The Huntsman of Red/ Красный Охотник

Тай не знал, что делать, звук его пальцев, постукивающих по поверхности стола, был подсознательным отражением окружавшей его тревоги. Как отец, он знал, что должен быть рядом со своими детьми, но у него не было ничего, что он мог бы сказать, чтобы сделать все волшебным образом лучше для Руби. Это было то, в чем Саммер была хороша, и одна только мысль о ней терзала его разум новым приступом печали. Время шло от секунд к минутам, и все же он даже не изменил своего положения, цвет его лица приобрел нездоровую бледность, еще больше ухудшившись, когда он заметил, что Янг пристально смотрит на него. Она пыталась спрятаться в углу комнаты за кушетками, но такой опытный Охотник, как он сам, не мог не заметить ее неловких движений. Она все еще была обмотана бинтами, которые окружали ее грудь и правую руку, но ее жизненная сила позволяла Таю не беспокоиться о ее выздоровлении. Сгорбившись на земле, окружавшая ее нервозность не могла скрыться от него. Теперь он мог понять, почему она пришла к нему вместо того, чтобы остаться в своей комнате, чтобы восстановить силы. Звуки рыданий Руби не были громкими, но они были пронзительны для Тая и тем более для Янг, которая чувствовала себя ответственной за ее неосторожный комментарий. Не в силах усидеть на месте, чувство вины зрело в ней до тех пор, пока не стало невыносимым. Естественно, она сделала единственное, что мог сделать ребенок. Ей было семь лет, всего на два года старше Руби, и когда она столкнулась с проблемой, которую не могла решить, папа и мама стали ее единственным решением. Она смотрела на него в отчаянии, ее зубы кусали губы, а глаза, казалось, были на грани слез. Если бы не тот факт, что его нынешний вид не внушал особого доверия, Янг, возможно, уже бросилась бы в его объятия и начала бы бормотать свои обиды. Черт возьми, Тай. Ты не можешь продолжать делать это! Его руки сжались в кулаки, его глаза плотно закрылись, прежде чем он открыл их и резко встал из своего сгорбленного положения над столом. — Янг, — позвал он, напугав свою дочь, которая нерешительно подошла, не зная, что сказать. Это сделало Таю еще более очевидным его недостатки после исчезновения Саммер и почему Кроу должен был исправить его, прежде чем он понял. Отец не должен показывать свою слабость своим детям в трудные времена, потому что в глазах Руби и Янг он был последним из двух столпов, поддерживающих их. Один ушел, внезапно исчез, а затем он был здесь, последний столб неуклонно рушился, трещины превращались в разломы на глазах его дочерей. Не в обязанности дочери было утешать отца. Все было наоборот. Более того, если бы он остался со своими дочерьми, а не ушел в безумные поиски, то позволил бы он когда-нибудь Янг и Руби рискнуть уйти самостоятельно? Сама мысль была последним гвоздем в крышку гроба. Он был готов. Это было окончено. Он знал Саммер лучше, чем кто-либо другой. Она любила Янг и Руби так же сильно, как и его самого, и он лишь заставил бы ее пожалеть, если бы с ними что-то случилось. Поэтому он оставил это Кроу и сохранил свою семью вместе, чтобы, когда Саммер вернется, он мог с уверенностью сказать ей: « Добро пожаловать домой». Он судорожно вздохнул, обнял дочь и прижал ее лицо к изгибу своего плеча, покачивая ее вверх и вниз, чувствуя, как его рубашка быстро намокает, когда Янг крепко прижимается к нему. "Где моя сильная маленькая девочка?" Он нежно уговаривал. «Папа здесь, он все исправит». Прислушиваясь к себе, даже он не мог найти уверенности в своем голосе, но Янг этого было более чем достаточно. Она прижала его крепче, прежде чем расплакаться и извиниться за свои ошибки, за то, что заставила Руби плакать. Все это время он просто молча слушал, поглаживая спину дочери маленькими круговыми движениями, пока она не остановилась, и все, что вырывалось из ее рта, было сдавленной икотой. Между тем, он ни разу не переставал слышать рыдания Руби, быстро осознав, что она наконец-то замолчала. Время пришло. У него была не одна дочь, чтобы утешить, а две. Он осторожно отнес Янг обратно в ее комнату и положил на кровать. К сожалению, она не хотела его отпускать и даже настояла, чтобы он остался ненадолго, упрямо цепляясь за его руку. — Я тоже, — продолжала она настаивать, не оставляя ему иного выбора, кроме как снова взять