Глава 19. Отпуская старое, познавать новое.
В связи с приездом родителей и сестёр в скоро времени, буквально уже через неделю, Феликс закрывал все дела и доделывал всё перед большим отпуском: подготовка видео-уроков, домашек и конспектов по каждой теме для всех групп, разработка пары хореографий к конкурсу на который во время его отпуска в Сеул поедут Минхо и «выпускники», дорабатывал самые значимые моменты с посадкой, ведь позже это будет сделать тяжело – одним словом, носился как угорелый. И вот, доделывая презентацию, он обговаривал с Хёнджином детали тренировки, что должна была состояться через пару часов. – Х-х-хо-о-ой, – тяжело вздохнул Хван из-за жары и беготни всюду, которая попала на видео-звонок. – Смотри, приедешь где-то за полчасика, можешь и больше, так ка-а-а-ак, м-м-м-м-м, надо забрать Вейгу и Марселя, обоих почистить, Вейгелу поседлать. Ф-фу-у-у-ух. Да, всё. За остальное я тебе сказал. Амуницию найдешь в основном корпусе, где она стоит. А, в бокс её поставишь – развязки вечно мешают в этом блоке. Я сразу туда подойду, наверное, если что напишу. Всё понял? – в кадре, где до этого было частично видно лицо парня снизу, резко появилась чёрная лошадиная морда с ровным профилем, потянувшаяся зубами к кепке. – Багдад! – довольно жёстко крикнув, Хван одернул голову и махнул рукой с чомбуром вблизи головы коня. – Ты что делаешь! Ну-ка успокоился, – не переводил взгляд на телефон он до того момента, как вороной полностью не затих, удрученно глядя перед собой. – Извиняй, тут кое-кто повыёживаться решил, да, Багдад? – говорил он по-прежнему строго, со стальными, не терпящими пререканий, нотками. – Та нестрашно, ты в порядке? – В полном – за столько лет уже успел привыкнуть к его этим выкидонам. Верно, кож-ш-ш-жлиная морда? – протягивая «з» как «ж-ш», разговаривал то ли с Феликсом, то ли с конём Хёнджин. – в общем, буду ждать тебя через, сколько там, полтора часа. Значит, тебе два часа до тренировки. Возьми с собой штаны сменные, ибо упаришься в бриджах. Ладненько, мне этого черта седлать надо – с телефоном неудобно будет. – Ага, давай, скоро буду. Как раз уже закончил презенташку, – завершив звонок, со стоном потянулся назад, опираясь на спинку кресла и вытягивая руки в стороны. Выключил ноутбук и встал из-за стола, затем подошёл к шкафу, вытаскивая одежду на смену домашней. С нижней полочки забрал сапоги и лёгкие «сетчатые» кроссовки, чтобы не идти весь путь в жестковатых, хоть и не лакированных, сапогах. Кинув вещи на кровать, Ли пошёл на кухню, достал из холодильника еду – пибимпаб и молочный коктейль со вкусом клубники – его любимым. Потрапезничав около получаса, – наслаждался вкусом и растягивал удовольствие, достал ранее подготовленный пакет с морковью и пошёл переодеваться. Сразу решил надеть лёгкие спортивные штаны и просторную – на несколько размеров больше – футболку, кроссовки в цвет панамки. В спортивную сумку он закинул бриджи и сапоги, которые умудрился максимально «экономично» сложить, морковку, парочку небольших бутылок воды, наушники и остальные мелочи, которые всегда брал с собой. Глянув на время, понял, что есть ещё полтора часа, из которых полчаса занято – забрать и подготовить лошадей, а час уйдёт на пешую дорогу до КСК – то, конечно, если особо не спешить и идти спокойно. Надев наушники, вышел из дома. По дороге ничего интересного не было, только весёлые летние песни, схожие со Smile от того самого Яна – найденного им совершенно случайно певца, родом из Польши. Пусть он и понимал текст и смысл песни, старался не вслушиваться, обращая внимание лишь на звучание и музыку, наслаждаясь ими. Зайдя на территорию, поздоровался с госпожой Шин, выглядевшей, как всегда, замечательно и элегантно. Она по-доброму улыбнулась и поздоровалась в ответ, вернувшись после к документам – записям на тренировки и прогулки, наверное. Пришёл он, кстати, даже на двадцать минут раньше. Пройдя в конюшню, Ли оставил в раздевалке сумку и, забрав с крючков на стене чомбур, пошёл за Марселем, стоящим в одной из ближних левад, как ему сказал Хёнджин. И действительно, стоило ему выйти из конюшни через другой корпус, он сразу же увидел коня. Не серого. Светло-коричневого с травинками по телу. Одни лишь голова, живот да ноги остались мало-мальски чистыми, относительно. Тяжело вздохнув, Феликс забрал коня и отвел его в указанный тренером корпус, поставил его в бокс, благо, щётки были уже там и за амуницией идти не пришлось – седлать его будет кто-то другой. На ком, однако, будет он сам непонятно – на Вейгелу ж не посадят ещё, рано как-то – всего пару недель назад они приехали и в работу не вошли. Решив не грузить себя этими мыслями, он стал смахивать щёткой с длинным ворсом основные грязь и пыль. Затем, избавившись от большей их части, взяв в одну руку пластиковую скребницу, в другую – щётку с ворсом чуть короче и менее жёстким. Чистка заняла около двадцати минут, по её итогу Феликс стоял весь в пыли, зато конь чистый был и, радостно