Ведь я смотрю в твои голубые глаза, Нервно касаюсь кудрей из золота. Я теперь могу говорить так всегда, Ведь сердце моё — моё, наше.
2021. С радостными криками Мисти первая выскочила на улицу и помчалась в сторону дороги. — Они приехали! Пэгги медленно потянулась за ней, удивлённо вскидывая брови. Похоже, Мисти раньше них с Лотти сообразила, что ситуация, вышедшая из-под контроля (а контролировалась ли она?), требовала вмешательства со всех сторон. Это было так на неё похоже: переиграть всех, обойти на несколько шагов и взять всё в свои руки. К ним навстречу вышли женщины. Их было трое. На одну больше, чем Мисти ожидала. Это приятно удивило её прежде, чем она оказалась в объятиях Тай. Они крепко друг к другу прижались, словно были близкими друзьями, хотя обе знали, что это было скорее неправдой. — Ох, Тай... Вы двое что, типа, снова вместе?! Мисти буравила взглядом рыжеволосую женщину за спиной Тёрнер, единственную на её памяти с такими яркими волосами и шрамом на лице. С видом полного недоумения она уже приближалась к ним. — О, нет! — Таисса отстранилась, сделавшись серьёзной. — Ван просто подбросила меня. Она не хотела ехать. Прежде чем Ванесса что-то ей сказала, её сбила с ног Пэгги. — Эй! — Рада тебя видеть, — просияла Гонсалес, обвив руками её шею. — Да ладно, Маргарет, твоя лесть меня не сразит! Пэгги надула губы, собираясь забубнить о том, как они долго не виделись. Ванесса тяжело вздохнула и уставшая улыбка коснулась её губ. — Я тоже тебе рада, Пэгс. Пэгги оживилась, внезапно отскочила от неё и ткнула в её сторону пальцем. — Вы все слышали?! Эта женщина назвала меня Пэгс! Она обезумела в своём одиночестве! Ван закатила глаза. — Я надеру тебе задницу, Маргарет, чёртова ты засранка! Беги со всех ног! Пэгги обернулась на неё, долю секунды смотрела, а потом рванула бежать вниз по траве. Ванесса ринулась за ней, сыпля угрозами. Шона без толики удивления спросила: — Напомните, сколько им лет? Мисти улыбнулась, смотря на носящихся друг за другом Палмер и Гонсалес, как они визжали и хохотали, прыгая по траве, а потом уточнила: — Сорок два. Натали призраком выросла у Куигли из-за спины, от чего та даже отшатнулась. — Им даже пяти не дашь. Лотти с большей серьёзностью оглядела их всех, она самой последней подошла к женщинам и предпочитала обойтись без лишней волокиты воссоединения. — Полагаю, вы хотите знать, зачем мы здесь. Таисса скрестила руки на груди, обвела её недоверчивым взглядом. Пропала, появилась, в эффектности ей не уступать. — Да, пожалуйста. К ним вернулись Ван и Пэгги; обе пытались отдышаться после долгой пробежки. — Пойдёмте за мной. Лотти поманила всех ладонью и быстрыми шагами двинулась в сторону коттеджей, а дорога вскоре вывела их к столовой. Расположившись за широкой барной стойкой все, словно ученики, стали смотреть на Мэтьюз и Гонсалес, стоящих с другой стороны стола. Мисти сразу почувствовала нечто неладное. Словно они отошли от изначального плана. Но её дело — остаться на нейтральной позиции, качествами лидера она не обладала, никто бы её слушать не стал. — Кажется, все уже заметили, что в наши жизни стало ломиться наше общее прошлое. И, поскольку это так, у меня есть для этого объяснение. Спокойный тон Лотти скорее раздражал и вгонял в тоску. Но никто не высказался на этот счёт, все лишь стояли с каменным масками сосредоточенности на лицах. — Когда мы спаслись из леса, то зло, что было в нас... оно последовало за нами. Шона вздохнула. — Да ладно, Лотти! Ты сейчас шутишь? — А у тебя есть иные объяснения? Женщины переполошились. Это звучало, как полный бред. — Не было никакого злого духа, ты ведь осознаёшь это, да? Лотти приоткрыла рот, чтобы возразить. — О'кей, о'кей, — Пэгги замахала руками. — Тогда кто-нибудь может объяснить мне, что убило Трэвиса? Шум притих. Мисти собралась что-то сказать, но не осмелилась. — Вы не можете отрицать, что тоже чувствуете это присутствие рядом, — Пэгги уперлась ладонями в стол; она ненавидела публичные выступления, ей становилось плохо. — Я... Я спать нормально из-за этого не могу! Мне снятся гребаные кошмары, я вижу эти чёртовы оленьи рога повсюду! Она встретила сочувственный взгляд Ван, который та тут же устремила на Таиссу. Мисти сделала несколько шагов к Пэгги и остановилась. — Клянусь Богом, блядь, если это звучит, как безумие, то мы все сошли с ума! Мисти тихо откликнулась: — Я тоже видела его. Это не может быть совпадением. Джеки невесело усмехнулась, прижав запястья к скулам. — Кто вообще станет о таком врать? Лотти наконец снова обрела возможность говорить: — Я знаю, что вы и без того считаете, будто я не в адеквате. И вы хотите сказать, я бы стала закапывать себя в ваших глазах ещё больше, не будь я так уверена в том, что говорю? Таисса неуверенно кивнула пару раз. Её взгляд блуждал от Пэгги к Лотти и обратно. — Так, и что нам с этим делать? Пэгги пожала плечами, переглянулась с Лотти в поиске одобрения и объяснила: — Пока не совсем понимаю, но мы с Лотти найдём выход из ситуации. Натали прыснула, напомнив о своём присутствии. — «Мы с Лотти»? Снова собираетесь шифроваться в тайне ото всех? Мисти вскинула голову, удивлённо смотря на Скаторчио. Она была безумно права. Снова Лотти и Пэгги возомнили себя умными взрослыми... Снова Пэгги от неё отстраняется. — Может, напомните к чему это в последний раз привело? Пэгги пробила дрожь от неприятного воспоминания, но она просто молчала и смотрела на Натали без желания спорить. Мисти от этих мыслей и саму нехило отбросило на двадцать пять лет назад, когда они чуть не проиграли. Когда они с Натали стояли бок о бок, сплотились для общей цели. В груди неприятно зажгло, стало трудно дышать. — Мы тоже имеем право знать, — не унималась Натали, — и мы тоже не хотим, чтобы кто-то умер. Пэгги прекратила испытывать её своим неоднозначным взглядом. С Натали её