ее на руки. Он знал, что если он оставит ее в ее комнате, ничто не помешает Янг встать с кровати и последовать за ним. Саммер всегда хвалил Янг за ее упрямый характер, но в этом случае он мельком увидел, что будет, если она когда-нибудь станет бунтаркой в ​​подростковом возрасте, и ему это не понравилось. Ни один отец не стал бы. Независимо от его мыслей, его отцовские инстинкты взяли верх над всем, и его черты вскоре смягчились. Он взял Янг на руки и глубоко вдохнул, прежде чем направиться в комнату своей младшей дочери, снова остановившись у двери. Он ничего не слышал с другой стороны, но быстро догадался, что либо Руби плакала, пока не заснула, либо слезы закончились. В любом случае, он все равно проверит ее. Он постучал в деревянную дверь, издав отчетливый стук, который, как он знал, Руби могла бы услышать, если бы проснулась. «Это я, Руби», — сказал он из-за двери, Ян молчала в его руках, меняя положение. Нет ответа, как и ожидалось. По крайней мере, так было проще. Он собирался быть рядом со своими дочерьми не только ради себя, но и ради Саммер. В конце концов, Янг и Руби, их дети, были их величайшим сокровищем. — Послушай, Руби, — терпеливо сказал он. «Твоей мамы сейчас нет, но я обещаю тебе, что твой папа и дядя Кроу все исправят». Все еще нет ответа. Он снова постучал, громче, так что Руби не могла продолжать спать, предполагая, что она спит. Янг даже решила скинуться и помочь, колотя своими крошечными кулачками в дверь так сильно, как только могла с ее ростом. Как ни странно, Руби до сих пор не ответила ему, когда он позвонил. Ладно, если она собиралась так себя вести, то у Тай оставалась еще одна козырная карта. — Маленькая Роза, — легко позвал он. — Как насчет того, чтобы спуститься вниз и съесть немного печенья с молоком? Твоя мать оставила немного в кладовой перед тем, как уйти на миссию. Я даже позволю тебе съесть их все. Еще ничего. К этому времени Тай был уверен, что что-то не так. Какой бы мрачной ни была Руби, печенье Саммер всегда вызывало у нее реакцию, хотя бы небольшую, когда ей было по-настоящему грустно. И все же никакая реакция, ни шуршание простыней, ни сдавленное восклицание, не соответствовало характеру Руби. Он взял себя в руки, его рука ушла от стука и вместо этого потянулась к дверной ручке. "Руби?" Он тихо позвал, толкая дверь вперед. Только чтобы увидеть пустую комнату и открытое окно, Руби никогда бы не смогла выбраться одна. Паника, охватившая его сердце в этот момент, была неописуема. Это была плохая идея. Это была не плохая идея, а ужасная идея, которой у него не было другого выбора, кроме как следовать. —————————————————————— Три красные печати, ранее нанесенные на правую руку Руби, были известны как Командные Печати, абсолютные приказы, используемые Мастером над своим Слугой. Они не только принуждали к согласию, но и делали это до такой степени, что даже членовредительство было в пределах его ограничений. Единственным недостатком были команды, которые были либо слишком широкими, либо недостижимыми любыми средствами. В данном случае резкая команда Руби «Отведи меня к мамочке» была достаточно конкретной, чтобы заставить его действовать. Нынешняя ситуация, когда он шагает по воздуху с маленьким комочком печали в руках, была прямым результатом ее приказа и его любопытства. Мысль о спасении матери Руби уже всплыла в его голове с того момента, как он понял, что она пропала, и в результате он просмотрел записи Тай о потенциальном местонахождении Саммер прошлой ночью. Его действия не должны были быть такими пагубными для его дела, но именно из-за них командование Руби было таким эффективным. Возьмем, к примеру, если бы он понятия не имел, где может быть Саммер? Даже если бы Руби приказала ему отвезти ее к Саммер, его тело не подхватило бы Руби автоматически и не вытащило бы ее из окна, если бы он не имел в виду пункт назначения. К сожалению, он это сделал. Район где-то за пределами общей безопасности Патча и в определенной части неизведанных диких земель Ремнанта, куда, как говорят, ушла Саммер. Он хотел помочь матери Руби, если мог, но это было то, что он сделал бы в свое время, и уж точно не подвергая опасности ребенка в процессе. Однако в сложившейся ситуации Руби последовала за ним в путешествие; последствия того, что это значило для ее