Ищущий

      Вторник наступил без особой помпы. Софии становилось все труднее оправдывать свое время, проведенное с Грегом, перед остальной частью ее окружения, что бесконечно раздражало ее. Ведер был слабоумным, но он также был единственным человеком во всем Уинслоу, у которого были открыты глаза. Софии нужно было побыть с ним, чтобы спланировать, как поступить с Эберт. В этот момент София не знала, что и думать о девушке, вечно утопающей в мешковатых толстовках и спортивных штанах, и пока у нее не будет больше информации, она не хотела рисковать и предпринимать какие-либо действия. Бладмун была чрезвычайно опасна, желая убивать до такой степени, какой София не видела с тех пор, как сама… И способна убивать гораздо легче, чем когда-либо могла София. Даже ее первое убийство, та засада, оставила ее избитой и в синяках.       Она не хотела думать об этом. Ни его бульканье, когда он захлебывался собственной кровью, ни то, как ее мать плакала на следующий день. В ее сознании эти два понятия были связаны, и никакое удовлетворение и безопасность от первого не могли заставить ее чувствовать себя хорошо по отношению ко второму.       Если она не могла оправдать потраченное время, то, возможно, ей удалось бы обставить это как агрессию. Когда они вошли в здание, София подкралась к Грегу, схватила его за плечо и толкнула к шкафчикам. Недостаточно, чтобы нанести реальный урон, но достаточно, чтобы поднять шум и вызвать у него стон удивления и боли. — Просто соблюдаю приличия, Ведер, — проворчала она себе под нос. — Если мы хотим остаться незамеченными, мы должны играть свою роль.       Глаза Грега расширились, и ему действительно удалось подавить широкую ухмылку. — Теперь ты, наконец, понимаешь это, — ответил он, веселье все еще звучало в его голосе. — Итак, у нас был продуктивный вечер, — начал он подведение итогов. — Тейлор мало разговаривала, но ее ум по-прежнему чист как стеклышко, и она знает свое дело. Все это время она была в здравом уме, так что я не думаю, что можно винить в этом безумие или сумасшествие из-за недосыпания, по крайней мере, не полностью.       София утвердительно хмыкнула. — Боди-камера должна прибыть сегодня, так что я отдам ее тебе после школы, и, возможно, ты сможешь навестить ее позже на этой неделе. Возможно, я могла бы раздобыть подходящую шпионскую камеру из своих собственных, менее пикантных источников, но не посвящая их в это — чего я делать не буду… — Искренность этого заявления в ее собственных интересах сделала его хорошей подделкой, чтобы притвориться, что это было утверждение лояльности, не то чтобы София думала об этом такими громкими словами. — Я не могу гарантировать, что смогу что-нибудь получить. Тем не менее, я посмотрю, смогу ли я заскочить к ней вечером и посмотреть, что она будет делать, когда погаснет весь свет. — С еще одним толчком и угрожающим заявлением — Позже, Ведер. — София направилась вглубь школы.                     (ПЕРЕРЫВ)       В воздухе вокруг Эберт витал какой-то запах. София на самом деле не знала, как это сформулировать, и не стала бы говорить об этом никому другому. Ее друзья просто пошутили бы о том, что от девушки воняет, и мысли Грега, скорее всего, отправились бы куда-нибудь в грязное место. София не замечала этого раньше, только в те дни, когда увидела, как Эберт убила тех людей. Это был не тот запах, с которым она когда-либо сталкивалась раньше. Что-то инстинктивно подсказывало, что это цветочный аромат, но она не могла определить, какой именно, и запах определенно был не цветочным. По крайней мере, запах был довольно сильным и помогал Софии следить за Эберт, поскольку девушка почти не издавала звуков, когда двигалась. Без этой помощи это было бы все равно что выслеживать бобового ниндзя.       …"Бобовый ниндзя» звучал как фильм, который посмотрели бы Грег и Спаркс, и ей было неприятно, что такая мысль пришла ей в голову.       