Искажая Вселенную

Занять свои мысли работой было вполне неплохим вариантом. На самом деле Чонгук был очень доволен работой, которую ему предложил Сокджин. Он помогал студентам-вокалистам с практикой и репетициями, помогал Киму во время записей. Кроме того, он все еще выполнял роль парня, который носил инструменты туда-сюда, но ему это очень нравилось. Благодаря этому у Чона не оставалось времени на то, чтобы думать о вещах, которые не заслуживают столь пристального внимания. То есть, возможно, некоторые из этих вещей даже могли иметь какое-то отношение к работе, но он знал, что в данный момент лучше всего просто не обращать на все это внимания. И он легко справлялся с этой задачей, мысленно представляя себе деньги, которые получал каждую субботу после того, как они с Сокджином закрывали аудиторию. — Вот, как и обещал, — Джин с улыбкой протянул конверт младшему. Чонгук гордо улыбнулся, чувствуя при этом легкость. Впервые он сделал что-то, что дало ему мгновенный результат, и в этих нотах чувствовался запах свободы. Мало-помалу он мог устроить свое будущее, покинуть дом и жить дальше без проблем, которые все еще преследовали его. И, в общем, это было все, чего он хотел. Чон просто стремился к свободе, к тому, чтобы быть тем, кто он есть, и иметь свои собственные вещи. Он не любил ни от кого зависеть. — Спасибо, хён, — поклонился он, услышав хриплый смех старшего. Сокджин был хорошим парнем и постепенно становился хорошим другом. Чонгук, по крайней мере, понимал это, когда впускал его в свою жизнь, и был этому чрезвычайно рад. Потому что Сокджин был похож на планету Земля. Она не была большой и газообразной, как Юпитер, или заметно удаленной, как Уран, но она была теллурической, какой может быть только она. Скалистой, но наполненной водой. Сокджин был приземленным, даже если его мысли всегда витали в облаках. И он всегда отличался от всех остальных. Иногда его даже считали самым непримечательным, хотя в глубине души все знали, каким уникальным он является. Чонгук понимал это, и, кто знает, может, именно это и объединяло их таким особым образом. — Что ты собираешься делать со своей зарплатой? — с любопытством спросил Ким. — Очевидно, она заслуживает того, чтобы потратить ее с умом и удовольствием. Чонгук негромко посмеялся, но выражение его лица помрачнело, когда он действительно начал думать об этом. Это была его первая зарплата, и экономия в данный момент не казалась такой уж интересной. Может быть, он мог бы использовать ее часть, чтобы отпраздновать получение работы, верно? А часть мог оставить деньги на следующие несколько недель. Да. Он мог их потратить. Но куда? Первым промелькнувшим вариантом в его голове был Чимин. Чонгук знал, что должен поблагодарить его за то, что он пожертвовал своим домом и терпением, ведь никто, кроме его лучших друзей, не сделал бы ничего подобного. Он знал, что у Пака доброе сердце. И был уверен, что должен поблагодарить его за все, что тот делал и будет делать. И он действительно сделает многое, но Чон этого еще не знал. — Я намерен жить один, — пожал он плечами. — В перспективе, поскольку мне нужно накопить много денег… Он не мог сказать, что хотел потратиться на Чимина, потому что все, что касалось старшего, держалось на задворках его сознания, под замком. — Я знаю, как это бывает, мне тоже потребовалось время, чтобы найти свой угол, но все наладилось, — сказал старший, глубоко вздыхая. — Если у меня получилось, то и у тебя получится! Хотелось верить, что да, он сможет это сделать, но все еще было очень запутанно. Однако дело двигалось в хорошем направлении. Тем более что со временем Чонгука стало окружать еще больше хороших людей, которые верили в его потенциал, в отличие, например, от его брата. Теперь он хотел отплатить за все, что они уже сделали для него. Чон хотел вернуть внимание и ласку, которые дарили ему друзья, Тэхён, Юнги и особенно Чимин. И для этого он сделает все возможное.