фыркая, жался к нему мордой. Парень, улыбаясь этому, дал коню кусочек моркови, который вместе с ещё парочкой кинул в карман. Отписался Хёнджину, что полностью коня подготовил и в боксе оставил, пошёл за Вейгелой, которая стояла достаточно далеко. По дороге к её полю встретил несколько знакомых коней, а где-то вдалеке виднелась и Довгаль, бегающая с задранным хвостом. Повезло, что текинка стояла неподалёку от калитки, а потому бегать по всему полю и искать её не пришлось. Кобыла его тут же узнала и стала идти навстречу. Получив свою порцию поглаживаний по голове и шее, послушно пошла следом за Ли, полностью подстраиваясь под его темп. Порой хотела потянуться за травой, но парень, наученный Хёнджином и скудным опытом, сразу слегка дёргал чомбур в свою сторону, не давай уйти и потянуть слишком сильно. Тут повезло с лошадью – она быстро всё понимала и уходила от малейшего давления. Дальше путь до конюшни прошёл спокойно. Поставив Вейгелу на развязки в боксе, повторил с ней всё то же, что до этого делал с Марселем, но тут процесс был гораздо быстрее – кобыла изначально была гораздо менее грязная, нежели мерин. Оставив её чистую на месте, Ли направился в раздевалку, где переоделся и сменил кроссовки на сапоги. Оттуда пошёл в амуничник за всем необходимым: седлом, уздечкой, подпругой, вальтрапом, меховушкой и подперсьем – своеобразным «нагрудником», который крепится от подпруги между ног лошади к седлу через шею и грудь. Взять его порекомендовал Хёнджин – седло самой Вейги ещё не пришло, а наиболее подходящее ей из имеющихся всё же не было идеальным и могло съехать назад. Загрузившись амуницией по самую голову, парень вернулся к лошади, которая поприветствовала его негромким «Гуг-гу», а Марсель, стоящий рядом, лишь скучающе опустил голову и, выставив переднюю ногу вперёд, стал чесать ей, звеня карабинами и недоуздком. Феликс сосредоточился на другом – седловке кобылы. Пусть он делал это уже не первый раз, ровно, как и чистил, всё же немного волновался, боясь сделать что-то не так. Первым делом накинул вальтрап, как учил Хван, на него положил меховушку и, выровняв их по позвоночнику, аккуратно уложил на соловую спину коричневое седло, тут же корректируя его так, чтобы оно лежало правильно. Седло было универсальное, а потому приструги – ремешки, за которые крепится подпруга – не доставали до специальных креплений на вальтрапе. Пришлось улаживать этот вопрос самой подпругой, продевая её через крепления и затягивая не слишком сильно. Затем появился вопрос: каким образом одевать подперсье? И, как на зло, Хёнджина нигде не было видно, а на сообщения он не отвечал. Что делать – непонятно. Решено было одеть уздечку, но трудности возникли и тут. А именно затрудняло положение наличие, как полагает Феликс, капсуля, как, например, у Довгаль или Азраэль на уздечках. Видеть-то он видел, а сам никогда такую в руки не брал и что вообще с таким делать понимал смутно. Вроде-то оно понятно: дал железо, одел уздечку, затянул подбородный… Следующим, наверное, надо затягивать капсуль, но как, с какой силой, на каком уровне? Ступор был тот ещё. Феликс непонимающе смотрел на Вейгелу, она смотрела на него так же, будто пытаясь подбодрить тем, что проблема общая. За размышлениями и терзаниями делать-не делать, парень не заметил подошедшую невысокую девушку с большими круглыми глазами, смутно знакомую, но откуда он её знает? Та подошла к Марселю и погладила его по голове, после ушла на пару минут и вскоре вернулась назад, едва заметная из-за низкого роста и нагромождения амуниции. Начав его седлать, заметила, что Ли стоит столбом у соловой новой кобылы с уздечкой в руках и обвешенный какими-то ремешками, в которых она, присмотревшись, узнала подперсье. Подумав некоторое время, подошла к нему. – Здравствуйте, вы Феликс, верно? – мягко обратившись, она тут же столкнулась с доброй улыбкой и кивком. – Меня зовут Юна, я тут кто-то вроде волонтёра. Вам, может, нужно с чем-то помочь? Ли, обрадовавшись внезапному предложению, тут же согласился и объяснил с чем ему понадобилась помощь. – А, ну смотрите, это не так словно на самом деле. Такие уздечки одеваются как обычные – без капсуля. Давайте вы её оденете, а я покажу, что делать дальше? – когда парень со всем разобрался, а кобыла щурила глаза из-за упавших на них ремней, которые мешали смотреть, а потому она стала несколько взволнованнее и насторожилась. – Этот капсуль называется английским, его просто продеваете под нащёчные ремни, – показывая всё в процессе, объясняла девушка дальше: – и проверяете, ровно ли лежит. Вот, смотрите, тут у лошади скулы, от них отступаем два пальца и на этом месте затягиваем капсуль так, чтобы между ним и храпом было два пальца, то же сбоку. Вот и всё в целом-то. – Спасибо большое, Юна. Тут ещё это, – неопределённо указав на подперсье, сказал он. – как называется… – Подперсье. – Да, точно. А его как? – немного смущённый своей неопытностью, спросил. – Смотрите, у вас оно с тремя карабинами и