«Бинго!» или «Как приручить Слона?»

      Смотрю на всплывшее изображение на экране, не сразу понимаю суть. Сначала окидываю пространство рабочего кабинета, сканируя на предмет — «ничего ли не забыл перед уходом?» — и лишь потом возвращаю взгляд на телефон. Кто звонит? Не пойму сходу. Контакт не подписан, по работе? Перебираю засветившиеся цифры, а, знаю. Знаю наизусть.       Сколько прошло? Не так и много. Снежная ещё во всю бушует, месяц, меньше, больше? Постой, а ведь весна уже, по крайней мере в документации, которую я ворошу, уж точно. Но упрямая морозная погода не сдает позиции, не пускает плаксивую занять главный пост. Почему-то именно сопливая весна у меня хорошо ассоциируется с тем, кто названивает. Нестабильная погодой, ноющая талыми ручьями, заливающая город неприятной моросью дождей, тем не менее такая желанная. Потому что она — весна. Принимаю входящий вызов.       — Привет, давай без лишних вопросов, — привычное моему слуху изречение Слон тараторит довольно быстро. Вслушиваюсь. — Нужна доза, посильнее. Не важно что: трава, таблы, порошки, все кроме растворов. Лишь бы надолго накрывало, — небольшая пауза. — Алло? Ты меня вообще слышишь?       — Чё ты несешь? — хмуро бормочу, откликаясь. — Слышать-то я слышу, но мало что разберу. Что слу… — не договорил, потому что кто-то сбросил вызов.       Перезваниваю — не берет. Что за черт? Какие таблы, какая трава?! Он там кукушек окончательно расплодил, те в гнезде не вмещаются? Вываливаются и мне звонят? От злости аж скрежещу зубами. Грёбаный дохляк!       О том, что он уволился, мне принесла на хвосте очкастая. Работнику возвращают карту профосмотров и сертификаты узких специалистов допуска к работе, что могут пригодиться на аналогичной должности. В общем, Ханджи в курсе — я тоже. А о том, что он вернулся в притон, был не осведомлен лично, но про себя твердо уверен. Доказательства вот они — на. Больной, да ещё и тупой. Матушка, ты это видишь?.. Дно! Он пробил дно! О чем я? Обо всем и сразу.       Прикрыл глаза и думал всего ничего. У меня было достаточно времени «до», чтоб все как следует взвесить. Если разобраться, я всегда ложил на чувства других и продолжаю с завидным успехом это делать до сих пор. Мне насрать глубоко и полностью на тонкую душевную организацию пацана, его болячку и истинные цели. Мои действия всегда были направлены исключительно в выгодную для себя сторону. Верно? Абсолютно. Что-то изменилось? Ничего. Кроме как понимания, что Слон для меня — первый глоток кофе с утра. То же чувство по сути. Без него вполне можно обойтись, да? Просто не выпить и не хуже прожить целый день. Но люди продолжают глотать ароматную горькую жижу с завидным упрямством день за днем. Так и я. Так и я, бл!       — Вот как хочешь, сдохнуть не дам, — проговариваю, просчитывая условия нового квеста, что собираюсь пройти.       Тут же срываюсь с места, бегу. Единственное желание — ухватить за патлы психа и тащить при всем честном народе, ей-богу. Куда? Домой! Кажется самым правильным. Но я дал ему выбор, и он выбрал. Тут-то я и «лажанул» — как выразилась Ханджи. Вот оно где! Далеко не каждому нужен выбор, не все полны здравого смысла и жизненно важных приоритетов. Прикукуренный особенно. Тьфу ты!       Набрал ещё разок номер у выкрашенной грязно-синим лестницы, что ведет на второй этаж обшарпанного многоквартирного дома. Не самый лучший район? Трущобы. Примечательны тем, что и контингент подстать месту, к сожалению. Я-то видел раньше, как он поднимался, но в какую из дверей заходил — нет. Попытал счастье звонком, и на удивление ответили:       — С… да?       — Выйди, — не просьба, шиплю требованием, — поговорить надо.       — Я… не… могу? — вопросительная интонация наводит на меня размышления больше, чем непростительная пропасть меж слов, — если… хочешь… восьмая… сам? — а дальше оглушающий брязг. Все.       Прежде чем поставить ногу на первую ступень, я подумал только одно — дерьмо в дерьме. Нехитрая игра слов выражающая всю палитру положения психа в наркоманском приюте.       Дверь приоткрыта, она вообще закрывается? Скорее всего нет. Слышу развеселенные голоса отчетливо, тем не менее без колебаний просачиваюсь в темный коридорчик. Вонища! Затыкаю брезгливо нос, да тут кто угодно начнет блевать и психических расстройств не надо. Пробираюсь внутрь тихо. Площадь небольшая: справа прикрытая перекошенной створкой шумная компания — скорее всего кухня, рядом санузел, судя по темноте там никого, прямо виднеется жилая комната. Иду в нее, потому что из динамика телефона я не слышал оглушающих криков, значит, Слон не в общем веселом балагане.       Играть в «прятки» парень точно не собирался, сидит просто на полу и колотится головой о стену с тихим гупом. На этот дивный звук я и пришел с бормочущими устами «Твою ж мать, на этаже было чище». Увидел дохляка и вздрогнул, оно точно живое? Конвульсии? Хватаю, вздёргиваю, прислоняю к серым от времени клочкам когда-то обоев и не могу зафиксировать, сползает обратно.       — Да стой же ты, эй. — Подпираю собой, навалившись на грудную клетку всем весом.       — Ты… что ли? — хлопнул очумевшими глазами, провел по руке, что прижимает его, ощупывая, — ого какой… нужно ещё… ещё раз…       — Да ты ж в говнину, — понял, что разговоры водить с ним малость бессмысленно. — Да я это, я! Приди в себя! — рычу в самое ухо. Трясу.       