«Заставь нас гордиться тобой.»
Так звучала одна из первых фраз, услышанных шестью владыками в начале их жизни. Оккурус создавал тело для ребëнка, затем собирал его разум в скопление эссенции и заселял в это тело в качестве души. Никто больше не следил за тем, что делает новоявленный ребёнок, пока он не натворит делов. А любые неверные деяния жестоко наказывались, пусть даже правила не обсуждались и чëтко не устанавливались. Первым, кто обрëк себя на наказание, был Интеритум, известный более как владыка разрушения. Он родился с целью ограничивать рождаемость человеческого рода и исполнял свои обязанности крайне ответственно. Первое поколение людей познало на себе почти все ныне существующие болезни, а земля испытала все вероятные природные катаклизмы. А первая в мире женщина, Домина, жена настоящего Оккуруса, была лично убита самим Интеритумом. Но, по мнению нынешнего Оккуруса, спустя четыреста лет от своего рождения Интеритум всë же перешëл черту, когда посетил древний город и заразил неизлечимым смертельным вирусом всех младенцев, детей, стариков и женщин лëгкого поведения. Этот город ныне считается вымершим, и на его территории до сих пор боятся селиться новые люди. К тому моменту были рождены все ныне существующие владыки, и практически каждый из них был согласен с решением Оккуруса заточить Интеритума во тьму навсегда. Но был и тот, кто воздержался от голосования, просто не смея возразить большинству. Второй владыка, человекоподобное существо, способное по велению мысли изменять пол своего тела с женского на мужской и обратно. Владыка вожделения, маленькая Мания, ныне имеющая мужское тело, а потому завязывающая свою кудрявую шевелюру из эссенции в конский хвост. Он обладал любовью к нежному голубому цвету, что повлияло на цвет его глаз, одежды и собственных владений — настоящего ранчо, где не было никого, кроме слуг в голубых одеяниях и величавых тëмно-синих лошадей. Мания был образцом прямолинейности среди своих братьев и сестёр. Пусть и кажется, что он постоянно юлит и изворачивается, он осознанно даëт понять свои цели с первых секунд. И, в отличие от других детей Оккуруса, Мания был невероятно труслив. Сколько ему понадобилось времени, чтобы собрать волю в кулак и обратиться со своей просьбой к отцу? Полторы сотни лет. Мания поправил волосы и на трясущихся ногах вошëл в комнату с камином. Прозрачный камень был брошен в небольшой пламень и обратил его в подобие чëрной дыры, куда вошëл Мания. Пустоты Оккуруса в этот раз напоминали больше ничего, чем всë. Траур, не иначе. Мания замер в вертикальном положении, прижав к животу сложенные в замок руки. — Рад встречи, почтенный творец, — начал он тревожно. — Давайте поговорим? — Мания, дитя, — ответил ему Оккурус. — Тебе не нужно было посещать нас, ты уже знаешь ответ на свой вопрос. — Мы с вами ещë не начали говорить, так ведь? — Вы наказаны, Мания. И даже ради тебя мы не станем делать исключение. Вы сможете поговорить с Интеритумом спустя всего триста сорок четыре года, из которых осталось всего двести. — Меня мучает разлука с ним, вы же понимаете? — захныкал Мания. — Мне очень одиноко, и никто не хочет со мной общаться, даже Юфория. А Интеритум всегда был мне очень дорог. Умоляю вас, дайте нам поговорить хоть пару минут. Из пустот возникли белые призрачные руки, обладающие ладонями размером с голову. Две обняли Манию за плечи, пока третья нежно хлопала по его макушке. Сразу стало намного теплее. — Ты хорошо понимаешь, что мы любим тебя больше всех, даже больше самих себя, — Оккурус ворковал над Манией, стараясь успокоить. — И ты хорошо помнишь, что Интеритум всегда заставлял тебя страдать в боли и в мыслях. Мы ограничиваем ваше общение для твоего же блага. Однако, мы не можем не признать, что ты лжëшь на каждом шагу, лжëшь даже тогда, когда легче уже признаться честно. Мы понимаем, что другим может быть неприятно общение с тобой, ведь ты не хочешь меняться. И ты сам выбрал путь лжеца, мы создали тебя чистым. В своëм одиночестве ты виновен сам. — Совсем нечестно, — пропищал Мания. — Тогда дайте мне возможность спускаться к людям. Я буду коротать время в общении с ними, раз уж никто из наших не может терпеть мои особенности. — Не ставь нам ультиматумы, глупое дитя. Ты хочешь к людям? Тогда, пожалуй, мы отпустим тебя с условием. Если окажется, что твои действия напрямую приведут к чему-либо масштабному, как человеческая гибель, ты никогда в жизни больше не покинешь своих владений. Сделка? — Сделка. Перед тем, как покинуть пустоты, Мания почувствовал на своей щеке нежный поцелуй. И сразу после этого он снова оказался у себя, сидел на коврике рядом с камином и держал в руках баночку с песком. Совершенно обычным песком, очевидно дающим возможность путешествовать в мир человека. Мания поморщился с отвращением; его передëрнуло от одной только мысли о том, что он может остаться под домашним арестом из-за такого хрупкого существа, как человек. За окном раздалось ржание лошадей, что вернуло Манию в реальность. Он выпрыгнул в окно, чтобы оказаться как можно быстрее рядом со стойлом. Его любимейшая лошадь встала на дыбы и агрессивно отталкивала девушек в синих мантиях. Мания осторожно подошëл к своему питомцу. От лошади исходила крайне знакомая ему энергия, являющаяся как раз источником еë безумия, причиняющая ей безмерную боль. — Интеритум, — пробубнил он. — Что же ты нас так мучишь, жаворонок мой… Не мучай хоть моих лошадей. Мучай меня и моих слуг. — Господин, это же не может продолжаться вечно! — простонала одна из его слуг. — Ваш брат не первый раз сводит лошадей с ума, это и нас с ума сводит! Они же никогда не спят! — Ему просто скучно, и я лично разрешил ему влиять на наш мир. Приучайтесь справляться с этим, раз уж я не могу снова с ним связаться! Старая лошадь быстро успокоилась в присутствии хозяина, ведь он смог унять еë боль. В свою очередь сам Мания был неутешен. Спустя, ни много, ни мало, шестнадцать тысяч лет своей жизни, он никогда не чувствовал себя настолько уязвимым, лишëнным гордости и чувства достоинства. Однако, он был убеждëн, что общение с людьми вернëт ему веру в себя. Что до людей, не ожидающих пришествия Мании в их мир? Их мнение не учитывалось, не принималось во внимание. На королевском приëме, игнорируя танцы и празднества, юный Нейзе Ошу держался стен, облокачивался на подоконник. Едва наступило его совершеннолетие, родители-дворяне привезли его из далëкой провинции прямо в центр столицы. Зажатый юноша, только-только выучивший базовые правила этикета, не смел завязать диалог с кем-либо из статных особ. Вечер Нейзе был наполнен смущением и скукой, пока ему не довелось встретиться взглядом с молодой голубоглазой особой в пышном тëмно-синем платье до пола. И она игриво улыбнулась, жестом призывая его подойти поближе.1 — Никакой гордости.
5 января 2023 г. в 07:52