Пластырь с покемонами на душу

Каждому скейтеру известно, что скейт-парки по утрам пустуют. Они начинают наполняться часов с восьми жаворонками, которым не лежалось в кровати, а взгляд мозолила доска, лежащая где-то у стола, и хитрозадыми прогульщиками, чей путь случайно свернул на площадку по пути в школу, да там и закончился; и полностью забиты часам к десяти, когда там уже нет места даже для того, чтобы остановиться глотнуть воды — крышку отвертеть не успеешь, как уже попадешь под чей-то неудачный Олли. Десятки скейтеров оттачивают свое мастерство и шмякаются побитым задом на специальное покрытие часов до двух ночи без всяких перерывов, лишь после этого толпа постепенно рассасывается. Словом, все знают о том, что если хочешь потренироваться в тишине и спокойствии, чтобы никто не видел твоих позорных падений и не слышал болезненных стонов, приходить стоит засветло. Но, как нетрудно догадаться, это простое решение устраивает немногих. Ведь каким мазохистом надо быть, чтобы проснуться в пять утра и потащить свою заспанную тушу на скейт-площадку навстречу холодному утреннему ветру? Что ж, наверное, такие извращения над собой должны входить в привычку, скорее всего, навязанную тренером, который пьет на завтрак вместо кофе детские слезы и выпускает из-под своего крыла симуляторы по срыванию золота во всех соревнованиях. По крайней мере, к такому выводу пришли в своем разговоре шепотом Рэки и Ланга перед тем, как Мия потребовал от них еще один идеальный Флип. Удивительно, насколько устрашающим может быть требовательный крик двенадцатилетнего ребенка, обрушивающийся на твою пульсирующую синяками голову оглушительным «ЕЩЕ РАЗ!». — Вы неуклюжие, как тролли из Миддл-Ерса! — ругался Мия. — Вам даже Бета Флип не под силу, так о каком Нолли может идти речь?! Рэки почесал зудящий от падения локоть и смутно вспомнил причину своих страданий. Да, точно. Вчера на S он попросил Мию научить его делать «тот прикольный трюк, где ты такой подскакиваешь, а доска у тебя вжу-у-ух под ногами, так круто вертится», и Мия сказал, что, да, почему бы и нет, ведь такому слизню, как он, будет полезно получить нормальную тренировку. Он ведь не думал, что этот шкет устроит им настоящую тренировку, где в ход пошли холодная протеиновая каша с орехами вместо завтрака, зарядка на мокрой от росы траве и постоянные замечания, содержащие в себе отсылки на Западные РПГ, о которых Рэки в жизни своей не слыхивал. И ему еще хватило ума потащить с собой Лангу под многообещающим предлогом «да брось, будет весело». Ему было почти жалко друга, который страдал сейчас вместе с ним, но, с другой стороны, он не был готов поддаваться тирании этого маленького дьявола в одиночку. — Слушай, Мия, — умоляюще позвал Рэки, ненадолго прекращая льющийся на него поток жалоб их самопровозглашенного тренера, — может, давай на сегодня закончим, а? Я сейчас выплюну свой желудок, мне нужен нормальный завтрак и кровать. — Ланга, лежащий на земле рядом с ним, перевернулся на бок и решительно кивнул. — К тому же, я думаю, я мог бы и обойтись без этого Нолли… Мия насмешливо фыркнул. — Ха, обойдется он. Да ты без этого трюка третьекласснику в подметки не годишься, куда тебе по турнирам бегать? Может, бросишь скейт и займешься, скажем, вышиванием, если такие элементарные вещи для тебя слишком сложны? Любые заикания о том, чтобы «бросить скейт» Рэки воспринимал, как наглую пощечину и плевок в лицо его родной матери. Он тут же подпрыгнул на ноги, забыв о том, что еще минуту назад держался за расквашенную коленку. — А ну повтори че вякнул?! — Рэки. Ланга положил ладонь ему на плечо. Рэки на него не оборачивался, слишком занятый прожиганием взглядом мелкого выскочки перед ним, но похоже, руки коренного канадца имели какой-то охлаждающий эффект на мозг; Рэки и заметить не успел, как мигом остыл. А Мия и не думал прекращать его подстегивать. — Что, уже сдулся? Действительно, чего я ожидал от слизня вроде тебя? Сплошное разочарование. — Откуда ребенку вообще известно, как корчить настолько надменные мины? Наверное, от своих тренеров-садистов нахватался. — Да просто не катается никто в такую рань! — искренне возмутился Рэки. — У меня еще, в общем, тело от сна не отошло, а ты от меня Бета Флип требуешь… Мия по-кошачьи сощурился. Рэки был уверен, что будь у него настоящий хвост, он бы сейчас угрожающе медленно мотался из стороны в сторону. — Хочешь еще одну бодрящую тренировку? Могу устроить. Рэки тут же отчаянно вскинул руки в воздух, своими движениями словно пытаясь откреститься от ереси, произнесенной собеседником. — Ну уж нет, спасибо! Одного раза мне на всю жизнь с головой хватило. До сих пор спину ломит от твоих растяжек… Мия издевательски ухмыльнулся. — На всю жизнь, да? Настоящие скейтеры так разминаются каждый день. Не мудрено, что спортсмен из тебя такой же, как балерина. Снисходительный тон и надменно вскинутый подбородок окончательно вывели Рэки из себя. Он угрожающе хлопнул в ладоши. — Ну все, ты меня достал. Пришло время проучить мелкого диктатора. А ну иди сюда! Мия, не ожидая внезапного нападения, не успел увернуться и дать стрекача, и его бедная неприкосновенная макушка попалась под безжалостные ладони парня, ерошащие ее безо всяких сожалений. В мгновение ока аккуратная прическа превратилась в ужасающий ураган, похожий на те, что известны разве что жителям Техаса. Мия предпринимал четные попытки вырваться из чужих объятий. — Убери свои лапы, отстойник! Убери сейчас же! — орал он, так размахивая руками, будто из его пальцев вот-вот должны были показаться острые когти, которые раскроют противнику лицо напополам. — Ну как, нравится? — хохотал Рэки, и не думая прекращать мучения ребенка, при этом не испытывая никаких угрызений совести. — Дни твоей тирании закончены! Тебе пришел конец! Ко-оне-ец! — Рэки корчил глупые гримасы, растягивая чужие щеки, как носочную куклу. — Отстань! Убери руки от моего лица, голум недолепленный! Ланга, казалось, со стороны наблюдал за этой сценой с совершенно пустым лицом, но на самом деле его взгляд блуждал по начинающим ржаветь балкам турника на другом конце площадки, а разум был далеко от этого места, ближе к опасным утесам и резким поворотам. Тело жаждало скорости, жаждало адреналина от подстерегающей в каждом камне и каждом повороте опасности. Он хотел ощущать стремительные порывы ветра, бьющие ему в лицо и заставляющие волосы трепетать в разные стороны. Ему хотелось чувствовать легкость полета и одновременно каждую неровность на земле, отражающуюся в вибрациях доски. Сердце спокойно и размеренно билось в груди. Вопрос заставил кричащую и смеющуюся кучу, сформированную Рэки и Мией, наконец успокоится и оторваться друг от друга: — Мия, можешь показать тот трюк еще раз? — спросил стоящий неподалеку со скейтом в руках Ланга. Его глаза все также ничего не выражали. Рэки скривил лицо в крайней степени недоумения. — Чувак, ты че, реально хочешь еще тренироваться? Ланга в ответ абсолютно искренне кивнул. Рэки мученически застонал, навалившись прямо на оставленный на земле рюкзак: — Два трудоголика… Мия тем временем педантично расправил на