Расширенные зрачки сделали из его глаз две непроглядные пропасти. Разговор невнятный, на ногах толком не стоит. Не остаётся другого, как волочь тощего силой на свежий воздух. Быстренько, нащупав взглядом куртку, подаю и помогаю кое-как надеть теплую вещь. Вперёд! Может, там хоть немного очухается.       Хорошо, не мычит, не вопит, не выпинается, не привлекает внимание душевной наркоманской посиделки. Выскальзываем практически бесшумно. Помахаться в притоне было бы неплохим остросюжетным отступление моего спонтанного приключения. И я вроде даже не против. На этот раз обошлось.       И казалось бы все, дурака сжимают мои заботливые руки и отрезвляющий воздух. Все хорошо? Где там! Все только начинается. Для него начинается. В подобном состоянии — ни жив ни мертв, мало что удастся прояснить. Таскаю по скованным холодом улицам для выветривания дури, насильно опаиваю водой — промывая желудок, макаю в сугробы для осознания мира сего. Нервы сдали? Давно сдали. Ведь выслушиваю попутно всякий бред, временами что-то осознанное, приемлемое, а временами сущий адище. То просит прощение, то ноет, как я его достал. Выпячивает чувство долга, в секунду смешивается с разочарованием. Обвиняет. Прыщет любовью, горит — заливается слезами, впадая в бездумные «сны». Воет и стонет, извивается на самом дне. Вся палитра! По кругу. Я устал и он, видимо, тоже.       — Не могу больше, — шепчет и обессиленно опускается на ближайшую плоскость.       Пристроил зад на одной из обмерзглых льдинками лавочек, что натыканы вдоль пешеходной тропы. Собирает силы на новый заход. Глаза мокрые. А что я? Покорно жду. Господи, терпения мне, терпения, да побольше.       — Ривай, отстань, пожалуйста. Мне плохо не только из-за моих тараканов, от тебя. Ты так в мысли въелся, я даже не думал, что влипну в это по новой. Я люблю тебя, ты же все это понимаешь. Ты же сам когда-то говорил, что только мой выбор, и я выбрал… — голос срывается, не может удержать слезливый поток. — Прошу тебя. Хоть на этот раз, не лезь, я больше не вывожу, я не могу. Сам посуди, меня же тут никто не держит, отстань, твои споры… до лампочки, считай меня кем хочешь, но я больше не могу. Нет, не так. Я больше не хочу. Хочешь знать, почему я не остановил затеянную тобой карусель? Я же тебе должен, должен за все…       Если кто-то это разгребет, найдет истину, автоматом вознесется на небо, будет править. Но не я, само собой, не я. Надоело.       — А теперь слушай сюда, — слишком долго я внимал, пытаясь что-то понять. Оказалось, понимать тут нечего. Зря напрягался. — Целый век прошел, и ты знатно задолбался. Бывает. Не пора ли показать средний палец всему подряд?       Слон поднял зареванную мордашку, что до этого высматривала что-то на растоптанном снегу. А я ухмыльнулся ему. Да, именно той издевательской полуулыбкой, которой донимаю все и вся вокруг. Посмотри и сделай так же, кусок дерьма. Я отличный пример для подражания.       — Что там тебе мешает дышать, любовь? Так пристрели лохматую. От нее все равно никакого толка. Есть что-то ещё? Боже, выпусти целую обойму, плевать, я поднесу патронов.       Протягиваю руку стоя напротив, похоже на жест нового спора, но это не так. И он понимает, что это не так. Моя рука — то, за что можно ухватиться и дальше пойти. Последняя возможность, ведь кто кроме меня ее протянет ему?       — Обмани, и я обману в ответ.       Хорошо, когда отношения завязаны на взаимной любви, поддержке, внимании и душевном трепете. Как часто то случается? Никогда. Если разобрать, разложить по составным любые взаимоотношения, получим ничто иное как взаимовыгодную игру, соперничество, а порой и противостояние. Намного проще жонглировать обманом и не лить слез, раз не вышло; искренне радоваться, когда попало в цель. По крайней мере я живу именно так. А для него единственный верный выход — исказить, дать новый смысл всему.       Раскачивается на лавочке как маятник часов, направо-налево, туда-сюда. Крепко сжимает колени, обхватив ладошками, варит-варит и…       — Да пошло оно все?.. — сомневается.       — Прости всем кому должен, — подсказываю слегка.       Кивает. Вздрагивает. Наблюдаю намек на мыслительный процесс. Он складывает, словно фигурку из бумаги. Мастерит новое и захватывающее.       Наконец хватает мою руку, с трудом оторвав подмерзший зад, выдает:       — Та, зачем мне дурь и так дурной. Идет гулять вся свора разом. Мне есть где жить. Да, у тебя, и что такого, потеснишься. И на работу примут, умолять станут, специалист как-никак. В Центре от зависти сдохнут, как на весы встану. А ты… — запнулся чуток, — вообще фиг получишь меня. Тебе чупа-чупс, во!       Я расхохотался в стиле Ханджи, глуповато и звучно, притянул его ближе, обнимаю и подмечаю:       — Не фальшивь, сопляк.       — Чего? — не понял, где стратил, хлопает заплаканными глазюками.       — По слухам, строптивых я к батарее приковываю.       — А?..       Подпихиваю, толкаю шагать в направлении дома. Хватит гулять. Под обувью хруст, холод пробрал до костей, морозный ветер раз за разом шлёпает пощечину.       Весна — говорите? Весна — скажу я.