отца, который уже боролся с исчезновением жены, а не что-то потерянное для Широ. Но что он мог сделать? Команда Руби заключалась в том, чтобы отвести ее к матери. Он не оставлял места для какой-либо другой интерпретации, которую он мог бы использовать. Вздох, который бессознательно сорвался с его губ, был знаком ему, беды Меча и ужасная статистика удачи. Вот почему он внутренне сожалел о том, что был Слугой ребенка, поскольку предусмотрительность никогда не принималась во внимание. По иронии судьбы, именно потому, что она была ребенком, он не мог быть с ней слишком строг. Чувствуя, как маленький сверток в его руках дрожит, он отбросил свои опасения и вместо этого замедлил шаг. Как Слуга, его физические способности намного превышали нормальные человеческие. Один длинный шаг мог подтолкнуть его вперед с невообразимой скоростью, и один только холодный ветер мог соперничать с холодом зимы. Единственной спасительной милостью Руби от холода было то, что он быстро сообразил взять не только ее, но и простыни и одеяла, в которые она была закутана. К сожалению, этого еще не хватило. Зефир пронзал ткань, как ледяной ветер, ее щеки краснели от холода. Его темп продолжал замедляться, пока он неосознанно не достиг скорости движения среднего Охотника Ремнанта, а затем полностью остановился. Солнце начало садиться над головой, и он уже давно пересек границу Королевства Вейл, которую видел на карте Ремнанта. На самом деле он находился к югу от Королевства, в густом лесном массиве, образующем устье реки на восточном горном побережье. С закатом пришли тени, и Руби поняла, что находится очень далеко от дома. Она с любопытством высунула голову из-под одеяла, пучки ее рыжих волос контрастировали с синим одеялом. Моргая опухшими и слегка красными глазами, ее взгляд метался туда-сюда, пока страх не овладел ее простым разумом. В отличие от хорошо освещенных городских улиц, когда в лесу садилось солнце, оставалась только тьма. Это была глухая тьма, сопровождаемая шорохом животных в подлеске и в листве. Разыгравшись воображению, она убедила себя, что монстры из-под ее кровати и в шкафу наблюдают за ней в тени. Дрожь пробежала по ее спине, прежде чем она плотно закрыла глаза. Если она их не видела, то и они ее не видели. Верно? Ее неуверенность начала проявляться, ее сердцебиение было слышно в ее ушах, в то время как желание плакать возникло внутри нее. Именно тогда она это почувствовала. Нежное тепло окутало ее защитным барьером, способным отогнать всех монстров. Это было знакомое чувство, которое она когда-либо испытывала только от одного человека в своей жизни. "М-мама?" Она неуверенно позвала, переместив свое тело, чтобы понять, что она находится в положении колыбели. — Тот же герой, каким ты меня считаешь, — раздраженно сказал он, поддерживая Руби руками. «У меня нет силы внезапно сменить пол». Руби поджала губы и замолчала, глядя на него, мистер Герой. Он был не совсем тем, кого она ожидала, но он не думал, что она могла забыть, по чьему приказу все началось, верно? Он покачал головой, сидя, прислонившись спиной к дереву, и прижимая к себе Руби. Независимо от того, какую роль он будет играть в качестве Слуги Руби, он уже понимал, что должен быть кем-то. Ее Хранитель. Ее Гид. А также Наставник. Не его обязанность как Слуги заставила его быть таким, а ответственность и честность, связанные с тем, кем он был. Герой, каким она его видела. — Расслабься, малышка, — сказал он, пытаясь развеять ее страхи. Она смотрела на него, ее серебряные глаза не мигали, отражая невинность ее возраста. Он смотрел прямо в ответ, взъерошивая ее волосы. "Я Герой, не так ли?" Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз. «Я защищу тебя и найду твою мать, обещание Героя». Он внимательно наблюдал за ней, его слова как-то подействовали на нее. По крайней мере, страх в ее глазах сменился чем-то другим, чем-то более задумчивым. Медленно она вытащила руку из-под одеяла и вытянула маленький мизинец, все еще пухлый от детского жира. Он криво улыбнулся своему хозяину, прежде чем протянуть руку вперед и обхватить ее мизинец. — Пинки Обещание, — серьезно сказала Руби, на ее лице внезапно появилось изнеможение. "Н-нет возврата." Он открыл рот, чтобы ответить, но она не дала ему возможности, ее веки закрылись, прежде чем она упала ему