— Ривальз, как думаешь, за сколько я выиграю эту партию? — Парнишка за рулем мотоцикла усмехнулся:
— В зависимости от того, хочешь ли ты сыграть ее на шахматной доске или на шахматном столе! — я-прошлый частенько поддавался для того, чтобы поразвлечься.
— Мы же договорились, что я завязываю, Рив. С меня хватит этих рож, да и мне больше не нужно копить на психиатров для Наннали: мы справились без лекарств. Подыщи себе другого партнера по шалостям. — Мимо мотоциклетной коляски проплывали все более и более ухоженные дома: мы вьезжали в Камелот-резиденс, район, где проживала элита Токио, не связанная напрямую с Коронным Домом. Даже я-прошлый не был настолько идиотом, чтобы вовлекать в свои схемы раньше времени тех, кто может донести о моем существовании наверх. Chuck the Emprah это не тот человек, с которым я сейчас готов встречаться лицом к лицу или хоть в какой-то мере обращать на себя его внимание.
— А как же твоя любовь к лоску и роскоши? Ты же не из тех, кто живет своим трудом, как и я, так что случилось? Лелуш, ты просле прошлого загула с Харди прямо сам не свой. — Эх, Ривальз, не накопишь ты на бриллиантовое колье для Милли Эшфорд. Да и накопив, не ответит она тебе взаимностью, знает ведь, чем ты зарабатываешь на жизнь.
— Лоск и роскошь не стоят слез моей Наннали, ты не находишь? — Ривальз бросил косой взгляд на меня, расслабленно сидящего в коляске, пока он петлял по ухоженным улочкам к резиденции Астольфа V Ренфри, девятнадцатого барона фон Триера. Не дай бог сейчас Рив начнет опять затирать про социодарвинизм…
— Как скажешь, каждому свое, по праву рождения. Мы все неравны изначально, видимо, этот бархатный лоск не для тебя. Сказали бы мне позавчера, что Лелуш бросит легкие деньги ради чего-то скучного и обыденного, я бы подумал, что меня еще не отпустило! Может ты еще на обогатительные заводы возле Фудзи устроишься? Говорят, британцам там платят аж полтора фунта в час! — Паренек тормознул возле кованых ворот, сбросил с серых глаз очки, поправил растрепавшиеся от встречного ветра пряди волос и засмеялся своей шутке. Я выбрался на асфальт, разминая ноги…
— Рив, помолчи, мне нужно сосредоточится. — Паренек тяжело вздохнул, потер лоб, расстегнул пряжку очков и бросил их на бензобак своего байка.
— Да чего тебе говорить, Лелуш: ты все уже решил. Но помни: простое не смешивается с благородным. — Выдернув ключи из замка зажигания, друг и подельник меня-прошлого слез с байка, окинул меня высокомерным взглядом и толкнул створку кованых ворот, приглашая меня внутрь. Знал бы ты, бастард графа Лоуренса Ривальз Кардемонд, насколько моя кровь королей не желает боле терпеть твоей простоты…
Поместье встретило нас элегантными статуями атлантов, розовым мрамором в лучах солнца. И мраморными же ступенями, на вершине которых нас ждала черноволосая британка-горничная.
— Пройдемте в кабинет, экселленц уже ждет своего оппонента на этот вечер. — Развернувшись по-строевому, девушка быстрой и чеканной походкой, выдававшей в ней бывшего солдата, пошла внутрь… Что же, мне осталось просто выиграть эту сраную партию.