упрямство не работало, как фонарик без батарейки. А Мисти не осмелилась ей сказать, что вообще-то Нат была права. Их с Лотти ебучее самопожертвование ещё никому лучше не сделало. Они строили из себя самых разумных, но были такими легкомысленными! Мисти почему-то чувствовала не только волнение из-за их самонадеянности, но и несправедливость. Обделённость. Холод. Ей никогда не приходилось переживать ревность к девчонке. А тут, на тебе! Свалилась на неё эта участь. Она смотрела, как Пэгги ведёт себя с Лотти. Как легко Лотти удаётся её добиться! Её это злит. Крупицами песка сквозь её пальцы ускользает последняя надежда, что она даже подругой особенной для Пэгги сможет быть. Любить она её не готова, но и в дружбе предпочитает других. Пэгги скрывает от неё то, что запросто говорит Лотти. Ведёт себя так, будто не имеет представления о том, как сильно Мисти о ней переживает. — Разве я не права? — выдержав паузу, вновь послышался голос Натали. Мисти ей кивнула. Под шум она вышла из столовой и побрела куда-то, не поднимая головы. Какой же лишней она себя там почувствовала! Это чувство было знакомо только Джеки, которая направилась следом. Шону игнорировать она научилась, а вот этих двух безнадёжных идиоток — нет. Всё-таки, она за них в ответе; всё-таки, они ей, как дети. Мисти села на скамейку возле небольшого пруда, и Джеки присоединилась к ней. Она сидела без слов, просто ожидала, когда Куигли начнёт изливать ей душу. Ждать долго не пришлось: тяжело вздохнув, Мисти призналась: — У меня не очень хорошо получается её разлюбить. Я испробовала все методы. Игнорировала её, избегала, старалась быть холодной, даже пыталась флиртовать с мужиком! А она всё равно не вылезает из моей головы. Джеки задрала голову наверх, прикрыв глаза. — А ты не думала, что всё может оказаться взаимным? Ведь Кевина нет, она при виде тебя сама не своя, не похоже, что её мысли заполнены кем-то другим. Если по чесноку, я никогда не видела Пэгги более мягкой, чем рядом с тобой. Мисти устроилась точно так же, как она, подняв взгляд в небо. — Кевина нет, зато есть Лотти. — Лотти? — Джеки тихо посмеялась. — Она, конечно, та ещё лесбуха, но её скорее интересует не Пэгс, а её лучшая подруга. Они совершенно точно влюблены, я тебя умоляю! Мисти опустила голову и закрыла лицо руками. — Я не знаю! Она ведь... такая закрытая, как книга, для меня время от времени! Будто скрывает столько всего! Почему её океан такой неизведанный, почему она не доверяет мне его тайны?! Она захныкала, не смотря на неё. — Я даже не могу быть уверена в её искренности! Не могу быть уверена, что она не пожалеет о чём-то, сразу как сделает это! Я знаю её почти тридцать лет, но такое ощущение, что она никогда! Никогда не позволит мне её любить! Джеки почувствовала, что она близка к тому, чтобы вот-вот взорваться, и взяла её за плечо. — Слушай, Мисти. Помнишь, Пэгс ударила Уолтера? Она сделала это только потому, что он планировал подкатить к тебе. Пэгги, может, и выглядит неподступной, но я не знаю никого, кто кроме тебя может помочь ей открыться. Я не мастер в любовных делах, но будь я проклята, если она тебя не любит! Стала бы она бороться за тебя? Стала бы она возвращаться к тебе, несмотря ни на что? Она доверяет тебе, Мисти. Больше, чем мне, Лотти и любой из нас. Пэгги просто слишком боится потерять тебя, вот и хочет уберечь. Ей нелегко даётся. Ты сама знаешь, какая роль ей досталась. И она бы ни за что не простила, если бы ты пострадала из-за её «проклятия». Мисти убрала руки с лица, шмыгнула носом несколько раз и снова взглянула в небо. Ослепительно голубое. Выжигает сетчатку. — Я бы все страдания готова была пройти с ней бок о бок. Джеки грустно улыбнулась. — Она слишком упрямая, чтобы позволить тебе рисковать собой. — Да, и это меня в ней так сильно раздражает. Она неисправима. — Вы два упёртых барана. Без обид, конечно. Встретив осуждающий взгляд, Джеки засмеялась. — Два моих любимых барана, — уточнила она. Мисти фыркнула, изображая вид крайней оскорблённости. — О, пошла ты! — Надо же, Мисти Куигли, что это за словечки?! — Джеки ахнула, драматично прикрыв рот ладонью. Мисти гордо подняла подбородок. — Ты ещё не знаешь, на что я способна, Жаклин Тейлор! Джеки испытующе стрельнула в неё глазами. — Так, значит, Пэгги нравится, когда ты говоришь всякие грязные вещи? Мисти сделала самый правдоподобный вид наивности. — Грязные? Типа, фразы о том, что я не помыла руки перед ужином? Конечно, не нравится! Это ведь негигиенично! Джеки долго пыталась выглядеть серьёзной, но уже через мгновение они обе разразились диким хохотом. Бывшая королева школы и чудачка-изгой оказались одинаково странными, и им это нравилось.***
1996. Выбрасывать помои с обрыва Мисти взяла с собой Кристал. Ей ведь нужна была компания, пока Пэгги и Лотти в очередной раз куда-то запропастились. О прошлом ужине все предпочитали не вспоминать. Они молча легли спать и на утро сплин как рукой сняло. Вот и Мисти говорила о чём угодно, лишь бы не о вечере. — Когда мы выберемся, я бы хотела сходить с Пэгс в театр! Я без ума от мюзиклов, а она недавно рассказала мне, что «Собор Парижской Богоматери» один из её любимых! Я просто больна этим произведением! Её глаза пылали искорками, она воодушевлённо бежала впереди Кристал, не замечая, что та неохотно плелась следом. — Ага-а-а... — Нет, ну ты представь! Никто раньше не говорил, что тоже любит этот мюзикл! А Пэгги он нравится! Вообще, у меня столько планов... Кафе-мороженое возле моего дома, театр, кино, там «Крик» выйти должен... Мы бы могли столько всего сделать, подружись мы чуть раньше! Кристал страдальчески застонала и остановила её, когда они дошли до обрыва. — Да сколько можно! У тебя что, кроме Пэгги тем других для разговора нет? Пэгги была её любимой темой, разве это не очевидно? Мисти посмотрела на неё, как на