Ищущий

      У каждого, кто приходит сюда, есть своя история, какая-то причина, по которой мы им нужны. У нас будет немного времени, и разговоры помогут тебе расслабиться, помогут тебе заснуть. Так что у тебя?       Мне нужна помощь. Мне все время так больно, и я слишком напугана, чтобы даже покончить с этим.       Что ж, возможно, я смогу помочь. Но сначала, конечно, нам понадобится контракт. Я не благотворитель.       Вот, всё подписано и скреплено печатью. Теперь просто ложись на спину и расслабься. И когда ты проснешься, все это будет казаться тебе просто дурным сном…       Я очнулась в больнице, полностью здоровая. Медсестры в шутку назвали это чудом, а затем похвалили меня за то, что у меня такая крепкая иммунная система, которая борется со всем этим. Инфекции, которые свирепствовали так быстро, прекратились. Конечно, это усложнило бы судебный процесс против школы, потому что синдром токсического шока не так пугает непрофессионалов и лентяев, когда я вылечилась практически за одну ночь. Но этот сон с мужчиной в инвалидном кресле, с перевязанными глазами… Он напугал меня, и я могла видеть его поседевшее лицо за своими веками, когда я моргала. Конечно, он выглядел в основном доброжелательным, но что-то в нем было неправильным, злым. Я даже не могла вспомнить, что это был за «контракт», который я якобы подписала. Была ли я спасена каким-то кейпом, который в конце концов придет, чтобы забрать причитающийся платеж?       Мой следующий сон принес еще больше вопросов. Это было что-то вроде кошмара, вызванного сонным параличом. Больничная койка превратилась в каталку с толстыми кожаными ремнями, удерживающими меня. Комната тоже была другой: густой затхлый запах и привкус опасных химикатов, древние газовые светильники на стенах. Место было темным, ветхим, пропитанным плесенью. Постепенно запахи сменились, и я прямо-таки ощутила ужасный запах мокрой собаки и привкус железа от такого количества крови. Тяжелое, влажное дыхание изо рта, обрамленного слишком большим количеством зубов. Все мое тело застыло, скованное ужасом. Я не хотела смотреть. Я не хотела знать. Звук приближался, комната слегка дрожала от таких тяжелых шагов. Деревянный пол трещал и раскалывался. Я повернула голову и не смогла даже закричать.       Массивное существо, похожее на волка. Он сидел на корточках, широко расставив конечности, больше похожий на ящерицу. Я видела таких существ, как бородатые драконы и рогатые жабы, с растопыренными ногами и животом, почти касающегося земли. Сначала я подумала, что косматый зверь был полностью покрыт кровью, но нет, он был сделан из крови. Ничего, кроме крови и костей, даже молочные глаза на самом деле были сферами из кости. Огромные когти царапали пол. Он поднял лапу и провел тыльной стороной когтя по моему лицу, почти нежно. Но даже с его фальшивыми глазами я могла видеть жестокость в его нечеловеческих чертах. Эту тварь позабавил мой ужас.       И затем он вспыхнул пламенем, визжа в агонии. Жар лизнул мою щеку, и я, наконец, смогла закричать от ожога. Теперь произошло что-то другое, когда я почувствовала, как тупые пальцы вцепились в мое тело. Крошечные существа начали подниматься с пола, подтягиваясь к каталке руками, поскольку у них не было ног. Они были деформированы, по-своему кошмарны. Пустые глазницы и разинутые, изуродованные рты. Некоторые из них самым худшим образом напомнили мне искусство Х.Р. Гигера, их раздвоенные рты или формы тела напоминали какую-то извращенную пародию на половые органы. Они были совершенно белыми, как отбеливатель, и светились внутренним светом. Шлепающиеся тела ползли вверх по мне, извиваясь как угри, неуклюжие как новорожденные. Лица хлопали меня по груди, щекам, лбу, потому что они были слишком тяжелыми, чтобы шеи могли их поддерживать. Они душили меня, пальцы ощупывали мои уши, глаза, нос, запихивали мне руки в рот. Я почувствовала запах лунного света. Я почувствовала вкус любопытства. Я услышала шелест бинтов. А потом я больше ничего не чувствовала.       Я проснулась, резко выпрямившись на больничной койке, тяжело дыша и обливаясь потом. Мне хотелось что-то сделать, позвонить кому-нибудь. Я слишком устала. Мое тело не выдержало, я ударилась о подушку, и мне ничего сегодня не снилось.       Еще несколько дней я находилась под наблюдением, пока меня не выписали. Мне больше ничего не снилось и я была готова отмахнуться от всего этого как от побочных эффектов лекарства. Пока папа не забрал меня домой. В ту ночь, устроившись наверху и забравшись в свою постель, я увидела сон. Или я думала, что мне это приснилось. Гораздо позже я узнала, что этот конкретный сон был намного ближе к реальности… или, по крайней мере, близок к реальности.       