Закинув чемодан с тридцатью тысячами фунтов пятифунтовыми купюрами, я плюхнулся в мотоциклетную коляску, скинул Наннали смс-ку, что отправляюсь домой и улыбнулся, глядя на кружащихся в небе птиц. Еще тридцать тысяч барон напрямую скинул на счет Ривальза. А мне нужна была наличка. Ты не отследишь нормально наличку, ты ее не проконтролируешь на все сто, наличке не нужен интернет, банкоматы и все то, что в любой момент может стать недоступным… Наличка это лучшее, что дал нам Бог. После кокаина и изящных ножек в кружевных чулках, естественно. Тонких… Хрупких… С дрожашими в спазмах мышцами и разбитой правой коленной чашечкой… Красивых… Родных, теплых…
— Лелуш, вернись в реальность, я так и не понял, как ты своего ферзя прямо через доску запустил! — Львовский гамбит, он же гамбит Теннисона, в вариации Тополь-М. Или экспресс-доставка ферзей прямо в ничего не подозревающий тыл противника. Чтобы уже в мой тыл никто ничего не доставил. Бедный барон после того, как увидел белого ферзя под своим носом, просто смел рукой с доски свои фигуры, признавая поражение, и отдал нам честно выигранные деньги. Восемь минут, тридцать две секунды и шестьдесят тысяч фунтов на двоих, с бутылкой Дом Периньйона в качестве комплимента моим навыкам. Вдвоем с Наннали вечером разопьем… Мотоцикл завелся и довольно запердел на холостых. Домой, домой, пора домой.
— Ты и то, почему я отказываюсь, «так и не понял» — сказал я, изображая пальцами кавычки. Ривальз картинно вскинул руку к очкам, вздохнул и отпустил сцепление: ускорение вжало меня в сиденье, ставя точку в моих прошлых глупостях. Нужно будет вечером поймать Милли, договориться о встрече с Рубеном Эшфордом… Крутя в голове планы, я и не заметил вывернувшего через три полосы грузовика, идущего прямо на нас. Ривальз, благо, заметил. И бросил мотоцикл в сторону, тормозя на обочине. Резкий рывок и звук удара многотонной машины, проломившей бетонную стену какого-то здания и застрявшей в обломках, выбил меня из мира грез в мир реальный.
— Твою мать, Лелуш, этот черт одиннадцатый нас чуть в асфальт не вкатал!!! — крикнул шокированный Ривальз, отряхиваясь от придорожной пыли.
— Ты видел водителя грузовика? — паренек кивнул и глубоко вздохнул, успокаиваясь. Машина, заваленная обломками, дернулась, чихнула сизым дизельным дымом и замерла.
— Эти злючие черные раскосые глазенки я где угодно узнаю! И где носит сраных бобби, когда они больше всего нужны? — Вокруг места крушения начала потихоньку собираться толпа зевак, фотографирующих застрявший в стене грузовик. Стандартный Ллевелин Марк V, логистический мрап ССО британской армии. На поле боя и в опасных зонах такие перевозят боекомплект, энергоядра Кнайтмеров, другие важные грузы или высокопоставленных чинов, включая дворянство и членов Коронного Дома с их личными Кнайтмерами. За рулем этих автомобилей не ездят японцы. Даже Пожалованного Британца не допустят за руль, только коренных британцев, причем зачастую наследных рыцарей, низший класс дворянства согласно Табели о Рангах: простое не смешивается с благородным. Зеваки собрались полукругом вокруг замершей машины и фотографировали все происходящее, гудя десятками голосов на разные лады о том, что случилось. Никто даже не подумал вызвать скорую: слабость и боль — лишь только твои проблемы. Еще одна догма, столь любимая Chuck-ом the Emprah.
— Ривальз, кати в академию, не хочу, чтобы с нашим грузом что-то случилось в такой толпе. И передай Саёко, что я задержусь: дождусь помощи для водителя и приеду домой на кэбе. — Отряхнувшись, я уверенно ступил на опустевшую от машин дорогу и пробрался через пролом в стене к МРАПу. Машина была сконструирована интересно, не имея никакого выхода из водительского отделения для недопущения взлома дверей. Посадка-высадка осуществлялась через заднюю аппарель, способную принять даже Кнайтмер или легкий дозорный мех и бортовыю рампы, или через люк на крыше, где в боевом положении должен был быть дистанционный бовевой модуль. В целом, Марк V был надежной и любимой солдатами машиной, рабочей лошадкой сил быстрого реагирования. Поднявшись по трапу на крышу, я заглянул внутрь и обнаружил какую-то капсулу, привинченную к напольным точкам крепления. Не успел я нащупать замки потолочной лестницы и откинуть ее, как Ллевелин взревел дизелем и рванулся назад, бросая меня внутрь заброневого пространства. Ухватится рукой за край люка, упасть на ноги, перекатом в угол и осмотреться.