идиотку. Кристал выглядела по-настоящему обиженной. — Пэгс — моя единственная подруга... — А что насчёт меня?! — Ну... С тобой я знакома не так давно. А Пэгги очень многое для меня сделала... У неё было ещё много причин, которые она собиралась озвучить, но Кристал переменилась в лице. Вместо обиды на нём отразилась враждебность. Спектакль был окончен, все уходили в антракт. — Так и скажи, что вы в тайне от всех сосётесь! Мисти выронила ведро, кажется его содержимое было утеряно. В животе как будто вулкан извёргся. — Что?! Кристал прыснула от презрения. — Не притворяйся дурой, из тебя ужасная актриса... Мисти хотелось съязвить. Из неё зато отличная актриса вышла! Прямо сама невинность! — Я видела, как вы целовались за деревом. Но я тебе так скажу, если уж она шатается с этой шизанутой, то потому, что она ей гораздо интереснее тебя. Иначе она бы говорила тебе о том, куда они ходят, сразу... А они по-любому обжимаются! И вообще, эта твоя Пэгги какая-то странная, у неё тоже, наверное, не все дома. Мисти приоткрыла рот, и с отступления перешла в нападение. — Даже не смей, — прошипела она. Она сделала шаг вперёд, вынуждая Кристал попятиться назад. — Не смей говорить о ней такое, поняла? Мисти медленно наступала, толкая Кристал всё дальше по обрыву. — Если ты только посмеешь что-нибудь ей сказать или сделать, я убью тебя к чёртовой матери! — её крик эхом отозвался от верхушек деревьев, и они зашелестали. Споткнувшись о собственные ноги и едва успев завизжать, растерянная Кристал поскользнулась и полетела вниз. Её тело ударилось о камни с глухим стуком. Мисти долю секунды смотрела на то место, откуда она сорвалась, прежде чем подойти к обрыву. У неё задрожали плечи, её мгновенно бросило в жар от испуга. — О нет... Она опустила взгляд на Кристал, которая неподвижно лежала на снегу у подножья обрыва. Насколько вероятно, она была жива? Мисти поспешила к ней.***
2021. Кто же знал, что в общине Лотти может быть столько развлечений! Под предлогом того, что им следует немного отвлечься (либо же аккуратно намекая, что они эмоционально нестабильны), она отправила их всех по разным «терапиям». Мисти считала себя более чем удовлетворённой в отношении своих детских травм и непроработанных проблем, поэтому была глубоко разочарована, узнав, что Лотти отправила её на «свою любимую терапию», которая подразумевала погружение в мир собственного подсознания. Как же она была оскорблена, когда поняла, что «подчинение» означало, что подчинять будут её. Идея терапий ей уже перестала нравиться, как только молодая девушка (кажется, Лиза) отвела её в комнату с ужасающей капсулой и выдала купальник. Мисти даже попыталась сбежать, но ей удалось весьма плохо. Путь был только один: позволить себя «подчинить». — А это точно безопасно? — она окинула содержимое камеры с подозрением. — Уж поверь, — кивнула Лиза, доверительно ей улыбнувшись. — А если я захочу вылезти? — Она будет не заперта. Мисти ещё какое-то мгновение сомневалась, но потом всё-таки скинула с себя халат и медленно опустилась в камеру. Вода была холодная, и она уже пожалела, что не сбежала. Дверца за ней закрылась, оповещая, что выхода нет, хоть он, вероятно, был. Сделав глубокий вдох, она легла на спину, как её инструктировали. Свет в камере потух, Мисти погрузилась в темноту. Лучше бы уж на американских горках два раза прокатилась, чем это... Она не заметила, как закрыла глаза, потому что, в любом случае, ничего не видела. Тьма поглотила её, а тело постепенно привыкло к температуре, и ей показалось, что оно висит в воздухе, а не плывёт. Невесомость поселилась в каждой её частичке, и тогда она, кажется, потеряла сознание. Зажёгся свет и ослепил Мисти. Она стояла посреди сцены, а перед ней, в зрительном зале, никого не было. Если было то, что она не могла терпеть с детства, то это определённо были публичные выступления. Едва открыв рот, она услышала, закадровый смех из зала. Тишина и мрак над ней смеялись. Пустота на зрительских сиденьях была столь большой, что ей показалось, будто в этой пустоте достаточно людно. Смех — лишь эхо тишины, отражённое от стен театра. У Мисти сжалось сердце. Она выдохнула в микрофон, возникший из ниоткуда(абракадабра!), и услышала собственный голос: — Я Мисти Куигли, и я... Смех зазвучал ещё громче прежнего, но был точно таким, каким был изначально. Поддельным. Принадлежащим дурацким ситкомам из 2000-х. Слёзы заполонили ей глаза. Она была одна в зале. И даже одиночество давило на неё хуже, чем общественное осуждение. Её массово презирали из темноты. Ей было некуда деться. Она хотела убежать, но ноги твёрдо стояли на месте, поэтому она продолжила: — Я Мисти Куигли, и я ненавижу долбанные ситкомы! Толпа ахнула, и Мисти ненадолго почувствовала собственное могущество. — Да, я просто терпеть их не могу! Какой идиот придумал этот закадровый смех? Толпа завыла и засвистела. — «Друзья», «Сообщество» и все прочие переоценены! Мы зря теряем время на то, чтобы поржать с чужих неудач, пытаясь самим не прослыть неудачниками! Толпа снова засмеялась, прижав её, и Мисти потеряла уверенность в своих словах. — А знаете, на хрен вас! Мне никто не нужен! Я могу жить и без одобрения! Смех усилился. Теперь он словно доносился со всех сторон. Женщина растерялась, уронила штатив с микрофоном. Тот загудел в унисон смеху. Мисти закрыла уши руками и заорала, лишь бы этого не слышать. — Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь! Я просто хочу, чтобы вы меня полюбили! Я просто хочу вписаться! Быть такой же, как вы! Но что я ни сделаю, всё вам не нравится! Вы только и смеётесь над тем, что мне нравится! Над всем, что я говорю и делаю! За что вы меня ненавидите? За что вы меня ненавидите?! В одно мгновение всё остановилось. Затих смех и гул. Хлопнула дверь в зал, и послышались одинокие аплодисменты. Приоткрыв глаза, Мисти