*
22 декабря 2022 г. в 18:09
Рубцы на ногах, небольшие вмятинки на бёдрах – следы по-зверски выдранного мяса, вздувшиеся белые рельефы глубоких шрамов на талии.
Все они становятся ближе к Стиву, когда Эдди выгибается навстречу, когда его тело дрожит в стонах, трясётся в скулеже.
Стив хорош, и он это знает. Стив Харрингтон – главный герой-любовник Хоукинса. Потому что «Стив Харрингтон? Я помню, это было прекрасно». Потому что в постели Стива волнует человек, а не сидящее внутри самого себя животное. Потому что он не эгоист.
И всё же выжать Эдди досуха кажется эгоистичным – просто до жути.
До пульсирующей крови, до заходящегося в безумном биении сердца. До всего того, что сейчас так чувствует Эдди – что Стив передаёт ему через свои прикосновения.
Кончики пальцев немеют от того, как крепко Стив вжимает их в чужую кожу. Там появятся следы – он это знает, но остановиться не может. Он всегда мог остановить себя, но не сейчас, не с Эдди.
Что-то в этом бледном теле – теле ожившего мертвеца, таком прекрасном теле, которое никак, просто никак, не могло принадлежать ему, Стиву, – что-то в этом теле пьянит. Это не похоже на алкоголь, на травку или таблетки.
Стив знает, что это они вдвоём, и всё равно не знает, что они такое.
Его сознание немеет. Его сила воли атрофируется.
Он ластится губами о чужой член, жадно поглощая малейшую реакцию со стороны Эдди. От того, как тот неаккуратно, в порыве жажды и желания дёргает его за волосы, ум кружится – и кружит его словно бы в сигаретном вихре; вихре сигаретного дыма, слетающего с чужих – чужих, но уже знакомых – розовых губ. Эти губы поют мягким тембром, зовут сокровенно и протяжно, эти губы оставляют в сгустившемся воздухе влажный след имени Стива, и тогда Стив обнимает бёдра Эдди и берёт член в рот полностью. Ему нравится чувствовать себя полным, заполненным Эдди – его запахом, вкусом, его горячей плотью. Ему и в голову прийти не могло, что это может быть так приятно, что секс – тривиальный и, по сути, не отличающийся разнообразием – может быть таким трепетно-тянущим, вязко-сладким и мягко-терпким.
Он и подумать не мог, что вызванная возбуждением пустота в его голове может быть такой полной. Потому что в этой полной пустоте тонет любое движение и любой звук, любая проскользнувшая мысль; всё поглощает нечто огромное, чарующее, неизвестное – чёрная дыра в безумной путанице чувств.
– Иди сюда, гадёныш. – Эдди смеётся, но под конец его голос срывается, когда Стив, заглотив его полностью, тяжело сглатывает: стенки его горла сужаются, и Эдди безрассудно ударяет рукой по матрасу, кажется пытаясь призвать в спальню самых страшных демонов своими грязными ругательствами. – Ты, блять, невозможен…
С этим трудно не согласиться. Трудно быть возможным с Эдди Мансоном в постели. Иногда Стиву кажется, что они ему только снятся. Не может быть так хорошо.
Наспех смочив свои пальцы слюной, Стив движется губами по коже Эдди, одновременно разводя чужие ноги в стороны. Эдди его позвал, и он согласен отозваться и послушно склониться над ним, но это не значит, что он упустит возможность растянуть путь. Прокладывая себе дорогу к груди Эдди, перескакивая с одного бледного шрама на другой влажными поцелуями, он упивается дрожью под ним, захватывая её губами, чтобы наполниться Эдди и почувствовать его ещё ярче и ещё ближе. Пальцы медленно разрабатывают Эдди – так, чтобы ему было приятно и не больно. Среди них двоих у Эдди – короля гитарного соло перед воротами в грёбаный ад – пальцы ловчее, Стиву же знакомы терпение и упорство. Эдди чуть покачивает бёдрами, пытаясь поймать неторопливые движения Стива, ухватить чуть больше, чем он может принять, потому что после произошедшего Эдди-Беглец стал Эдди-Бесстрашным, и крохи боли ни за что не остановили бы его перед обладанием Стивом, перед которым сушились губы и горели глаза. Он согласно отзывается на всё, что может дать ему Стив. Его кожа охотно принимает мягкие поцелуи; внутри он горячий, и Стив мечтает о том, как он наконец-то найдёт простату Эдди не пальцами, а своим членом.