Голые стены в обивке арамидного подбоя, капсула с чем-то, прикрученная к полу, окутанная проводами, какими-то цилиндрами и со жгутом проводов, идущих в отделение управления, и Глазго в транспортно-пусковом контейнере с открытой пилотской капсулой и прогруженной БОС. А еще на замках люка следы автогена. Телефон, переведенный в беззвучный режим еще на вилле барона, дернулся в кармане. Взяв трубку, я услышал голос Ривальза:
— Лелуш, будь осторожнее, когда из грузовика выберешься, тут какие-то террористы атаковали резиденцию Наместника Кловиса, восемь человек погибло. Ходят слухи, что украли оттуда что-то, полиция и армия их ищет. Я уже вьезжаю на территори-шш-шх-трррр — телефон затрещал статикой наведенных помех. Машину мотнуло на дороге, дизель взревел громче, по ушам хлестнула серия взрывов, а по бронекапсуле — осколки. Поздно быть осторожным, я уже нашел этих самых террористов на свою голову. На двери в отделение управления повернулись стопорные замки, и мне ничего не оставалось, как сжаться в углу за капсулой с проводами, надеясь, что нынешние хозяева броневика не заметят, что у них заяц завелся.
Из кабины вышла рыжеволосая девушка и сбросила с себя лабораторный халат, оставшись в пилотском комбинезоне для паттерна Глазго. Я помню такой, похожий носила моя мать. Из кабины прогундосили на японском, который я выучил еще от Сузаку…
— Карен, может используем газ прямо здесь? — Девушка мотнула головой, поправляя застежки и разьемы комбинезона.
— Нет, это будет бойня, Нагато. Мы борцы за свободу, а не террористы! — По ушам ударила очередная очередь, снаружи завыли громкоговорители: «Террористы, сдавайтесь и вы получите право на справедливый суд как граждане Британской империи и право на адвоката!!! Повторяю, немедленно сдавайтесь или мы применим Кнайтмеры!!!» Из кабины чертыхнулись:
— Справедливый суд, откуда у гайдзинов справедливый суд?! Карен, о чем ты говоришь, среди британцев нет невиновных. Вспомни, что они творят с нашими детьми! — Рыжая пилотесса сжала кулачки и вбила код окончательной активации всех боевых систем в Глазго.
— Нагато, я их задержу, уходи в тоннели, прорывайся в Щиндзюку, рандеву с Оги в Венето-один. — Удар снаряда по бронекапсуле совпал с хлопком закрывшейся пилотской кабины Глазго. А через мгновение разложившийся в боевое положение Кнайтмер уже снес два ударных вертолета, давящих огнем убегающий к вьезду в старые тоннели МРАП. В щель закрывающейся аппарели я успел увидеть четыре транспортных конвертоплана, готовых к высадке взвода Сазерлендов. Судя по ливреям транспортников, это Чистокровная Гвардия. Лучшие из лучших… Не знаю, кто эта Карен, но против четырех Сазерлендов с лучшими в Японии пилотами она может только позвать менеджера. Блять, чисто технически я, как принц, в неформальной табели о рангах императорского двора стояший за счет своих мозгов на ступеньку выше Кловиса, и есть тут менеджер.
В капсуле точно не газ. Для контейнера с ядовитым газом не нужно кондиционирование и вентиляция. А еще не нужен датчик сердечного ритма. Там человек, живой, и он явно настолько опасен для Кловиса, что всех, кто вступит с ним в контакт, будут зачищать. Всех, потому что легенда про ядовитый газ лишь прикрытие. А эти кретины везут его в гетто. Чтобы точно там всех угробить, ебаклаки, сука. В голове разом включились воспоминания не-меня. Другой разрушенный город, присыпанный снегом и телами… Женщин, детей, стариков… Расстрелянные из автопушек машины, воняющие бензином и горелым мясом… «Выхода нет, ключ поверни и полетели, нужно писать, в чью-то тетрадь кровью…» Выхода нет.