осмотрелась и увидела фигуру на первом ряду, сидящую в свете прожектора. Пэгги хлопала ей со спокойной улыбкой. Смахнув слёзы с щёк, Куигли побежала к ней, спрыгнула со ступеней, ведущих на сцену, и влетела прямо в объятия женщины. — Отличное выступление. — Правда так думаешь? Пэгги кивнула и заулыбалась. — В жопу эти ситкомы. Лучше уж мы с тобой «Суинни Тодда» пересмотрим. — «Суинни Тодда»? — опешила Мисти, приподняв голову. — О Господи, да! Она засмеялась, растирая тушь по щекам. — Я так рада, что ты пришла. — Ну разумеется, я не могла пропустить твою речь. — Все думают, что я позор... Она огляделась. Пусто. И обвинять было некого. — Они тупицы, — заверила Пэгги, немного отстранившись. Мисти неотрывно на неё смотрела. Настоящая и такая нежная. Внезапно рука Пэгги взяла её собственную, бережно погладила, сплела их пальцы воедино. — Ты идеальна, Мисти. Такая, какая есть. Тебе не нужно притворяться. У Мисти всё внутри затрепетало от этих слов, она хотела броситься ей на шею, расцеловать целиком и полностью, пока она внезапно не пропала. — Я ненавижу настоящую себя... — Я люблю всё в тебе. — Нет, не смей... Ты ведь исчезнешь... Пэгги со снисходительной улыбкой мотнула головой. Они стояли и держали друг друга за руку, пока Мисти не осмелилась. — У меня есть для тебя подарок... Не думаю, что он тебе понравится, но это всё, что у меня есть... Пэгги заинтригованно сверкнула глазами. — Ну же! Мне не терпится узнать, что это. Мисти потопталась на месте, засунула руку себе в грудь(хоть было и больно) и вытащила оттуда кровоточащее сердце, перебинтованное и потемневшее от времени. С осторожностью она вложила свой подарок ей в руки и спрятал взгляд. — Вот. Оставь себе. Мне не нужно ничего взамен, просто не разбей его. Пальцы Пэгги, которыми она гладила сердце, задрожали. Она вложила его в коробку с бантиком, накрыла крышкой и спрятала(в карман, кажется). Теперь она молча улыбалась, ничего не говоря. — Тебе не нравится? Прости! Я знаю, что есть и получше, но я могу доверить его только тебе. Пэгги застенчиво забралась рукой в карман(не в тот, в который спрятала коробку) и выудила оттуда хрустальный шар, наполненный водой: чистой, невинно синей. — У меня тоже есть для тебя подарок. Когда-то это было моё сердце, но оно растаяло и стало океаном. Теперь он твой. Навсегда. Мисти взяла шарик, легонько потрясла, и вода внутри забурлила и зашипела, превращаясь в волны. Весь океан, уместившийся под стеклом. — Знаю, что похоже на лужу, но океан больше, чем кажется. Он бесконечный, как и моя... Мисти выскочила из камеры. Она смеялась и плакала, спускаясь по лестнице. Чёрт возьми, ей нужно срочно увидеть Пэгги! Она обязана всё ей рассказать! Она поняла! Как же она всё поняла! Наспех одевшись, Мисти побежала на улицу искать Пэгги. Ей было плевать, как убого она сейчас выглядит: с потёкшим от воды и слёз макияжем и мокрыми, как мочалка, волосами. Если этой ночью(к слову, солнце село около часа назад) она ей не скажет всё, как есть, она навсегда может её потерять. На улице, возле беседки, сидели Таисса и Ван. Мисти уже собиралась их окликнуть, пока не поняла: они целовались. Она застыла и тихо стояла, подумав, будто рушит их личные границы. Если получилось даже у них, разве у неё не получится? Мисти уже собралась продолжить поиски, но её засекли. Джеки звала их и махала обеими руками со стороны столовой. — Эй! Идите все сюда! Подумав, что Пэгги уже тоже там, Мисти незамедлительно пошла на зов.***
1996. Лотти возложила сердце Хави возле священного дерева и что-то шептала. Пэгги не могла разобрать её слов и просто молча мялась рядом. Когда из леса раздался крик, они обе чертыхнулись. — Ты это слышала? — спросила Лотти, надеясь получить отрицательный ответ. — Да. Нужно идти проверить. Огорчённо оставив сердце лежать, Мэтьюз поднялась и первая пошла в сторону звука. К счастью или нет, криков больше не было слышно. Они в спешке пробрались сквозь лесную чащу и вышли прямо под обрывом. Снег припорошил тело Кристал, над которым сотрясалась Мисти, безуспешно пытаясь реанимировать её. Она плакала и умоляла её встать, твердила, что ей очень жаль. Под подошвами сапогов Пэгги и Лотти захрустел снег, и девушка посмотрела на них, прежде чем зайтись плачем. — Я не хотела... Я не хотела... Она сама упала! Я просто.. Пэгги подняла её и прижала к своей груди. — Тише, тише. Успокойся и скажи, что случилось... Лотти подошла к трупу Кристал и носком сапога потыкала в бок. До смерти мёртвая. — Молодец, Мисти, — прикрикнула она. — Теперь у нас ещё больше мяса! Мисти вылупилась на неё из-за плеча Пэгги, а потом завыла громче. — Мне так жаль! — протянула она и зашлась в неразборчивом рёве. Пэгги гневно покосилась на Лотти и только сильнее обняла Куигли, утешая её всеми возможными способами. Лотти подняла тело Кристал на руки, она оказалась удивительно тяжёлой, и понесла в сторону хижины. Ей было будто безразлично: лес убивал их один за другим, но она даже не вздрагивала. Однако, когда она на них для чего-то обернулась, Пэгги увидела, что её лицо смягчилось, брови опустились, и в этом прочитала сожаление. Это длилось только мгновение. Потом Лотти приняла безразличный вид и заверила их: — Это было не зря. Пэгги смотрела, как она уходит с телом Кристал, и нечто чёрное пускало из неё корни. Пустота образовалась в её груди. Её вены темнели под кожей атласными лентами грязи. Бесчеловечность. Отныне они не люди, они животные. И должны действовать согласно инстинктам. — Мы должны есть, чтобы выжить... — Она сама упала... — прошептала Мисти, дрожа от слёз. — Я тебе верю. Мисти отстранилась, шмыгнула несколько раз носом и посмотрела на Пэгги. — Она говорила о тебе ужасные вещи. Ты была права, когда не доверяла ей... А я снова ошиблась. Снова понадеялась, что кто-то может ко мне хорошо относиться... Пэгги поджала губы, услышав это. Ведь она думала, что Мисти будет лучше, когда она подружится с кем-то, думала, что не должна оберегать её от отвратительных людей. А сейчас вот, что вышло: ещё один труп и Мисти, которая чувствует свою вину. — Мисти, я обещаю тебе, что в один день у тебя будет больше друзей, чем ты можешь сейчас мечтать. И тебе не придётся жалеть ни о чём. Пэгги даже не знала, как чертовски права окажется через двадцать с чем-то лет.***