Я проснулась, или, по крайней мере, так мне показалось, свернувшись калачиком в углу у ряда полок, заставленных книгами и медицинским оборудованием — старым медицинским оборудованием, как в кабинете человека в инвалидной коляске. Мое тело мучилось от сна в такой странной позе, и мне пришлось потратить несколько минут на то, чтобы просто потянуться, чтобы избавиться от затекания. После моих последних встреч в подобном месте я не собиралась выходить неподготовленной. Там не было ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия, поэтому я схватила (надеюсь, чистый) горшок, чтобы хотя бы кого-нибудь ударить.       Лестницы вели вверх и вниз. Наверх вела еще одна небольшая лестничная площадка с замысловатой дверью. Витражное стекло и что-то вроде почтового ящика или библиотечной корзины для книг. Я попробовала дернуть ручку. Заперто. Я подняла руку, чтобы постучать, но потом передумала. Я спустилась по лестнице, сильно нервничая. Ступеньки скрипели, но скрипело и все помещение. Он разваливался на части, трещины расходились друг от друга, полки были покрыты тонким слоем пыли. Лестница вела в клинику. Это была клиника того старика в инвалидной коляске? Вокруг были разбросаны старые каталки, рядом с ними стояли капельницы. Подушки были расколоты, некоторые лопнули от старости, в то время как другие выглядели порванными или порезанными — как будто кто-то взбесился. Крови, правда, не было… но я слышала, как кто-то дышит.       Каждый волосок на моем теле встал дыбом. Клянусь, даже мои волосы пытались торчать как иголки ежика. Первобытный ужас захлестнул меня: я знаю это дыхание. Это был волк, кровавый монстр. Я не знаю, что убедило меня заглянуть через клинику ко входу, но я прилипла к краю проема. С одной стороны был маленький стол, вероятно, для регистрации пациентов. Еще больше каталок и трубок для капельниц, и стол был отодвинут в угол. Неужели им нужно было так много кроватей, что они превратили вход в приёмную для большего числа пациентов? Однако дыхание доносилось с другой стороны. Я знала, что не должна смотреть, знала, что он, вероятно, тоже увидит меня. Но я должна была знать. Я должна была понять, что мне угрожало.       Существо было черным, отливающим сероватым в свете газовых ламп. Оно было крупнее кровавого волка, желтые молочно-белые глаза светились болезненным внутренним светом, который для меня говорил о боли и злобе в равной мере. Густая слюна медленными ручейками стекала между его массивными зубами. Что-то в моем сознании перевернулось, желая оказаться где-нибудь еще, но не здесь, это напомнило мне о том, как я читала «Властелина колец» со своими родителями: Голлум был злым существом, но Фродо не мог не жалеть его. И что-то в этом звере действительно вызывало жалость. Я крепче ухватилась за дверной косяк и физически отступила за стену, заставив себя перестать смотреть на него. Он меня не видел. Я не слышала, как он принюхивается, не чувствовала приближения его тяжелых шагов. Я следила за своими шагами, когда прокралась обратно по лестнице и постучала в дверь так тихо, как только могла. Пожалуйста, откройте. Пожалуйста, откройте…       — Ох! Там кто-то есть? — Голос на другом стороны двери был молодым, вероятно, лишь немного старше меня.       Я прикусила губу так сильно, что пошла кровь, слезы внезапно потекли по моему лицу. — Пожалуйста, — заскулила я, пытаясь говорить шепотом. — Пожалуйста, помолчи. Внизу кто-то есть.       — О нет, — ответила женщина на другой стороне двери. Она казалась опечаленной, но не удивленной, хотя я и сказала «кто-то». Как будто она знала. — Это ночь охоты, и звери бродят по улицам. Я была в ужасе от того, что кто-то из них проберется внутрь: вот почему мы здесь заперты. Мы… … Извини. Я И́озефка, и это моя клиника. Я ухаживаю за больными и ранеными. Эта дверь защищена от нападений, и у многих моих пациентов есть открытые раны. Кроме того, я говорю вам это по доброте душевной, у некоторых монстров достаточно человечности, чтобы притворяться. У меня нет никакого способа узнать, действительно ли ты человек. Как бы мне ни было больно, я не могу открыть тебе эту дверь, ты понимаешь? — В конце она почти умоляла.       Нет, я вообще ничего не понимаю. Монстры? Охота? Человечность? — Нет… не совсем. Я даже не знаю, как я сюда попала. Я просто… могу я остаться здесь, перед твоей дверью? Я слишком напугана, чтобы спуститься вниз и попытаться обойти эту штуку.       