продевается через шею. Сначала одевайте через шею, давайте опустим ей голову, чтобы удобнее было. Теперь карабинчики. Один цепляете вот тут, – проведя, не глядя, рукой по животу кобылы к подпруге, девушка указала на небольшое металлическое колечко. – за него, да, вот так. Теперь вот эти, повыше, их к седлу, видите, тут, у передней луки, тоже колечки есть? Вот за них. Всё, готово. – Спасибо, Юна, тебе большое, – он даже слегка поклонился, чем смутил девушку. Та отошла к своему коню и продолжила седлать его, а Феликс дотянул подпругу, ибо сначала затягивал её несильно – чтобы седло не уехало, ежели лошадь дёрнется. Всё перепроверив, оглянулся в поисках Хёнджина, который уже давным-давно должен был подойти. Его видно не было. Проверил и телефон – ничего. Странно, конечно, но допустим. Спросив у девушки, понял, что и она не видела, ибо сразу побежала в конюшню. До тренировки оставалось всего ничего – буквально пять минут, за которые он успеет лишь дойти до манежа и сесть верхом. Но делать нечего, придётся искать его. И, видимо, вместе с Вейгелой, поскольку она уже и сама хотела поскорее пойти куда-нибудь, периодически дёргая в феликсовых руках повод. Тот накинул его лошади на шею и, предупредив на всякий случай Юну, пошёл с кобылой на выход под тихий стук некованных копыт. Идти он решил через рабочие площадки – может хоть так увидит Хвана. Но нет. На такой случай однажды, ещё тогда лишь тренер, сказал идти в небольшой манеж для новичков и ждать там, если что-то серьёзное произойдёт – ему сообщат. Ладно, решено было отправиться в манеж, где они обычно работают. Свернув к мАлому, опустил взгляд в пол, раздумывая, что стоит сделать. Тут показался идущий навстречу Хёнджин, а рядом с ним шёл Вороной, вроде как, Багдад. Был он будто обижен и слегка пыльный, но это нормально, особенно, когда рабочие площадки не проливали. А вот парень удивил – всё его бедро, весь бок и плечо по правой стороне были в песке, также был он и на шлеме. В руке виднелся недлинный хлыст с «хлопушкой» на конце. Хван едва заметно прихрамывал на правую ногу, на носке которой виден был округлый песчаный след. Когда парень потёр пальцами правой руки лоб, стали видимы ссадины и множество мелких царапин с кровавыми подтёками. Он шёл и словно не видел происходящего вокруг, вероятно думал о своём или прокручивал в голове последние события, которые привели к этому, а может, пытался утихомирить и притупить боль. Зато смотрел на всё вороной конь. Стоило ему заметить идущую впереди кобылу, он остановился и, приоткрыв рот, звонко заржал, требовательно смотря вперёд. Хван будто проснулся и посмотрел на Феликса, который тут же остановился. – Вот ты где. Хён, что с тобой случилось? – ощутимо волнуясь, спросил Ли. – Позже расскажу. Сейчас иди в манеж и шагай пока в руках, хлыст возьмёшь на стенке, они возле входа висят, бери в левую руку и если что – если Вея испугается, на тебя налегать станет, огрызаться начнёт – действуй. Просто помаши перед головой или грудью, прёт на тебя плечом или боком – ручкой надави, отойдёт. Я подойду через минут пять, нужно Багдада поставить. Не волнуйся, – видя переживания младшего, непроизвольно изменил тон на более мягкий и утешающе улыбнулся. – Тебе точно не надо в больницу или, может, если здесь кто-то есть… – Потом. Это подождёт – ничего серьёзного, уверяю. Спасибо за беспокойство, но не стоит. Отойдя в сторону, Хван пропустил блондина вперёд, в манеж, затем сам продолжил идти в нужную ему сторону. Феликс же последовал совету и взять средней длины хлыст, стал шагать по манежу. Через минуту пришло сообщение от тренера: пробуй делать вольты, диагонали, остановки – всё, что умеешь, в руках, – гласило сообщение. Ли улыбнулся и сделал поворот через центр BE. Затем пошли небольшие кривоватые вольтики, смещённые диагонали, неровные остановки с не доставленной задней ногой. Да, везде были свои косяки, но это было всяко лучше бездействия, ведь с каждым разом, с каждой попыткой получалось всё лучше и лучше. Вейгела вела себя спокойно, всюду шла следом и делала то, что просят, лишь иногда отвлекаясь на ржание за пределами манежа или лёгшую от тучи тень. Через несколько минут вернулся Хван с уже менее запачканной одежде, но всё так же прихрамывая. Зайдя в манеж, первым делом усадил Феликса на кобылу и забрал из его рук хлыст, повесив его на место. На вопрос, почему же Ли сегодня на соловой, если она ещё официально не вошла в прокат, был прост: – Ты понравился ей с самого начала, ещё в России. Сейчас же она начинает работать под прокатом, и, понятное дело, резко не переведёшь от меня и Сынмина к людям, почти ничего не умеющим. Поэтому постепенно она начнёт работать под доверенными лицами, которые ещё не спортсмены и много не умеют, например, под тобой. А теперь совмести: её искренняя расположенность к тебе и твоя ещё неопытность, в некоторых моментах неловкость. Она будет тебе прощать, а это очень хорошее качество для лошади, которая будет «воспитывать» всадника