2021. Терапию, которая досталась Пэгги, Лотти назвала «прощением». Название казалось ей стрёмным, на деле — тоже. Когда она зашла в тёмную комнату и оказалась в ней заперта(храни Господь этих безумно любезных сектантов!), то первым, что пришло ей в голову, были проклятия в адрес Шарлотты Мэтьюз. Чтоб её, её культ и её терапии! Сделав несколько шагов к единственному светлому пространству — зеркалу посреди комнаты, она упёрлась в столешницу. В отражении она видела саму себя: уставшую, взрослую женщину с угловатым лицом и тусклыми впадинами глаз на нём. Вид не самый привлекательный, скорее пугающий. — О'кей, — она сделала глубокий вдох. Чувствовала Пэгги себя очень глупо, хотя знала, что за ней не следят. Всё, что посоветовала ей Лотти: начать со слов «я прощаю тебя». По её мнению, так Пэгги могла лучше понять свои чувства, отпустить обиды на своё прошлое и на себя. — Я прощаю тебя, — шепнула она своему отражению. — Прощаю за то, что ты делала в лесу. Сожаления в зеркале не было, оно оставалось таким же молчаливым. — Прощаю за то, что... ты решила избавиться от ответственности и сбежала. Хотя я не могу понять тебя, но... я найду силы тебя простить. Прощаю за то, что ты не можешь себя принять. Мне жаль, что ты боишься доверия. Прощаю, что иногда ты ведёшь себя, как эгоистка, потому что ты тоже заслуживаешь быть счастливой. Она сглотнула и какое-то время молчала. — Ты выглядишь дерьмово. Жизнь обошлась с тобой, как с помоями. Но ты ещё можешь всё изменить. Ведёшь себя, как взрослая, но внутри ты всё такой же ребёнок. Всё ещё хочешь, чтобы тебя пригрели у груди и пообещали мороженое и карусели. Я прощаю тебя за это желание. Прощаю за то, что ты не сильная и смелая, а жалкая и беззащитная. Прощаю за то, что ты не научилась любить. Ты... ты ведь можешь, просто боишься. Я прощаю тебе твой страх. Пэгги опустила взгляд, не в силах долго смотреть на своё жалкое выражение лица. — Но я не могу простить тебя за то, что ты бросила Мисти. За то, что решила, будто это будет лучше. И даже не сказала ей ничего, просто растворилась. Не могу простить тебя за то, что относилась к ней так, будто у неё нет чувств. За то, что заставила её думать, будто она просто развлечение. С другой стороны стекла раздался стук, и Пэгги отскочила от зеркала. На неё смотрела она (или не совсем?), только на двадцать с лишним лет младше. Пэгги услышала голос. Он спокойный, чуть насмехался над ней. Раздавался где-то в тишине подсознания, будто гром среди неба, предвещая что-то грядущее. Голос принадлежал ей. Не голос разума, не голос сердца. Это голос прошлого. Прошлой версии её самой. Молодая Пэгги Гонсалес стояла и исподлобья смотрела на неё. — Дура, любви без секса нет. А секс без любви есть. Тебе просто перенравилось трахать её. Лично меня всё устраивало, а ты сейчас придумываешь тупые претензии к нам обеим. Пэгги сжала руки в кулаки, делая шаг на свой же риск. Вдруг отражение вылезет и утащит её в зазеркалье? — Нет, заткнись! Я никогда бы не стала так говорить! Между нами было больше, чем... чем просто секс! Я любила её и люблю до сих пор, я просто никогда в этом не могла признаться! Но признаю́сь и больше не вру! Отражение расхохоталось, как от самого смешного анекдота. — Надо же, не знала, что я вырасту такой размазней, как ты. Мне нравятся сиськи Куигли, и тебе они тоже нравятся! Признайся, хватит врать. Пэгги ткнула пальцем в зеркало(опасно, очень опасно, ещё шаг, и она станет Алисой Льюиса Кэрролла!) и процедила сквозь зубы: — Ничего ты не понимаешь! Мисти не просто кусок мяса, который мы можем иметь, когда нам захочется! — Нам? — ахнул силуэт в зеркале. — Или тебе? Это всё в твоей голове, Пэгс. Это ты воспользовалась её телом, будто ты блядский Иисус Христос. Пэгги зарылась руками в свои волосы, до боли оттягивая, и зашипела на отражение: — Нет! Мы обе знали, на что идём! Мы хотели этого, потому что были детьми! Потому что думали, что секс сделает нас взрослыми! — Ну надо же! — Это не имеет значения, я люблю её без этого! Люблю, как она смеётся, как вечно болтает о всяком без остановки, люблю просто потому, что знаю, что другой такой безумной женщины я никогда не найду! Люблю её безумство, и, сука, если это того требует, я готова сойти с ума только вместе с ней, подохнуть в одной палате дурдома! А ты, кем бы ты ни была, мразь, так и будешь одна, никому не нужная и исчезнешь, никто даже не вспомнит, что ты существовала! Отражение помутнело, как будто глюк монитора, а на месте подростка показался высокий силуэт, увешанный лохмотьями и вуалью, скрывающей лицо. Из головы росли оленьи рога, и тёмные локоны лились по плечам силуэта. Оно молчало. Вернее, оно тяжело дышало, как напряжённое животное через ноздри. В этом дыхании можно было разобрать только одно: — Верни мне долг, Пэгги. Иначе все твои друзья умрут. Отдай мне то, что моё по праву. Пэгги едва не упала, её пробил озноб, и она застыла на одном месте. Оно протянуло свои длинные руки к Пэгги, стало манить ласковыми движениями ладоней. Из горла Пэгги вырвался крик, она ударила кулаком прямо в зеркало. Разбилось. Осколки полетели на столешницу и пол. Костяшки руки окрасились кровью, но, стерпев боль, Пэгги побежала прочь. Дверь ей открыл растерянный житель общины, который ждал её с той стороны. Он предложил ей помощь и, не получив ответа, покрутил у виска. Пэгги не поняла почему, но через несколько минут уже