себе измятую при существенной помощи Рэки одежду и попытался сделать что-то с испорченной прической, но не преуспел, поэтому лишь гордо тряхнул головой и встал на доску со словами: — Так уж и быть. Все вам, отстойникам, по десять раз показывать надо. С высоко поднятой головой он прошествовал к рампе и в несколько быстрых шагов по лестнице оказался наверху. Грациозным движением он опустил скейт прямо над падающей горкой, придержав ногой. Он адресовал парням внизу уверенную улыбку, на какую способен лишь настоящий профи, и крикнул им с высоты рампы: — Показываю последний раз! Смотрите внимательно, деревенщины! И демонстративно плавно наклонившись, Мия отправил доску вниз. В этот момент даже Рэки обязан был признать, что выглядел он, как спортсмен, достойный кандидатуры в сборную страны: ноги согнуты под твердым, идеальным углом; колени совсем не трясутся; руки вытянуты по сторонам, образуя нужный баланс, но не препятствуя воздуху; и лицо несмотря на все бахвальство сосредоточенное, глаза упрямо следят за всем, что происходит впереди. Рэки не мог не восхищаться этим шкетом где-то в глубине души, испытывая восторг перед его непоколебимой точностью и хладнокровностью. Вслух же он только посетовал: — Пф, ну и выпендрежник. И вовсе не обязательно быть таким драматичным. Это ж всего лишь Флип. Он обернулся на друга, чтобы увидеть, как тот согласно кивнет его словам, но вместо этого нашел его неотрывно глядящим на Мию. Его холодные глаза следили за каждым движением молодого скейтера, выражая сосредоточенность, которую проявляют ювелиры, имея дело с отделыванием крошечных золотых запонок. Рэки знал этот пристальный, сканирующий взгляд. И знал, что после него Ланга повторит все, что увидел, с поражающей воображение точностью. Рэки сглотнул ком в горле и заставил себя перевести глаза обратно на площадку. А там Мия уже как раз достиг противоположного конца рампы и стремительно, как взмах крыла цапли, подлетел на два метра в воздухе. Это была всего секунда, но за это время он успел заставить свою доску сделать несколько оборотов в невесомости, а потом — нифига себе! — самому перевернуться и приземлиться на скейт руками, крепко схватив доску по краям. Таким образом он доехал до середины горки и уже там приземлился на ноги. Сдув с лица непослушную прядь и поправив задравшуюся футболку, он победно улыбнулся своим зрителям. — Вот так это делается. Подбери челюсть с пола, слизень. Рэки и правда не уследил, как открыл от удивления рот, и поспешил захлопнуть его обратно, смущенно затараторив: — И нечего там подбирать. Тебя просто попросили показать Нолли, а не позерствовать. — Ой кому-то завидно, — с кошачьей ухмылкой протянул Мия, подъехав ближе. — Ничего мне не завидно! Этот трюк вообще бесполезен для гонок! — Утешай себя сколько угодно, отстойник, но ты должен признать, что такой пилотаж тебе не по зубам. Ты же не сможешь даже… Рэки не понял, почему над ним вдруг перестали издеваться и потребовал: — Ну? Чего я не смогу? Но и сам осекся, проследив за взглядом Мии. Ланга уверенно забирался на верхушку рампы со скейтом в руках. Оказавшись на месте, он, даже не взглянув вниз, опустил доску на пол. Поставив на нее одну ногу, он задержался на секунду, словно прикидывая что-то в голове, после чего вдруг надавил на носок и бросился вниз с горки. — Ланга… — глухо сорвалось с губ Рэки, пока он во все глаза наблюдал за происходящим. Доска стремительно двигалась вниз, все тело Ланги — один сплошной инстинкт, сумма абсолютной уверенности и холодного расчета. Сейчас он чувствовал себя хозяином всего мира — сжатого до скользящей под колесами поверхности рампы и приятно вибрирующей деки. Эта вибрация распространялась по его телу от самых кончиков пальцев и вверх, к макушке, встряхивая и заставляя работать все, что застоялось без движения, сбрасывая, как якорь в воду, весь ненужный груз, что держит его на земле. Потому что его цель — взлететь. Все его существо напряглось в выжидании верного момента. Он почувствовал, как сила инерции толкнула доску вверх, как быстро, не сбавляя скорости, она понеслась в высь — также невероятно, как Человек-паук, бегущий прямо по стенам зданий. Даже воздух не бил его в лицо, а словно содействовал, подталкивал вперед, словно стал сильным течением, задающим одно направление — вверх. Колеса тихо стукнулись о край горки прежде, чем это произошло — он взлетел. Эти мгновения невесомости, в шаге от опасности, на грани катастрофы, всегда ощущались так, будто бы длились вечность, но стоило им закончится, казалось, что он упал обратно слишком быстро. Ланга позволил себе прочувствовать, какого это — не иметь под своими ногами абсолютно ничего, когда на считанные секунды гравитация для тебя — самая смешная из всех шуток. А потом совершил несколько движений ногами, подталкивая доску перевернуться, а сам наклонился, предвкушая импульс, который почувствует всем своим телом, когда колеса скейта коснуться земли… Но левая рука вдруг отдалась пронзающей болью. В итоге всем своим телом он почувствовал не импульс, а плотность бетонной горки под ним. Ребрами он пересчитал все неровности поверхности, по которой съезжал вниз, а ноги вдобавок больно ударились об угол рампы. С полным страданий стоном он наконец скатился к середине. Рядом уже слышался топот двух пар ног. — Ланга! Ланга издал болезненное мычание, которое должно было показать, что он в сознании, но подбежавший к нему Рэки все равно взволнованно спросил: — Ты как, дружище? Не убился? Ланга снова промычал что-то неразборчивое и под ужасную пульсацию, которая отдавалась болью в тех местах, где он встретился с твердым бетоном, привел свою верхнюю часть в вертикальное положение при помощи локтей. Краем глаза он заметил, как Рэки достает из своей сумки антисептик и пластыри. А Мия уже вовсю сокрушался, стоя над ним. — Ну ты и идиот! Даже безмозглые зомбаки из шутеров не такие тупые, как ты! Мог бы сначала хотя бы потренироваться стоять на руках на ровной поверхности прежде, чем падать с двухметровой высоты! Или по-твоему ты настолько прокачанный, что с одного взгляда можешь повторить трюк, который не каждому олимпийскому чемпиону удастся? Ланга опустил голову, пустым взглядом вперившись в свою левую руку. — Видимо, не настолько, — пробормотал он. — Ничего, сейчас мы тебя подлатаем, — беззаботно отозвался Рэки, уже берясь обрабатывать правую руку друга. — Переломов хоть нет? — Вроде, не чувствую, — ответил Ланга, аккуратно ощупав ноющие ребра, а потом вздрогнув оттого, как натянулась кожа на ободранном локте. — Только все тело будто горит. — Ну, это ты еще, чувак, легко отделался. Так-то мог бы и голову разбить. — И чего ты вообще полез туда? — укоризненно осведомился Мия. — Рэки тогда верно сказал — в гонке это движение действительно бесполезно, да и вряд ли получится на ровной поверхности. Оно придумано для того, чтобы профессиональные скейтеры могли покичиться своими навыками перед публикой. — Так ты признаешь, что просто хвастался тогда! — раздраженно и торжествующе одновременно воскликнул Рэки, на секунду прекратив замазывать раны Ланги зеленкой. Мия на это лишь