И на старуху бывает порнуха

В мрачных катакомбах, сплошь усеянных полками, заставленными сотнями различных пробирок, в которых находились заспиртованные глаза, мозги, да и вообще какие-то непонятные субстанции, уже третьи сутки не утихали разглагольствования на тему того, как же ужасно поступил шиноби, номинированный на звание «красивейшего брюнета», обладающего красными глазами, способными покорить сердце любой дамы (и неважно, что красные глаза – это иногда и признак недосыпа, все-таки этому человеку простительно все) и телом, ради прикосновения к которому все куноичи готовы перегрызть друг другу глотки. Этого шиноби звали Учиха Саске, и уже, как можно было догадаться, трое суток прошло с тех пор, как он сбежал из убежища Орочимару, когда старик хотел переселиться в тело красавчика. Для легендарного саннина это могло плохо кончиться, если бы не вовремя подоспевший Кабуто, который успел спасти своего любимого учителя. Учихе пришлось ретироваться, а медик Скрытого Звука быстро нашел тело на замену. Выбирать особо времени не было, поэтому Якуши взял первого попавшегося заключенного и отдал на растерзание любимому Змию. После того инцидента Орочимару стал вести себя немного странно, но Кабуто не придал этому значения, списав все на то, что саннин лишился тела, которого желал не один год. Сначала он упустил Итачи из своих сетей, а теперь и Саске, притом из-за мстителя старый шиноби чуть не потерял свою жизнь. Теперь в убежище только и слышался страшный, шипящий голос, который практически не прекращая повторял, словно молитву и из-за которого у любого неподготовленного человека мог случиться сердечный приступ: «Саске-кун… мой Саске-кун!» Кабуто просто не мог смотреть на страдания своего учителя, которого он любил (перед собой он был абсолютно честным, другое дело, что он умело это скрывал, поэтому если кто-то и интересовался таким, Якуши так спокойно отнекивался, что никто и не думал ему не верить. Да и чревато не верить единственному медику этой шайки преступников), и тихо ненавидел этого мстительного Учиху, притом сразу по двум причинам. Во-первых, этот красноглазый недомерок был тем, о ком Орочимару всегда думал. Кабуто точно не знал, только ли из-за тела, или старого саннина потянуло на свеженьких, но в любом случае ревность у медика зашкаливала. Вторая же причина связана с первой, Якуши здраво рассудил, раз саннин выбрал другого, то, как и положено влюбленному человеку, надо радоваться его счастью, смириться с его выбором. Медик смог убедить себя, что он счастлив, пока счастлив Орочимару, и неважно, что счастье у старика с другим человеком. Но именно когда Кабуто смог справиться с собой, этот мелкий мститель просто взял и свинтил, оставив старого шиноби с носом. А медика – с головной болью. Чего только он не перепробовал – ничего не помогало, Орочимару непреклонно «молился» на исчезнувшего мстителя. Как говорилось выше, Змий стал вести немного странно, чему Кабуто не придал особого внимания. Как медик понял позже – зря. В некие моменты просветления, которые у саннина наступали в основном тогда, когда ему приходилось менять бинты, мыться и так далее, Кабуто был не у дел. Раньше ему было позволено заботиться о своем учителе, но теперь, почему-то, Орочимару непреклонно отказывался и заявлял, что он не маленький, справится сам. Кабуто не понимал, почему учитель так отдаляется, но думал, что это из-за депрессии, и тот просто отыгрывается. «Я рад помочь хоть так. Но учитель напоминает в такие моменты девушку, ей-богу…» * * * Четвертое утро началось у медика с душераздирающего вопля. Не раздумывая, Кабуто бросился к саннину, зная, что это идет отторжение, и срочно нужна помощь медика. Медик, конечно, не раздумывал, но нужные настойки взял и запасные бинты взял, абсолютно на автомате, привык уже. В комнате Орочимару, выглядящей ничуть не лучше всего остального убежища, а может и хуже, засчет большего количества каких-то странных веществ в колбах, от которых неподготовленный человек мог и лишиться своего завтрака/обеда/ужина (нужное подчеркнуть), царил хаос. От боли старый саннин перевернул все вверх дном, постель, которая всегда выглядела лучше всего остального убежища благодаря своей ухоженности, сейчас представляла собой просто каркас, а матрас и постельное белье валялись в разных сторонах. Вспоминая об этом позже, Кабуто мог поклясться, что наволочку он так и не нашел. Орочимару уже лежал на полу, бессильно корчась от боли. Первым действием медика было раздевание учителя. Не для каких-то