тарабанила в дверь дома Лотти. Страх страхом, а вот личное пространство она уважает, чтобы просто вломиться к ней в дом! К счастью, Лотти не заставила себя ждать. Она появилась на пороге, удивлённо оценивая её взглядом. — Пэгс, что с твоей рукой?! Пэгги глотала ртом воздух и вместо ответа на вопрос выпалила: — Лес пришёл за мной! Эта новость не могла долго ждать. Лотти, в отличии от их друзей-скептиков(друзей-не-безумцев), могла поверить в слова Пэгги с первого раза, не уточняя всех тонкостей и не требуя доказательств. Если она просто двинула крышей, Лотти за неё будет очень рада, но если нет, то они обязаны рассказать остальным. В столовой уже во всю проходили вечерние посиделки с бутылкой текилы(которую откуда-то выудила Ван Палмер). Когда Лотти ворвалась туда, все удивлённо одарили её взглядами. Мисти и Натали тут же встали, словно главные в этой комнате джентльмены при виде дам. — Что вы тут делаете? Уже поздно, давайте, сворачивайтесь. Ван захныкала. — Ну мама, ещё чуть-чуть, пожалуйста! Не обламывай всё, мы только разнежились! — Ага, присоединяйтесь, тут ещё немного осталось! — Джеки потрясла бутылкой алкоголя в руках. Лотти строго выстрелила в неё глазами. Но вся её строгость исчезла, стоило Натали подойти ближе с умоляющей улыбкой. — Да ладно тебе, ты когда-нибудь расслаблялась по-настоящему? Лотти почувствовала себя глупой школьницей и захлопала ресницами, пытаясь возразить. Тем временем Мисти, путаясь в своих ногах, подошла к Пэгги. Она сделала реверанс, едва не упала и хрюкнула от смеха. — Ваше высочество! Пэгги удивлённо пробежалась несколько раз глазами вверх-вниз и только потом озвучила замечание: — Ты уже успела нахуяриться в хлам? — Но-о-о! — фыркнула Мисти, подняв указательный палец. — Это для смелости, мэм! Пэгги со всезнающим взглядом закатила глаза, взяла её под руку и повела к остальным. Ночь у них обещала быть долгой. Лотти достала целый ящик с выпивкой. Пэгги и Натали были, пожалуй, самыми трезвыми в этой компании тех, кому за сорок. Больше всего в далёкие страны уносило Мисти: она постоянно смеялась, болтала без умолку и увлечённо вступала в дискуссии. Наблюдая за ней со стороны, Пэгги только растворялась в улыбке. Как же было хорошо видеть её такой открытой, наконец обретающей чувство дружбы. Ей было достаточно просто любоваться ею, слушать, как она смеётся. Это мгновение спасало Пэгги от мрачных мыслей и суровой реальности. Этой ночью имеет значение только Мисти Куигли и её причудливый мир, в котором Пэгги Гонсалес не находит себе места. Но это и не важно. Найдётся ли ей там хоть маленький кусочек? Сможет ли она делать Мисти счастливой? Пэгги не знает. Но в одном она уверена: что бы ни было причиной улыбки Мисти, ей хочется просто видеть эту улыбку, ей хочется знать, что она счастлива. Когда речь зашла об отношениях, Пэгги сидела вся как на иголках. Она слушала воспоминания молодости Джеки, иногда поддакивала, когда Нат между рассказами добавляла: «Пэгги помнит!»(даже если Пэгги не помнила), и время от времени смотрела на Мисти. Что она скажет? Будет ли ей что сказать? Ванесса, в отличии от неё, решила пытать этими вопросами не собственную совесть, а напрямую Мисти. Она без смущения и всяких зазрений совести спросила: — Кстати, Мисти, а вы с Маргарет в натуре мутили? Пэгги поперхнулась вишнёвой газировкой, которую спокойно попивала из банки. Она прожгла её таким взглядом! Не будь это рисковано, удушила бы Ван прямо тут. Но Мисти была непоколебима. Она всего-то одарила Ванессу удивлённым взглядом, будто она спросила у неё что-то до глупости очевидное. — Пэгги целуется лучше всех, кого я знаю! Пэгги потянула себя за ворот рубашки, нервно посмеявшись. А потом и вовсе склонила голову в бок, не без издёвки уточняя: — А с кем ты ещё, кроме меня, целовалась? Господи Иисусе! Гонсалес, неужто это флирт? Нужно было держать себя в руках. Мисти хотя бы пьяная, а она — нет. В одночасье в комнате появилось ошеломление. Мисти только хихикнула и неоднозначно подтолкнула Пэгги плечом. Внутри тела разлилось приятное ликование: не отмахнулась, не разозлилась, не соврала. Тут с громким свистом Джеки ударила себя в бёдра. — Ну наконец-то! Поддатая Тейлор походила скорее на дальнего родственника на семейном застолье; того самого, который радовался любой интрижке и считал, что он главный эксперт в делах любви. И ведь с какой-то стороны, она была до жути рада слышать, как эти двое спокойно ведут себя так, словно женаты уже десять лет. — Постой, — опешила Натали, глядя на Джеки, — так ты всё время знала? Она ещё не до конца понимала, что ей стоило знать. Это была какая-то массовая шутка, обошедшая её стороной, или её лучшая подруга крутила роман с похожей на пуделя психопаткой? Джеки только пожала плечами. В этот самый момент немой шок настиг Шону. Ей всегда было как-то плевать на их взаимоотношения, но сейчас было даже стыдно оказаться неосведомлённой. Лотти тихо посмеялась, смотря на эту картину маслом, отражающую целый спектр эмоций. — Пэгги Гонсалес, ты серьёзно, мать твою, рассказала об этом Тейлор, а я узнаю только сейчас?! Пэгги покраснела под разъярённым взглядом Натали и поспешила отвести глаза в потолок. — Это не я. Она сама всё поняла... Ван подняла руку, в которой держала бутылку пива, разводя ей в сторону. — Ой, да ладно, Нат, ты на себя-то посмотри! Тоже мне, спецназовец. Сама краснеешь, как малолетка, при виде... Натали поспешила её заткнуть: — Нет! Лотти тут же одарила Натали самым тёплым взглядом, смотря на неё исподлобья в полном недоумении. — Дорогая? Пэгги готова поклясться: она увидела, как Натали раскраснелась! События принимали всё более неожиданный поворот. Мисти заворковала от умиления, смотря на смущённых Лотти и Нат. Таисса ликовала: — Я так и знала, что в женском футболе не бывает гетеросексуалов! Шона покосилась на неё с