Расплата

-Я… счастлива? — На мгновение губы Кристины скривились в горькой усмешке. — Тереза, ты даже не представляешь, как часто за последние годы я задавалась вопросом, была ли я когда-нибудь счастлива… По-настоящему счастлива… Мне кажется, с самого моего рождения я только теряла… Вначале мама, потом — отец, сиротская жизнь в Опере, затем… — Лицо Кристины исказилось. — Знаешь, я все больше убеждаюсь, что Бог навсегда покинул меня… Я больше не чувствую его в себе… Даже здесь, в церкви… Словно… Он отвернулся от меня, и мои молитвы больше не доходят до него… -Не говорите так, мадам… — Женщина, внимательно вглядываясь в лицо виконтессы, осторожно приблизилась к ней. — Я уверена, вы ошибаетесь… Бог всегда с нами… Он любит всех своих детей… -Любит?! — Комок подкатил к горлу Кристины, и она, едва сдерживая слезы, отвернулась от Терезы. — Тогда почему все так?! Да, я совершила в своей жизни ошибку… Одну единственную ошибку… И уже много лет я расплачиваюсь за нее! Но я не понимаю, почему?! Разве все в этом мире такие праведники?! За что он так строг ко мне?! -Мадам, знаете, когда-то и я задавалась подобными вопросами… Я долго беседовала об этом с отцом Жаном, на что он сказал мне, что зачастую Бог дает нам не то, что нам хочется, а то, что нам нужно. Как сейчас помню его слова: «Дитя мое, никогда не спрашивай у Бога: «За что?», лучше спроси его: «Для чего?» -Для чего?! Ты думаешь, я не спрашивала у него: «Для чего?»?! Каждый день, каждый божий день, я спрашиваю его об этом! И никогда не получаю ответа! Никогда! Я не понимаю, что я должна сделать, чтобы он простил меня! Я… Я больше не могу так! Я устала, Тереза… -Вы недооцениваете себя, мадам… Я вижу, вы очень сильная женщина… Бог справедлив и не дает нам больше, чем мы можем вынести… Слезы защипали глаза Кристины, и она, отрицательно замотав головой, прикрыла лицо руками и воскликнула: -Нет, Тереза, ты ошибаешься! Моя жизнь… Ты совсем не знаешь, как я живу! -Мадам, — С едва заметной улыбкой глядя на виконтессу, произнесла старшая женщина. — Вы должны научиться ценить то, что имеете… Взгляните на себя, вы красивы, здоровы, не знаете, что такое голод и холод… А ваш наряд? Вы никогда не задумывались, что на его стоимость можно было бы прокормить несколько семей бедняков? Лицо Кристины вспыхнуло, и она, попятившись, вымолвила: -Я… Я должна идти… Прощайте, Тереза… -Постойте, мадам! — Воскликнула старшая женщина, останавливая виконтессу на пороге комнатки. — Человек в маске… Ваш муж… -Не называйте его так! Не надо! — Что-то изменилось в лице Кристины. — Он не мой муж! -Но мадам…- Тереза нахмурилась. — Здесь, в этой церкви, он стал вашим мужем перед Богом и перед людьми… -Всего на одну ночь! Он был моим мужем всего одну ночь! Именно тогда… После той ночи все в моей жизни пошло наперекосяк…- Тень боли и страданий пробежала по лицу виконтессы. -Вы… ненавидите его? — Тихо, внимательно вглядываясь в глаза Кристины, словно желая прочитать там ответ, спросила Тереза. Виконтесса, словно не расслышав вопроса, молча вышла из комнатки и, остановившись в нескольких шагах от нее, долго вглядывалась в изображение Девы Марии, скрестив на груди руки. -Мадам… — Голос Терезы вывел Кристину из задумчивости. -Я много лет ненавидела его за ту ночь… Но сейчас… Я не знаю… — Повернувшись лицом к Терезе, она неуверенно посмотрела на старшую женщину. — Какой смысл ненавидеть человека, почти десять лет назад покинувшего этот свет? -Он любил вас… Я до сих пор помню его глаза… В них было столько любви к вам… Он боготворил вас… -Зачем вы говорите мне об этом?! -Внезапно лицо Кристины исказилось от душевной муки, и она посмотрела в сторону входной двери, словно ища там спасения. — Прошу, перестаньте говорить мне о нем! Этот человек… Я никогда не любила его! И никогда бы не смогла полюбить! НИКОГДА, слышите?! Если бы он был жив… Я бы все равно не была