Общее поведение Эберт не изменилось даже после ее резни. Она продолжала устало брести по коридорам, реагируя на неожиданность или сильные раздражители внезапным резким движением загнанного в угол животного. Это напомнило ей о фильме с Вином Дизелем, который, по-видимому, был одним из любимых фильмов ее настоящего отца на Попкорне. — Ты когда-нибудь смотрела на львов в зоопарке? Эберт напомнила Софии одного из этих пойманных в дикой природе львов, расхаживающих взад-вперед и наблюдающих. Но чего она не могла решить, так это того, расхаживала ли Эберт взад-вперед, пытаясь сбежать, или пыталась выплеснуть свою бурную энергию и Успокоиться. Девушка, казалось, отчаянно пыталась не поднимать волну, несмотря на свой очевидный уровень силы. Неужели она пряталась, выжидая подходящего момента, чтобы нанести удар? Или у нее действительно было раздвоение личности, как у Излома, о котором говорила Виста, и она пыталась подавить свою жестокую сторону?       София держалась на удобном расстоянии от черноволосой девушки, одаривая Эберт необходимыми насмешками, когда ей подсказывали, но не предпринимая никаких попыток приставать к девушке. Она придерживалась своего заявления Эмме о том, что ищет новую добычу.       Единственное, что Эберт делала меньше всего в последние дни, — это пряталась. Можно было бы возразить, что то, как она почти беззвучно переходила с одного места на другое и скользила, как жидкость, сквозь толпу, само по себе было формой скрытности, но она больше не ходила в туалеты на третьем этаже, чтобы пообедать. Ее полное невозмутимое отсутствие реакции на издевательства, она выглядела не столько подавленной, сколько просто уставшей и скучающей, что побудило многих из окружения Эммы прекратить издевательства. В конце концов, это не очень весело, когда ты не можешь заставить свою жертву даже вздрогнуть.       Так что Софии должно было прийти в голову, что Эмма попробует что-нибудь еще грандиозное, чтобы спровоцировать реакцию Тейлор. И когда она увидела особенную улыбку Эммы, улыбку типа «нож входит, кишки выходят», София поняла, что должно произойти что-то плохое. Она сделала все возможное, чтобы ускорить шаг и сократить дистанцию, чтобы встать рядом с Эммой. Если она собиралась спасти свою подругу, она должна была быть там, чтобы вмешаться.       Вся группа была там, образовав что-то вроде дамбы в потоке машин и преградив путь Эберт. Эмма, Мэдисон, Джулия и Сьерра образовали клин, и София легко встала на место. — Как дела, девочки? — спросила она как можно небрежнее. Какая бы нервозность ни звучала в ее голосе, ее, вероятно, приняли за предвкушение.       О, мы просто болтаем с Тейлор, — легкомысленно ответила Сьерра.        — Я беспокоилась о тебе, Тэй, — проворковала Эмма. — Ты выглядела такой грустной и потерянной. Ты же не собираешься снова плакать, пока не уснешь, правда? В прошлый раз, когда ты так делала, это длилось целую неделю, и я боюсь, что такой плаксе, как ты, на этот раз может быть хуже.       Глаза Эберт расширились. Ее челюсть слегка отвисла. Ее губы задрожали. София, когда она более подробно расспрашивала Эмму о Эберт, слышала о том, как Тейлор целыми днями плакала, пока не уснула, в комнате Эммы, когда ее отец был еще более бесполезен, чем сейчас. Это был довольно сильный удар ниже пояса, и София услышала легчайший вздох высокой девушки, прерывистый вдох, предшествующий всхлипыванию.       Затем зрачки Эберт сузились. Верхняя и нижняя части впали внутрь, в результате чего ее зрачки по форме больше напоминали зрачки осьминога. Ее дрожащая губа растянулась, обнажив острые зубы, которые на глазах Софии превратились в нечто похожее на зазубренные клыки.       