видом обделённости. — А я для вас кто? Девчонка из группы поддержки? Джеки прыснула, но не стала ей дерзить. — А вообще, Нат, без обид. Они хреново шифровались. Лотти согласно кивнула. — Да, это точно. — Они постоянно друг с другом таскались, — поддержала Ван. Натали развела руками. — Да Мисти за кем угодно таскается. Мисти надулась, обидчиво отзываясь: — Спасибо, ты, как всегда, оскорбительно учтива. Поразмыслив какое-то время, Натали вдруг спросила у Пэгги: — Ну так что? Между вами до сих пор что-то есть? Пэгги замешкалась перед ответом, но не успела ничего сказать, когда вдруг Мисти вскочила с пола вместе с тем, как на радио заиграла другая песня — Моя любимая! Чуть не упав, она выбежала в самый центр комнаты и начала медленно раскачиваться в такт мелодии. Пэгги проследила за ней взглядом и уже забыла о вопросе, заулыбалась. Ванесса, прохрипев, встала и оживлённо пошла за ней. — Хер знает, как вам, а мне её настрой нравится! И она непромедлительно стала пытаться поймать такое же чувство ритма, как и Мисти. Вслед за ними танцевать захотелось и остальным. Только Пэгги сидела, наблюдала за Мисти и ни на чьи зовы не отвечала. Её сердце бешено забилось, стоило ей увидеть, как Мисти губами еле заметно пропевала строчки песни: «Я больше не отпущу тебя, как я отпустил когда-то...» Пэгги сжала губу зубами, и она заныла от укуса. Прижаться к Мисти. Слиться с ней воедино. Отдаться ей полностью. Её высшие желания. Её необходимость. Мисти проплыла мимо неё, и Пэгги услышала эти чёткие слова: «Я твердил, что больше не смогу влюбиться, только если в тебя. Я потерялся в темноте, но потом я встретил её... я встретил тебя» Их взгляды поймали друг друга. Пэгги встала, собиралась пригласить её на танец(пиздец, тебе что, четырнадцать?), но тут же Мисти ахнула, когда увидела в окне белые хлопья, падающие с неба. — Божечки, это снег?! Это снег, девочки! Она схватила Пэгги за руку и самой первой выбежала из столовой. Радуясь снегу, как ребёнок, Мисти оказалась возле костра, за обе ладони притянула Пэгги к себе поближе и ничего не сказала. Да и незачем тут говорить. Они не сводили друг с друга глаза, Мисти медленно вела её за собой в танце. И Пэгги не могла понять, чьё сердце так громко бьётся. Её или чужое? Или их общее? Все вокруг прыгали и обжимались, как подростки, но только они уверенно и легко плыли в движении вальса. Пэгги сжимала ладонь Мисти в своей, не замечая ничего вокруг них. Мисти улыбалась и прижимала её ближе к себе, перебирая ногами, совсем как трезвая. Они не могли оторваться друг от друга. Просто жили мгновением, будто утро могло его отнять. А когда на горизонте появились жители общины, прервавшие их идиллию, Мисти и Пэгги по-прежнему стояли и изучали друг друга взглядом. «Любовь моя,» — хотела позвать Гонсалес. Но она позвала её по имени, потому что имя Мисти само по себе означало любовь. — Да? — Пошли отсюда к чёртовой матери. И они пошли. Мисти долго бурно о чём-то рассказывала, и Пэгги пыталась понимать, что она говорила. Иногда вместо связной речи она мямлила что-то и бурчала, выражая своё искреннее недовольство. И тогда Гонсалес смеялась. Она держала её за руку и шла в сторону их общего домика. Наверх в комнату они поднялись, едва не упав, из-за того, что в темноте Мисти пропустила ступень. Пэгги учтиво её придержала и поторопилась подняться на второй этаж, где располагались комнаты. — Чур я с тобой! — Жаждешь продолжения банкета? Мисти, не дожидаясь разрешения, открыла дверь в комнату Гонсалес. — Ночь только начинается, а мне не с кем поболтать! Пэгги прошла в комнату следом за ней и закрыла за собой дверь, включив свет. — Вот, к примеру, — Мисти плюхнулась на кровать, внимательно её разглядывая, — что ты думаешь о «Суинни Тодде»? Пэгги вскинула брови в искреннем непонимании. — Не знаю. Я его никогда не смотрела. — Что-о-о? — вытаращилась на неё Мисти. — Это ведь классика жанра! — Я мюзиклы с семнадцати лет перестала смотреть. Мисти фыркнула и тут же начала двадцатиминутную тираду о том, почему она бесконечно восхищается Тимом Бёртоном, пусть и считает, что сейчас его фильмы стали не такими впечатляющими, и почему «Суинни Тодда» должны посмотреть все. Она ходила по комнате, эмоционально взмахивала руками и не обращала внимания, что Пэгги просто сидела и улыбалась. — Ты меня что, совсем всерьёз не воспринимаешь? — вдруг остановилась Мисти и упёрла руки в бёдра. — Что? Почему ты так решила? — Ты сидишь и улыбаешься! Пэгги слабо засмеялась, мотнув головой. — Извини! Я просто не могу смотреть на тебя спокойно, когда ты буквально полтора метра гнева! Мисти оскорблённо на неё уставилась, фыркнув, и приволокла табуретку из-за небольшого столика в углу комнаты. Она забралась на неё, выпрямилась и теперь смотрела на Пэгги сверху. — Знаешь что? Если тебя это так смешит, я буду всегда вставать на стул, чтобы орать на тебя свысока! Пэгги невинно посмотрела на неё, привстав с кровати, и подошла чуть ближе. — Хорошо, хорошо, милая. Только прошу, не упади. — Ах, ты ещё и имеешь наглость звать меня милой? — Мисти надула губы. Пэгги внимательно следила за ней, надеясь, что она достаточно трезвая, чтобы удержаться от падения. Её надежды не были оправданы. Мисти пошатнулась на табуретке, вскрикнула и уже была готова упасть вместе с ней. — О Господи, Мисти! Руки Пэгги схватили её под бёдра, женщину едва пошатнуло от веса чужого тела, но она пришла в равновесие ненадолго, чтобы успеть добрести до кровати. А затем они обе упали на неё, и в матрасе скрипнули пружины. Мисти со всей наивностью не поняла, что произошло, приподнимаясь. Сидя верхом на Пэгги, она смахнула назад упавшие на лоб кудри и застыла, ничего не говоря. Пэгги внимательно за ней следила, бегала глазами по лицу и молчала. Под ладонями Мисти чувствовала, как опускается и поднимается её грудь от вдохов и выдохов. Она