счастлива! Я должна идти… Прощайте… С этими словами Кристина, приподняв подол платья, бросилась прочь из церкви, но резко остановилась, услышав: -Мадам, прошу, выслушайте меня в последний раз! По лицу Кристины пробежала тень, но она обернулась и, глубоко вздохнув, покорно взглянула на Терезу и ничего не выражающим голосом промолвила: -Говорите. -Пути Господни неисповедимы… -Что вы имеете в виду? — Удивление промелькнуло в глазах виконтессы. -Просто доверьтесь ему… Не идите против его воли… Я уверена, что за черной полосой обязательно последует белая… Усмехнувшись, Кристина покачала головой и горько произнесла: -Что, если вся моя жизнь — это сплошная черная полоса? Тереза, глядя на виконтессу нечитаемым взглядом, слегка улыбнулась и ответила: -Мадам, положа руку на сердце, вы же знаете, что это не так… -Тереза, если это все, что вы хотели сказать мне, тогда прощайте! Я должна идти! -С этими словами Кристина решительно развернулась и выбежала из церкви. -Помните, Бог терпелив и милостив! Откройте ему свое сердце и душу, и он обязательно даст вам второй шанс! Не упустите его, мадам! — Крикнула вслед виконтессе старшая женщина, затем, едва слышно, добавила. –Да благословит Вас Бог, Кристина … Переведя взгляд на драгоценный камень, все еще покоящийся в ее руке, она задумчиво покрутила его между пальцами и вымолвила: -Осознаете ли вы, что сделали, месье… Мерное покачивание кареты убаюкивало Кристину. Прикрыв глаза, она прислонилась к стенке экипажа и погрузилась в дремоту. Слова Терезы невольно разбередили память о давно минувших днях. Белая маска… Изуродованное лицо… Нет, не лицо, а его половина… Правая половина… Интересно, а какой была его левая часть? Как бы Кристина не старалась, она никак не могла этого вспомнить. Удивительно, как легко запомнить то, что когда-то шокировало тебя и как легко забыть то, что не произвело на тебя впечатления… Бедная церквушка… Ее роковое «Да»… Темная ночь… Прикосновение холодных рук и губ к обнаженному телу… Боль… Родовые муки… Крик новорожденного ребенка… Внезапно карету тряхнуло так сильно, что виконтесса едва не повалилась на пол. Высунувшись из окна, она увидела кучера, пытающегося успокоить взвившихся на дыбы лошадей. -Что случилось?! -Крикнула Кристина, пытаясь перекричать громкое ржание взбесившихся животных. -Какой-то сумасшедший бросился прямо на лошадей и напугал их! Не волнуйтесь, мадам, сейчас я успокою их! Взгляд молодой женщины равнодушно скользнул по близлежащему зданию и замер. Непроизвольно вцепившись в ручку двери, она, не мигая, смотрела на то, что когда-то было так дорого ее сердцу… Опера Гарнье… Величественное здание, ставшее неотъемлемой частью ее самой… Парадная лестница, по которой она так любила бегать, будучи ребенком… Щедро покрытые позолотой и мрамором фойе… Расписной потолок… Бесконечные коридоры… Ее комнатка… Часовня, где, казалось, на нее снизошёл сам Ангел Музыки… Красно-золотистый зрительный зал… Люстра с несколькими сотнями горящих светильников… Сцена, на которой она была так счастлива… Первая встреча с Раулем через столько лет… Призрак Оперы… Его мрачный подвал… Торжествующий Дон-Жуан… Слова Рауля, определившие ее дальнейшую жизнь: «Будущая виконтесса де Шаньи не может быть певицей»… Ее выбор… Сама до конца не осознавая, что делает, Кристина открыла дверь и вышла на улицу, совершенно не обращая внимания на холодный ветер, треплющий подол ее платья. Опера, словно магнит, притягивала к себе женщину… Теплое, давно забытое чувство детской радости, наполненности и счастья разлилось внутри виконтессы. Как зачарованная, она сделала несколько шагов в сторону этого величественного здания. Браво, браво, брависсимо… Будущая виконтесса де Шаньи не может быть певицей… Пой для меня, моя Ангел Музыки… Ты моя невеста! Что теперь подумают о нас люди?! Спой снова со мной… Решила опозорить меня и Рауля?! Скажи, что