Мне тяжело дается история, и кажется Вы

Холодный пол и звуки воды, кран который она не выключила со вчера. Ни телефона, ничего рядом нет. Голова гудит не менее сильно, а прическа на голове кажется до жути мерзкой и неприятной. Ощущение будто вещества никогда ее до конца не отпустят, но такое же невозможно. В глазах полутемно, а от перемещения с пола в стоячие положение, картинка перед глазами начинает совсем плыть, по итогу сходя на нет. Опирается на раковину, спасибо, что та не обвалилась. И лишь когда зрение приходит в норму, перед ней в зеркале виднеется один из наихудших видов ее самой. Сейчас она явно не в лучшем состоянии. Синяки под глазами, и не только, кажется стали в пару раз ярче и больше. Волосы спутанны, колтуны которые после будет крайне сложно расчесать. Руки в неком треморе, крайне холодно. Сонливость не отпускала вообще не на секунду, но уже пора домой. Шатенка умывается, стараясь придти в сознание. Во рту сухо, но какая разница. Забегает сначала в комнату, где лежит почти полностью разряженный телефон. А после спешит скорее покинуть здание, потом придумает как объясниться перед Никой. Накидывает тяжело пальто, тут же доставая из дряхлого кармана пачку почти закончившихся сигарет, и подаренную ей Валерией зажигалку, с глупой наклейкой какого-то аниме. Красивая рыжая девчонка красуется на ней, два хвостика и облегающий красный костюм, приятельница сказала, что та очень похожа на Василису. Та, наверное, не предала этому большого значения, тут же забыв даже имя этой героини. Но после, как нибудь средь ночи на холодном балконе она вспомнит об этом, и долго не будет спать из-за волнующих ее мыслей. Но пока она вдыхает дым, который медленно обволакивает ее горло и легкие. Около двадцати процентов на мобильном, но такси вызвать удается. Сколько пропущенных, кошмар. И Лера, и Ярик, и даже мама звонила. Неожиданно надпись на заставке, с сегодняшней датой и днем недели, выводит из всех мыслей. Понедельник. Полное осознание пропуска школы, а сегодня же еще и история. Это было бы славно, если бы ее бы могли спросить сегодня, но она буквально проебала шанс спокойно отсидеться. Время около часа, она уже никак не успеет. Надо бы поспешить вернуться хотя бы домой, домашнее задание и объяснение перед всеми явно не подождут. Но пока такси едет к ней, а после к месту назначения, она никак не может повлиять на ситуацию. Значит можно спокойно и уставше, почти проваливаясь в сон, потупить в одну точку на экране. Из некого транса выводит лишь гудок приехавшей машины, приходится потушить сигарету, кинув ее на асфальт, и затушив кедом. Да, конечно, не сильно хорошо, но что ж поделать. Не в карман же окурок класть. Садиться в такси, ставя телефон на авиарежим, прикрывает глаза. Ничерта она не выспалась за сегодня на полу. Играет какое-то нудное радио, с заезжанными песнями. За окном оживленная, дневная, будняя Москва. Серо и холодно, прохлада ощущается даже через стекло не шибко дорогой легковушки. Приходится съежиться, и будто сжать все свои конечности в один единый мерзкий кокон. Только в бабочку она после навряд-ли превратится. В сон впасть не совсем выходит, нахождение на грани с бодрствованием не сильно удовлетворяло девушку. Транспорт был не лучшим, и время, где-то около центра Москвы, было не совсем приятным. Пробки, гул машин и запах автомобилей из слегка приоткрытого водителем окна. Краем глаз улавливая не совсем видную цифру на дисплее навигатора, приходит осознание не то, чтобы сильно долгой поездки. Но эти тридцать минут полудрема, кажутся просто раем. Сейчас бы под теплое чистое одеяло, в проветриваемую комнату, и легкое ощущение прикосновения кого-то ко лбу, как тогда. Быстро откидывает эти мысли, даже как-то дергаясь. Отвлекаясь на строение плана по доставанию новой упаковки своих излюбленных классических мальборо. План с каждой минутой все смутнее и непонятнее, а после «сотого» потворения, совсем сходит на нет, сменяясь быстрым сном. Когда ее глаза вновь раскрываются, по виду из окна она легко определяет уже давно знакомые высотки, стараясь