там извращений, а для исцеления, разумеется, хотя, было бы глупо отрицать, что Якуши не нравилось смотреть на оголенный, довольно накачанный торс старого шиноби, которого так любил. Он успел удивиться тому, что на этот раз никакого пресса здесь нет. «Видимо, я дал ему слишком нетренированное тело. Хотя, это странно, такие долго не выживают…» Напоив учителя несколькими настойками, Кабуто решил сменить бинты, потому что при отторжении у учителя всегда шли кровоподтеки отовсюду и довольно обильно, любой обычный человек точно потерял бы сознание… но мы же говорим о старом Змие. Когда Кабуто содрал бинты, у него наступил культурный (хотя некоторые люди, слышавшие медика, готовы были под присягой говорить, что культуры там было примерно столько же, сколько тепла, любви и нежности в сбежавшем мстителе) шок. Ведь на том месте, где должна быть тренированная мужская грудь, была, несомненно, тренированная, но ЖЕНСКАЯ грудь. Кабуто опешил, тупо пялясь, как школьник, на эти округлости. Забыв обо всем, Якуши потянул руки к ним и начал трогать, осторожно, как будто боясь обжечься… - Кабуто, ты что там вытворяешь? – Хриплый голос саннина вернул медика в чувство и напомнил, что он здесь, вообще-то, для того, чтобы лечить. Поменяв бинты, притом явно не случайно дотрагиваясь до того, что раньше было недосягаемо для Кабуто (на самом деле было, но как-то раньше он не интересовался таким, ведь любил он своего учителя), Якуши ушел, при этом чуть не споткнувшись на пороге. Дело в том, что медик прекрасно осознавал всю абсурдность той ситуации, в которую он попал в свое время. Кабуто влюбился в учителя не с первого взгляда, но довольно быстро. Но он был не дураком и понимал, что так любовь двух мужчин невозможна. То есть, видно было, что и саннин явно не той ориентации, но он этого и не стеснялся. Кабуто же думал, что это противоестественно. Теперь же все выходило до смешного просто. Его учитель, тот, кого он любит уже очень продолжительное время, волею судьбы (и несчастливой, а может и счастливой, руки Кабуто) стал женщиной. Никаких ограничений. Никаких проблем. Теперь эта любовь выглядела абсолютно логично. Парень влюбился в женщину (и неважно, что ей уже скоро 6 десятков стукнет, а на лицо и на голос там до женщины… ну очень далеко), и что-то проснулось. Позже Кабуто рассказывал тем заключенным, которые все равно скоро умрут, что он почувствовал прилив сил, пылающую страсть, он чувствовал, что ради Орочимару может перевернуть горы. «Стояк», - констатировали они все, как один. Медика покинул сон. Внизу постоянно чувствовался зуд, который не унимался (хоть он уже довольно давно любил учителя, возбуждения все-таки ни разу не испытывал, любовь была исключительно духовной, так что и о таком процессе, как мастурбация, он не слышал), и это очень мешало спать. И есть. И думать. И вообще работать, как положено, пару раз он допустил оплошность, случайно убив подопытных раньше, чем надо. Но больше всего шиноби волновало то, что у него постоянно выпирает его член. Ему было стыдно показываться перед заключенными, которых страх не останавливал, они хохотали в голос, заставляя беднягу краснеть и быстро ретироваться. Хотя эту проблему Кабуто решил быстро – он нашел более широкие штаны, и теперь никаких проблем, хотя шуточки в их тюрьме теперь в большинстве своем были посвящены незадачливому медику-девственнику. Так прошло еще трое суток. Приступов у учителя больше не было, и это и радовало, и печалило Кабуто одновременно. С одной стороны, Орочимару сейчас более-менее комфортно, и это, конечно же, здорово, но с другой, у бедняги не было поводов снова раздеть своего учителя и увидеть это еще раз. Бинты старый саннин снова менял сам, да и все равно скоро уже бинты придется снимать, и повода не будет. И когда Кабуто отчаялся, он услышал знакомый голос. - Кабуто! Иди сюда, нам надо поговорить, - услышав этот родной, хриплый голос, Якуши радостно, чуть ли не вприпрыжку, побежал к учителю, даже и не думая, что его вполне могут позвать для того, чтобы наказать за что-либо. Оказавшись в комнате, в которой снова постель была идеальна, Кабуто посмотрел на учителя, который сидел на одеяле этой идеальной конструкции и просто смотрел в пол, о чем-то размышляя. Медик простоял минуту, а потом нерешительно откашлялся, чтобы учитель обратил внимание на верного ученика. Немного дернувшись, Орочимару посмотрел на медика, думая, что же именно и как ему сказать. - Кабуто… - голос был все таким же шипящим, страшным… и притягивающим. – То, что произошло