По бронекапсуле хлестнули пули пехотного заслона, бронестекла разом подернулись паутиной от множественных попаданий, металл бронекорпуса гудел, словно колокол, машина несколько раз подпрыгнула как на кочке, только… Только я знал как чувствуется то, когда бронемашина едет по телам. Как передние колеса подбрасывает, а остальные размалывают тело в кашу, что каждая следующая пара колес подпрыгивает все меньше. Удар, сильнее, жестче, кто-то в кабине закричал, Ллевелин мотнуло, запахло жженым пластиком… Выхода нет… В углу нашелся явно женский броник с разгрузкой. Пять магазинов к чему-то, отдаленно напоминающему МР-7… И сама кракозябра тоже нашлась, зацепившаяся одноточкой за выступ капсулы. «Как можно обижаться на тех, кто не нюхал ни пороха, ни кокаина…»
Тонкая фигура девушки была вполне под стать моей, так что броня села как следует. Так, к слову о кокаине, у меня где-то в шве униформы должен быть пакетик спрятан… А, есть! О, супер, вот теперь оторвусь как следует. Звезды вспыхнули, погасли… Нужно выжить, выжить любой ценой и вырваться к Наннали. Водитель протяжно, глухо застонал, машину повело и через мгновение могучий удар бросил меня на бронеперегородку между отделением управления и боевым отделением. Все, приехали, поезд дальше не идет, станция Бирюзай, кому надоть — вылязай. Так, пожара нет, значит можно вытащить экипаж и спешиваться. Я где-то в тоннелях Щиндзюку, гетто оцеплено, а вдалеке уже слышны взрывы: началась зачистка. Кабину изнутри не открыть, у нее там засов с той стороны, не хочу даже ебаться с этим. Водила либо мертв, либо при смерти, либо сам вылезет, да и не моя это головная боль. Меня больше человек интересует в капсуле. От потери давления в гидросистеме боковые аппарели начали медленно опускаться на землю…
Осмотреться. Мы в каком-то тоннеле, через трешину в потолке свешивается трос… Фоном шум винтов. Твою мать, сейчас десант сюда пойдет, черт, черт, черт!!! Бегом бросаюсь к капсуле и осматриваю ее на предмет защелок, замков, да хоть приводных гидро или электромоторов, хоть чего-то, что можно открыть или заставить двигаться. Внутри какой-то шорох, шевеление… Звук, будто ударили ногой по стене, за спиной шелест гравия. Падаю, выворачиваясь назад, и удар ноги, который должен был сломать мне шею, выламывает какой-то разьем из стенки портативной тюрьмы. Фигура в броне, нанесшая удар, ныряет в мою сторону, но я успеваю схватить пп-шку и нападающий разом замирает: не подергаешься, когда у тебя чуть выше грудной бронеплиты горит точка ЛЦУ.
— Брось оружие, террорист, и не сопротивляйся, если хочешь справедливого суда, я знаю, что ты готов пожертвовать сотнями жизней Британцев и Одиннадцатых ради своих эгоистичных целей! — голос из-под маски был смутно знаком. Плевать. Делаю два шага назад, чтобы не дай бог не бросился на меня этот каратист хренов.
— Я Лелуш Ламперуж, а не террорист, кретин, я британец и вассал дома Эшфорд. Меня и моего друга чуть не сбил этот грузовик, который потом врезался в стену. При попытке помочь водителю я упал в кузов. Записи есть на камерах видеонаблюдения третьего кольца. Оружие нашел в кузове, в капсуле живой заложник террористов, возможно, британский подданый или член Королевского Дома. Я пытаюсь его спасти, пытался остановить грузовик, но водитель заперся в кабине. — солдат, услышав мой голос, сорвал противогаз и баллистические очки. Под ними было знакомое еще с детства лицо моего то-ли друга, то-ли врага Сузаку Куруруги.
— Лелуш?.. То что ты говоришь это правда? — Опускаю ствол и впечатываю фейспалм…
— Сузаку, я пытаюсь выжить, понимаешь? Помоги мне, внутри капсулы кто-то живой. Видишь сердечный монитор на боку, глянь как пульс зачастил после твоего удара: волнуется, бедолага. — Куруруги кинул один взгляд на экран, пожал плечами и сделал шаг в сторону капсулы. Она зашипела, выпуская клубы чего-то желтого и распалась на лепестки, как бутон цветка. Тело японца сбило меня на землю, прижав к моему лицу его армейский противогаз. И ошалело заморгало, когда из стального плена набок выпала зеленоволосая девушка в смирительной рубашке. Живая, дергающаяся и пытающаяся освободиться девушка.
