И снова одна из тех неловких пауз, которую и я, и он не решаемся прервать. Я не хочу сорваться и наговорить или наделать лишнего, он — не знаю.
Стараюсь отвлечься на стук дождевых капель по стеклу или треск огня в камине, чтобы сдержать эмоции, грозящие вот-вот вырваться наружу. Уверена, что мои глаза становятся фиолетовыми и впервые ощущаю энергию внутри меня правильной, даже почти родной.
— Давно ты тут? — спрашиваю я и поражаюсь тому, каким холодно-спокойным звучит мой голос.
Будто бы не прошло несколько десятков лет, будто бы Джон мне противен, а не дорог, будто бы не я просыпалась по ночам с криками, видя его смерть во снах, будто бы не я всегда теряла всех, кто мне дорог, будто бы не из-за него мое сердце в очередной раз разбилось. И кто будет его собирать? Ах, разумеется, снова не он.
— Не очень, — ответил он, наблюдая за мной с, кажется, грустью и сожалением во взгляде. Играет ли?
Не могу понять. После того, что было в Форрамо в 1963 году, мне кажется, что я его не знала совсем, а он меня — целиком и полностью.
Достаю новую сигарету и закуриваю, теперь уже не прошу на это разрешение. Не самое удачное время для этикета и вежливости. Не тот
человек демон. Хмыкаю от исправления самой себя в мыслях и ловлю на себе непонимающий взгляд Джона.
Чего ж ты молчишь? Неужто нечего сказать? Не хочешь объясниться, раскрыться, как сделала я когда-то? Молчишь. Это гнетет, но что же могу я сделать: не допрос — интервью, просто пошло не по плану.
Я так верила, что он — не моя боль теперь, что новый человек займет его место в сердце, залечит раны и все пройдет, но вот легенда разрушилась и обнажилась неудобная правда: я все еще люблю, мне все еще больно.
— Вчера, — я стряхнула лишний пепел с сигареты и сделала новую затяжку. — Ты узнал меня?
— Да, — снова односложный ответ. Меня это уже немало раздражает, аж захотелось швырнуть в него чем-нибудь тяжелым, тем более, ему от этого вреда не будет, а я хоть душу отведу. Но нет, будем придерживаться образа, Теодора.
— И лучшим, что ты мог сделать, был побег? — я надеялась, что это прозвучало бесстрастно.
— Я хотел поговорить, но...
— Есть какое-то "но"?
Стало заметно, как сильно он нервничает, когда он подорвался с места. Порывался было подойти ко мне, но остановился, видимо, правильно истолковав мое выражение лица. Всем видом я выражала однозначное "нет", когда внутри все кричало "да". Но было слишком много неясности между нами и момента лучше для разъяснения, чем наше интервью, представить было невозможно.
Он все-таки рассказал мне, почему бросил меня тогда, почему не вышел на связь при первой же возможности, почему избегал вчера. И я слушала и ощущала себя полной дурой, ведь его словам мне отчаянно хотелось верить. Как и в шестьдесят третьем.
***
Он пришел работать в Дом мадам Розетты музыкантом. При первом же его появлении стало ясно, что с ним было что-то не так, ведь все пошло наперекосяк. Я упала в обморок в тот вечер — прежде такого не случалось — и при следующих встречах голова болела, покалывало в кончиках пальцев. А причины такой реакции моего тела я понять не могла.
Имя его всплыло в голове при простом разговоре про напитки — кофе он предпочитал чай, еще и с бергамотом. Конечно, дальше он что-то добавил, но это не умолило его прошлых слов. И по таким мелочам в Джулиане Феничетти все больше проявлялся Джон Робертс.
Тогда мне было неведомо, как и почему он выжил, из-за чего был внешне другим, Но уверенность росла и крепчала. Пока в один день он не появился на пороге моей квартиры и не рассказал обо всем.
— Подожди-подожди, — я помотала головой, которая, как мне казалось, грозилась вот-вот взорваться. — Получается, ты был в меня влюблен?
— Да, — ответил он без колебаний.
***
Возвращаюсь домой около полуночи, хоть "разбор полетов" был только до половины восьмого. Остальное время я, погрязнувшая в болоте из собственных жизненных перипетий, пыталась прийти в себя. В голове не укладывалось все произошедшее сегодня: Джон снова появился в моей жизни тогда, когда все только начиналось налаживаться.
Теперь, когда у меня был Джерард, все было намного сложнее. Конечно же, я намеревалась рассказать ему обо всем в мельчайших подробностях, но не сразу. Пока я еще сама не уверена, что во всем разобралась, если даже не сказать, что окончательно запуталась.
Ноги ноют, потому что путь до дома был неблизкий, но это пройдет уже минут через десять-пятнадцать. Разуваюсь и сразу же иду на кухню с твердым намерением выпить бокал-другой виски. Разум это не очистит, но хотя бы расслабит и позволит хоть как-то поработать над статьей. Работу ведь никто не отменял.
Очередная чашка чая выпита, а легче мне от этого не стало. Все так же сильно хочется спать, а текст все еще выглядит сырым, недоработанным и неполным.
Телефон пиликает и я замечаю в уведомлении начало сообщения:
"Теодора, срочно! Я нашел способ..."
