Поселок

Проезжая мимо едва видимых в сумерках подступающего вечера маленьких, кажущихся издалека игрушечными, домиков, я молча практически всю дорогу сидела на переднем сидении замызганного газика, прижимая к груди быстро собранный рюкзак со всем необходимым. Мое состояние можно было описать одним словом, четким и емким — «ахуй». Я была в полном ахуе от этой жизни в целом и сложившейся ситуации в частности. *** (за три часа до этого) Когда я зашла-таки обратно в квартиру, перед этим помолясь всем богам, которых я только знала (привет моей любви к мифологии разных народов), меня встретила пустота. Не знаю, чего я ожидала, что меня с порога казнят или расстреляют или, самое страшное, лишат телефона? Пройдя на кухню я поймала некое чувство дежавю, увидев на кухню сидевшую сложа руки на груди полную сочащейся злобы бабку и мать, стоявшую у окна. Едва увидев меня бабушка откинулась на стуле и процедила сквозь зубы: — Явилась, да, паршивка? Мать даже не посмотрела на меня, погруженная настолько в свои мысли, что мне кажется, если бы в тот момент пробежало стадо слонов, она бы не моргнула и глазом. Я не хотела сейчас ни слушать бабку с ее постоянными нотациями и напоминаниями, какая я плохая, что не хочу жить как хочет она и «как живут все нормальные люди», ни видеть мать с ее экзистенциальным кризисом. Хотелось куда-нибудь убежать, спрятаться, никого не видеть… -… в деревню, где из тебя всю эту дурь выбьют, уж Лешка то позаботится. … и тут я поняла, что я пропустила нечто интересное. Мать видимо тоже вылетела из своего затуманенного состояния, моргала, как сова. Я переспросила, пребывая в легком шоке: — Какая деревня, какой Лешка? Бабка зло усмехнулась, растекшись по стулу: — Опять мимо ушей все пропустила, да, тварь? Зачем старших слушать, да? , -затем тяжело вздохнула, как будто на ее плечах лежал валун, — В деревню поедешь, к Алексею Николаевичу. Ему там помощь нужна. А тебе урок. Заодно всю эту дурь выбьет, вернешься шелковая. Мама попыталась вступиться за меня, но в ответ только: — Никаких изменений. Попререкайся мне тут еще. Я все сказала, через час чтобы собрана была, Александр Валерьянович приедет, — и отвернулась, уделяя все свое внимание чашке чая, давая явно понять, что тема закрыта и обсуждению не подлежит. Мы переглянулись с матерью и я пошла собирать вещи. Довела… *** Вот так я и оказалась тут, сидя на переднем сидении и охеревая от этой жизни. Александр Валерьянович, представлявший из себя такого типчного русского мужика. видимо заметил наступившую в салоне неловкую тишину и решил ее хоть как-то разбавить. — Ты это… Не горюй. У нас весело, — после видимо увидел мое очень «веселое» лицо и стушевавшись добавил, — ну наверное. Ну а шо, все есть. Правда, — почесал он репу, -туалет на улице, ну и душ на улице… — Спать хоть не на улице? — съязвила я. — Не, зачем на улице, в доме тепло, на печке можно, — не понял моего юмора Александр Валерьянович, тем самым еще больше усугубив ситуацию в моей голове. Еще и печка, даже плита, цивилизация походу даже рядом не проходила. Мне было страшно даже представить себе такое: нет электричества, нет газа (раз печь, логично же?), скорее всего и вода только из колонки, которую нужно было еще носить до избы ведрами. Жуть, а не жизнь. И в таких условиях мне надо было прожить… А я не знаю сколько, пока, видимо, меня домой не отпустит этот Алексей Николаевич. надеюсь живой отпустит.