— Тупоголовый ты солдафон, я же говорил, что нет там газа никакого, что там заложник внутри!!! Куруруги, дурачина, достань голову из сраки уже, или мы тут все втроем сдохнем!!! — паренек ошалело кивнул и слез с меня. Я встал, отряхнулся, повесил ствол на плечо и подошел к девушке, лихорадочно ища нож в разгрузке. Сузаку нашел его быстрее, разрезав ремни, стягивающие ее руки и ноги. Пленница принялась лихорадочно разминать затекшие конечности, как вдруг стена тоннеля взорвалась внутрь, и в пролом споро вбежали человек десять в форме полка гренадерской стражи. И их командир отделения.
— Прекрасно, прекрасно, прекрасно… Кажется наша дрессированная номерная обезьянка нашла-таки террористов. — По неровной цепи гренадеров пробежал смешок. Сузаку Куруруги скривился и строевым шагом пошел на доклад. Мне оставалось тольуо смотреть на солдат через прицел, прикрывая собой все еще отходящую от шока девушку. Сейчас посмотрим, они в адеквате, с ними можно вообще говорить, или нет. Хотя, если всем этим руководит обосравшийся от страха обидеть Шницеля и Big Chuck-a Кловис…
— Господин старший лейтенант, это не террористы, а британский студент и их заложница, которую он пытался освободить. — Гренадер садистски улыбнулся:
— Нет, обезьянка, у нас приказ от Его Высочества Кловиса, убить террористов и доставить девушку в штаб. Живой или мертвой. Стреляй! — Черт, черт, черт, меня зажали, я не могу начать стрелять сейчас, иначе Сузаку просто пулями нашинкуют. Аккуратно, медленно передвигаюсь поближе к девушке, правой рукой хватаю ее за воротник смирительной рубашки и оттаскиваю за пьедестал ее бывшей тюрьмы: толстый металл должен хорошо прикрыть от огня. А открывшаяся до конца правая аппарель получается отличным скрытым местом отхода: МРАП врезался в развилку тоннеля, так что там есть маленький технический отнорок, можно выбраться в старое метро и по нему наверх, к свету, и бегом к периметру, там вроде километра три должно остаться.
— Но, господин старший лейтенант, у меня нет полномочий применять силу к британским гражданам, тем более это мой друг, он школьник. — Сузаку выбросил из кобуры пистолет и развернулся лицом ко мне, лучезарно улыбаясь. Пистолетный выстрел глухо хлопнул и Куруруги упал, как подкошенный. Отдача резко толкнула в мое тощее костлявое плечо и череп старшего пиздабола взорвался красными ошметками. Гренадеры метнулись врассыпную, ярко-алые униформы на сером бетоне. Один метнулся к аппарели, двойка в грудь, падает кубарем и дрожит, лихорадочно скребя грудь и живот. Готов. По броне и постаменту стучат пули, я в тени, им меня толком не видать, а они подсвеченные красные бегунки, как в тире. Двойка, падает второй, прижав к животу подломившуюся ногу. Двойка, контроль, дальше, еще восемь. Парочка засела за осыпью бетонного крошева, стреляют, да хорошо так, пули ложаться слишком близко. Очередь туда, упасть вниз, за укрытие, сменить магазин. Так, бля, где тут сброс? А, вот, пальцы лихорадочно нащупали копку на спусковой скобе, вогнать следуюший магазин… Что-то круглое со звоном вкатилось под ноги.