Женщина — И́озефка, и какое это было странное имя — ответила нежным, почти материнским тоном. — Конечно. Мне жаль, что я не могу сделать для тебя больше, моя дорогая, но это всегда будет местом исцеления. Пожалуйста, оставайся столько, сколько захочешь.       Я свернулась калачиком в новом углу и заснула. В какой-то момент И́озефка начала петь колыбельную.       Я проснулась в своей постели, сквозь занавески пробивались едва заметные лучи солнечного света. Неужели я схожу с ума? Было ли это всё взаправду? Была ли я кейпом? У меня не было ответов. Я провела свою субботу как робот и в конце концов снова заснула, проснувшись в том углу, где вырубилась прошлой ночью. Я постучала в дверь.—И́озефка?       Ее ответ последовал незамедлительно. — О боже, а я-то думала, ты только что легла спать.       О чем это говорило, что я была более готова открыться ей, чем своему отцу? Ну, это говорило о том, что меня не так сильно волновало, что она отвергнет меня или скажет, что я сумасшедшая. — С моей точки зрения, я проспала всю ночь. Но, э-э, сейчас это не важно. Я абсолютно не представляю, где я нахожусь.       — Я же говорила тебе, дорогая, ты в моей клинике. — Теперь ее голос звучал… не снисходительно, но определенно как у человека, имеющего дело с умственно отсталым ребенком.       — Нет, я имею в виду, где географически. Я заснула в своей постели и проснулась здесь. И это место определенно не Броктон-Бэй.       — Ох. Какое любопытное явление! — При этих словах она оживилась. — Люди путешествуют далеко и долго, чтобы попасть сюда, но никогда через постель! — Она на самом деле хихикнула. — Ты в Ярнаме, моя дорогая. Дом и родина Церкви Исцеления. Величайший город всех времен.       Что ж, это подтвердило, что я больше не была на Земле Бет. Была ли я кейпом, телепортировавшимся в какое-то другое измерение, когда я спала? Какая дерьмовая сила привела меня в место, где я почти гарантированно буду съедена каким-нибудь кошмарным зверем? — Да, я никогда не слышала об Ярнаме или Церкви исцеления. Так что я действительно далеко от дома. У вас, э-э, есть что-нибудь, что могло бы помочь мне пройти мимо этой штуки внизу? — Я не могла просто оставаться в дверном проеме каждую ночь, особенно если мы могли бы в конечном итоге привлечь этого монстра или других к двери клиники.       — Если вы просите оружие, то нет. Это место исцеления, а я врач. Я не могу предоставить кому-либо средство для причинения вреда. Однако, дай мне всего лишь мгновение. — Ее не было несколько минут, а потом я услышала металлический скрип. Она открывала заднюю часть люка в двери. Когда люк снова захлопнулся, я услышала, как с моей стороны открылся засов. Я открыла маленький люк и обнаружила пять флаконов, похожих на шприцы для подкожных инъекций, наполненных кровью… кровью, которая циркулировала сама по себе.       — …И́озефка, что это? — спросила я, стараясь скрыть нервозность в своем голосе.       — Вы не знакомы с кровопусканием? О, моя бедная дорогуша, если ты не слышала о Церкви исцеления… — Она фыркнула. — Я постараюсь, чтобы все было просто. Это целебная кровь. Вы вонзаете его в место с хорошим кровообращением — лучше всего в ногу, грудь рискует проколоть какой-либо орган — и ваше тело впитывает еë, чтобы залечить раны. Синяки мгновенно исчезают, порезы закрываются, пули выходят обратно. Это не магия, она основана на чудесах и церковной тауматургии. Я довольно талантлива в кровопускании, — заметила она с немалой долей гордости в голосе, — так что вы обнаружите, что мои флаконы восстанавливают вас гораздо лучше, чем флаконы обычного священника бродяги.       — Что…а как насчет группы крови? — Я не знала точно, что может произойти, но я знала, что сдача крови неправильной группы может убить человека.       — Группа? Это кровь. Есть только один… О, это какая-то культурная штука, да? Я слышала о проблемах иностранцев. Эта кровь соединяется с вашей, проникает в вас. Это не изменит вас и не причинит вреда, в этом у вас есть моя гарантия.       Что еще я могла сказать? Эта женщина играла роль гида для какой-то бедной заблудившейся девочки, и мы столкнулись с такой огромной культурной пропастью, что я была поражена, что мы вообще говорим на одном языке. — может…может ты не возражаешь, если я снова останусь здесь? Мне действительно страшно. — Я ненавидела, когда это звучало так по-детски, но это была правда, и я не могла найти способа заставить это звучать менее жалко.       — Я же говорила тебе, дорогая. Оставайся столько, сколько захочешь, — ответила она с явной улыбкой в голосе.       И́озефка снова спела мне, чтобы я уснула. Между сном и явью в своей постели мне снилась моя мать.