тогда… когда у меня был приступ… понимаешь, это твоя вина, ты подсунул мне это тело… я бы хотел, чтобы ты забыл об этом. Сейчас я очень слаб, а потому пока что прошу об этом. Медик услышал только то, что хотел услышать. «Сейчас я очень слаб…» - Якуши задумался. – «…очень слаб…» - мозг начал отключаться в угоду телу, - «…слаб…» - тело медика не стало ждать указаний мозга, иначе так можно было простоять и 20 минут. - Кабуто, ты слышишь меня? – Этот хриплый голос все решил. Дальнейшие события произошли уже абсолютно стихийно. Кабуто набросился на своего учителя, повалив его на кровать и нависнув над ним. - Кабуто!? Ты что?.. – договорить ему не дали губы медика и его язык, который довольно неумело переплетался с языком саннина. Рука Кабуто пыталась нащупать ту округлость, которая отняла у бедняги сон. Но увы, через одежду она ощущалась не так здорово, как без нее. Поэтому было принято решение избавиться от бесполезного, только мешающего куска ткани. Для этого пришлось оторваться от пьянящих губ учителя, но это в любом случае было необходимо, это был его первый поцелуй, и кислорода остро не хватало, так что в процессе раздевания возлюбленного Змия заодно и отдышался. - Кабуто, ты хоть понимаешь, что творишь!? – удивленные, даже панические нотки в голосе Орочимару только еще больше возбуждали ученика, потому как услышать их можно было чересчур редко. Одежда учителя уже лежала рядом с постелью, как, в общем-то, и бинты с верхней части тела, а рука медика уже нащупала сосочек, который быстро и неумолимо твердел, ко второму же он прильнул своим ртом. Интуитивно, и с помощью некоторых конфискованных книжек с глупым названием «Приди-приди…», Якуши понимал, что надо делать, потому, хотя и не очень умело, но уверенно он начал проводить своим языком вокруг такого же твердого, как и первый, сосочка. Из уст саннина вырвался хриплый стон, который никак не подходил его женскому телу. Выпирающий член Кабуто уже виднелся даже несмотря на его широкие штаны, которые медик носил последние дни. Надо признать, от Орочимару была всего одна угроза, после чего он решил не опускаться еще ниже, понимая, что угрозы угрозами, а тявкают только мелкие, беспомощные собаки. Сейчас Змий ничего не сможет сделать. Но, хоть и молча, но он пытался сопротивляться, бесполезно, конечно, ведь остановить возбужденного ученика-девственника сейчас не смогла бы и Четвертая Мировая Война Шиноби, не то, что жалкие попытки ослабленного учителя. Тем временем, Кабуто уже покрывал поцелуями живот своего возлюбленного (или возлюбленной?), а саннин периодически выдавал несмелые, немного робкие, однако явно мужские стоны. Якуши дико нравилось следить за скромными движениями того, от кого скромности не ждешь. Нижнее белье сейчас у Орочимару заменяли бинты, а в бинтах медик был настолько же профессионален, насколько бабники умелы в обращении с лифчиками и трусиками различных фасонов. Когда Якуши начал рвать бинты снизу, саннин из последних сил пытался врезать ногой по наглому ученику. Нет, он не целился именно в пах, Змий просто хотел ударить медика, вот и все. Но попытка, как и ожидалось, не увенчалась успехом. Бинты присоединились к остальным кускам ткани на полу, а Якуши увлеченно разглядывал то, что в тех же самых книжках называли обычно «влагалище» или, что чаще, «киской». В этих книжках она описывалась, как некий женский цветок, который был прекрасен. Что ж, Кабуто решил, что это было явно преувеличено, но, пожалуй, когда он смотрел на нее и думал, что эта киска именно его учителя, она будто на глазах преображалась, и вот уже и медик посчитал, что она, не много - не мало, прекрасна! Осторожно проведя по киске пальцем, медик услышал протяжный хриплый стон, а палец вдруг начал, непонятно из-за чего, намокать. Якуши сначала испугался, а потом вспомнил, что в книжке писали, что, когда девушке приятно, она начинает «течь», то есть выпускать так называемые «любовные соки». Удовлетворенный такой реакцией, медик нащупал небольшой вырост и немного поиграл с ним двумя пальцами. Стоны уже не прекращались, из-за чего даже широкие штаны медика уже почти рвались. Кабуто же, тем временем, вспомнил, что, кажется, этот вырост называется «клитором», и девушкам очень нравится, когда его ласкают, что, собственно, и делал медик. Но Кабуто помнил и еще кое-что. - Кабуто, ну перестань же… - уже чуть ли не умоляя, сквозь стоны, сбивчиво дыша, хрипло произнес Орочимару. Это еще больше раззадорило Якуши, и он решил вспомнить фразу, да и действия из