенное нечто. Стать им. Поменяться местами, чтобы позволить ему жить спокойно и комфортно, лишь бы он был счастлив... Она не заметила, как он безошибочно приблизился к её лицу и в губы шепнул, - что ты хотела сказать? И коротко коснулся, тут же отклоняясь назад. И Линетт почувствовала, как вся её нежность превратилась в маленькие бисеринки слёз. - Ризли, - прошептала она, не в силах сказать громче. Будто их кто-то услышит, - а что если... А что если у тебя будет возможность снова... Видеть?... - жадная до касаний, она вновь взяла в ладони его лицо, наблюдая за каждым его движением. Но ни положение его бровей, ни мягкий слепой взгляд совсем не изменились. - Зачем? - спросил он с улыбкой, - мне давно это уже не нужно. - Ризли, - попросила она. Взмолилась. Как же ей физически было больно каждый раз, когда он спотыкался на улице, как до слез её доводила красивая трость, которой он простукивал дорогу перед собой... Она боялась, что снова его могут подловить в переулке, пока она спешит с задания, чтобы отобрать деньги, а после выместить всю злость. Она качнула головой и всхлипнула. - Ты плачешь? - спросил мужчина, и Линетт не выдержала. Это был не плач - это обиды и злость на мир выходили из неё со слезами. Это она так выплёскивала свои обеспокоенность и тревогу. Все свои переживания. Она никогда не плакала при Ризли за эти годы. Никогда не ругалась с ним, предпочитая молчаливые баталии или спор о пустяках. Но она знала, как больно ему, должно быть, слышать сейчас рыдания, но не увидеть. Это была своеобразная незапланированная маленькая месть. - Маленькая кошечка, почему ты плачешь, - напел он, прижимая к себе Линетт, и она разрыдалась ещё сильнее, - почему ты плачешь, что у тебя за горе... Маленькая кошечка, может быть ты знаешь. О драконе, что наплакал целое море... - Ризли, - взмолилась она снова сквозь слёзы, - я знаю человека, который может вернуть тебе зрение. Он может тебе помочь, Ризли! Ризли замолчал. Совсем ненадолго, но насколько же красноречива была эта пауза, и Линетт воскликнула: - Что мне нужно сделать, чтобы ты подумал об этом?! Скажи! Неужели тебе не хочется наконец-то увидеть?! - Двадцать лет в темноте. Я прекрасно ориентируюсь на ощупь. Что мне надо видеть, если я могу просто потрогать это? - вздохнул он, и Линетт оттолкнулась от его груди, заставив расцепить руки вокруг её талии: - Меня! Меня увидеть! Дорогу перед собой видеть! Чай видеть, чтобы больше не проливать на себя кипяток и не шпарить пальцы! - она задохнулась, и хвост зло ударил её по бёдрам, - почему ты так боишься этого, если сожалел?! Я же читала!.. - она задохнулась от нахлынувших эмоций, но внезапно ледяной холод пробрался по её позвоночнику, однако Линетт продолжила уже тише, словно устало, - я же читала старые письма. Ты тогда их писал ещё буквами... И не отправил, потому что строчки залезли друг на друга, превратившись в месиво. Да? Ризли улыбнулся ей и вновь протянул руку, чтобы ладонью погладить её спину. - Раньше я верил, что зрение вернётся. А теперь я просто не хочу. Мне страшно. - Почему? - спросила она, и мужские пальцы коснулись её мягкого ушка. - А вдруг мне не понравится то, что я увижу? И Линетт засмеялась. - Ты имеешь в виду, что я могу не понравится тебе? - лукаво спросила она, и Ризли покачал головой, а затем прижал её к себе, носом упираясь ей в грудь. Сжал крепко-крепко, будто боялся, что она выскользнет. - Не понимаю, о чём ты. - Ты только что сказал, что тебе может не понравиться, как я выгляжу, - взвилась она, поднимая его лицо вверх за щёки. Но затем растаяла. Ну как можно делать такое лицо?! - Протестую! Ты только что использовала мои слова против меня! - буркнул он, и Линетт не сдержалась, чмокнув его в губы. И продолжила заботливо: - А я буду рядом. Даже если ты увидишь меня и подумаешь, что я не в твоём вкусе. Я буду рядом до тех пор, пока ты не сможешь спокойно читать мои письма, пока не напишешь что-нибудь сам. И вместе мы... Вместе мы сможем... Она не могла договорить. Кажется, это было что-то слишком личное, настолько, что даже перед собой Линетт не раскрывала этих планов. Повисла тишина, но совсем не такая, как когда она поссорилась с братом, и Ризли вздохнул. - Значит ты клянёшься быть со мной и в горе, и в радости, в болезни и здравии, отныне и вовеки веков? Линетт моргнула и вопросительно наклонила голову: - Что? Ризли убрал одну руку за спину, и чудовищная догадка заполнила красной табличкой всю область её зрения: "ОСТОРОЖНО! КАЖЕТСЯ ТЕБЕ..." Он протянул кулак вперёд и раскрыл его. "...сделали предложение." На ладони лежало тонкое серебряное колечко с капелькой, блестящей искоркой камушка. Сердце пропустило удар. - Я попросил ювелира вставить камень под цвет твоих глаз, - внезапно промямлил мужчина, привлекая внимание, - надеюсь, тебе понравится... Видимо, молчание девушки он воспринял за испуг, а не за удивление, и Линетт мягко коснулась пальцами его кожи. - Ризли, - восхищённо пробормотала она и взяла колечко в руки, - но... Как ты ему сказал, какой у меня цвет глаз? - Я... - он смущённо прочистил горло, - я пошел к твоим братьям и попросил у них твой портрет. Лини любезно согласился мне дать твою фотографию, хотя месье Фремине был против... - Вот как, - мурлыкнула девушка. Она плавным движением надела колечко, но оно оказалось немного велико. Ничего страшного, подгонит потом. Но сейчас... Всё сознание заполнила мысль странная, непонятная, но такая... такая манящая. - ...я люблю тебя. - Это значит "да"? Вместо ответа Линетт снова прильнула к нему. Конечно же, это значило "да". Разве могла бы она ответить иначе? Но она поклялась пойти и устроить скандал Лини - на кольце ярким жёлтым огоньком блестел цитрин. _____ - Отец, - позвала Линетт, заходя в комнату. Женщина жестом пригласила её, не отрываясь от документов, - мне нужно... Мне нужна услуга от господина Дотторе. Женщина хмыкнула и перелистнула страницу. Линетт послушно молчаливо застыла, словно ожидая приговора, и вот наконец она отложила листы в сторону. - Я с ним поговорю. Что тебе нужно? - она встала с кресла и вальяжно прошла по комнате, пока Линетт, прилежным жестом опустив голову, ответила: - Бионический протез. Одному человеку нужны бионические протезы глаз. Женщина взмахнула рукой снова и вздохнула. - Хорошо. Можешь идти. - Но... - Линетт недоверчиво приподняла голову, - разве мне не надо выполнить задание от Второго Предвестника в качестве платы? - Считай, что это будет подарком моей любимой дочери, - женщина повернулась к ней лицом и улыбнулась. Кротко, но ласково, и по спине Линетт пробежали мурашки, - на помолвку. Линетт закусила губу, стараясь сдержать улыбку. Не понятно, от кого именно Отец узнала об этом, но... Как будто ей и правда было не всё равно. Линетт поклонилась, чтобы спрятать лицо, и вышла из комнаты. Что ж... А теперь к Лини. Спросить, чей же портрет он подсунул её слепому жениху.