и учить его всему с нуля. То есть незначительные ошибки она простит и поможет исправить, а на более серьёзных покажет, что человек делает не так, – обсудив это ещё около минуты, встрепенулся и, сев на стенку манежа, сказал: – начинай постепенно ехать рысью, не гони, едь по стенке. Да, хороший подъём, молодец, что не пинаешь ногой или пяткой, а давишь шенкелем. Очень хорошо. Аккуратно входи в поворот, руку на месте, не тяни на себя повод – просто отзови. Переведи в шаг, – спрыгнув, подошёл ближе. – отозвать или сделать одержку – это воздействовать поводом. Смотри, дай мне повод в руки, спасибо, так, отзываем мы таким образом: ведём и поддерживаем лошадь ногой, в нужный момент аккуратно мизинцем и безымянным легонько сжимаем чуть больше. Вот представь, что и тебя в руке какой-нибудь антистресс и ты его то сжимаешь, то разжимаешь, но мягко. Отзываешь ты внешней рукой. Понятно? – Ну более-менее, надо просто на практике отработать. – Хорошо. Теперь одержки и полуодержки. Это почти то же самое, но работаем обеими руками одинаково и немного отличаются цели. Полуодержкой мы сокращаем аллюр, переходим с одного на другой, готовим лошадь и просим её быть к нам внимательной. Как мы работаем рукой? Вот наш повод, поочерёдно, то левой, то правой, мы его слегка сжимаем. Есть лошади, которые на это не реагируют, тогда действуй чуть сильнее. Но! Важный момент: давление не слишком сильное, и, когда лошадь выполнила поставленную задачу, мы его полностью убираем и не оказываем вновь, если того не требует ситуация. Например, поднимаем лошадь в галоп, она галопирует довольно быстро, нужно сократить. Аккуратно сначала внешним поводом отзываем, чтобы не гнала, послушалась – переходим к полуодержке и сокращаем темп. Теперь лошадь бежит медленно и спокойно. Полная одержка – это переход с, например, галопа в остановку. То есть мы действуем немного жёстче и сильнее, с бОльшим напором. И ногой тут поддержки меньше перед самой остановкой. Но пока ты постарайся разобраться с тем, как отозвать лошадь. Если нужно – спрашивай, – отойдя и сев на прежнее место, сказал: – подъём в рысь. Хорошо, похвали голосом. Пятки не задирай, а то вся нога вверх уходит и равновесие теряешь – это плохо. Повод держи мягче, не сжимай руку железной хваткой, держишь кулачки несильно так, чтобы повод не терять, но и рот лошади не беспокоить. Вот так, да, хорошо. Ногой не шатай. Переведи в шаг. Прошагни, успокойся, вернись в правильное положение и выдохни. Подыши, – на шагу Хван просил выполнить некоторые упражнения, посмотрел на реакцию лошади, на всадника, кивнул сам себе и, взяв лежащую рядом корду, спрыгнул. – Подъедь. Чш-ш-ш, Вея, не бойся, всё хорошо, – успокаивал он дернувшуюся от движения в сторону морды лошадь. – Сейчас поработаем над посадкой на строевой – облегченной – рыси, позже перейдём к учебной. Помнишь, как это? – на утвердительный ответ сказал: – Хорошо. Тогда начнём. Давай подъём в рысь…***
– Пошагай, – сказал Хван, отстегнув корду. – Как ощущения? – Она такая… Как сказать?.. Мягкая что ли, удобная даже. Вот Элегия более, хм-м-м-м, импульсивная? Не знаю, она будто более подкидывающая? Как оно на корейском будет, – поразмыслив, вспомнил: – амплитудная, да. А Марсель, наоборот, будто шаткий довольно и трясёт на нём сильно. На Вейгеле стабильно очень. Хотя она тоненькая, очень тоненькая, – Хёнджин лишь посмеялся, пока Ли поглаживал шею лошади. Через время Хван вновь подозвал парня к себе и пристегнул переходник к трензелю. На вопрос, готов ли Феликс, он ответил: – Да, более чем. – Хорошо. Тогда начнём с повторения теории. На учебной рыси мы сидим в седле, всё так же крепко, всё так же управляя лошадью. Ты сидишь, работая в основном поясницей, тазом и бедрами – сопровождая ими движения лошади. Про шенкель и руки не забываем, но сейчас главная наша задача – это правильно усадить тебя на учебной рыси. Давай начнём. Как будешь готов, поднимай в рысь. Хорошо, едь пока на строевой, да-а-а-а, вот так, продвинь немного, хорошо. Теперь постарайся сесть на учебную. Чш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш, спокойнее рукой, – когда Ли сел в седло окончательно, пусть и плюхаясь понемногу, Хван похвалил: – Да! Супер, умницы, хорошо, – через время заметив, что посадка стала скованнее, руки и ноги зажались, поясница словно окаменела, стремена слетели, попросил: – сделай, пожалуйста, переходик в шаг. Смотри, у многих начинающих всадников одна и та же ошибка с учебной рысью, а позже и с галопом, сейчас разберём. Мозг не до конца понимает, что ему вообще надо делать, как удержать контроль и равновесие, подсознательно появляется страх упасть. Из-за этого всадник начинает сжиматься, заваливаться вперед, забывать о ногах, которые начинают шататься или подтягиваются колени вверх, что приводит к окончательной потере баланса. В общем, в совокупности это всё выливается в зажатую и ужасно неправильную посадку, а это, в свою очередь, может привести и к падению. Поэтому