закатил глаза. — Не знаю, — тихо отозвался Ланга на заданный Мией вопрос. — Просто захотелось попробовать. Какое-то время они стояли в тишине, пока Рэки методично обрабатывал его ранения антибактериальным спреем, потом замазывал толстым слоем зеленки и наконец заклеивал пластырем. На лоб пришлось наложить марлевую повязку. Рэки тихо прокомментировал: останется шишка. Ланга пребывал глубоко в своих мыслях, позволяя своему другу позаботится о нем и стараясь не смотреть на те участки кожи, где была видна кровь — канадца, не привыкшего к ее виду даже спустя столько времени катания на скейте, до сих пор бросало в дрожь, хотя в обморок, стоит признать, он уже не падал. Сердце снова билось в размеренном темпе. — Слушай, — вдруг сказал Рэки, склонившись над одной из его коленок, — а что в конце концов произошло? Все, вроде, шло хорошо. Как так получилось, что ты упал? Ланга пожал плечами. — Не знаю. Наверное, просто руку не так поставил. — Ну нет, — заявил Мия. — Я все видел. Твои движения были идеально выверены, я бы даже сказал, — молодой скейтер на секунду поджал губы, — что ты шел как профи. Ты поставил руки на скейт, а потом вдруг просто одернул их. Что, испугался и слился? Ланга решительно покачал головой. — Нет. — Тогда что? — упорствовал Мия. — Да ладно тебе, Мия, оставь его в покое, — сказал Рэки, добавляя последние штрихи в качестве небольших мазков зеленки на ободранный нос друга. Тот в свою очередь отчаянно морщился и тихо шипел, пока Рэки держал его за подбородок, чтобы Ланга не уклонялся от его движений. — Человек себе чуть мозги не вышиб, а ты до него докапываешься. — Мне просто интересно, — медленно произнес Мия, — как можно отказаться от победы с такими-то навыками? Ватная палочка в руках Рэки на секунду застыла, после чего он сделал еще один мазок и отодвинулся, продемонстрировав Мие свою работу. — Ну как? — с полной гордости широкой улыбкой спросил он. — Как новенький, а? Ланга, стоит сказать, выглядел феерично, словно над ним поработала настоящая медсестра: обе его руки почти полностью были перемазаны зеленкой, что, как подумал сам Ланга, придавало ему сходства с Халком; Рэки заботливо заклеил пластырем даже самые маленькие царапины, чтобы его друг не пугался открытых порезов, и теперь они красовались на пальцах парня, как многочисленные кольца; под порванной на коленке тканью джинсов виднелась внушительная марлевая заплатка, на которой Рэки зачем-то даже нарисовал маленькое пушистое чудище; образ дополняла белая повязка на лбу с проступившими под ней небольшими красными пятнами; сама повязка была повязана немного криво, из-за чего волосы Ланги торчали во все стороны; нос был наполовину покрашен в зеленый, словно кто-то пытался нанести неудачный грим. — Да уж, как новенький, — ответил Мия, вложив в эти слова львиную долю скепсиса. — Эй, я вообще-то его по первому медицинскому слову залатал! — громко возмутился на собеседника Рэки. — Не существует такого выражения, как «первое медицинское слово», моб несчастный, — размеренно парировал тот. Ланга же с благодарностью повернулся к другу, адресовав ему легкую улыбку. — Спасибо. Недовольство Рэки как ветром сдуло. Он радостно закинул руку Ланге на шею в крепком объятие и широко улыбнулся. — Видишь? Он ценит. Мия скривился, глядя на них, словно его глазам предстало что-то крайне отвратительное. — Фу, Боже, смотреть на вас больно. Рэки обнял Лангу еще крепче и хитро высунул язык. — Что, завидуешь? — Парень многозначительно поиграл бровями. — Пф, было бы чему, — фыркнул в ответ Мия. — Вообще, если я еще хоть минуту буду смотреть на ваши милования, то меня точно стошнит. Поэтому, раз уж ваша тренировка не задалась, я лучше буду двигать отсюда. Мне еще надо успеть на завтрак к Джо. — Джо пригласил тебя на завтрак? — Рэки недоуменно выгнул бровь. — Это с какой такой радости? По какой-то причине мочки ушей Мии вдруг вспыхнули. — Не твоего ума дело, слизень! — резко ответил он. — Тебя туда не звали — это все, что тебе нужно знать! Все, счастливо оставаться. С этими словами он вскочил на скейтборд и с завидной скоростью исчез в другом конце скейт-парка. Рэки и Ланге оставалось лишь удивленно смотреть ему вслед. — Тьфу, странный какой, — хмыкнул Рэки. — Но из-за его упоминания Джо и завтрака у меня заурчало в животе. Идем ко мне? Ланга согласно кивнул. — Идем. Рэки бодрой пружиной вскочил на ноги и потянулся. — У-ух, я бы щас слона навернул! Чтоб я еще раз глотал эту протеиновую гадость… Ланга собирался встать вместе с другом, но стоило сделать резкий рывок, как спина и ребра отдались неприятной тянущей болью. Он еще раз для верности ощупал грудь, но все также не почувствовал никаких смещений. Он подумал, что уж лучше иметь перелом в одном месте, чем кучу мелких синяков по всему телу. Кряхтя и предвкушая предстоящий путь, парень кое-как поднялся на ноги с самым несчастным видом. — Ланга, ты чего там возишься? — Рэки уже подобрал с земли свой рюкзак и доску, закинув себе все это на плечо, и обернулся к другу. Завидев чужую мученическую мину, выражение его лица стало слегка обеспокоенным. — Что, так больно? — Нормально, — отмахнулся Ланга, совладав с собой и подойдя ближе. — Пошли. — Помощь не нужна? — Нет. Рэки пожал плечами. — Ну, как скажешь. Так, вместе они прошли полпути до дома Каянов. По дороге Рэки хвастался Ланге тем количеством булочек с маракуйей, которые вчера напекла его мама и описывал вкус в таких красках, что у самого Ланги невольно потекли слюнки, а потребность в том, чтобы поскорее наполнить желудок, возросла десятикратно. Голод был настолько велик, что практически вытеснил боль в пояснице и коленках, и Ланга был убежден, что если сейчас хорошо позавтракает, то больше никогда и ни на что в жизни не пожалуется. Стоило им взобраться по небольшому холмику, как Рэки с предвкущающим видом вытащил из-за спины скейтборд и поставил его перед собой, скорее всего, намереваясь затеять небольшую гонку. Ланга сразу сообразил, что к чему и в нем уже успел загореться огонек азарта, когда внутри все вдруг похолодело. Он почувствовал непривычную пустоту в руках и отягощающую легкость за спиной. — Чел, а где твоя доска? — недоуменно воззрился на него Рэки. Ланге понадобилась пара секунд, чтобы прийти к очевидному выводу. — Забыл, — пробормотал он. — Ну ты даешь, — выдохнул парень, после чего почесал затылок. — Тогда давай, может, я сгоняю? У тебя ушибы и все такое. Ланга протестующе покачал головой. Еще бы Рэки по его же оплошности за его доской бегал. — Не надо, я сам схожу. Просто подожди меня здесь. — Ну окей… — как-то неуверенно протянул Рэки. — Только ты там побыстрее. У меня внутренности отсохнут, если я сейчас же не поем. Кивнув, Ланга развернулся и настолько быстро, насколько позволяли ему ноющие ушибы, потрусил обратно к скейт-парку. Придя на место, он обнаружил свою доску там же, где и оставил ее — балансирующую на рампе меж двух горок. Напряжение в груди, вызванное потерей скейтборда, наконец спало и он позволил себе облегченно выдохнуть. Взяв доску в руки, он обнаружил на деке новую царапину — как раз поперек морды нарисованного Рэки снежного