оживится. Находит телефон, лежащий на соседнем сиденье. — Приехали, — устало говорит мужчина, хотя от начала рабочего дня, кажется, прошло совсем ничего. Одобрительно кивает, когда оплата проходит. — Досвидания, — торопливо покидает такси, видя перед собой человейник и грязный вход в него. Как же сейчас сильно, наверху в квартире, ей влетит. Открывая массивную железную дверь в подъезд, она нехотя, но довольно быстро поднимается к лифту, а после неуверенно ждет его прибытия. Ноги подкашивает от любого действия, наркотики, голодовки и исчерпаные нервы — плохо влияют на хрупкое тело и разум. В лифте паника нарастает с каждым проеханным этажом. Привычное число тринадцать, прописанное странным пунктиром, сейчас совсем не хочется видеть. Не взлюбила она его еще давно, как только приехала. Но при выборе от десяти до двадцати без раздумий назовет его, въелось. И вот пиликанье лифта, двери открываются. Она покидает кабинку, полностью обклеенную объявлениями. Ищет ключи в кармане, завидев дверь своей квартиры. Звук открытия замка, и уже более ярко слышные озлобленные голоса. *** Кажется пару ударов попадает прямо по лицу. До жути больно и неприятно, мерзкая кровь из губы стекает и капает на черную толстовку. Она старается вытереть ее руками, размазывая по лицу все сильнее. Глаза поднимать на сверху стоящего человека не сильно хочется. Пролетает кажется последний удар в район живота, пол начинает казаться не таким твердым, когда ты проводишь на нем так много времени. Громкие мужские крики где-то сверху, и женские, но чуть тише. Озлобленность ощущается в обоих голосах. Одна на нее, вторая на того, кто так неприятно вмазал ей пару минут назад. Или секунд, но ощущается долго. И зачем она вообще вернулась сюда, могла сдохнуть там от передоза, и то лучше бы было. Шатенка поднимает взгляд лишь тогда, когда слышит отдаляющиеся шаги. В мыслях лишь одна ненависть к этому мужчине, кажется являющимся ее родной матери, кем-то вроде любимого мужчины. Или мужчины, который единственный полюбил ее. Василиса всегда считала, что такие люди стоят друг друга. Но больше они заслуживают мучительной смерти. Еле поднимаясь с слегка окровавленного пола, та спешит в ванную, которая единственная во всей этой квартире, является чем-то приближенно безопасным. Захлопывает дверь, с потолка чуть осыпается штукатурка, она изначально знает, что потом за такое действие ей вновь влетит, но сейчас выдуманное убежище закрыто на крепкий дверной замок. Опять холодный кафельный пол ванной комнаты, школьница рыскает по полу, доставая потрепанное лезвие. Обмывает его водой, но не дезинфицирует. Всегда считая, что участь заражения крови, это не ее судьба. Кафель кажется не совсем хорошим местопребыванием, но лучше только белая, с желтоватым оттенком, ванная. Та медленно опускается в нее, стараясь не обращать внимания на шум за дверью. Ненависть, возможно переданная ей тем мамочкиным ухажером, или появившиеся от его вида. Никогда ей не нравились все эти пьяницы, но сама она от них не то, чтобы сильно отличалась. Небрежно закатывает рукав кофты, стараясь не думать о ее хозяине. Предплечье все изуродованное шрамами, потушенными сигаретами и синяками, кажется довольно обыденным для российского подростка. Нежное прикосновение заостренного лезвия, чуть блестящего от света лампочки. Начинает проводить длинную линию, медля и растягивая ощущения. Порез неглубок, и быстро пройдет. Но резкий сильный хлопок по двери, что та чуть ли не вылетает. А потолок почти обваливается, заставляет дернуться, и усугубить ситуацию. После тянущей боли в запястье, девушка опускает свой усталый взгляд на теперь жутко длинное и глубокое ранение. Кровь, под цвет милой и бесячий вышивки какой-то газировки на груди слева, вытекает запредельно быстро, пачкая все поблизости. От беловатой ванны, до темной как ночь одежды. В сон клонит все больше, а шума становятся все тише и незаметнее. Еще пару минут, и кажется сознание окончательно покинет ее. После будет много проблем. Следующий приход в чувства состоится лишь под вечер, громкий крик и хлопок