разделишь со мной одну любовь, одну жизнь… -Мадам, что вы делаете? -Мужской голос вывел Кристину из состояния отрешенности. Оторвав взгляд от Оперы, виконтесса, прикусив губу, в нерешительности посмотрела на кучера. Пути Господни неисповедимы… Снова взглянув на огромное здание, Кристина порывисто вздохнула, разглядывая знакомые колонны, портики, окна и статуи. Место, где она провела десять лет своей жизни… Даже больше, чем в особняке де Шаньи… При воспоминании о доме, виконтесса поморщилась. Рауль, Адель… Вот уж куда и, главное, к кому она точно не спешила вернуться… Будущая виконтесса де Шаньи не может быть певицей! Решила опозорить меня и Рауля?! Что теперь подумают о нас люди?! -Мадам? Странная улыбка появилась на лице Кристины. Вытащив из мешочка несколько монет, она протянула их кучеру со словами: «Не ждите меня, месье, не нужно!» и, словно боясь передумать, бросилась к главному входу. С детства знакомая атмосфера театра… Такая радостная, полная жизни, восторга и праздника… Как разительно все это отличается от тихого Бельведера и ставшего ненавистным особняка де Шаньи… Шум, гвалт, толпа народу, снующего туда-сюда, тоненькие девочки в белых пачках… Абсолютно новые, незнакомые Кристине лица… Где сейчас та девушка с длинными светлыми волосами, так умело стоящая на пуантах? Где ее мать, в неизменно-черном строгом платье? Где некрасивая, но невероятно талантливая Аннет? -…нет, Бернар! Ты представляешь?! Он рассмеялся прямо мне в лицо! Этот американец — настоящий безумец! Смеяться над духом Призрака Оперы?! -Успокойся, Фирман, и расскажи мне все поподробнее! Обернувшись, Кристина увидела месье Ришара, одного из директоров Оперы и последнего, с кем ей пришлось общаться в тот судьбоносный для нее день. Как символично… Раскрасневшийся мужчина активно жестикулировал и был чем-то сильно взволнован или расстроен. -Нет, ты только подумай! Он сказал мне, что бояться нужно живых, а не мертвых! И что вся эта история о духе Призрака Оперы лишь выдумка! Выдумка?! Ты представляешь, он назвал Призрака Оперы выдумкой!!! Безумец! Самоуверенный глупец! Спорю на тысячу франков, он очень скоро пожалеет о своих словах! Кристина, следуя по пятам за месье Ришаром и его собеседником, с интересом прислушивалась к пламенной речи мужчины. -Фирман, может быть его слова недалеки от истины… -Не далеки от истины?! — Гневно воскликнул Ришар. — Бернар, ты же присутствовал в зале в тот день, когда Призрак Оперы похитил девчонку со сцены прямо во время ее выступления?! -Получив положительный ответ, мужчина продолжил. — На следующий день нас пригласили на опознание. Знал бы ты, как вы с Моншарменом обрадовались смерти Призрака Оперы. Нам, конечно, пришлось немало раскошелиться, чтобы устранить все последствия пожара, но мы были преисполнены надеждой. Нам казалось, что теперь, без Призрака мы наконец-то станем настоящими хозяевами Оперы и воплотим в жизнь все задуманное! Глупцы! Не сразу, но довольно быстро мы почувствовали, что что-то здесь изменилось. Как будто что-то важное покинуло эти стены… Даже сам воздух… такое ощущение, что даже он стал другим! А потом последовали череды неудач! Одна за другой! Как будто кто-то проклял нас с Моншарменом! Последней каплей стало падение люстры прямо во время представления! Боже, это было ужасно! Столько жертв! И все из-за чего?! Произошло короткое замыкание, кабель вспыхнул, огонь пережег трос, противовес рухнул, а вместе с ним и сама люстра! Вы только вдумайтесь, как нелепо это звучит, но в тоже время это абсолютная правда! Все случилось на моих глазах! Вспышка света, падение люстры, крики людей и пожар! Если бы Призрак Оперы был жив, ей-богу, я решил бы что это его рук дело, но ах и увы, в то время он уже года полтора, как был мертв… — Вздохнув, Ришар задумчиво покачал головой. — Это еще что… Можно сказать, нам с Моншарменом еще повезло… Так, отделались