Пять цветов лета

Ждать удобного случая пришлось долго. Тренировка – обычно наполненная для меня радостью борьбы и триумфа – казалась длинной в жизнь. Доспехи тянули тело вниз, по лицу струился пот, а меч не хотел лежать в руке, но я не мог себе позволить сражаться хуже, чем обычно. Правда, так хотелось бросить все это на траву и лечь, подложив руки под голову. Но не одному, конечно. Одному скучно. Спаррингов с Перси сегодня не было, и я раз за разом приставлял острие меча к горлу кого-нибудь из домика Аполлона или Ареса. Джексон самозабвенно сражался где-то слева от меня – я слышал его звонкий голос, который, в принципе, нельзя было спутать ни с чьим: он не был низким или высоким, он был самым обычным, но каким-то… Родным, с характерными нотками музыкальности, когда он кричал что-то во время боя своему партнеру. Когда наконец тренировка закончилась, я побежал в душ первым. Холодная вода неплохо приводила в себя, заставляла мысли очищаться и делала тело чертовски чувствительным – казалось, я могу ощутить ледяную каплю на любом участке кожи. Я уперся руками в коричневую плитку на стене и опустил голову вниз, позволяя воде стекать по волосам. Джексон. Сегодня я приду к нему. Когда я подошел к домику Посейдона, Перси, конечно, не было. Я прокрался в его комнату через окно, побоявшись, что на входе в отсутствие хозяина может быть… Не знаю, у богов огромная фантазия. Может, меня смыло бы цунами и унесло далеко-далеко в море. В общем, я решил не рисковать зря, тем более вариант с окном был проверен уже десятки раз. Кровать Перси не была убрана, простыня помялась, а подушка и вовсе лежала на кресле – что он делает по ночам? Я без зазрения совести залез под одеяло (не зря же надел на себя все чистое) и замер в ожидании. Не задремать здесь было просто невозможно – одеяло было таким мягким, простыни – прохладными. Лучший контраст для лета. В моем сердце смешались радостное возбуждение и веселье, когда меня разбудили. Стоило только разомкнуть глаза – Перси, нависший надо мной, с недовольным лицом, как бы спрашивающим: «Ты что тут забыл?». Я посмеялся и развел колени в стороны, заставляя его плюхнуться прямо на себя. Тогда и он засмеялся, а я чувствовал, как подрагивает его грудная клетка, как беспокойно ноги его ерзают по моим, накрытым одеялом. Чувствовал ли он себя уютно сейчас? Перси откинул край одеяла и беспардонно залез ко мне, но сразу же принял удобное положение – сел на мой живот. Щекотал он яростно, с особенным рвением – я скорее слегка постанывал, чем хихикал, потому что показывать ему его превосходство не позволяло чувство собственной непоколебимости – пусть лучше думает, что он меня так возбуждает. Я услышал, как скрипнула дверь. Перси тут же замолк и оглянулся назад. Я не видел дверного проема, но услышал голоса Гроувера и Аннабет. - Перси, ты пойдешь с нами на клубничные поля? – спросил Гроувер. - Мы хотели посидеть и послушать, как играют сатиры, - подхватила дочь Афины. - Не, ребят… Я что-то плохо себя чувствую. Я посижу пока в кровати, если что – приду, - Перси схватился за голову, изображая боль в висках. – Идите-идите, со мной такое бывает, надо просто поспать. - Зови, если что, - сказала Аннабет. – А то скучно будет. Дверь закрылась, а я вздохнул так легко, как не вздыхал, наверное, никогда. Перси все еще сидел на мне, но взгляд его был расфокусировано направлен куда-то в мою шею, а дыхание его было тяжелым и частым. Зашли бы они минуту назад… Через пять минут весь его шок как рукой сняло. Он делал мне массаж спины, а я просто не мог не урчать от удовольствия. Пальцы его были неумелыми, но сильными и юркими – он ощупывал каждый участок кожи, надавливал осторожно, но в то же время с усилием. Джексон достал пузырек фиолетового цвета с лавандовым маслом и вылил немного на меня, облегчая скольжение по спине. Надо признаться, это был лучший массаж в моей жизни. Он явно далеко пойдет.