Паника пробежала по спине спортсменки. Время замедлилось, адреналин бурлил в ее венах. У нее была буквально доля секунды, чтобы что-то предпринять, и она должна была разрядить ситуацию: попытка сразиться с Эберт приведет только к тому, что они все погибнут, она была уверена в этом.       Я надеюсь, ты сможешь простить меня, Эмма.       София развернулась и нанесла резкий удар правой в щеку своей подруги, отчего Эмма растянулась на полу. Эберт вздрогнула, ее лицо вернуло свое обычное выражение, пока она пыталась осмыслить то, что только что увидела. — Черт возьми, Эмма, — огрызнулась она. — Есть некоторые границы, которые ты, мать твою, не должна пересекать. — Она слегка повернулась, одним глазом посмотрев на Эберт. — Мой папа умер, — сказала она каждому зрителю. — Я не собираюсь стоять без дела и позволять кому-либо использовать это против человека. Несколько строк… — повторила она, замолкая.       Эмма уставилась на Софию, слезы текли из ее глаз, когда она потерла покрасневшую щеку. Это, вероятно, оставило бы синяк. Остальные девочки уступали паре место, боясь гнева Софии не меньше, чем возмездия Эммы. София наклонилась и, взяв Эмму за руку, потянула ее вверх так нежно, как только могла. — Ну же, — сказала она с неподдельной нежностью, — давай приложим к этому немного льда.       (ПЕРЕРЫВ)        Встретившись с Грегом, чтобы передать камеру, он сообщил ей, что Тейлор большую часть дня витала в облаках. Что ж, по крайней мере, действия Софии оказали влияние. И вот теперь наступило настоящее испытание ее мастерства. Поскольку в ту ночь она не была назначена на патрулирование, Теневой Сталкер надела костюм, который хранила дома, и прокралась в темноту, чтобы шпионить за Эберт.       Софии раньше и в голову бы не пришло застать девочку дома. Эберт была развлечением, отвлекающим маневром и бесплатной боксерской грушей. Не имело значения, какой она была дома. Теперь, когда она должна была понять, София обратила внимание, что район, где жила девочка, был почти таким же плохим, как и ее собственный, в результате резкого падения стоимости недвижимости из-за деятельности близлежащих банд. Все дома были добротными, кирпичными зданиями с деревянными верандами и патио, вероятно, построенными в 50-х годах, когда пригороды только становились реальностью. Большинство из них были обветшалыми. Дом Эберт тоже было таким, но не до такой степени, чтобы разваливаться: запущенность, однако, была очевидна.       Перепрыгивая с крыши на крышу, обходя дом кругами, София высматривала горящий свет или какие-либо признаки активности. Было около 22:30, глубокая ночь, но в одном окне на верхнем этаже все еще горел свет. К сожалению, это оказалась комната ее отца, а мистер Эберт лежал в постели и читал книгу. София наконец-то разглядела под хорошим углом то, что выглядело как движение в темной комнате, и достала свой монокуляр. Он был не так хорош, как оборудование СКП, но его было легко носить с собой, и она не хотела проверять, как рабочие напряжение повлияет на ее способности.       Она ходила как призрак в кромешной темноте, яростно передвигаясь. София могла видеть обрывки движения, девушка дергала конечностями или, возможно, трясла головой и приводила в движение свои длинные волосы. Затем девушка замерла. На мгновение Софии показалось, что ее поймали, и она начала очень медленно опускаться за край крыши, затем ее мозг добрался до глаз, и она заметила, что свет, исходящий из комнаты мистера Эберта, по-видимому, погас.       Затем что-то произошло, какой-то мягкий свет и туман. Глаза Софии скосились, в черепе запульсировало, и она снова почувствовала, что ее тошнит. Она боролась с любыми приступами, которые испытывало ее тело, и умудрялась сохранять расплывчатое зрение в окне. Через несколько минут, когда зрение Софии вернулось в норму, окно открылось. Рука в перчатке ухватилась за подоконник, и Бладмун спрыгнула на траву.             