человека. Почему-то теперь его недовольное выражение вызывало в Ланге долю сочувствия. Закинув скейт за пазуху, он уже собирался уходить, как вдруг зачем-то кинул взгляд на верхушку горки. На фоне невысоко зависшего солнца и ярко-голубого неба бетон казался почти черным. И тут, словно на этот пейзаж наложили вырезанный из фильма кадр, Ланга увидел над рампой Мию, который грациозно, словно лебедь и стремительно, как сокол, переворачивается в воздухе, а потом его пальцы смыкаются на прилетевшей прямо в руки доске и он, крепко держась за нее, практически вертикально съезжает до самого низа. Пуф. Наваждение исчезло, как будто кто-то подул на свечу. И все же… Твои движения были идеально выверены, я бы даже сказал, что ты шел как профи… Как можно отказаться от победы с такими-то навыками? Ланга стоял, смотрел на бетонную рампу и понимал, что нельзя. Он не может. — Наверное, сначала лучше попробовать так… — пробормотал Ланга, ставя скейт на землю. Ланга всегда любил спорт. Ему нравилась физкультура в школе больше, чем все остальные предметы, он всегда был не прочь покатать по полю мяч или позависать на турниках. Он делал зарядки и переодически ходил в зал, когда была возможность, и все это помимо регулярных тренировок со сноубордом. Так что он мог сказать, что был вполне неплохо физически подготовлен. Встать на руки для него не представляло большой сложности. Но вот сделать это на скейтборде… Он присел и попытался опереться руками на доску, перенося на нее вес своего тела. Как он и думал, она тут же поехала вперед, чуть не выскользнув у него из рук. Вторая попытка оказалась более удачной — он нашел точку, оперевшись на которую можно практически намертво пригвоздить колеса к земле. Рэки научил его балансу и хотя у него все еще были определенные сложности, связанные с непривычным ощущением незафиксированности ног, он уже весьма уверенно чувствовал себя на доске с колесами. Нет, «уверенно» — не то слово. Когда он ехал на скейте, в нем просыпалось ощущение практически полного всемогущества. И сейчас, ощущая шероховатую поверхность доски под руками, он чувствовал практически тоже самое, что и когда стоял на ней ногами. Он прокатил доску по поверхности площадки, и почувствовал, как колеса переехали через небольшую неровность. Эту неровность он ощутил каждым миллиметром ладони. Вот. Это оно. Ланга покрепче схватился руками по обе стороны деки, оттолкнулся от земли и… И снова вспышка боли пронзила левую руку в районе локтя. Ланга с грохотом упал на бок и тихо чертыхнулся. Доска отъехала от него на другой конец площадки, словно в попытке сбежать от придурошного хозяина. Парень выдавил из себя разочарованное мычание. Кажется, к общей сумме его шишек прибавилось еще несколько. Он сел и, нахмурившись, вытянул левую руку перед собой, изучая ее со всех сторон. Она по-прежнему была наполовину зеленая и вся в пластырях, но боль, которую он испытал, не имела к его легким повреждениям никакого отношения. Она была глубокой, такой, словно пронзала кости насквозь. Но когда он попытался подвигать рукой сейчас, то ничего не почувствовал, только один из пластырей на локте отошел, и Ланга со вздохом прилепил его обратно. Он думал, что все уже прошло, но, похоже, он ошибся. За его спиной вдруг послышался топот приближающихся ног и чье-то тяжелое дыхание. Еще до того, как обернуться, Ланга уже знал, кого там увидит. — Ланга, ты чего тут делаешь? — возмущенно кричал Рэки, слегка задыхаясь на бегу. Он остановился перед другом и оперся о свои колени, чтобы отдышаться. — Слышь, я ведь… почти двадцать минут тебя там ждал… Ты почему так долго? Ланга и сам удивился тому, как легко забыл про Рэки и то, зачем вообще сюда пришел. Он виновато пробормотал: — Прости. Все еще пытаясь отдышаться, Рэки придирчиво осмотрел его, после чего на его лице отразилось подозрение. — Почему мне кажется, что ты еще более побитый, чем был до этого? И где твоя доска? Ланга ему ничего не ответил, но Рэки и сам довольно быстро заметил ее в солидных шести метрах от ее владельца. Цзинь. И тут до него дошло. — Ты что, снова пытался повторить трюк Мии?! — в абсолютном афиге воскликнул Рэки. — Чувак, ты же в первый раз чуть не убился, тебе что, мало было? Ланга не знал, что ему ответить. В тот момент он об этом даже и не думал. — Я знаю. Рэки, похоже, хотел еще повозмущаться по этому поводу, но смотря на такого побитого и виновато выглядящего Лангу, он не нашел в себе на это сил. Глубоко вздохнув, он поставил свой скейт рядом с сидящим на земле другом и опустился на него. — Что, не смог? Ланга отрицательно покачал головой. Рэки взглянул на него, потом на рампу. Солнце уже поднялось выше, и тени от тренажеров на площадке стремительно укорачивались. Парень поморщился, глядя на висящий в небе металлический диск и отвернулся, почесав себя за ухом. Спустя минуту послышался вопрос: — Слушай, Ланга, так что тогда реально произошло? Ланга повернулся к нему с немым вопросом в глазах. — Ну, когда ты пробовал в первый раз, — добавил Рэки. — У тебя могло получится, но ты просто оторвал руки от скейтборда. Почему? Голубые глаза моргнули, глядя на него. После их владелец с тяжелым вздохом согнулся пополам, пробормотав: — Все-то ты видишь. — Я все вижу, потому что это я учил тебя кататься, — не без гордости заметил Рэки, хлопнув друга по плечу. — И именно поэтому я могу различить, когда ты «неправильно ставишь руку», а когда ты буквально выпускаешь доску из хватки. Так что давай колись. Ланга выпрямился, ничего не говоря, приклеил на место отклеившийся пластырь на локте. Рэки заметил новые царапины на левой части его лица и испытал желание замазать их все зеленкой, а потом заклеить пластырями с покемонами. Почему-то эти мысли показались ему странными, и он слегка дернул себя за торчащую рыжую прядь, чтобы проучить. Ланга заговорил: — Когда я еще катался на сноуборде, я поранил левую руку. Она давно зажила, но боль иногда появляется. Не знаю, почему. Рэки перевел взгляд на предмет обсуждения и глубокомысленно протянул: — Хмм… Потом он взял левую руку Ланги, поднял в воздух и какое-то время изучал прежде, чем согнуть ее в локте. — Сейчас больно? — спросил он с видом ученого, ставящего любопытный эксперимент. Ланга качнул головой. — Нет. Многозначительно кивнув, Рэки вывернул чужую руку под углом. — А так? — Так кому угодно будет больно, — прошипел Ланга, выдергивая свою руку из хватки друга. — Нет, это не такая боль. Моя рука в порядке, но тем не менее вдруг начинает болеть в те моменты, когда я меньше всего ожидаю. Когда я схватился за скейт, я вдруг почувствовал внезапную боль, ну и… Ланга всплеснул ладонями, лаконично заканчивая рассказ. — Понятно, — протянул Рэки в ответ. — Но зачем же ты тогда снова пытался, если знал, что рука болит? Парень пожал плечами. — Я не знаю. Наверное, просто хотел попытать удачи. — Но от этого трюка все равно никакого толку! — продолжал рассуждать Рэки. — Мия же сказал, что это чистое позерство и в гонке тебе никак не поможет, так зачем же так надрываться ради него? Ланга и сам не мог себе этого объяснить и от этого чувствовал, что начинает раздражаться. — Да знаю я. Я просто почувствовал, что обязан его выполнить. Вот и решил попробовать. Рэки прекрасно знал, как выглядит решимость в глазах его друга, поэтому сразу пришел к очевидному выводу, хоть и не без тяжкого вздоха: — Значит, ты не успокоишься, пока не освоишь его? Ланга очень твердо кивнул в ответ. — Что ж, — Рэки встал на ноги и упер руки в бока; в его глазах плясали огоньки, — как твой первый тренер я обещаю тебе, что сделаю все возможное, чтобы натаскать тебя на это. Посмотрим, что можно сделать с твоей рукой. — Для Ланги эта фраза прозвучала так, словно Рэки собирался отремонтировать его руку, как одну из своих досок, и это было странное чувство. — Но только сперва мы сто пудов обязаны взять что-то пожевать, потому что в отключенном состоянии я тебе не помощник. Из живота Ланги послышалось одобрительное урчание. Точно, он ведь был голоден. И булочки с маракуйей сейчас звучали более, чем заманчиво. — Хорошая идея, — улыбнулся он, поднимаясь на ноги.