На горло Эдди в первое время было страшно смотреть, сейчас кожа там бугристая, и розоватые волны, кажется, впитали всю ту кровь, что успела вытечь из его разорванного иномирными чудовищами тела. Но Стив не пропускает ни кусочка, зная, что ему хочется обладать Эдди целиком, даже теми его частичками, которые он сам в себе не любит. Стив может любить его тело за них двоих – это тело героя, и его никто не сможет переубедить в этом.
Он влюбляется губами в его горло, и движется к подбородку и щеке. Эдди нетерпеливо поворачивает голову, пытаясь поймать его поцелуй.
Что хорошо в Эдди – ему нравится целоваться со Стивом. Ему нравится быть ведомым и ведущим, ему нравится кусаться и ластиться, целомудренно прикасаться друг к другу и трахаться языками; и однажды он, одурманенный марихуаной, признался, что готов подстраиваться только под Стива. Тогда что-то сжалось в груди и с тех пор сжималось каждый раз, когда их губы находили друг друга.
Стив оторвался от Эдди только, чтобы глотнуть воздуха, глотнуть больше Эдди.
В голоде он выглядел волшебно. Эдди рассказывал, каково это: тело становится чувствительнее в несколько раз, желудок подсасывает, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Прорезавшиеся клыки поцарапали губу Эдди, и на его губах собралась кровь, которую Стив мягко сцеловывает.
– Ты готов? – зачёсывая волосы Эдди назад, спрашивает Стив.
– Дай… – хрипло просит Эдди, обрывая фразу на полуслове.
Сегодня не первый раз, когда они занимаются этим, их тела уже знают друг друга. Пока Стив торопливо раскатывает презерватив и пристраивается между ног Эдди, тот утыкается носом в его плечо, пытаясь насытиться хотя бы запахом горячего и живого тела.
Эдди кажется, что во время секса кровь вкуснее. Он говорил, что она горячее, что она тяжелее ложится на язык. Что она сладкая и вяжет во рту. И однажды он признался, что от крови Стива во время их секса он сходит с ума.
Когда член входит в Эдди полностью, Стив делает несколько аккуратных движений, пока не слышит под собой звериный вой. Эдди хищнически цепляется за него ногтями, царапая кожу на плечах. Ноги оборачиваются вокруг бёдер Стива, крепче прижимая их друг к другу, и Эдди невнятно скулит:
– Иди сюда…
Стив наклоняется, буквально ложится на Эдди своей грудью. Ему мечтается, что их сердца бьются в унисон. И когда Стив одурманенно прикрывает глаза, Эдди впивается клыками в его шею с такой силой, что Стиву хочется кричать.
Может, он и кричит, он не слышит.
Когда Эдди его кусает, мысли идут белым шумом. Приятная нега разливается внизу живота, а конечности сковывает дрожь. Он чувствует, что от удовольствия Эдди крепче обнимает его всем своим телом, что он сжимается внутри вокруг члена Стива. Что-то горячее бежит по его телу и течёт прямо в рот Эдди. Губы покалывает холодный страх. Каждый раз ему кажется, что он умрёт, но, надо признаться, это не самая худшая смерть из всех для него возможных.
Когда Эдди отрывается от него, Стив балластом падает на кровать, пытаясь прийти в себя. Его тело тяжёлое, но у Эдди всё ещё стоит, хотя он выглядит счастливым и наевшимся.
Стив поднимается, как в полусне. Он тянет Эдди к себе, усаживает его на свои бёдра, и тот цепляется за него, утыкаясь носом в свежую рану, как будто одной крови ему было недостаточно. Стив знает, что секс с голодным Эдди всегда короткий, но яркий – и жаловаться ему не на что. Ему всегда хорошо с Эдди, ему всегда хочется, чтобы тому было хорошо в ответ.
Они в пару толчков подстраиваются друг под друга и лениво, как в сладком бреду, трахаются какое-то время. Иногда Эдди ловит своими окровавленными губами губы Стива, затягивая его в короткие поцелуи, чтобы потом опять насладиться его опьяняющим запахом.
Когда Стив заканчивает, он утыкается носом в волосы Эдди.
От него пахнет зимним холодом и пряной смертью.
Это аромат их кровавой интрижки – ничего в мире не пахнет лучше.