на грудь и завернулась в свернутый кокон своими одеялами и простынями. Его рот изогнулся вверх, но ее усталость была понятна. Как бы она ни была молода, у нее, вероятно, был ранний комендантский час, и темнеющее небо уже сигнализировало о начале вечера. В сочетании с тем фактом, что за последние несколько часов она только что прошла через американские горки эмоций, а его Мастер потерял сознание к тому времени, когда она закрыла глаза. Кажется, у него действительно был причудливый Мастер, но, может быть, это не так уж и плохо? Он обнял Руби и согрел ее, нажимая на свои магические цепи, чтобы производить тепло из-за их чрезмерного использование. Вскоре мягкое дыхание Руби в его руках показало ему, что она полностью заснула. Сейчас, когда, Он посмотрел вверх, в тени высоких деревьев, на мерцающие в темноте красные глаза. Была работа, которую нужно было сделать. Точное место, которое он помнил, когда видел, как Тай отметил жирным крестиком на карте Ремнанта, было недалеко от того места, где он и Руби сейчас находились. С его скоростью единственной причиной, по которой он не достиг намеченного пункта назначения, была, естественно, Руби, которую он нес на руках, пока двигался. Он не мог двигаться слишком быстро, иначе ребенок не мог бы выносить холодный ветер, но он не мог и слишком медленно, чтобы не повториться ситуация, подобная прошлой ночи. Гримм, Руби называла их раньше. В неизведанных землях Ремнанта их количество было трудно представить, а те, с которыми он имел дело прошлой ночью, вероятно, были лишь верхушкой айсберга. С последними ночью было относительно легко справиться, их низкий интеллект сыграл определенную роль, когда они ринулись головой вперед в прослеживаемые клинки, которые он спроецировал в воздух. Все это время Руби молча спала у него на руках, не подозревая ни о какой опасности. Но именно такой он и хотел ее видеть. Руби была в впечатлительным и нежным возрастом, и он не хотел, чтобы ощущение постоянной опасности травмировало ее, несмотря на то, что в первую очередь они виноваты в том, что они здесь. Говоря о его Мастере, следующие дни путешествия дали ей достаточно времени, чтобы смириться с ситуацией, касающейся ее матери. По крайней мере, она больше не плакала, когда бодрствовала, хотя и всхлипывала, когда спала. Возбуждение на открытом воздухе творило чудеса с Руби, ее любопытство временами отвлекало ее мысли от матери, когда она смотрела на растущую флору и фауну. В такие моменты он еще больше отвлекал ее, рассказывая ей истории о Героях своего мира или засовывая ей в рот кусок только что добытой и приготовленной еды. Ее любимым лакомством были сладкие ягоды, и он начал понимать, что из-за этого его Мастер, скорее всего, был сладкоежкой. Не помогало и то, что она время от времени бормотала «печеньки», а потом впадала в оцепенение и пускала слюни ему на голову, когда он нес ее на плечах. Он смирился с этим. Слюни всегда были лучше слез. В настоящее время эти двое медленно шли в листве деревьев. Руби настаивала на том, что она может ходить и что ее больше не нужно нести. Он думал иначе, но когда он сообразил, что если он поспорит с ней, а она слишком разгорячится и подсознательно применит еще одну Командную печать, он стал беспомощен. Когда эта мысль пришла ему в голову, он уже перестал сопротивляться и приготовил себя к судьбе командования капризами ребенка. Рин наверняка рассмеялась бы. "Эй, что это?" — спросила Руби, указывая на цветок, прежде чем побежать к нему. Он взглянул вверх, но его внимание привлек не цветок, на который указывала Руби, а поселение за ним, которое он увидел благодаря своему мощному зрению. Его брови нахмурились в замешательстве. Насколько он помнил, информация, которую Тай зафиксировал на карте, гласила, что общее место, где исчезла Саммер, было необитаемым. Слишком много гримм жило в глуши, и об успешном основании нового поселения почти ничего не слышно. Более того, само поселение находилось именно в том направлении, куда им с Руби нужно было идти. Он нахмурился, обдумывая вопрос дальше, но был вынужден остановиться, когда почувствовал, что его штанину дергают. Глядя вниз, он увидел, как Руби дуется, сжимая его ногу одной рукой и указывая на цветок другой. — Ах, эм, да, — он кашлянул себе в руку, погладив Руби по голове, прежде чем