книги. - Орочимару-сама, Вы так обильно течете… я вытру здесь все. Не успел саннин понять, о чем говорит его Правая рука, как Якуши поспешил выполнить свою угрозу. Орочимару, который всегда над всеми доминировал, сейчас чувствовал себя неуютно, ведь с ним делали все, что хотят, но в то же время это было приятно. Но, нравится или нет, терпеть такого отношения к себе он не хотел. - Кабуто, немедленно остановись, а не то!.. – договорить он не успел, так как язычок медика проник немного вглубь, тем самым заставив бедного старичка невольно выгнуться. - Кабуто… Медик деревни Звука внял мольбам своего наставника и остановился, правда, лишь для того, чтобы снять свои штаны и достать свой большой, кто-то даже сказал бы, огромный член. Сказать, что Орочимару офигел – значит ничего не сказать. Такого агрегата у своего ученика-девственника он явно не ожидал увидеть. А вот через несколько секунд до него дошло, зачем, собственно, Якуши достал его. - Ты что, спятил? – казалось бы, что более хриплым голос Орочимару быть уже не мог, но старик справился с этой задачей. – Он же не влезет! - Я уверен, что влезет, Орочимару-сама. Эта женщина была не девственницей, так что… Кабуто прильнул губами к разгоряченному телу своего наставника, тогда как своим членом пытался найти ту заветную дырочку, войдя в которую, медик сможет доставить удовольствие как своему любимому учителю, так и себе. Какие-то крики Орочимару он уже пропускал мимо ушей, когда-таки добрался до этой дырочки и начал вводить свой дрожащий от нетерпения член. И только потом понял смысл того, что пытался до него донести старый саннин. - После моего переселения, тело заживает! Полностью! И девстенность… А-а-а-а-а! – его слова потонули в стонах боли, кровь стекала по бедрам, оставаясь на плоти Кабуто и на полу. Только что Кабуто смог похвастаться тем, что он забрал девственность своего учителя, которому уже скоро 6 десятков стукнет. Конечно, если бы он рассказал это несведующим людям, они бы долго размышляли о том человеке, который решился это сделать, да и о бедном старике, который несколько десятков лет был девственником. Медик ввел член лишь на четверть, примерно представляя (опять же, по книжкам), как надо вести себя с девственницами. Медленно он начал движение бедрами, получая то удовольствие, которого он никогда ранее не чувствовал. Кабуто думал, что самое приятное – это ставить опыты на людях, но это не шло ни в какое сравнение. Опыты доставляли только моральное удовлетворение, а секс со своим учителем – еще и физическое, притом неописуемое. Языком проводя по соскам и слушая все более сладостные стоны наставника, что явно означало конец его боли и начало наслаждения, медик стал впадать в раж, все быстрее и глубже продвигая свой член внутри влагалища своего наставника. - Кабуто… остановись… я схожу с ума… Эти хриплые мольбы только еще больше подстегнули Якуши, его член входил уже до предела, темп все нарастал и нарастал, стоны обоих, казалось, слышало все убежище, а может кто-то и снаружи. Наконец, Кабуто почувствовал оргазм. В глазах потемнело от нахлывнушей слабости и удовольствия, он изливал и изливал свое семя в старого саннина. - Как горячо! Кабуто! Я конча-а-аю… - невероятно громкий крик наставника заглушил все звуки, а потом все вокруг просто стихло. Медик скрытого Звука, кажется, потерял сознание от переизбытка чувств, а Орочимару просто не был способен даже пошевелиться. Почему-то, ему даже не хотелось убивать Кабуто. Может, из-за усталости, а может и из-за того, что было действительно хорошо. Тяжелое дыхание, раздающееся по комнате, и два неспособных пошевелиться обнаженных тела – все, что сейчас имело значение для саннина. * * * Прошел месяц. Жизнь шла своим чередом. Заключенные все так же сражались друг с другом за право… считаться сильнейшим какое-то время. Немногочисленные шиноби Звука все так же ходили по убежищу, патрулируя и выискивая любого нарушителя, да и не только. Они с удовольствием дрались и друг с другом, правда, редко насмерть. Все-таки той участи, что уготована здесь трупам и тем, из-за кого эти трупы появились, и злейшему врагу не пожелаешь. Само по себе убежище выглядело все таким же унылым. И все так же, только в одной комнате оставалась та часть, которую Якуши Кабуто считал идеальной. Постель наставника. И из этой комнаты довольно часто стали доноситься звуки, услышав которые, все пытались обойти ее стороной. Это были звуки голоса их повелителя, однако, пытавшегося сделать его чуть более женственным. -Да, Кабуто, еще, да-а!…