* * *

Было только начало девятого, когда они добрались до дома Каянов. Все «нормальные» — по словам Рэки — люди как раз недавно встали и готовились к завтраку. Мама Рэки, завидев Лангу наполовину зеленого, с кривой повязкой и всего в синяках, громко охнула и приняла решение, что ему обязательно должен помочь завтрак в большой компании. Рэки пытался образумить мать, убеждая ее, что они с Лангой как раз собирались поесть в его комнате, но та не хотела ничего слушать, поскольку уже притащила для гостя самую мягкую подушку для сидения. Рэки страдальчески провел ладонью по лицу, а Ланга улыбнулся самому себе. Он знал, что его друга смущала его большая, суетливая семья и ему было стыдно перед Лангой за решительные попытки госпожи Каян влить его в их бурную семейную жизнь. Но самому Ланге, стоит сказать, было приятно, что к нему здесь относятся, как к своему, и он уже не первый раз делил пищу с родными Рэки, поэтому и сегодня не собирался отказываться. Все расселись за прямоугольным столом. Сегодня была суббота, а значит, редкий шанс застать отца Рэки дома. Тот сидел во главе стола, как раз откладывая газету, которую читал ранее, и протирая глаза под стеклами очков. Ланге нечасто приходилось видеть его, но он знал, что тот работает на компанию, занимающуюся настройкой кабельного телевидения и очень часто бывает в разъездах. Он казался Ланге прагматичным и серьезным человеком, который постоянно чувствовал себя уставшим. Пока они завтракали, господин Каян поинтересовался у него, какие сейчас цены на бензин в Канаде и есть ли проблемы с передачей сигналов телевизионными башнями из-за низкой температуры и частой непогоды. Ланга постарался вежливо ответить даже с набитым овощной запеканкой ртом. За столом у Каянов всегда было шумно, сколько бы отец Рэки не просил всех быть потише и соблюдать приличия перед гостем. Но двойняшки громко требовали еще сока; мать, раздосадованно причитая, вытирала их мордочки, перепачканные, как у двух поросят; старшая сестра елозила по тарелке палочками с очень недовольным видом, потому что не хотела доедать спаржу; бабушка то и дело подхватывала своими палочками что-то из больших тарелок и уговаривала других попробовать; Рэки громко чавкал и периодически что-то шептал Ланге на ухо про клевые видео, которые он хочет ему показать; а отец, сам того не замечая, присоединялся к общему балагану, стуча по столу и требуя тишины. Ланга не мог не думать о том, как тихо обычно в их с матерью доме во время еды, и что по сравнению с этим, завтрак в компании Рэки и его родни, ощущался так, словно он сидел в центре огромного карнавала где-то в Рио-де-Жанейро, едя верхом на огромной платформе с танцорами и танцовщицами в пестрых костюмах. Рэки со скоростью машины, подающей мячики для бейсбола, погрузил в себя остатки еды и, схватив Лангу за локоть, запрятал его в свою комнату, пока его мама не поставила на стол чай. Если хваленые булочки с маракуйей и собирались быть им предложены, то Рэки сделал все, чтобы уберечь их от этого события, о чем Ланга где-то глубоко внутри горько пожалел. — Надо перестать так часто приводить тебя сюда, — сказал Рэки, наконец захлопнув за собой дверь. — А то уж слишком сильно ты нравишься моим родителям. Того и гляди захотят тебя усыновить. Ланга заметил за собой, что ему тоже не хотелось, чтобы родители Рэки его усыновили, поэтому согласно кивнул. — Так, ладно, у меня есть парочка видосов, которые могут помочь тебе. — Рэки присел рядом с Лангой на кровать, доставая телефон. Он какое-то время листал ленту, после чего наконец что-то выбрал и протянул экран другу. На видео парень катался внутри большого бассейна. Он наворачивал круги по его периметру, пока внезапно не оттолкнулся от края и не сделал прыжок, в ходе которого успел выполнить Бэкфлип в воздухе и приземлиться на собственные руки. И хотя трюк Мии выглядел немного по-другому, это все еще поражало воображение Ланги. Его облепленные пластырями ладони немного покалывали. — Трюки, где надо стоять на руках, называются хэндплантами, — со знанием дела прокомментировал Рэки, заглядывая через чужое плечо. — Но они — одни из самых сложных, потому что скейтеры чаще всего тренируют ноги, а не руки. Для того, чтобы его выполнить, нужно либо родиться с доской, как Мия, либо быть сверхкачком, как Джо. Ланга, услышав это, сразу же помрачнел. — Хочешь сказать, у меня нет шансов? Рэки после такого вопроса выглядел почти обиженным. — Эй, я же сказал, что натаскаю тебя, и я намерен выполнить обещание! И вообще, ты не дал мне договорить. У тебя талант, дружище, и если кому и под силу разучить такой трюк с нуля, то только тебе. — Рэки хлопнул Лангу по предплечью и послал ему ободряющую улыбку, но она быстро сменилась озадаченным выражением, стоило ему вспомнить об одном нюансе. — Вот только есть проблема с твоей рукой… Ланга поднял свою левую руку и задумчиво повертел перед собой. — Ага, знаю. Но рука болит не всегда. На самом деле, до этого дня я уже давно не чувствовал боли. Может быть, есть способ как-то обойти ее? Рэки рассматривал чужую конечность, как сломанную надвое деку, которую ему приказали починить. И тем не менее, он сказал: — Да, можно попробовать. Но сначала тебе нужно понять принцип самого движения. Я где-то видел видео, где райдера снимают крупным планом, ща найду. До самого полудня они занимались тем, что смотрели видео с разными сорвиголовами, которые так да эдак умудрялись прокатиться на скейте на руках. Ланга чувствовал огромный прилив вдохновения, рассматривая, как в замедленной съемке ноги райдера отрываются от деки, а сам он плавно переворачивается и ловит доску в воздухе так, словно она сама прилетела к нему в руки. Ему не терпелось выполнить этот трюк самому. На самом деле, по какой-то причине, он чувствовал, что это очень важно для него. Возможно, также важно, как было сделать свой первый Олли. Пальцы на левой руке подрагивали. Когда Рэки посчитал, что теоретического материала Ланге будет достаточно, он объявил, что пора идти испытывать полученные знания на практике, но в рекомендациях попалось видео с Тони Хоуком, и они остались в комнате