объяснить. «Это называется лавандовая роза, тип розы, которая весной и летом цветет фиолетовыми цветами с успокаивающим ароматом». Он присел на корточки и сорвал лаванду, поднеся ее к носу Руби, которая с любопытством принюхалась. Отвлекшись Руби на лавандовую розу, он без особого труда поднял ее и решил двигаться в сторону поселения. Жилая она или нет, Руби нуждалась в подходящей кровати, чтобы спать на ней, а не использовать свою грудь в качестве амортизации, а руки в качестве подушки. Хоть убей, он не мог понять, как Руби вообще считала, что спать на нем удобно. Это был вопрос, который ускользал от него, но не то, чем он сейчас занимался. Вместо этого он рванул вперед на такой скорости, что застала Руби врасплох, ее руки тут же обвились вокруг него, когда она прижалась лицом к изгибу его плеча. К счастью, розе в ее руках удалось пережить это испытание, но в конце концов она посмотрела на него, когда он остановился. Он успокаивающе улыбался, пока Руби не уступила, и к тому времени они оба поняли, что находятся в центре внимания. На последнем рывке ноги приземлились в самом центре поселения, которое он видел издалека. Тот, который он понял, шагая по воздуху, был населен. Когда он приземлился, он, естественно, поднял бурю грязи, пыли и гравия, издав при этом хлопающий звук. "Человек?" — осторожно сказал кто-то. Он огляделся на людей, окружавших его и Руби. Издалека он не заметил в них ничего необычного, когда приблизился, но теперь, когда он внимательно посмотрел на них, их черты невозможно было не заметить. Уши животных? Хвосты и черты животных? Что это были за люди? "Фавн!" Руби с энтузиазмом отвечала на его внутренние вопросы, видя их сама впервые. Фавны были расой людей на Ремнанте с отличительными чертами, похожими на черты животных, которые можно было использовать для их дискриминации, что приводило к насилию и даже к войне, которая произошла в прошлом. Однако для неместного жителя, такого как Широ, он почти ничего не знал о них. Тем не менее, нельзя было сказать, что он не видел таких людей раньше. «Аталанта» была его лучшим примером. Он слышал о ней несколько раз раньше, и ее кошачьи уши были, пожалуй, ее самой характерной чертой. Поэтому, хотя он и был шокирован на мгновение, это длилось недолго, поскольку он с замешательством смотрел на фавна перед собой, не в силах понять враждебность их взглядов. Он притянул Руби к себе, прикрывая ее от сверкающих глаз горожан. — Смотри, — сказал он строго. «Мы пришли не за неприятностями, а за временным пристанищем. Если вы нас не примете, мы можем уйти», — пытался рассуждать он. Вместо того чтобы слушать его, толпа разразилась горячим ропотом. Некоторые даже доходили до того, что готовили имевшееся при себе оружие, нечто среднее между чем-то вроде ружья и клинка. Он помрачнел. Он не хотел направлять свои мечи против людей из-за недоразумения, но он не мог отступить и ничего не делать с Руби на руках. Когда казалось, что на него вот-вот нападут, голос разогнал толпу. "Достаточно!" — строго сказал старик. Старик сгорбился над тростью, на которую опирался при ходьбе. Кроличьи уши косо свисали с его головы, а его лицо было изрезано глубокими морщинами и линиями стресса, так что было невозможно увидеть его глаза. — Вы, все вы, — мужчина предостерегающе указал на других фавнов. «Вы все должны знать лучше, чем гноиться от таких негативных эмоций! Хватит с них!» Под критикой старика никто не осмелился возразить. Это был старик, который держал всех в безопасности за пределами любого из известных королевств, что делало его естественным лидером. Он уставился на старика, не понимая, что происходит в голове у старшего, но чувствуя, как будто его внимательно изучают. Через несколько мгновений старик кивнул. — Вы Охотник? — спросил старик. Образно говоря, он был Героической Душой: сущностью, превосходящей физические возможности любого Человека, но по стандартам Ремнанта, Охотник был, вероятно, лучшим способом для его обозначения. Когда он уже собирался кивнуть, чтобы согласиться со словами мужчины, комок радости, который он держал прижатым к груди руками, изогнулся, когда она повернулась к старику с упреком. « Нееет », — возразила Руби, и ее тон изменился, когда она тянула гласные. «Он не просто Охотник, он Гер-» Он резко в раздражении закрыл ей рот