постарайся, как бы странно это ни звучало, расслабиться. Твоя задача сейчас – это сесть. Сесть даже не столько правильно, сколько раскрепощённо и мягко. Попробуй снова поднять в рысь, если нужно или чувствуешь, что теряешь – берись за седло рукой. Да, хорошо, сядь в седло, – тихонько свистнул, говоря кобыле сократить рысь. – Уже лучше, чем было. Постарайся опустить пятку, вот так, да, переход в шаг. Хорошо, получается лучше, но всё равно есть подтягивание колена. Давай попробуем кое-что, – подойдя к остановившему лошадь Феликсу, попросил скинуть стремена и… снял их вместе с путлищами. С обеих сторон. Седло осталось без стремян. – Попробуем сейчас без них. Твоей задачей будет расслабить и свесить ноги. Представь, что они – это просто веревочки. Ноги-веревочки. Давай попробуем. Подъём обычный, а дальше опускай ноги, расслабь их. Хорошо, тише, Вея, ти-и-и-ише, хорошо. Вот теперь хорошо. Поясницу не зажимай, позволь ей следовать за лошадью, амортизировать её движения, – проговаривая всё это мягким, ненавязчивым тоном, внимательно следил за всадником, подмечая каждое, даже самое незаметное изменение. То, как заработали мышцы ног, то, как потянулись вперед руки, становясь на своё место, то, как выпрямилась спина. Как изменился взгляд. – Умница! Продолжай, вот так, супер, – стараясь сильно не нагружать, попросил перейти в шаг, когда и минуты не прошло. – Молодцы, горжусь вами, – улыбаясь, смотрел на то, как Ли со счастливой победной улыбкой гладит лошадь по шее. – Как чувствуешь себя? Сильно устал? – Очень даже хорошо, наконец-то смог расслабиться. Не так, конечно, как хотелось бы, но это уже что-то. А устать… Да знаешь, как-то и не особо. Непривычно просто, что все мышцы задействованы одновременно, следить за всем нужно, помнить про всё. На Вейгеле удобно. Она будто особо и не двигается сильно. – Ты прав. Как сядешь на Элегию на учебной – будешь в шоке. Она супер амплитудная. Это её единственный минус, ибо новичкам тяжко, но в остальном – замечательная кобыла. Вообще, говоря прямо, ты сейчас ехал хорошо. Неидельно, понятное дело, но хорошо. Как для второй тренировки с этим, так замечательно. Молодец. На этом закончим, – отцепив корду с переходником, отправил шагать. – Можешь повод ей отдать, она не особо пугливая. Дай ей потянуться, расслабить шею. Шагайте по стенке, я сейчас приду. Вернулся он сразу же, как повесил шамбарьер, который взял ранее, и который не понадобился, к остальным. Остаток тренировки парни переговаривались о своём, пока один шагал, а другой сидел да ножками болтал.***
– Феликс, – остановил собирающегося уходить парня Хван. – Постой, пожалуйста. Пойдём пока на кухню, там поговорим, – перейдя в другую комнату, сделав себе и другу чай, начал разговор: – Есть такой момент, важный очень. Дело в том, что за каждой лошадью у нас закреплён минимум один человек, который ездит в основном на ней, может покупать ей что-то, приходить вне тренировок и просто проводить с ней время. К чему я клоню, спросишь. Такие лошади, например, Бард, они прокатные. Элегия, Диалог, Квинта и даже Хафур – все они прокатные, будут или уже есть, и у всех в идеале должен быть куратор. На часть коней они есть, но вот на другую – нет. Это нестрашно. Но в эту категорию текинцы не входят. Каждому из них, в зависимости от индивидуальных особенностей и показателей, будет набираться по два-три человека, которые будут ездить на них. Только они, никто больше, кроме, конечно, тренерско-берейторского состава. В основном то будут спортсмены, с которыми кони будут стартовать и «наезжать» себе репутацию. Особенно важно для жеребцов, которые должны стать известными и хорошими производителями. В чем, собственно говоря, проблема? Ты не сможешь ездить и часто видеться с Вейгелой, если тебя за ней не закрепить. А сделать это будет сложно – конкуренция большая и аргументировать надо, почему именно ты, – заглянув в глубь глаз напротив, спросил: – Феликс, ты хочешь стать её куратором? На хваново удивление, Ли молчал. Недолго, но молчал. – Я, кхм, да. Но ты же сам говоришь, что тяжело будет стать им. И, будем объективны, я ещё практически нулевой всадник, я ничем не смогу прославить её или клуб. Никак. Мне ещё даже до галопа далеко, что уж о соревнованиях… – Мне нравится ход твоих мыслей. Скажем так, я могу заняться этим вопросом. Посуди сам, что является бОльшим показателем хорошей лошади: то, что на ней стартует уже давний спортсмен или то, что на ней будет стартовать человек, которого она подняла практически с нуля? – парень напротив задумался. Если посмотреть с такого ракурса… Звучит разумно. Видя Ли, почти готового дать ответ, сказал: – не спеши. У тебя будет пару дней подумать, взвесь все «за» и «против». Думай об этом, как о владении собственной лошадью, а это ответственность колоссальная. Впрочем, ты всегда можешь обратить ко мне или ребятам. Я уже сколько лет коневладелец, Чан вообще с самого появления этого кск, причём даже не одной лошади, а Чанбин уже несколько лет курирует Диалога. В общем, подумай и скажи мне позже о своём решении.***