⭒⭒⭒

Когда Намджун открыл дверь, воцарила атмосфера удивления. Вместе с Хосоком они уставились на фигуру своего лучшего друга с сигаретой за ухом, в слегка великоватой черной толстовке-кенгуру и с двумя коробками пиццы, которые он балансировал в руках вместе с упаковкой их любимого пива. Для окружающих это не было какой-то удивительной сценой, но они, да, они были поражены таким появлением Чонгука. — Что это, чувак? — спросил Намджун, не убирая с лица улыбку. — Сегодня я получил часть своей зарплаты, так что… — он слегка смущенно улыбнулся. — Я хотел купить вам что-нибудь. — Черт возьми, наш мальчик растет… Трудно было сказать что-то кроме этого, когда Чонгук выглядел таким счастливым, покупая что-то для своих лучших друзей. То есть, помимо того, что он хотел поблагодарить Чимина, он хотел в первую очередь поблагодарить своих лучших друзей. Ведь они были рядом с ним с самого начала, с тех пор, как Чон не знал, как защитить себя. Он всегда будет их мальчиком. — Иди сюда, дурачок, — Хосок обнял его за шею, путаясь пальцами в его волосах и улыбаясь. — Ты же знаешь, что не должен был этого делать? Это твоя первая зарплата, ты должен был откладывать ее на то… — Чтобы потратить на тех, кого я люблю. Намджун оторвался от пива, потрясенный в хорошем смысле этого слова. Чонгуку было трудно использовать это слово для описания своих чувств. На самом деле за все годы дружбы он делал это всего несколько раз. Чон был не из тех, кто выражает свои чувства вербально, не говоря уже о том, чтобы покупать что-то, чтобы показать их. Так что это было самым веским доказательством того, что они много значили для Чонгука. Его первый заработок потрачен на самых дорогих людей в его жизни. — Простите, что я такой… я… — сказал он, глядя себе под ноги. — Я благодарен вам за все хёны. Спасибо. Ким крепко обнял его, чуть не заставив Чона выронить покупки. В итоге все закончилось смехом, и двое старших помогли ему отнести все на кухню. Они не хотели продолжать эту тему, в немалой степени потому, что знали, как трудно Чонгуку справляться с чувствами и их проявлением. Это было мучительно, поэтому он предпочитал молчание. — Итак… Что мы делаем сегодня? Эти пиццы заслуживают чего-нибудь интересного! — сказал Намджун, ища рулон бумажных полотенец, чтобы отнести его в свою комнату. — Я скажу, я скажу! Все просто: Марафон Бруклин 9-9! — ответил Хосок, поднимая руки. Чонгук засмеялся, убирая часть пива в морозилку, и оставляя только три бутылки. — 9-9! — воскликнул Намджун. Они поднялись наверх, в спальню, отделили крышки от коробок и разрезали их на треугольные части, чтобы они служили тарелками. Это было лучше, чем потом что-то мыть, верно? Они сидели на кровати и распределяли кусочки, пока Хосок открывал бутылки, лежащие на его рубашке. Намджун уже торопливо прокручивал серию первого сезона сериала про полицейских, а Чонгук в запале выкрикивал знаменитую фразу. Трудно было быть таким, но с друзьями все было проще. Тем более, что ему казалось, что ему снова тринадцать и мир не так жесток и плох. Потому что даже если будет тяжело и станет еще хуже, Чонгук знал, что все равно сможет опереться на них, и наоборот. Мир мог быть плохим, но не они. И ничто, совсем ничто не было для них слишком трудным, чтобы не пройти через это вместе. Мир мог быть отвратительным и удручающим. Люди могли быть невежественными и злыми. Но когда рядом были друзья, Чонгук не унывал. И не падал духом. — Спасибо за это, дружище, — сказал Намджун, шлепнув своей пиццей по пицце младшего. — Все наладится, хорошо? Вот увидишь. И он верил в это, ведь он был не один. Так они и провели остаток вечера, смеясь то над шутками Перальты, то над невыразительностью капитана Холта. Главное, что они были вместе, а значит, в безопасности. Поэтому Чонгук не замечал, как проходит время, как кончается пиво или остывает пицца. Он был настолько погружен в счастье, что у него не было времени беспокоиться о чем-то другом. Он не думал ни о брате, ни о мире вокруг или страхе, который он испытывал, он просто чувствовал безопасность, которую давали ему его хёны, и оставался там довольный, защищенный, удовлетворенный. Когда все уснули, а Чонгук поймал себя на том, что смеется над выходками детектива Бойла в одиночестве, он вспомнил о сигарете, которую носил за ухом. Хосоку не нравилось, когда он курил, так что это был идеальный момент, чтобы затянуться и расслабить напряженные мышцы. Он сел на стол Намджуна, который стоял у окна, прислонившись к нему, чтобы воспользоваться лунным светом и разглядеть Цуру. Черные глаза Чонгука рассматривали маленький листок бумаги фиолетового цвета, слегка жесткий и идеально сложенный — у Чимина было много терпения, чтобы сложить его. Он даже мог разглядеть почерк, выведенный на сгибах, что еще больше подогревало его любопытство открыть и прочитать. Но