Кейп-убийца опустилась на колени у дерева рядом со своим домом, подняв руку в воздух. Еще больше тумана перевернуло мир Теневого Сталкера, и она уловила проблеск мягкого фиолетового света, исходящего от чего-то, чего не существовало. Затем тело Эберт закружилось само по себе и растворилось в тумане, исчезнув. Оставшийся низко висящий туман рассеялся, не оставив никаких свидетельств, кроме открытого окна, о том, что когда-либо была здесь.       Подпрыгнув в воздухе и превратившись в тень, линчеватель бросила вызов гравитации и выплыла в окно Эберт. Предполагалось, что это будет работой Грега, но она не собиралась отказываться от прекрасной возможности. Первыми местами, которые нужно было проверить, были шкаф и под кроватью, но ни в одном из них не было тайника с викторианской техникой, и шкаф не выглядел так, как будто его только что использовали. При извлечении костюма не было внезапного отсутствия массы. Места для лазания тоже не было, так где же Эберт раздобыла свой наряд за такое короткое время?       На верхней полке шкафа лежала коллекция блокнотов марки moleskine. София сняла самый верхний из них с места — потратив мгновение на то, чтобы запомнить, где он был, чтобы она могла положить его обратно, чтобы Эберт ничего не узнала, — и включила настольную лампу Эберт, прежде чем открыть блокнот. В нем содержалась документация обо всех издевательствах, которые она, Эмма и школа в целом совершали в отношении Эберт, задокументированная с такой тщательностью и подробностями, что электронные таблицы Спарки и доска конспирации Грега выглядели как рисунки пальцами. Каждый удар, пинок, толчок и подлое слово, сказанные в ноябре и начале декабря, были записаны. Похоже, это был самый свежий блокнот, по крайней мере, из всей кучи, так где же был январский выпуск? Февраль и март? Неужели она перестала что-то документировать, когда начала уставать? Может быть, когда она получила свои силы?       В этом не было никакого смысла. Призрачный Сталкер положила дневник обратно так близко к тому, как она его нашла. Возможно, самый новый экземпляр лежал в тумбочке Эберт. Замка на нем не было, хотя это и не имело бы значения… Она достала другой дневник, на этот раз потрескавшийся и сожженный. Она не могла не задаться вопросом, почему. Неужели Эберт подожгла его? Выбросила ненужный блокнот вместо того, чтобы купить новый? Большая часть дневника была пуста, поэтому София вернулась к самой последней записи.       Цветы люмена были достаточно плохими, но я могу просто сорвать их. Я начала находить на складе заросли люменвуда и, клянусь, слышу плач ребенка. Мозг не лгал, хотя я никогда и не думала, что он может лгать: все просачивается наружу. Было достаточно плохо, когда Сон просачивался насквозь, но и Кошмар тоже. Я не могу этого допустить. Я больше не могу спать. Я не позволю этому злу заполонить мой дом. Папа, если ты прочтешь это после того, как я уйду, мне очень жаль.       Почти инстинктивно София закрыла дневник и открыла его на первой странице.        После достаточного количества подсказок со стороны Куклы и Арианны я записываю свой опыт. Арианна прослушала достаточно «охотников», чтобы разбираться в своем деле, и я полагаю, что Кукла переживает то же самое с другой стороны. Я не могу ни с кем там толком поговорить, у них нет контекста, чтобы понять. Арианна, Аделла, Шивон… У них и так забот предостаточно. Десмонд понятия не имел бы. Герман, я не смею огорчать его еще больше, чем он есть на самом деле. И Куколка ничего не знает из первых рук, кроме Сна. Если я хочу излить душу, что, по-видимому, я уже делаю, это должно быть сделано в чертовой книге.       Запись продолжалась гораздо дольше, но София услышала скрип, и ее охватила паника. Если бы ее поймал отец Эберт, это было бы уже достаточно плохо. Но если Бладмун телепортировалась обратно домой… Она положила книгу обратно в ящик, закрыла его так тихо, как только могла, и вышла в окно.