По дороге домой Феликс прокручивал тренировку в голове уже который раз. Если точнее – отработку учебной рыси. Старался запомнить всё, о чём ему говорил Хёнджин в деталях. Понял, что лучше посмотрит видео на канале клуба на тему учебной рыси, как раз освежит память в остальном и закрепит полученные недавно знания. Мысли и играющую в наушниках музыку прервал телефонный звонок. На экране высветилось «мама*». – Алло. Привет, мам. Как вы? Как ваши дела? —с искренним интересом спрашивал. – Привет, солнышко. Мы хорошо, готовимся уже к отпуску. Знал бы ты, как соскучились все, сёстры твои так вообще говорят об этом постоянно. Папа работает, доделывает последние заказы, работникам уже грозит, если звонить будут больше раза в два дня – прибьёт самолично. В остальном, всё по-старому. Не терпится, правда, уже к тебе приехать. Так долго не виделись, ну и отдохнуть хочется от этого всего. – Передавай всем обнимашки от меня, не скучайте так, скоро уже увидимся. Что планируете брать с собой?.. Разговор затянулся на пару часов, Феликс успел уже и до магазина дойти, и купить продукты, что, кстати, было одним из его ненавистных занятий, и домой вернуться, и разложить всё. Зато они успели многое обсудить, в том числе и то, чем бы они хотели семьёй заняться по приезде в Корею. Среди них был пункт «сходить на море», странно не правда ли? Но именно на корейские пляжи хотели попасть сёстры, а родителям было интересно посмотреть на отличия между ними и австралийскими и взглянуть на природное разнообразие. Попрощавшись, Феликс переоделся и занялся готовкой, ведь накупил он много, специально с запасом брал, чтобы не думать следующие несколько дней о том, что приготовить поесть. Лёгкими, уже отточенными движениями разделал и закинул курицу в кляр, сделал панировку, затем принялся за приготовление риса, пока филе мариновалось. Пританцовывая под музыку на фоне – без неё он не мог – и подпевая популярным исполнителям, начал разбираться с другим куском курицы, который собирался разделать и кинуть в морозилку. Закончив с ней, выключил рис и накрыл сверху полотенцем, чтобы тот настоялся. Потягиваясь, внезапно вспомнил, что забыл спросить о происшествии Хёнджина. «Каким хером можно было о таком забыть? Идиотина» – пронеслось в голове. Но всё же разговор этот не телефонный, как думалось Ли. Узнать решил на следующей тренировке, послезавтра. От этого мысли перешли к Вейгеле… Такой замечательной девочке, с которой хотелось остаться. Феликс чувствовал: у них есть связь. Сильная, но уловить и сохранить тяжело, точно розу от холода. Неосторожное движение, забывчивость, излишний холод – вот что портит эти прекрасные цветы. Однако сама кобыла была нежная, приятная, осторожная и бархатная, но в то же время сильная, со своим характером, со своей волей. Правду говорят: «как корабль назовёшь, так и поплывёт». Здесь так же. Это соловое чудо было сродни цветку вейгеле, такому же небольшому и беззащитному, но сильному духом. Всегда думая о лошадях, Феликс поражался им. Такие сильные животные, которые, казалось бы, могут делать всё, сами идут к человеку. Не все, но идут. Взять ту же Довгаль. Он лично убедился в уникальности это кобылы и ещё большей уникальности их с Хваном пары. Кобыла, имея выбор между большим полем, полным вкусной травы, где её ждут другие лошади и Хёнджином, она зачастую выбирала парня. Предпочитала быть с ним. Быть в безопасности. Вынырнув из болота мыслей, вернулся к курице и стал греть масло. Через время, когда оно разогрелось, курицу из кляра переместил в панировку, оттуда – в масло, аккуратными движениями, чтобы масло не брызнуло на руку. Готовка затянулась ещё на полтора часа, поэтому ел в процессе, чтобы не есть перед самым сном. Закончив, наконец, с едой, замочил посуду, ведь сил на мытьё не было. Посудомоечной машины – тоже. После, начиная зевать и тереть руками глаза, пошёл в душ. Смыть тяжесть дня и лишние мысли. Заснул он, стоило только лечь на мягкую постель и, кое как дотянувшись, выключить небольшую лампу на столике у кровати.***
Утром проснулся по будильнику. Голова была пустая, ни единой мысли. На голове гнездо, во рту и горле всё пересохло, губы потрескались из-за недостатка увлажнения – всегда так после тренировок. В общем, ощущения были так себе. Встав с кровати, сразу почувствовал тянущую боль в мышцах. Приятное чувство. Решил пойти в душ, чтобы помыть голову и проснуться, что никак не получалось, хотя обычно просыпался окончательно он без проблем. С холодными струями, текущими по лицу и шее, стекая вниз, постепенно проснулся. А пора бы, время уже десять утра, занятие с детьми стоит на двенадцать, времени поесть и подготовиться к нему требуется достаточно. Сначала принялся за еду. Закончив, поставил чайник и ушёл в свою комнату. Слегка размявшись, разрабатывая плечи и спину, потянулся, хрустнул спиной, открыл и включил ноутбук, пока тот запускался, сделал холодный