еще на сорок минут, продолжая смотреть ролики один за другим. Солнце уже было высоко в небе, когда они наконец покинули дом Рэки. Ланга тактично напомнил другу о булочках, которыми тот так хвастался, но когда они пришли за ними, оказалось, что те уже закончились. Всю дорогу до скейт-парка Рэки был раздражен, без конца жалуясь на то, как тяжело жить в большой семье, где главное правило — «ешь, пока не съел кто-то другой». Ланга, чувствовавший себя самой большой жертвой в данной ситуации, шел молча. В скейт-парке уже каталось несколько людей, когда они пришли туда. Высокая девушка в широких шортах заняла бассейн. Группа парней устроила себе полосу препятствий из полупустых бутылок и соревновалась, кто проедет с меньшим количеством травм и собьет меньше преград. Рэки и Ланга, не обращая ни на кого из них внимания, сразу же направились к рампе. На протяжении двух часов несколько желающих покататься подходили к рампе, чтобы заявить о своих правах на это место, но Рэки с очень важным видом шугал их всех, как голубей. — Вы что, не видите? Тут профи оттачивает свое мастерство, — заявлял он. Именно в один из таких моментов Ланга особенно феерично вылетел за пределы рампы и неловко плюхнулся лицом в землю. Одна часть свидетелей громко посмеялась, другая закатила глаза со словами: — Ну и понторезы. Если не умеете кататься, то нечего и место занимать. Проигнорировав это заявление, Рэки подбежал к распластавшемуся на земле другу и присел перед ним на корточки. — Мда, чел, фигня какая-то, — произнес он. — Ты же в первый раз тот трюк повторил практически не глядя, чего же сейчас все время падаешь? Взгляд Ланги был побитым и пустым. — Не знаю. В тот раз это было что-то вроде наваждения. Рэки с сомнением почесал за ухом и обернулся на все еще обсуждающих что-то парней позади, которые ранее позарились на их место. Рэки недовольно нахмурился, но заставил себя сделать вдох и расслабиться. — Ладно, пойдем, — сказал он, ободряюще улыбнувшись и похлопав Лангу по предплечью, на что тот недовольно выдохнул. — Надо сделать перерыв и немного тебя подлатать. Вскоре они уже зависали на своем излюбленном месте в тылу скейт-парка. Ланга послушно сидел, пока Рэки уже в который раз дезинфицировал и заклеивал его раны. По какой-то причине Ланга очень пристально следил за тем, как он это делает. Сам не зная, зачем, Рэки негромко произнес: — Знаешь, ты и сам бы мог этим заниматься. Уже не маленький, в конце концов. Ланга на это лишь улыбнулся своей обычной полуулыбкой. — Я знаю. Но у тебя всегда получится лучше, чем у меня. В этой фразе не было ничего особенного, и тем не менее Рэки очень захотелось несильно стукнуть чем-то товарища и попросить его не произносить таких смущающих вещей, но заставил себя промолчать. Что-то в груди отдалось тоской, и он не мог сказать, почему это случилось или что это было. Да и задумываться не хотелось. Он наспех закончил замазывать очередную царапину и отвернулся, чтобы сложить в рюкзак медицинскую утварь. Когда Рэки обернулся, предварительно дважды дернув себя за кончики волос, Ланга смотрел не на него, — как Рэки все это время казалось, потому что он пытался убедить себя, что неприятный зуд, который он чувствует где-то в середине грудной клетки — это чей-то пристальный взгляд — а на свою левую ладонь. Он изучал ее так дотошно, словно пытался найти там шпаргалки для теста по японскому. И вздыхал также разочарованно. Мозг Рэки словно и рад был переключиться на проблему его друга. — Что, в последний раз тоже из-за руки грохнулся? Ланга покачал головой. — Ты же видел. Я даже не дошел до того, чтобы встать на руки. Но почему-то… — Ланга сжал руку в кулак. На его обычно пустом лице разом отражались раздражение, непонимание и бессилие. — Она все равно заболела, когда я только настроился на прыжок. Я ведь даже не напрягал ее. Не понимаю… Рэки не нашелся с ответом на эту загадку, поэтому просто сочувствующе что-то угукнул и предложил другу бутылку соды. Ланга молча принял ее, с громким шипением вскрыл и не глядя глотнул. Рэки повторил за ним. А спустя несколько минут молчания под далекий гомон других скейтеров и шум колес, и под еще более далекое кряхтение моторов, окликнул: — Слышь, Ланга, — сказал Рэки, взбалтывая в руке остатки сладкого напитка со вкусом апельсина, — я где-то читал, что боль бывает психосоматической. Типа, она появляется только тогда, когда ты думаешь о чем-то конкретном. Может, что-то случилось, когда ты сломал руку и теперь это мешает тебе исполнить трюк? Ланга, недолго думая, произнес: — Тогда умер мой отец. — Оу. — Рэки неловко повертел в руках бутылку газировки. — Прости. Зря ляпнул. — Нет. — Лицо Ланги вдруг прояснилось. Он обернулся к другу. Выражение все еще не слишком веселое, но его глаза горели так, словно он только что понял невероятно важную вещь. — Нет, не зря. Рэки, я тебе рассказывал о том, что после смерти отца я забросил сноуборд? Рэки выглядел так, словно учитель внезапно вызвал его к доске и попросил решить задачу, которой не было в школьной программе. — Ну, рассказывал, но как это… — Это не совсем так. Рэки непонимающе моргнул. — В смысле? — После этого, — парень нахмурился, словно пытаясь вспомнить. Он поставил ногу на стоящую под ней доску и слегка катнул ее вперед, — я катался еще один раз. Последний раз. Рано утром я взял сноуборд и поехал в горы один. Там было совсем пусто. Я поднялся на пик, с которого обычно съезжал во время тренировок с ним. Было светло, но почему-то, когда я спускался вниз, я практически ничего не видел перед собой. Чувствовал себя, как в воде: везде темно и все одинаково. Даже ветер в ушах не свистел. В голове у Рэки ярко, как лампочка гоночного светофора, зажглась картина: Ланга, окутанный белым туманом, едет один среди высоких, черных елок. Они проносятся перед ним, как картонные декорации и исчезают из поля зрения. На его закрытом маской лице не отражается ничего. Не то «ничего», когда он сосредоточен на гонке настолько, что становится сплошным непроницаемым льдом, но абсолютное отсутсвие эмоций, пугающее безразличие, не пренадлежащее живому человеку. От этой фантазии Рэки передернуло. А Ланга продолжал: — Тогда же началась метель. Очень сильная, в такую обычно не катаются. Но я все равно ехал вперед. Потом я не помню точно, что произошло. Наверное, не заметил какой-то камень. Словом, я потерял управление и упал. Я, наверное, отключился на какое-то время, потому что не сразу понял, что рука сломалась. — Ланга вытянул левую руку перед собой и ощупал ее, словно в попытке найти точное место повреждения. — Было очень больно, но я кое-как сумел встать и спуститься с горы. Внизу я позвонил маме и попросил, чтобы она забрала меня. Остальное я плохо помню, тогда я, вроде, тоже упал в обморок. Когда я проснулся в следующий раз, уже был с гипсом. Рэки долго не знал, что сказать, но чувствовал, что хоть что-то ответить надо, поэтому решил подвести эту историю к ее логическому завершению: — И после этого ты больше никогда не вставал на сноуборд? Ланга кивнул. — После этого — никогда. — Он сцепил руки в замок и задумчиво уставился на свои колени. — На