входной двери сопутствует уходу взрослых. На руке и одежде красуется красная корка, хорошо, что хоть по вене тогда случайно не попала. Голову все так же крутит, а глаза вечно смыкаются. Но в этот раз выспаться почти удалось, хоть все тело и жутко болит из-за неудобной обстановки. Приподнимается на локтях, чувствуя как кофта отлипает от руки, неприятно надрывая корочку. В квартире холодно и тихо, что не может не радовать. Василиса осматривается, оценивая всю ситуацию. Подбирает грязное лезвие, откладывая его куда-то под почему-то отстающую плитку пола. Трет глаза, и после фокусируется на испачканных руках. Приходится тяжело вздохнуть, и еле как вылезти. Кафель неприятно стукается об коленки, кажется оставляя синяки даже через ткань неплохих штанов. Как там сказала Ника? Брендовых. Вспоминая об одежде, и о том, что ее нужно будет в идеальном виде вернуть владельцу, та нехотя стягивает с себя столь удобную и уже привычно пахнувшую толстовку, оглядывая все испачканные места. Без кофты, в одном помятом и заправленном в штаны платье намного прохладнее. Опускает руку к карману штанов, и не находя там упаковки сигарет, спешит покинуть ванную комнату. Хорошо, что за дверью никого. В коридоре, по пути к входной двери, тело напрочь будто превращается в льдинку. Быстро выхватывая из кармана уличной одежды свои мальборо, быстрым и стремительным шагом направляется обратно. Захлопывает дверь, украшая свою грязную голову белой штукатуркой. Падает на колени, прикусывая губу и еле как зажигая сигарету. Слишком часто она курит в последнее время, плохо это кончится. Во рту излюбленный, привычный вкус, который будто растекается по всему телу. Она прикусывает губу, смотря на хрупкую сигаретку в таких же хрупких руках. Ненависть к первому дню когда она их испробовала, и такая же сильная противовесная любовь к тому моменту, пробуждает что-то трепетящие внутри. «Холодный зимний ветер развивает волосы шатенки, и ее кудрявого приятеля. Долгий путь домой, после семи уроков, одним из которых была история. У одного из ребят настроение просто омерзительно, девчонка получила мерзкую тройку, которая испортила ей ее твердую четверку. А ведь скоро конец триместра, хрен она это исправит. Ярик старается подбадривать, но хромающе получается. По пути тем очень мало удалось поболтать о своем, ведь с ними увязался надоедливый одноклассник. Но ближе к уже более привычному многоэтажному дому, обстановка стала привычной и комфортной. Кудрявый парниша толкнул острым локтем свою попутчицу в бок, тем самым обращая на себя внимание: — так-то больновато было, — возмущается та, сдерживаясь от мата, вдруг кто-то из соседей услышит. — не нуди, — отшучивается тот, спуская свои руки в карманы куртки, что-то доставая от туда, — смотри, — теперь в его руке красуется пачка мальборо, которую просила приобрести шатенка, тем вечером. Школьник гордо поднимает свою голову вверх, будто полностью осознавая дальнейшую реакцию и всю похвалу в его сторону. У девушки глаза горят ярче, чем после пятерки по алгебре. Она глядит то на содержимое в его руках, то на его уверенное лицо. Тепло улыбается, и Ярик жутко рад этой улыбке. — ты как их достал? — интересуется, чуть ли не вскрикивая, на что получает обеспокоиный взгляд. Вдруг кто заметит, поэтому замолкает. Следующие слова произнося тише, — пойдем скорее уже, докажу, что в спорах я не проигрываю. Энтузиазм так и прет из обоих, заставляя ускориться. — ты все еще так же уверена? — он смеется, с вызовом смотря. — еще спрашиваешь? — хмыкает, шутливо задирая свою голову, ускоряя темп ходьбы. — я в любом случае не знаю куда их девать, кроме тебя, сам я к таким приколам не притронусь, — достает ключи, прокручивая их на пальце, и открывая, тяжелую, обвешанную объявлениями, дверь подъезда. Аккуратным жестом руки пропускает девчонку вперед. Оба спешат, поднимаясь к лифту, оттуда выходит какой-то сосед, шатенка почти врезается, на что получается ругательство взрослого, и смешок друга. — блять, — бормочит себе под нос ругательство, но из вежливости, после, довольно громко