Я тебе разрешаю всё

Миха, одеваясь на ходу, выскакивает на морозную улицу, шатаясь, как пьяный, хотя выпил лишь бутылку пива. Щёки горят пунцовым огнём. Хочется думать, что от ветра, ледяного и пронизывающего, а не от стыда. Конечно, от ветра. Чего ему стыдиться? Того, что его пять минут назад со всей дури ебал в рот друг? Ладно, не друг, а… Блять, любимый друг. Ну, знаете, что-то вроде тёлки, но гораздо круче. Одним словом, Князь. Миха идёт на остановку. Он уверен, что Андрей ещё не успел сесть в автобус: вечером они здесь ходят не часто. — Тебе не кажется, что нам надо… Ну, типа, поговорить? — Миха резко оказывается сзади, но Андрей даже не вздрагивает. — О чём же? — Князь насмешливо уверен и холодно равнодушен, а Миха теряется, опускает глаза и старательно разглядывает свои потрёпанные ботинки, словно видит их в первый раз. — О том, что между нами происходит, — наконец, выдавливает Миха, переминаясь с ноги на ногу. Он долго решался на этот разговор. — А чё происходит-то? Будь проще, Мих, — Андрей заскакивает на подножку так удачно подъехавшего автобуса и смеётся, а Миха чувствует, как от одной этой фразы дёргается глаз. Чёрт, куда его угораздило вляпаться? Как и когда он сумел из крутого свободного панка превратиться в рабскую подстилку для ног Андрея? Миха еле бредёт к своему дому, серому и унылому, как пальто постового, а мысли возвращаются примерно на полгода назад. То был концерт в Москве. Или фестиваль, быть может. Какое-то ужасно важное событие для начинающей группы. Они отыграли его бодрячком и заселились в задрипанную гостиницу, в один номер на всех. Миха напился и под шумок закинулся колёсами. Впрочем, не он один. Но крышу снесло только ему. Целостность самого номера и находившихся в нём людей оказалась под угрозой. Горшок уже грохнул зеркало и примеривался, чтоб запустить в окно стулом, как вдруг ощутил на своей шее крепкие руки. — Фу! Поставь стул на пол. В тихом голосе Князя слышались незнакомые прежде стальные нотки. Они пробились в недра Мишкиного разума, и тот подчинился. — Мы отойдём, — Андрей плечом раздвинул окруживших их парней и легко поволок Мишу в туалет в конце коридора. От сжимающих рук Андрея разливалось странное тепло. Миха почувствовал, как контроль над его телом взял другой мозг, более адекватный, и внезапно расслабился. — Ты, сука, что же делаешь? Нам там ещё спать, а ты погром, блять, устроил, — Андрей доволок Миху до грязного толчка, плеснул в лицо ледяной водой из-под крана и впечатал в холодный кафель. Затылок звонко стукнулся о плитку, и Миха рассмеялся. Князь высвободил одну руку и грубо заткнул ему рот ладонью. Мише понравилась эта ладонь, в меру твёрдая и упругая, и он лизнул её языком. Андрюха отнял руку, внимательно посмотрел на влажный след и брезгливо стер его краем Мишкиной футболки. Миха вздрогнул, когда пальцы коснулись кожи, и шумно сглотнул. Это не укрылось от взгляда Андрея, но он промолчал. Лишь подвижная бровь выгнулась с ехидным удивлением. Время и место для любовных признаний были самыми не подходящими, поэтому Миха тоже не стал ничего говорить. Андрей задумчиво почесал макушку и сказал больше в шутку: — Как же быть мне с тобой, ублюдок? Может, наказать? Ну-ка, встань на колени. И Миха послушался. Что делать дальше, никто не знал. Андрей вытащил пачку и закурил. Курил, стряхивая сизый пепел, и смотрел на Миху, который даже не думал подниматься. Изнутри стыдливой волной накатывало похотливое, до боли в яйцах обжигающее чувство, и он был противен самому себе, но не двигался, пригвождённый властным взглядом Андрея. Миха и прежде замечал, насколько прекрасны эти светлые голубые глаза, но только сейчас увидел, какая в них отражается жизненная сила, и оторопел. — На, — Князь всунул ему в рот остаток сигареты, не выпуская из пальцев, и Миха жадно затянулся, с наслаждением касаясь губами грубоватых подушечек. — Ну всё, хватит с тебя. Вставай. Не будешь больше дуреть? — Не… — лживо мотнул головой Миха. Дуреть хотелось. Хотя бы для того, чтоб руки Князя снова коснулись его тела. Крепче, жёстче, унизительнее. Но Андрей затушил окурок о пряжку Мишкиного ремня и ушёл. Миха медленно поднялся, шагнул к раковине и засунул башку под струи холодной воды.