руками, бросив на старика понимающий взгляд в отношении детей и их выходок. — Да, — спокойно сказал он, не обращая внимания на легкое неудобство от того, что Руби прикусила его палец. Старик посмотрел на него еще один хороший момент, прежде чем, наконец, смягчился и жестом приказал остальным встать. «На окраине поселения на севере есть запасной дом», — сказал старик, поворачиваясь, чтобы вернуться в свой дом. «Это будет бесплатно для вашего использования». Слова старика были как закон в сердцах тех, кто следовал за ним, и, как бы неохотно ни было многие в толпе, они отбросили свои предрассудки и ушли. Увидев это, Широ не мог не обратить свой взгляд обратно на удаляющуюся фигуру старика и склонил голову. "Спасибо," он дал тихое подтверждение своей благодарности. Тем временем он, наконец, убрал руку ото рта Руби, его губы дернулись, когда он обнаружил, что они покрыты слюной. После этого он на мгновение проигнорировал ее, не желая доставлять ей удовольствие причинять неприятности кому-то, кто только пытался присматривать за ней. В конце концов, это не было привычкой, которую он хотел, чтобы она развила в детстве. Вспомнив указание, которое дал старик, он отвел Руби в указанное место, не взаимодействуя с другими жителями города, чтобы не тревожить их. Дом, который старик выделил для них, был довольно маленьким, сделанным из дерева и соломы, но в нем был какой-то уют, который вызывал симпатию. Руби, со своей стороны, была вне себя от радости, когда вошла в дом, потому что, когда он поместил ее внутрь, он назвал это место «Поместьем Роз» в честь Руби. Для нее это было похоже на дом на дереве, она бегала внутри и в конце концов утомилась. пока не уснула на полу. Из ее рта вырвался тихий храп, и он действительно не знал, откуда Руби берет всю свою энергию. Он опустился на колени рядом с ней, поднял ее, а затем быстро положил на единственную кровать в доме с одной комнатой. Теперь, когда она спала, пришло время ему начать поиски. Руби приказала отвести ее к матери, но пока она все еще находилась на некотором расстоянии от него, это все еще могло считаться тем, что он забрал ее. Кроме того, были некоторые вещи, которые он мог делать только в одиночку, например, принимать духовную форму. Он не только мог беспрепятственно двигаться в этой форме, мог просто проходить сквозь препятствия и тому подобное, но и был совершенно незаметен, когда хотел. Единственным недостатком его духовной формы была его неспособность взаимодействовать с физической средой. По сути, он был призраком из фильмов. Однако он воспользуется этим в своих интересах. Собирать информацию и исследовать обширную территорию было гораздо проще в духовной форме. Фактически, это даже позволило ему обнаружить причину враждебности, направленной на него и Руби со стороны фавна. Дискриминация была ответом. То, как люди в Ремнанте обращались с местными фаунами, вынудило их покинуть известные Королевства и основать собственное поселение. Он не знал, что и думать, когда обнаружил эту часть информации, но это было не то, на что у него когда-либо был простой ответ, поскольку сама проблема расизма существовала даже в его собственном мире. Он старался не позволять этой проблеме отвлекать его от поставленной задачи. Он вздохнул и очистил свой разум. Судя по информации, полученной им в ходе собственных поисков, район, куда ушла Саммер, находился всего в десяти километрах от поселения фавнов, где жили он и Руби. В его духовной форме деревья, препятствующие прямому пути к месту назначения, не имели никакого значения. Вместо этого, когда он прошел через них всех, выражение его лица помрачнело, когда он заметил чрезвычайно большое количество Гриммов, собравшихся в этом районе. Большие, маленькие, это не имело значения, все они собирались поблизости. Его брови не раз нахмурились, потому что даже в духовной форме в нем, казалось, было что-то такое, что привлекало внимание Гримма. К счастью, он не был какой-то средней душой, он был Героической Душой, что позволяло ему незаметно прокрасться мимо них всех. Проплывая сквозь деревья и подлесок, он резко остановился, почувствовав странный резонанс, зовущий его в его духовной форме. — Я не схожу с ума, не схожу, — услышал он нервное бормотание. Он был слабым, и если бы он не остановился, то никогда бы его