Одна снежинка

— Джек, ну зачем ты это делаешь? — Мишель почти плакала от жалости к брату. — Ты же знаешь, насколько папа не любит упоминания про эту ересь! Неужели эта глупая выдумка стоила того наказания, которое ты в итоге получил? — Но я ничего не придумывал! — голос юного принца звенел от несправедливой обиды и возмущения. — Я действительно видел во сне своего соулмейта. Он спас мне жизнь, заслонил от пуль и вынес откуда-то прямо на руках! — Ты сошёл с ума! Не вздумай сказать отцу, что это был парень! Я даже представить боюсь что будет, если он об этом узнает. –Он просто завидует, что у меня есть соулмейт, а он вынужден жить с мамой. Все знают, что он её не любит! — Джонатан Бенджамин! — а вот то, что их разговор услышит мать, Джек не предполагал. — Я была уверена, что твой отец перегибает палку, но сейчас вижу, что он даже слишком мягок с тобой. Ближайший месяц ты проведёшь взаперти, и твоими единственными собеседниками будут книги. А чтобы тебе лучше думалось над своим поведением, я ограничиваю твой рацион. Никаких десертов, только самое необходимое, простая кухня без изысков, специй и прочих излишеств. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы ты выкинул из головы свои глупости. Соулмейтов не существует! Месяц под домашним арестом научил Джека совсем не тому, на что рассчитывали его родители. Он, конечно, выкинул из головы кое-что, что теперь считал глупостью, но это была совсем не история про соулмейтов. Джек и раньше знал, что не всё можно говорить родителям, но был уверен, что в каких-то важных для него вещах им можно довериться. А от Мишель, своей половинки, он вообще не считал возможным что-то скрывать. Но заключение на целый месяц дало ему понять, что доверие даже к самым любимым людям может очень дорого обойтись. Хотя уверенность в том, что своему соулмейту, когда они наконец встретятся, он всё же сможет доверять, никуда не делась. А спустя год, накануне своего пятнадцатилетия, Джек опять увидел тот же самый сон.

***

Стив почти ненавидел этот день, день рождения лучшего друга. Тот день, когда Стив в очередной раз убедился, насколько он сам неправильный, когда потерял надежду на счастье. В ночь перед тем, как самому Стиву исполнилось четырнадцать, ему приснился тот-самый-сон. Правда Стив был уверен, что такому как он пары не полагается, но оказалось, что он относится к той половине человечества, которая не мучается выбором и заранее знает, с кем предстоит прожить жизнь. Полгода он ходил, светясь от счастья, ведь ему приснился Баки, его Баки, от которого у Стива теперь была тайна. Рассказывать соулмейту, о том, что увидел его до того, как он сам достигнет нужного возраста и увидит сон про свою пару сам было нельзя, и Стив избегал разговора как мог, чтобы даже намёком не выдать себя. Вот только Стива смущало, что Баки во сне был несколько старше, хотя все знали, что сон про соулмейта показывает самую первую встречу с ним. Хотя ходили слухи, что, если пара была знакома с детства, сон показывал первую встречу после того, как оба увидели уже свой сон. Но тогда получалось, что Стив с Баки расстанутся на какое-то время, и встретятся только через несколько лет — в Стивовом сне Баки выглядел совсем взрослым и был одет в военную форму. Стив и боялся этого, так как не представлял, как сможет быть вдали от лучшего друга так долго, и одновременно хотел, чтобы Барнсы, например, переехали куда-нибудь, так как это означало бы, что он не ошибся, и Баки действительно его соулмейт. Но никто никуда не переехал, и в свой день рождения Баки примчался к Стиву ни свет ни заря. — Стиви, я его видел! Он такой… такой! Он шикарный, правда взрослый очень, но это не страшно, я тоже наверно успею ещё подрасти… — Баки тараторил, плюхнувшись рядом со Стивом на кровать, не замечая, как у друга с лица сползла улыбка. — О, Стив, я придумал! Нарисуй мне его. Ты же сможешь нарисовать с моих слов? Я уверен, что у тебя получится! И Стив нарисовал. Он рисовал этого незнакомого ему мужчину закусив до крови губу, до рези в глазах и боли в сжимающих карандаш пальцах. До тех пор, пока Баки не признал, что на рисунке именно тот, кто приснился ему в ту ночь. А потом рисовал ещё и ещё, так как бумага быстро приходила в негодность, а Баки хотел носить портрет своей пары при себе постоянно. Правда, спустя ещё несколько месяцев, перед своим пятнадцатилетием, Стив опять увидел во сне своего Баки, взрослого, в военной форме, с незнакомыми, явно офицерскими, знаками различия. Ужасно красивого. Чужого. А в пятнадцатый день рождения Баки Стив нарисовал ему несколько десятков портретов того, кого Стив заранее ненавидел, чтобы целый год не возвращаться к этой повинности. И вот сейчас, уже в новом времени, потеряв Баки, который так и не дождался встречи со своей половинкой, Стив сидел в кабинете, отведённом для него в ЩИТе, и машинально рисовал свой традиционный подарок для Баки. Он не задумывался, кому потом отдаст рисунок, не смотрел на бумагу — он столько раз рисовал один и тот же портрет, что мог, похоже, нарисовать его без ошибок даже во сне. И только потянувшись за новым листом, Стив бросил взгляд на получившийся рисунок и замер, не замечая боли от впившихся в ладонь обломков карандаша, который он сломал от осознания того, кого именно он только что нарисовал. С листа бумаги на Стива, привычно скалясь в усмешке, смотрел командир его группы огневой поддержки, Брок Рамлоу. _____