чай и сел за стол, поставив на него кружку. Голова то была пустая, то забивалась бесконечным потоком мыслей, не давая сосредоточиться на деле. Пожалуй, было это из-за последнего занятия с двумя выпускными группами. Этим ребятам он помогал разбираться и учить язык уже несколько лет. На удивление, каждый из них, каждый, кто пришёл к Феликсу в день набора, каждый остался. Никто из них не ушёл. Они прошли этот путь одним составом, почти стали семьёй. В течение этого года Ли готовил детей к экзаменам, переживал вместе с ними, решал с ними тесты и всячески помогал, стараясь сделать так, чтобы ребята сдали на высший балл. И вот недавно дети написали экзамен. А сегодня будут все вместе узнавать результаты и разбирать ошибки. В остальном занятие будет итоговым. Последним. Точкой в конце этой книги. За неделю до занятия, когда ребята только-только написали экзамен и скинули ему задания, Феликс прорешивал их весь день, засиживаясь допоздна, если не успевал днём или знал, что завтра времени на это не будет. Какие-то задания были лёгкими, видимо, чтобы каждый набрал хоть какой-то минимум, а какие-то были тяжковатыми и для Феликса, приходилось действительно напрягать мозги. Но в целом экзамен был средним, его дети сдали точно. Ли уверен, что почти на максимально возможный балл. А если и нет, то он знал точно: ребята понимают язык, знают его на высоком уровне и владеют им очень хорошо. В нашем мире без этого тяжело. Очень. А вот со знанием языка они, пусть даже с проваленным экзаменом, пойдут далеко. За пределами Кореи в том числе. Подтянув к себе папку с прорешенными заданиями, сделал глоток чая, пробегаясь по написанным аккуратным почерком строчкам. Также для ребят он сделал небольшие подарки: опорные конспекты со всем необходимым на будущее, с лайфхаками и правилами с разными шутками, для скорейшего запоминания, открытки, сделанные вручную от и до, небольшие наборчики со всякими вкусняшками и маленькими европейскими сувенирчиками – всё это он собрал и упаковал в среднего размера коробки, перевязал лентами, добавил нужную информацию и отправил их так, чтобы приехали они специально ко вчерашнему дню, а открыть их могли сегодня. Ребята вечером написывали с вопросами про коробки, на что получали краткое: «оставьте распаковку на завтра, сюрпризик :Р». Ли сам не заметил, как полностью допил чай, прокручивая в мыслях возможные повороты событий и реакции детей, к которым успел сильно привязаться. Поэтому он, вновь заваривая чай, даже рассматривал вариант пригласить их однажды на ужин, ну или что-то вроде того. Неожиданно в голову стукнула мысль арендовать в «Бохме» домик или беседку, собраться там и заказать или приготовить уже на месте еду, которой хватит на всех. Может даже позвали бы кого-то из вне. Тот же Чан, например, был бы очень даже неплохим вариантом для практики языка, тем более с носителем. Правда, вопрос в другом: согласится ли он? Впрочем, думать об этом ещё рано. Неизвестно даже, захотят ли ребята видеться с ним после «выпуска». Постепенно подошло время «сбора», нервы шалили, хоть умом Феликс и понимал, что ничего такого не произойдёт. Как таковых нервных моментов не должно быть, но… Всё же они прошли такой путь, провели столько времени вместе, и это первый выпуск Феликса. Да, он и ранее готовил будущих выпускников школы к экзаменам, но то было совсем не так, как в этот раз. Тогда это были совершенно незнакомые подростки, с которыми его ничего не связывало, а целью их были хорошие баллы за экзамен. Они всегда держались на расстоянии и работали только с поставленной перед ними целью. Кого-то приходилось подтягивать почти с нуля, кому-то наоборот помогать с известными заданиями, но проблема у всех была одна – совершенное непонимание и незнание языка. Да, что-то они могли, но это было лишь шаблонным языком, таким, какому учат школьные книжки. Слабые, непонятно на что нацеленные. Тяжело, но у Феликса получилось вытянуть их на какой-никакой уровень, кого-то – чтобы сдать на высокий балл и поступить в нужное учебное заведение, кого-то – чтобы просто сдать, даже на низкий, но хоть какой-то балл, что уже было достижением при нулевых знаниях. Позже было легче – он стал брать людей с примерно одинаковым уровнем и поднимал всех до нужного, не тратя лишние силы и нервы на людей, которым это было попросту не нужно. Тяжело было вкладываться в учеников, отдаваться им, не спать днями и ночами, придумывая им подходящие задания и делая каждому опорные конспекты под их уровень, а взамен не получать никакой отдачи. В то же время нужно было стараться и для других групп, ведь они были приоритетом. Поэтому, отработав так целый год, он принял решение тщательнее отбирать учеников и заранее делать универсальные конспекты и задания, подходящие всем. Уже собранные группы он доводил до нужного уровня, некоторые через время распускал, а с какими-то доходил до самого конца. Так было и с этими ребятами. Отбросив лишние мысли, подключился к звонку и дождался