легким испугом и немаленькими убытками… Ты ведь помнишь месье Люпена? Он купил у нас Оперу, хотел все здесь восстановить и первым делом люстру! Сдалась она ему! Уж, как мы с Моншарменом убеждали его не делать этого! Но он отмахнулся, назвав нас суеверными идиотами! И что ты думаешь? Люстра упала прямо во время установки, убив при этом десятки рабочих! А сам Люпен вскоре свалился с лестницы и сломал себе шею! И это средь бела дня! На глазах у десятка свидетелей, который клянутся Господом Богом, что никого, кроме Арсена на лестнице не было! Я уверен, это все проделки духа Призрака Оперы! И что ты думаешь?! Я, по доброте душевной, все это изложил новому директору, а он просто рассмеялся мне в лицо! Говорит, я уже полгода здесь, почти полностью восстановил Оперу и пока еще ни разу не встретил никакого призрака! Представляешь, Бернар, он смеется!!! Над Призраком Оперы!!! -Ну-ну, Фирман, успокойся! Кстати, куда мы идем? -В Театральный зал. — Коротко ответил запыхавшийся мужчина. -Но зачем? -Этот безумец приказал восстановить люстру! Именно сейчас ее должны будут водрузить на потолок. Хочу своими глазами увидеть, как дух Призрака Оперы подаст знак этому самовлюбленному американцу! Уж я уверен, он меня не подведет! Едва Кристина, все еще следуя за Ришаром и его приятелем, оказалась внутри Театрального зала, как замерла. Боже… Как давно она не была здесь… Красно-золотистый зал, поражающий своим богатством… Огромная сцена… Балконы… Непроизвольно глаза Кристины нашли ложу номер пять — излюбленное место Призрака Оперы… Пустая… Хотя разве могло быть иначе? В самом центре зала, в метре от пола висела огромная люстра, поражающая своей красотой и обильностью светильников. Около нее суетились рабочие… Наконец, последние приготовления были закончены, и люстра начала медленно подниматься к потолку. -Упадет… Вот увидите, упадет… — Шептал Ришар своему другу. С замиранием сердца Кристина переводила взгляд с люстры, взмывающей все выше и выше, на рабочих, копошившихся внизу. Если только люстра упадет, то… На секунду прикрыв глаза, виконтесса поморщилась. -Боже, спаси и сохрани. — Прошептала богато одетая женщина. -Упадет… Непременно упадет…- Бормотал неугомонный Ришар. Однако предсказаниям бывшего директора Оперы не суждено было исполниться. Едва люстра оказалась на положенном для нее месте, как она тут же вспыхнула и замерцала сотнями огней. По залу пролетел непонятно откуда взявшийся ветерок, заставивший всех присутствующих удивленно переглянуться. -Фирман, тебе не кажется, что Опера приняла нашего нового директора? -Хм, — Мужчина взволнованно потер переносицу. — Не понимаю… Он же даже не француз! Кристина, словно зачарованная, смотрела на мерцающую сотнями огней люстру. Признаться, история о духе Призрака Оперы весьма взволновала ее. Возможно, все это было лишь выдумкой… Но… Этот мягкий свет, исходивший от люстры и этот ветерок, казалось, взявшийся из неоткуда, словно шептали ей: «Ты дома… Все будет хорошо…» -Может быть сам Призрак Оперы тоже был иностранцем? — Усмехнувшись, предположил Бернар, искоса поглядывая на Ришара. -А в этом что-то есть… Ну конечно! Я срочно должен рассказать об этом Моншармену! Призрак Оперы просто не мог быть французом! Гениально, Бернар! С этими словами мужчина развернулся и поспешил к выходу. -Так что там на счет этого американца? — Следуя за Фирманом по пятам, спросил его собеседник. -Безумец, но, говорят, до неприличия богат… Купил дом на бульваре Сен Дени… -Уж не у старика ли де Феваля? -У него самого… Сейчас, очутившись перед дверью кабинета директора, Кристина в нерешительности замерла. Прикусив нижнюю губу, она неподвижно стояла, разглядывая бронзовую табличку. Идти или не идти? Слова Рауля и Алины крутились в голове виконтессы. С одной стороны, это прекрасная возможность позлить всю семейку де Шаньи, с другой — это окончательно