не услышал. Нахмурившись, он навострил уши и внимательно прислушался. «Ладно, ладно, успокойся, я. Прошло всего две недели, в конце концов ты придумаешь какое-нибудь объяснение тому, что произошло». Вот и снова. Сдвинув губы, он медленно направился в ту сторону, откуда мог слышать голос. Он прошел через многочисленные деревья и скальные сооружения и в конце концов оказался в своего рода тускло освещенной пещере. Единственная форма света, освещавшая это место, исходила от входа всего в двадцати футах от него. В пещере было мускусно, со сталактитов наверху свисали летучие мыши, но он не обращал внимания ни на что, кроме женщины, которую видел перед собой. Она выглядела как старшая версия Руби, которая в настоящее время нервничала, прижимая пальцы к щекам. Ее волосы были длиннее стрижки Руби, они доходили до плеч и разделялись набок. Вокруг нее был белый плащ, скрывавший одежду, которую она носила под ним. Даже не проверив изображение, которое он видел в доме Тая, он был почти уверен, кем была эта женщина, Саммер Роуз. Единственной проблемой было ее нынешнее состояние. Если его чувства говорили ему правду, то Саммер был всего лишь духом, подобным ему самому. Рядом с Саммером лежали рваные остатки белого плаща и пара ружейных клинков, отброшенных в сторону. Он стоял как вкопанный, глядя прямо на нее, не подозревая о том, что она уже давно заметила его и внимательно изучает, глядя на нее. — Т-ты меня видишь? Саммер вдруг сказала с радостью. Он кивнул, не задумываясь. — Ты действительно можешь меня видеть?! Он снова кивнул. Облегчение, отразившееся на лице Саммер, было подобно обезвоженному человеку, который нашел оазис в пустыне. К сожалению, чего он не ожидал, так это того, что женщина прыгнет на него от волнения. — Я тоже тебя чувствую , — поспешно сказала Саммер. «Я уже начала думать, что со мной что-то не так. Животные вокруг, кажется, не замечают меня, и я тоже ничего не могу потрогать. Это было почти так, как будто я…» — Призрак? Дух? Он прервал ее, заставив выражение ее лица упасть. Она отступила от него на мгновение, чтобы изучить себя в отрицании. «Н-но я могу дотронуться до тебя и поговорить с тобой», — сказала она, заикаясь, покачивая головой. — А я дух, — сообщил он ей правду. Это было открытие, которое заставило Саммер замолчать. Он чувствовал, как в ней нарастает паника, но у него не было слов, чтобы утешить ее. Вместо этого, самое меньшее, что он мог сделать, это попытаться понять, что вообще произошло с Саммер. В Мире Реликвий, похоже, не было ничего похожего на магию, которая могла бы связывать души других. Поэтому он мог только попытаться попросить у нее объяснений. — Как это случилось с тобой? — спросил он, увидев, как Саммер неохотно успокаивается. "Я-я не могу вспомнить," призналась она. «Последние воспоминания, которые я могу вспомнить, были, когда я встретила этого человека, называющего себя Маршалом Волшебников. Он дал мне талисман удачи, прежде чем я покинула это место для другой части моей миссии». Он напрягся. Маршал Волшебник? Вздох почти сорвался с его губ, но все было возможно, когда он думал о выходках пользователя Второй Истинной Магии. Он двинулся мимо Саммер к изодранным остаткам плаща и оружия, разбросанным по земле, тщательно изучив их, прежде чем нашел то, что искал. В разорванных пространствах плаща он увидел колебания магической печати, свойства которой он различал с помощью навыка под названием Структурный анализ. Это была магия, которая позволяла ему исследовать компоненты объектов и их функции. Глядя на волшебную печать, он понял, что ее назначение заключалось в том, чтобы взять фрагмент души пользователя и хранить его до тех пор, пока с основным телом и духом не случится что-то радикальное. Тот факт, что волшебная печать активировалась, указывал на то, что либо Саммер Роуз умерла, либо с ней случилось что-то ужасное. В любом случае исход был мрачным. По крайней мере, аспект Саммер Роуз все еще существовал в данный момент, и командная печать внутри него вынудила его спасти ее. — Это не был талисман на удачу, который дал тебе мужчина, — медленно сказал он Саммеру. «Это была магия, связывающая души». Услышав его слова, лицо Саммер исказилось. — Магия, ты имеешь в виду подобие? Она спросила. — Да, именно так, — сказал он, не удосужившись объяснить