хотел ли он действительно открыть его? Хотел ли он узнать, чего так сильно желает Чимин? А вдруг это плохое желание? А что если… Чимин желал кому-то зла? Вдруг он хотел чего-то эгоистичного? Нет. Чимин был не таким человеком. Чонгук успел узнать его достаточно хорошо, чтобы понять, что Пак никогда не пожелает никому зла или чего-то снобистского и ненужного. Итак… Что же это могло быть? Он поднял глаза от бумаги к небу — в эту ночь было немного пасмурно. Он пытался найти среди звезд что-то, что помогло бы ему понять, чего он хочет, держа в руках чужое оригами. Может быть, Чимин желал найти свою вторую половинку? Эта мысль в какой-то мере задела Чона. Что, если он действительно хотел найти свою вторую половинку? Что… Что станет с ними после этого? Не то, чтобы Чонгук рассматривал их как пару, но то, что у них было, было достаточно, чтобы он не хотел это терять. Он никогда раньше не был так связан с кем-то, и ему нравилось это чувство. Подумав об этом, он погрустнел: все-таки разлука с Паком не казалась чем-то приятным. По крайней мере, в тот момент. Он нашел в старшем что-то такое, чему не мог дать определения, но без чего не хотел оставаться. Уютное чувство, которое в то же время переполняло его. Оно было насыщенным, волнующим, странным. Он легонько провел кончиком большого пальца по одному из крыльев бумажной птички, облизнув губы от чистого внутреннего смятения. Он не знал, что ему делать, не говоря уже о том, чего он хочет. И тут не успел он принять решение, как зазвонил телефон. — Алло? — ответил он, боясь, что звонок разбудит его друзей. — Гук? Он глубоко вздохнул, услышав голос Чимина, как будто испытал облегчение. — Извини, что так поздно звоню… — сказал Чимин низким, тягучим голосом. — Я не могу уснуть. Я даже пытался посмотреть серию «Рика и Морти», но без тебя я ничего не понимаю. Чон машинально улыбнулся и посмотрел на небо, где сквозь облака виднелась одна или две звезды. — Какую именно серию ты смотрел? — его голос прозвучал естественно мягко, комфортно. И ему действительно было комфортно. Голос Чимина, объясняющего увиденное по телевизору, его тон почти лукавый и сонный, несмотря на то, что он сказал, что не хочет спать. Все это заставило Чонгука снова взглянуть на оригами и медленно вздохнуть, все больше и больше вслушиваясь в голос собеседника. Но вопреки всему, в голове Чонгука проносились тысячи мыслей. Для него было неслыханно, чтобы мысли были настолько загружены, настолько запутаны. И хуже всего было осознавать, что у всех этих мыслей есть нечто общее: Пак Чимин. — Эпизод забавный, но очень запутанный, — сказал он, пытаясь утешить Чимина по поводу его непонимания. — Знаешь, мы можем посмотреть его в любой день… Мы давно не виделись… Чонгук неловко и нервно почесал волосы на затылке. Он не знал точно, почему смущается, но смущался, и это было беспрецедентно. — Верно, — ответил Пак, по голосу он был ничуть не менее смущен, чем сам Чон. — Наши графики работы в студии не совпадают, да? — Угум, — кивнул он, прислонившись головой к окну. — И хёны стали ревновать, что я провожу там много времени, так что..... Ну, ты понимаешь. Они оба рассмеялись, их сердца успокоились, потому что ощущение друг друга было чем-то невероятным. Даже если они не находились в одном и том же месте, их голоса утешали друг друга. Голоса и чувства под облачным и в тоже время звездным небом. Это был настолько запредельный и необходимый комфорт, что Чонгук забывал о всех плохих мыслях, о том, что нужно лишать себя чего-то, о том, что потом будет жалеть. Он просто говорил, думал, делал и чувствовал. И в итоге спросил: — Ты хочешь пойти со мной на свидание, Чимин? В последний раз он опустил глаза на оригами. Думая о Чимине, он больше всего на свете хотел узнать, в чем заключается его желание, потому что в какой-то мере Чонгуку стало необходимо быть частью этого желания. Он не знал как, не знал, почему и с каких пор. Он просто хотел и поэтому тяжело вздохнул. Он оставил маленькую бумажную птичку на столе лучшего друга, вернувшись к разговору с Чимином. — Конечно! — взволнованно ответил он, заставив Чонгука улыбнуться. — Куда мы пойдем? Даже если это было рискованно, это казалось правильным. Чон не возражал против того, что эти отношения развивались в том направлении, в котором не следовало. Особенно если было очевидно, что он не хочет никаких романтических отношений. Однако было уже слишком поздно. Он уже был вовлечен. С головы до ног. И будучи таким вовлеченным, он не заметил, как стал тем, кого якобы ненавидел больше всего. Если Чонгук хотел стать ренегатом, то почему он так много времени проводил с тем, кто искал свою половинку? Может быть, потому, что в глубине души Чонгук хотел быть родственной душой Чимина? Он хотел принадлежать ему, и хотел, чтобы старший тоже был только его. Полностью его.