говорит, — извините! — отрывисто и быстро, по пути в кабину лифта. — неловко было бы, если бы он услышал твои выражения, — подмечает кудрявый, который при виде соседа быстро прижал к себе пачку сигарет, стараясь как можно лучше спрятать ее от чужих глаз. В грязном обшарпанном лифте, на стенах написаны рекламные объявления каких-то услуг, периодически видны даже телеграмм связи для покупки веществ. Вторые часто удивляют этих двоих, ведь с каждым днем таких надписей будто все больше, значит спрос есть? Поэтому даже сейчас разбавляя шум лифта, школьница шутливо спрашивает: — ты вот, осмелился бы наркотики попробовать? — кивает головой на объявление, где почему-то крайне четка видны буквы никнейма. Ярик хмыкает, пока девчонка бегает глазами по его лицу. — точно нет, никогда, — уверенно произносит кудрявый, то ли считая так из принципа, то ли из-за реального отсутствия интереса, — а ты? Не успевает шатенка открыть рот, как на всю кабину раздается пищание, сопутствующие прибытию. Оба будто тут же забывают о разговоре, устремляясь на лестничную площадку излюбленного шестнадцатого этажа. Родителей Ярика дома будто никогда не бывает, отец в командировках, а мама работает пятидневку, и то часто задерживаясь где-то по субботам. Тот, вроде как, говорит, что рад такому раскладу, но Василисе часто признавался, что неимоверно сильно скучает по ним. А той ведь не понять, что такое скучание по родителям, ситуации у них с ее приятелем очень сильно различаются. Будто в противовес друг другу. Сейчас на верхнем этаже многоэтажки полностью комфортно и безопасно, похуже чем на балконе, но шатену тут почему-то нравится больше, и девчонка невозвражает. Она лишь с кивками каждый раз слушает его рассуждения, что тут если пропахнет, то хрен их обвинят, кто ж угодно мог надымить. А вот на балконе в его квартире на вряд-ли разгуливают старые куряги. — ну, держи, — он достает пачку, такую аккуратную и цельную, протягивает соседке. Такой жест будто означает вопрос об уверенности в действиях, ответом на который является лишь эта пачка в руках ее нового владельца. В глазах горят искринки, она держит вещицу будто это что-то до жути ценное. Дышать становится что ли страшно, вдруг рассыпится, если не так выдохнуть. Или поднимется в дымке, если не так вдохнуть. Пока она немного боязнено открывала, за ней с теплой дружеской улыбкой наблюдал парниша, из-за которого вообще сейчас все это происходит. Достает одну сигарету, в тишине это делать раз в сто страннее, но ее тут же перебивают: — ты переверни одну, так на удачу, мне старшеклассник рассказал, — выдает тот, как-то гордясь своим недавно появившимся знакомым из одиннадцатого класса. — а я слышала, что желание загадывают, а не на удачу, — склоняет голову набок та, с вызовом смотря на собеседника. — ну как знаешь, твоя пачка, тебе решать, — довольно сильно в голове отдаются слова о том, что это все теперь принадлежит ей, все вместе даже с таким простым решением. Она все же переворачивает сигарету, доставая другую. Теперь уже более уверенно поднося ее к губам, и взглядом выпрашивая в очередной раз зажигалку у Ярика. — напомни, в следующий раз тебе отдельную купим, — легонько кидает зажигалку прямиком в чужие руки. — не парься, мне и так удобно, все равно зачастую только вместе с тобой курю, — поджигает сигарету, делая первую затяжку. Закашливается, но сдавливает это как можно сильнее, ну не проспорит же она. Смотрит, из-под спадающих волос, на лицо приятеля. Вроде не заметил, спокойно выдыхает дым. Следующий раз намного легче, и уже без такого неожиданного и режущего табака в горле. Ощущения не такие, как от уже слегка привычного винстона. Привыкая, и уже наслаждаясь сигаретой без каких либо помех, та гордо делает вывод спора: — я выиграла. И Ярик согласен, не так сильно его уже волнует этот спор. Он прекрасно видел ее проигрыш, но расстраивать же незачем. Главное, что теперь их встречи проходят не из-за проблем в ее семье.» Рукав кофты, изляпанный кровавыми подтеками, уже отстиран. Сигарета потушена. И кажется пора принять душ и самой девушке.