разницу. «Подобие Маршала Волшебников сделало так: сохранило часть твоей души на случай, если что-то случится с основным телом. Тот факт, что ты здесь и активирована печать, означает, что…» Саммер прервала его прежде, чем он успел закончить предложение, громко сглотнув, когда ее лицо побледнело. Она понимала последствия, но это не означало, что она хотела принять это. Прошла секунда, затем минута. Понимая, что ситуация никуда не денется, он проявил инициативу. «Честно говоря, я здесь из-за Руби. Она скучает по тебе», — сказал он, вызвав резкий крик Саммер. "М-Моя Маленькая Роза, она здесь?" — в панике сказала Саммер. — Нет-нет-нет, она не может быть здесь, посреди территории Гримм. Тай никогда бы этого не допустил, — пробормотала она. Чувство вины, вспыхнувшее в его глазах, сразу же указало человеку с опытом Саммер, что именно произошло. — Т-ты привел ее сюда? — почти потребовала она, входя в своего рода материнский режим. По крайней мере, на данный момент она, похоже, преодолела шок от своего нынешнего состояния. Он покачал головой и не ответил. Вместо того, чтобы объяснять сейчас, ему было лучше прикрепить к себе волшебную печать на плаще, чтобы он мог взять Саммер с собой туда, где остановилась Руби. Печать позволила Саммер отойти от нее только на определенную территорию, вероятно, поэтому она была ограничена пещерой и не заходила слишком далеко. Ничего не сказав, он быстро вышел из пещеры с наложенной на него магической печатью, связывающей душу. Саммер была по пятам за ним, ее опыт Охотницы показал, как она безупречно следовала за его движениями, чтобы избежать Гримма в лесу. Когда солнце скрылось за горизонтом и наступил вечер, только тогда он вернулся обратно в поместье Роуз с Саммер на буксире. Между ними не нужно было говорить ни слова, он просто жестом пригласил Саммер войти. Она сделала это без колебаний. Ее ноги не издавали звука, ее дыхание не содержало тепла, ей даже не пришлось открывать дверь, чтобы войти в маленький деревянный дом. То, что ждало ее внутри, было одним из ее величайших сокровищ. Руби лежала на кровати, спит, но всхлипывает. Этого было достаточно, чтобы практически разорвать сердце Саммер, и, прежде чем она даже осознала это, она оказалась рядом со своей дочерью, протянув руки, чтобы взять Руби в свои объятия и утешить ее, но все же проходя сквозь нее. Шок от всего этого заморозил ее. Она была там, ее дочь плакала прямо перед ней, и она не могла ничего сделать. Она сглотнула комок, подступивший к горлу, который стал еще хуже, когда Руби позвала ее во сне. — Мамочка, — пробормотала Руби, протягивая руки вперед и снова проходя сквозь руки Саммер. — Я здесь, Маленькая Роза, — хрипло сказала Саммер, не получив ответа. Она начала дрожать, ее глаза были плотно закрыты, и она низко склонила голову. «Я здесь. Всегда». Снаружи Широ закрыл глаза и притворился, что ничего не видит и не слышит, ни того, как Саммер вздрогнула от неспособности чувствовать свою дочь, ни того, как ее самообладание медленно терялось перед ним, пока она не начала тихо всхлипывать, даже улыбаясь. Он выполнил свою часть работы и привел Руби к ее матери, но не чувствовал никакого достижения. Наоборот, вместо того, чтобы чувствовать, что он кого-то спас, это было больше похоже на то, что он непреднамеренно причинил еще больше боли. Сладко-горький был лучший способ выразить это, и это ему не нравилось, но как бы он ни хотел сделать больше, он ничего другого не мог сделать. Его губы сжались, прежде чем он закрыл глаза, чтобы подумать. По количеству Гриммов, которых он заметил в окрестностях поселения, и беспокойству горожан было ясно, что они устали от нападения. Тот факт, что старик, отвечающий за поселение, даже позволил ему остаться с Руби, несмотря на враждебность фавнов, красноречиво говорил об их потребности в сильных личностях. Теперь вопрос заключался в том, когда Гримм нападет? Неопределенность которого было невозможно определить. Более того, несмотря на то, что он воссоединил пару матери и дочери, его ждала еще одна трудная задача. Он посмотрел на двоих в углу. Один в теле, другой в душе. Его руки сжались в кулаки. Как он собирался убедить Руби добровольно вернуться домой? Дом, в котором не было только ее матери. Он смотрел на облака, мысли блуждали в лунном свете треснувшей луны.