— Нет, он не должен умереть! Не так, не здесь! — зеленоволосая девушка вскакивает под огонь, один красный росчерк, второй, третий… Заваливается на одно колено, отбрасывая зеленый дымящий запалом шарик гранаты обратно. Я рефлекторно бросаю руку вниз, нащупываю в подсумке справа крутобокий тяжелый кругляш. Выдернуть чеку, откинуть скобу… «Двадцать-два, двадцать-два», кругляш пошел… Взрыв первой, что-то толкает в грудь и я опрокидываюсь назад, ударяясь головой о рифленый стальной пол… Сверху падает, дергаясь в конвульсиях и заливая меня кровью, моя спасительница… Второй взрыв, кто-то истошно завыл, ему вторит еще один голос, срывающийся на хрип…
— Дура, только, только не умирай, хватит уже смертей… Сузаку, теперь ты… — Беру ее руку и пытаюсь откинуть с себя, чтобы понять, что с ней и что происходит. Грудь взрывается болью, но я дышу. Дышу, мне не холодно, значит плита спасла, просто ушиб. Капли крови девушки пачкают мои руки и мир взрывается призрачными белыми перьями…
***
Десятки мужчин и женщин, с эмблемой Гиасса, коленопреклоненные перед Чарльзом… Шестерни какого-то бесконечно сложного механизма, кружащегося в одному ему ведомом ритме над пылающей планетой… Наннали, я хочу вернуться к Наннали, я хочу жить, я хочу изменить мир, я хочу выжить, чтобы любить ее, чтобы каждый день возвращаться в ее теплые обьятья, я хочу дать нам мир, в котором мы можем быть собой, сняв маски и отбросив страхи… Но… Я умер, я не там, не в мире живых. ОТПУСТИТЕ МЕНЯ К НЕЙ!!!
— Значит ты хочешь жить… Я могу дать тебе силу, силу изменить этот мир, силу, которая родилась в другом времени, в другом мире. Силу, которая изменит тебя, отделит тебя от остальных, в обмен на одно мое желание. — В небесах висит ее обнаженное тело, будто распятое на невидимом кресте.
— Любое в разумных пределах и не вредящее моей сестре. Я согласен, к теперь отпусти меня. — Она улыбается хищной улыбкой и ее рука впивается в мою, впивается, вливая что-то не в мое тело даже, в мою душу, в само мое естество… Еще две шестеренки в механизме сцепляются друг с другом и тот, с титаническим скрипом остановившись, начинает вращаться в обратную сторону. В призрачном свете вижу силуэты Чарльза и длинноволосого ребенка, в панике смотрящих на искрящую махину, медленно раскручивающуюся по часовой стрелке… Рывком меня бросает вниз…
***
— А ты хорошо воюешь, что и ожидаемо от британца. Но некуда бежать, террорист, твой побег закончится здесь. Что скажешь? — Меня, прислоненного к стене, обступили солдаты в той проклятой гренадерской форме. Бронежилет и пистолет-пулемет куда-то исчез, как и тело девушки. А нет, не исчез, вон валяется, заляпанный кровью, рядом с телом «С.С»… Откуда я знаю ее имя? Левый глаз горел огнем, то нечто из видения свернулось внутри сжавшейся пружиной…
— Скажите, достоин ли жизни британец, ненавидящий Британию? — Солдатики засмеялись, один со всей дури пнул меня ногой в колено и наклонился чуть ниже, скаля зубы в садистской ухмылке.
— Ребятки, глянь-те как, у нас тут не просто террорист, а философ-радикал! Я доложу начальству, что мы нашли заложницу в ячейке террористов, но они успели убить ее, прежде чем мы ее спасли. Посмотрим, что ты на это скажешь, любитель желтых обезьян! — пружина распрямилась, хлестнув волной по разумам семи уцелевших солдат. Я чувствовал, чуть подрагивая от эйфории, как их воля схлопывается сама в себя. С кристально-чистым осознанием того, что я могу приказать им все, что захочу.
Я, Лелуш ви Британия, принц Священной Британской Империи, приказываю вам сдохнуть в муках. Умрите, выродки! — Солдаты с маниакальными улыбками отсалютовали, сделали три шага назад, упали на одно колено и, достав ножи из разгрузок, синхронно сбросили бронежилеты и вогнали лезвия себе в животы, резко, с протягом, доводя клинки до диафрагм. Семь выпотрошенных, дергающихся от боли людей. С обожанием смотрящие на мою, устало привалившуюся к стене фигуру ме-еедленно стекленеющими глазами. Разом доставшие из кобур пистолеты и разом приставившие стволы к подбородку, разом нажавшие на спусковые крючки... Блин, нужно собраться, встать и выжить, меня ждет Наннали. А чтобы выжить - победить. Кловис, я иду. Ты еще даже не знаешь, но я иду. Война это не шахматы, это куда сложнее, а ты и в шахматах мне проигрывал влет...