учеников. Постепенно подключились все, начиная бурное обсуждение последних событий: экзаменов, принимающих их преподавателей, учителей, не верящих в своих же подопечных, посылку… – Итак, всем доброго дня, ребята. Как вы? Как ощущения? Готовы узнать свои результаты? – радостно проговаривал, игнорируя дрожь в голосе. Все наперебой стали отвечать, кто-то волновался, кто-то уже полностью подготовился морально и был настроен спокойно, кто-то уже исчерпал лимит эмоций и сидел с максимально спокойным, ничего не выражающим лицом. Друг за другом ребята стали открывать результаты экзамена. У всех поголовно были замечательные результаты, каждый стал одним из лучших в своём классе, а то и в школе. – Что ж, я всех вас поздравляю! Вы, ребята, огромные молодцы, даже представить не можете, как я вами горжусь, – голос стал дрожать ещё больше, глаза начало щипать. – Теперь, когда мы узнали ваши баллы, ради которых старались уже который год, я предлагаю вам открыть коробки. Надеюсь, вы этого ещё не сделали? – когда на экране появился каждый из учеников, держащий в руках по посылке, Ли улыбнулся и разрешил начинать открывать. Стало неловко, предвкушение и страх того, что им не понравятся небольшие подарки, забили голову, не давая от них абстрагироваться. Прочем, стоило ему завидеть первые растерянные улыбки, первые потирания мокрых глаз, как все переживания мигом отступили. На смену им пришло огромное облегчение, доводящее до слёз, застывших в глазах. Проморгавшись, продолжил наблюдать за распаковкой. Читая открытки, ученики едва сдерживали слёзы, ведь трогало до души. Доходя до конспектов и других небольших пособий, уже не могли сдержаться и радовались, мешая смех с плачем. Открыто проявляя эмоции, дошли до вкусностей и начали заедать ими такой своеобразный стресс, снимать напряжение. Феликс сам едва сдерживал слёзы в процессе, и, стоило паре сорваться, присоединился к ребятам, начиная в открытую плакать. Чтобы как-то успокоиться глубоко дышал и пил чай. С ромашкой, кстати, успокаивающий. – Кхм, я очень рад, что вам понравился мой презент. Пусть он станет напоминанием вам обо мне в будущем, напоминанием о каждом из дней, когда мы были частью всего этого, когда все вместе создавали свою недосемью и поддерживали в ней уют и тепло. Подождите, дайте мне сказать, пожалуйста. Я безмерно, кхм-кхм, – сглотнув ком в горле, продолжил: –рад тому, что был вашем учителем и помог вам освоить новый язык. Вы стали мне дорогими людьми, пусть мы и почти не встречались в жизни. Ребята, спасибо вам большое за этот путь, что мы прошли вместе. И, – замявшись, опустил глаза. Выдержав небольшую паузу, собрался и продолжил: – я долго думал стоит или нет, но всё же предложу. Давайте соберемся на, ой, как щас больно-то будет, прощальный ужин. Ну или обед, но мне кажется, что ужин подойдёт больше… Подростки идею с радостью поддержали и стали предлагать свои варианты. Постепенно беседа ушла в другое русло и переходила от одной темы к другой, ведь обсудить хотелось всё и сразу, рассказать – тоже. До разбора заданий так и не дошли… Их Феликс позже решит просто скинуть файлами. Со второй группой занятие прошло примерно так же, даже эмоции были столь же сильными. Результаты боли примерно такими же, разница незначительная, да и ему было на неё уже плевать. Речь осталась такой же спутанной, а мысли тяжёлыми. После занятий, хоть между ними и была разница, пришло опустошение. Все эмоции вышли со слезами, которых было безумно много. Рыдал он весь вечер. Отпускать оказалось очень тяжело. Было ощущение, что от Феликса наживую отдирали куски его души и плоти, совсем не жалея. Он слишком привязался, оттого и было больно. Видеть, как на твоих глазах растут дети, как они взрослеют и становятся взрослее с каждым днём, как они меняются. Как начинают комплексовать и терять уверенность в себе, которую Ли всегда старался восстановить и вернуть, что у него получалось. Видеть такой рост множества личностей оказалось приятно, особенно осознавая, что такими они стали в том числе и из-за его влияния. А теперь, таких взрослых и самостоятельных, выучивших новый для себя язык и готовых исследовать с его помощью мир, их пришлось отпустить. Вероятно, именно так себя чувствуют родители, когда их дети покидают родной дом. Наверное, именно так чувствовала себя его мать. Только в разы хуже. Ведь Феликс-то её родной сын, которого она много лет растила, учила и помогала во всём. А тут были даже не его друзья, даже не знакомые ему дети. Которые стали родными. Для него эти люди из совершенно незнакомых и неродных, стали такими близкими, что сейчас их отпускать стало невероятно больно. Вероятно, это в какой-то степени нездорОво. Хотя, судя по его личному опыту, у многих учителей так было. Быть может, он стал таким же. Заснул Феликс быстро – пережитые в такой короткий срок эмоции вкупе с рыданиями в несколько часов дали свои плоды. Эмоционально он был истощён. Восстанавливаться будет долго. Зато сон его станет крепким.