самом деле, я все еще не могу точно сказать, зачем я тогда это сделал. Наверное, хотел доказать себе, что могу наслаждаться сноубордом и после его смерти, но без него все потеряло смысл. Мне было тяжело это принять. Рэки перевел взгляд на потертое покрытие скейт-парка. Это чувство, когда ты теряешь человека, с которым некогда делил что-то, что было тебе очень дорого, было ему знакомо. После того, как Лиам получил травму, он почти месяц не мог даже смотреть на свою доску. Спрятал ее под кровать, колесики и запчасти выгреб из ящиков стола и бросил на дно коробки с нерабочими удлинителями и инструментами, чтобы не мозолили зазря глаза. Вместо веселых катаний в свободное время он посещал больницу. А когда был получен остаточный вердикт врача, гласивший, что отныне единственные колеса, на которых сможет ездить Лиам, — колясочные, все обрушилось. Как бы искренне Рэки не пытался разжечь огонь былой дружбы, убедить их обоих, что для того, чтобы дружить, им не нужен скейтборд, Лиам ему не верил. И — было страшно даже думать об этом — Рэки и сам в глубине души не верил в то, что говорил. Поэтому в какой-то момент место «лучшего друга» в его жизни освободилось, но не спешило быть занятым кем-то еще. Скейтборд же пропылился под кроватью еще несколько недель до того, пока Рэки твердо не сказал себе двигаться дальше и не начал вновь ездить в школу на доске. И все же ощущения были такими, словно ему приходилось учиться кататься заново. Рэки повернул голову, выныривая из воспоминаний и возвращая все свое внимание Ланге, который снова начал говорить: — Но когда у меня появился скейтборд, все это будто бы внезапно ушло. Я перестал думать об отце и жалеть себя. Я снова начал получать удовольствие от жизни. И боль тоже исчезла. Мне казалось, что все это уже в прошлом. — Ланга вздохнул. — Но вот она снова болит… Может, ты и прав, и рука болит потому, что я все еще пытаюсь что-то себе доказать через скейтборд. Глядя на разочарованное лицо друга, Рэки почувствовал нужду сказать то, что вертелось у него на уме все то время, что он смотрел, как Ланга катается. Ему в глаза бросались мелкие детали, на которые его «ученик», должно быть, и вовсе не обращал внимание, так как те вошли у него в привычку. Но Рэки почти с гордостью мог заявить, что видел все: то, как Ланга поправляет воротник водолазки, словно шарф, перед тем, как стать на доску; как периодически наклоняется, чтобы убедиться, что шнурки на кедах крепко завязаны; как перед поездкой пытается раскрутить доску под ногами, будто бы проверяя снежный покров, но у него не получается, потому что колеса и асфальт не позволяют. Он видел, что Ланга скучает по сноуборду и пытается подстроить доску с колесиками под свои старые привычки, никак не желая от них отказываться. И Рэки был почти уверен, что эти мелочи мешают потенциалу его друга раскрыться по-настоящему. — Ну… Ты ведь в курсе, что скейт тебе сноуборд не заменит? — Ланга на это повернулся в его сторону с вопросительным «м?». — Несмотря на все схожести, для тебя он всегда будет отличаться от сноуборда. На бледное, поцарапанное лицо легла легкая тень скептицизма. — Уж поверь, я заметил. Встав на доску, Рэки сделал простой 180-ти градусный Фронтсайд и снова приземлился на деку. Он адресовал Ланге взгляд, который, как он надеялся, был и серьезным, и воодушевляющим одновременно. — Но если хочешь кататься на скейте, тебе придется отпустить сноуборд. Нельзя ездить на двух досках одновременно. Ланга опустил глаза. Доска под ногами стояла смирно и, в отличие от его первого опыта, больше никуда не уезжала. Да уж. Отличается — не то слово. Ощущения другие. Техника разная. Но, если подумать, чувства, которые он испытывает при катании — практически те же. И вот, что странно. Сейчас рядом с ним нет отца, который бы наставлял его, хвалил и поддерживал, который бы с первого взгляда замечал, что он делает неправильно и давал нужные советы. Он больше не здесь. И все же Ланга не чувствовал, что полностью лишился всего этого. Ведь… Рэки, все еще стоя на скейтборде, подъехал к своему рюкзаку и вытащил оттуда недопитую бутылку апельсиновой соды. Он сделал глоток и поморщился, скорее всего, потому что большая часть газа из напитка уже выветрилась. Рэки. У него был Рэки. И он сейчас делал для него все тоже самое, что и Оливер когда-то, когда учил его кататься. Рэки, разумеется, никак не мог заменить ему отца и совершенно не походил на него, но Ланге это было и не нужно. Он решительно встал на ноги. — Я попробую еще раз. Рэки оторвался от горлышка бутылки, вытер рот рукавом толстовки и улыбнулся. — Да ну? Неужели я так круто задвигаю воодушевляющие речи, что тебя мгновенно проняло? Ланга тоже позволил себе небольшую улыбку. — Я просто подумал, что раз уж взялся, надо довести дело до конца. — Вот такой подход я одобряю! — сказал Рэки, вытянув палец вверх. После он тепло похлопал Лангу по плечу и выдал одну из своих самых ослепительных улыбок. — У тебя получится, чувак. Я в тебя верю. Рампа высилась перед ним, словно крепость, которую ему необходимо было завоевать. И единственным его оружием был скейтборд. С доской в руках Ланга смело поднялся наверх и поглядел вниз. После множества падений (многие из которых он еще несколько дней будет вспоминать, пытаясь найти комфортное положение в кровати) спуск уже не казался столь безобидным. Ланга скосил взгляд в сторону и заметил Рэки, стоящего внизу и не отрывающего от него глаз. Тот еще раз улыбнулся и помахал рукой, похоже, пытаясь вселить в друга больше уверенности. Как ни странно, это сработало. Поставив доску на край рампы, Ланга опустил на нее ногу, сделал глубокий вдох и оттолкнулся. Все было, как в первый раз: полное погружение, он чувствовал ногами каждый милиметр деки и готовился к тому, чтобы ощутить ее и руками тоже. Но с мыслями о предстоящем трюке возвращались и воспоминания о повторяющийся из разу в раз пронзающей боли, а после и о первопричине. Черт, он даже ничего не успел сделать, а уже чувствовал отвратительное жжение в пальцах, словно в предверии очередной вспышки! Мгновенье замешательства, концентрация потеряна, и Ланга снова вылетел за пределы горки. Рэки уже был тут как тут. — Ну как, порядок? — поинтересовался он, склонившись над пострадавшим. — Да, — ответил Ланга, приведя себя в сидячее положение. — Но не получилось. Еще раз. Рэки криво усмехнулся и замахал руками словно в попытке остудить чужой пыл буквально. — Погодь, чел, не так быстро. Ты ж себе полщеки расфигачил. Дай хоть заклею. — Что?.. Ланга провел ладонью по левой щеке и увидел на своих пальцах кровь. И без того бледное лицо, казалось, побелело еще сильнее, а выражение на нем стало такое, словно парень находится в шаге от того, чтобы навсегда покинуть мир живых. Рэки же благодарил Небеса за то, что обошлось без воплей. — Да ладно тебе, дружище, тут ничего летального, — утешал он друга, который теперь смотрел на него с таким видом, будто вот-вот впадет в истерику. — Просто царапина, заживет за три дня. А с тем, как я тебя полечу, может, и за два. Не парься, щас пофиксим. Самой болезненной ступенью процесса, было