не убрала руки, пусть в её мыслях и пролетело осознание, что не очень правильно вот так лапать Пэгги. Тем временем руки Гонсалес без промедлений очертили её бёдра, поднялись к талии и остались там. Между ними исчезло несколько сантиметров. Несколько. Таких. Ненужных. Сантиметров. Мисти почувствовала дыхание Пэгги в своих волосах и сдалась. Её губы прижались к губам Пэгги, не спрашивая, не выжидая. Она просто её поцеловала, и Пэгги поцеловала её в ответ. Ни о чём не говоря, ничего не предпринимая, чтобы избежать этого, они сейчас тихо целовались. И внутри у Пэгги всё взорвалось. Фейерверки. Искры. Пламя. Как в самых дурацких подростковых романах. От Мисти несло текилой, этот резкий запах смешался с её лавандовым гелем для душа и врезался Пэгги в голову. Она уже не думала ни о чём, кроме Мисти, которая тихо мычала в ответ на её поцелуи. Это, казалось, могло длиться вечно. Двадцать пять лет этого стоили. Любое дерьмо, которое с ними случилось, стоило этого одного единственного поцелуя, обещавшего всё изменить. Без слов всё было понятно. Без слов всё было сказано. Да и незачем тут говорить. На губах у Пэгги снегом таял поцелуй Мисти. У Мисти на губах горело пламя. Они слились. Превратились в единую материю, их души и тела стали одним целым. Мисти не хотела её отпускать. Никуда больше, ни за что на свете. Слишком больно. Слишком больно, когда от тебя отдирают часть. Никакие заплатки не возместят ей потерю Пэгги. Рука Мисти взялась за чужую и прижала к своей левой груди. Потрогай меня. Покажи, что я твоя. Покажи, что я всё ещё тебе нужна. — Ты зачем? — растерявшись, прошептала Пэгги, слегка отстраняя ладонь с её груди. Мисти заглянула ей в глаза, читая искреннее недоумение. Что она успела сделать не так? — Разве ты не хочешь? Пэгги свела брови, поднимая ладонь ей на подбородок, и погладила. Она касалась со всей осторожностью, боялась оттолкнуть Мисти; говорила приглушённо, почти шептала. — А чего хочешь ты? — Я? — Мисти затормозила. — Это неважно. «Важно только то, что я могу тебе дать», — имела ввиду она. Если она позволит Пэгги взять достаточно, она больше никогда не бросит её. Мисти обещала быть послушной, быть хорошей... быть идеальной. Она слишком боялась упустить Пэгги, увидеть, как она уходит. Но Пэгги это и не было нужно. Она была готова быть с ней, только если Мисти пообещает оставаться собой. Оставаться заносчивой, временами нудной, но такой искренней и любимой Мисти Куигли. Единственной во всём мире. Самой странной и самой особенной. — Ещё как важно. Всё, что имеет к тебе отношение, важно для меня. Но Мисти, кажется, не совсем её понимала. — Мы можем просто переспать. Тебе не нужно будет за это извиняться, правда. У Пэгги слова застряли в горле. О чём Мисти только думала? Что она для неё «девушка на одну ночь»? Проститутка в борделе? — Ты думаешь, я боюсь ответственности? Мисти нахмурилась и отстранилась ещё чуть-чуть. Пэгги хотела взмолиться:«Нет, только не уходи!» — Я спрошу. Чего ты тогда боишься? Боишься, я не сильно привлекательная? Пэгги сглотнула и опустила взгляд, чуть тише говоря: — Я боюсь, что ты сейчас думаешь, словно я хочу только трахаться с тобой. Мисти грустно обвела комнату глазами и не взглянула на неё. — Мы обещали себе не вешать друг на друга ответственность, разве нет? Вот они, слова, за которые рано или поздно приходится расплачиваться. — Я пыталась жить без ответственности, но тогда мне пришлось бы жить без тебя. Неужели Мисти всё-таки должна была сейчас уйти? Неужели она сглупила в очередной раз? — Как успехи? — её голос задрожал, но она продолжила. — Хочешь, чтобы я сейчас отпустила тебя? Поцелуй по дружбе и разбежимся? — Нет, — не медля, ответила Пэгги. — Нет? — смутилась Мисти. — Нет, Мисти, — твёрдо повторила Гонсалес, беря её лицо в руки. — Никакой больше дружбы. Никаких поцелуев без обязательств. Никакого секса ради мимолётного утешения. Если ты останешься со мной на эту ночь, я обещаю, что больше не будет боли. Мисти почувствовала, как крупицы слёз скатились по её щекам. Она прижала её ладони к своему лицу и расплакалась. — Прости меня, — только и выдавила она. Извинялась за слёзы. Извинялась за свой страх. Но больше всего извинялась за то, что решила, будто Пэгги хочет от неё того же, о чём всегда твердила ей мать. И теперь Мисти понимала: её могут ценить такой, какая она есть, без секса, он не столь важен. Оказывается, любовь могла ей достаться даром. Оказывается, любовь просто была там, где Пэгги Гонсалес. Они лишь боялись её увидеть. Пэгги целовала слёзы на её щеках, руки прижимали Мисти ближе. — Я хочу знать всё, что делает тебя счастливой, — шептала она. — Ты имеешь значение. Твои желания и комфорт — моя высшая ценность. Они снова поцеловались, сливаясь в одно целое. Мисти упала на кровать и утянула Пэгги за собой. Одежда постепенно оказалась отброшена на пол, она только мешала. Звуки их поцелуев в перерывах на томные нежности, какими они усыпали друг друга, тихо смеясь, раздавались до самого рассвета. Два влюблённых безумца лежали на кровати в доме посреди леса, изучали тела друг друга, пальцами чертили изгибы созвездий(соединяли родинки), оставляли незаметные поцелуи. Их руки сплетались воедино, подушечки пальцев касались друг друга. Они смеялись, как дети. И плакали, как дети. Счастье захлестнуло их с головами, раскалённым железом зажгло в сердцах. Кто угодно мог сделать вывод о бурной ночи, что им досталась, заприметив на полу разбросанную одежду. Но они так и не переспали. Мисти просто целовала Пэгги, чтобы каждый сантиметр её тела был отмечен ею, а Пэгги лишь изучала каждый изгиб, каждую линию Мисти, запоминала. Это было всем. Это было интимнее секса, слаще мёда, крепче самого дорогого коньяка. — Пэгс? — позвала Мисти, засыпая вместе с рассветом. — Да? — Я люблю тебя. — И я люблю тебя. Это была любовь.