сделает ее жизнь невыносимой. Алина никогда не простит ей подобной выходки. И все же… Казалось, будто сам воздух в Опере, вся обстановку вокруг кричала: «Ты должна сделать это! Ты была здесь так счастлива! Что, если это твой шанс?» Пути Господни неисповедимы… Он обязательно даст вам второй шанс… Не упустите его, мадам… Боясь передумать, Кристина быстро постучала в дверь и, едва услышав: «Войдите», толкнула ее. К удивлению Кристины, новым директором Оперы оказался достаточно молодой мужчина. Нахмурившись, он что-то писал и, казалось, не обращал на вошедшую никакого внимания. Честно говоря, виконтессе было неуютно топтаться на пороге кабинета, поэтому она, расплывшись в вежливой улыбке, произнесла: -Добрый день, месье. Нужно признать, что реакция директора на ее слова была весьма неожиданной. Хотя… Может быть месье Ришар был недалек от истины, когда говорил, что новый директор Оперы самый настоящий безумец? Потому что как иначе можно объяснить то, как этот странный мужчина посмотрел на нее?! А это его тихое, полное боли и страданий: -Ты?! Брови Кристины сами собой взлетели вверх и она, слегка прищурившись и вскинув подбородок вверх, холодно произнесла: -Мы с вами знакомы, месье? Эх, как жалко, что она не умеет рисовать, потому что эмоции на лице этого странного человека заслужили того, чтобы увековечить их в краске. Нет, конечно, она в своей жизни видела всякое, но такое… Прошло несколько секунд, прежде чем американец смог более или менее совладать с собой. Хотя… Если нервный тик, взгляд в одну точку и сломанное перо можно назвать совладал собой, то да, новый директор сделал это и даже весьма успешно… Устав ждать приглашения присесть, Кристина подошла к креслу и, удобно устроившись в нем, принялась с любопытством разглядывать лицо этого странного американца. Длинные, почти до плеч темные волосы, зеленые глаза, прямой нос, красиво очерченные губы… Пожалуй, его можно было бы назвать весьма… симпатичным, если бы не правая щека… Неровная кожа, пересеченная несколькими шрамами, пожалуй, слишком бледная, как будто неживая… Особенно это было заметно сейчас, когда левая щека незнакомца буквально пылала румянцем! Эта щека… Она казалась такой… ужасной… И в тоже время… Вдруг взгляды Кристины и американца встретились. Мужчина побледнел и на секунду прикрыл свою щеку рукой. Внезапно в его взгляде что-то изменилось, по лице пробежала тень, и он, сжав руку в кулак, резко отдернул ее от щеки. -Что вам нужно, мадам? — Хрипло и, пожалуй, слишком грубо, выпалил директор Оперы. Кто бы мог подумать, что американец может говорить на таком хорошем французском! -Меня зовут Кристина, виконтесса де Шаньи. — Женщина сделала паузу, ожидая привычной реакции на свое представление. Но мужчина молчал. Точнее, он не просто молчал, он как будто окаменел! -Месье…? -Мулхейм… -Бросив на Кристину быстрый взгляд, тихо произнес мужчина. -Очень приятно, месье Мулхейм. -Зачем вы здесь, мадам? — Вдруг выпалил мужчина, поднимая на Кристину свои странно-зеленые глаза. -Я бы хотела работать здесь. — С улыбкой произнесла виконтесса. -Нет. -Что? — Улыбка медленно покинула лицо Кристины. — Но почему, месье? Не то, чтобы она действительно хотела работать здесь… Но решительный отказ этого американца заставил все внутри виконтессы затрепетать от гнева. Да кто он такой…?! В конце концов, Опера Гарнье была ее домом многие годы! -Месье, вы совсем не знаете меня… Я выросла здесь! Эта Опера — мой дом! Она часть меня самой! -Но сейчас у вас другой дом! Ваше место не здесь! — Выпалил сильно побледневший мужчина, затем чуть тише добавил: -Мадам, не надо… Вы не понимаете… Прошу, пожалуйста, покиньте мой кабинет… Грудь Кристины тяжело вздымалась, она лихорадочно пыталась придумать, как бы ей заставить директора Оперы изменить свое решение, как вдруг дверь в кабинет распахнулась, и звонкий детский голосок прокричал: -Папа!