то, как Рэки брызгал на рану антисептиком. Ланга собирался мужественно держать себя в руках, но после первого же пшика не смог сдержать болезненного возгласа. После этого шла зеленка — менее болезненно, но более мучительно, потому что терпеть пришлось больше двух минут. Наконец Рэки приложил к наполовину зеленой щеке небольшой кусок марли и, помахав перед лицом Ланги цветастой коробкой из-под пластырей с покемонами, двумя из них приклеил повязку на место. — Ну вот. Выглядишь, как ветеран скейтбординга, — прокомментировал Рэки. Ланга аккуратно притронулся к месту ушиба. — Рэки, — с какой-то долей обреченности произнес он, — рука все равно заболела. Еще до того, как я успел доехать до конца. Хотя я был уверен, что на этот раз получится. Рэки ненадолго задумался. — Я думаю, дело в позитивном мышлении, — наконец заключил он. — Думай о хорошем. Ну, о том, что приносит тебе радость. Может, это поможет тебе заглушить плохие воспоминания. — Парень почесал шею. — Я не психолог, но, наверное, как-то так. Позитивное мышление? Проще сказать, чем сделать. — Ладно, — вздохнул Ланга. — Попробую. Солнце потихоньку скатывалось со своего пика также, как мячик закатывается в лунку в замедленной съемке в матче по гольфу, которые у них в Канаде часто транслировались по телевизору. Тени удлинялись, заставляя рампу выглядеть еще более угрожающей, чем в прошлый раз. Ланга медлил, стоя наверху, он не думал, что готов без оглядки прыгнуть в бездну так, как он делает это обычно. — Эй, Ланга! — окликнул его снизу Рэки. — Только хорошие мысли, окей? Ланга слабо кивнул. Он как раз был в процессе попыток вспомнить что-то такое, что сможет его отвлечь. Он попытался возродить то чувство, которое появляется у него в груди, когда он катается. Когда сердце бьется о грудь так сильно, что кажется, будто оно пытается пробить себе путь наружу прикладом, когда весь шум вокруг затихает и не остается ничего, кроме чистой эйфории… Но испытать — это одно, вспомнить — совсем другое. Сейчас Ланга, как не старался, не чувствовал того воодушевления, которое, вероятно, помогло бы ему избежать фиаско. — Все будет хорошо, чувак! На этот раз точно! — все кричал внизу Рэки с такой страстью, что, казалось, он действительно верит в это. — Просто подумай о том, что делает тебя счастливым! Ланга постарался поставить ногу на деку лишь с одной мыслью, отметя все остальное на другой конец черепной коробки, чтобы не мешалось, — «скейтбординг». Этого должно было быть достаточно, верно? Он был уверен в том, что скейт приносит ему счастье и именно он должен быть его заветной мыслью. Ведь если не это, то что тогда? Оттолкнувшись от рампы на этот раз, он чувствовал себя также, как когда ехал со склона на доске и угодил прямо под грузовик, не сумев повернуть. Пан или пропал, и от очередного падения его должна уберечь волшебная пилюля в виде позитивного мышления. Блин, это был ужасный план… Доска стремительно неслась вперед, и Ланга не мог сосредоточиться на мыслях о скейтборде и при этом контролировать свои движения. В голову ничего не шло. То, что все тело так и зудело от царапин, тоже не способствовало концентрации. Он наверняка выглядел так, словно о него поточили когти с десяток кошек. Только одно место отличалось относительно приятным онемением и прохладой. Пластырь мягко ощущался на щеке, повязка легла так аккуратно, что и вовсе заглушала всю боль. Было такое впечатление, что маленькие лапки всех шестерых нарисованных на пластыре Пикачу прямо сейчас гладят его ушибленное место. Или же одна большая рука, которая этот пластырь туда и прилепила. Ланга зачем-то перевел взгляд с дороги в сторону и увидел Рэки. Тот следил за ним неподвижно, сосредоточенно, словно сам сейчас исполнял сложный трюк, стоя на доске. И Ланге, естественно, могло показаться, ведь повернулся он всего на долю секунды, но взгляд Рэки будто бы пылал верой. Будто упади он хоть сотню раз, Рэки поможет ему встать и с уверенностью скажет, что в следующий уж точно получится. И если у Ланги и были причины ему не верить, огонь в чужих глазах мгновенно сметал их все. Ланга и не заметил, как его ноги вместе с доской оторвались от земли. И снова это тягучее, заманивающее в свои объятия чувство невесомости, которое заботливо подхватит тебя, а потом жестко разобьет о землю, если ты на секунду замешкаешь. Но Ланга был готов. Он даже не осознавал, как его ноги крутились в воздухе, как легко его тело переворачивалось, словно повинуясь какому-то глубоко заложенному инстинкту. Он вновь чувствовал себя легким, практически бесплотным, как снежинка, и в то же время осознавал каждую часть себя, как никогда ясно. Сердце в груди бешено стучало. Доска в руках ощущалась твердо, и даже в тот момент, когда колеса коснулись рампы, а гравитация вернула себе свои права, он не упал и не разбился, как было до этого. Странное ощущение — катиться по горке вниз головой. А еще странее — осознавать, что у тебя это получается. Когда доска все же остановилась, импульс заставил Лангу качнуться вперед, равновесие нарушилось и он все-таки упал, а не грациозно приземлился на ноги, как это сделал Мия. И все же внутри у него все пело, а он сам словно бы был огромным колоколом, вибрирующим от переполняющего его счастья. — Чува-а-ак! — донеслось рядом еще до того, как он успел открыть глаза. Над ним уже стоял Рэки, а точнее не стоял, а практически прыгал на месте от восторга. — Это было афигенно!!! Ты летел, как ниндзя! Я почти подумал, что ты все это время тупо прикидывался, что не знаешь, как делать этот хэндплант! Ланга улыбнулся, все еще лежа на земле и пытаясь отдышаться. — Я и не знал. Оно как-то само получилось. Выражение лица Рэки на мгновенье застыло, но потом он снова расплылся в широкой улыбке. — Я в тебе не сомневался, дружище. И протянул ему ладонь. Ланга протянул свою, хлопнул рукой по руке Рэки, после чего они стукнулись кулаками, завершив тем самым свой классический дэп. — Эй, Ланга, — вдруг осведомился Рэки. — А что с рукой? Не болела? Ланга гордо поднял левую руку вверх. — Нет. Однако стоило ему попытаться встать на ноги, как он почувствовал, что что-то стрельнуло в пояснице и закололо во всех остальных местах, которые до этого повстречались с землей. — Но зато теперь болит все остальное, — пожаловался парень с таким разочарованием, словно был убежден в том, что его победа излечит все полученные в процессе повреждения, как это часто случается в компьютерных играх. Рэки фыркнул, схватив друга за руку и дернув вверх, чтобы помочь подняться. — Ладно, хватит с тебя на сегодня трюков. Предлагаю просто проехаться до набережки. — Рэки поставил одну ногу на доску. — Какой маршрут? Ланга ответил, подбирая с земли свой лонгборд. — Осьминог. Там по дороге есть A&W, я бы не отказался от гамбургера. Рэки улыбнулся. — Зашибись. Значит, кто последний до A&W, платит за обоих! С этими словами он сорвался с места прежде, чем Ланга успел сориентироваться. Он надеялся, что ему, как раненому, который еще и тренировался весь день, дадут хотя бы небольшую фору. Он как можно быстрее вскочил на доску и понесся следом. — Эй, стой! Это был фальстарт!