⭒⭒⭒
В сопровождении Намджуна и Хосока он отправился в студию, где работал Чимин, и они втроем болтали обо всем, что казалось им интересным, поскольку прошло уже много времени с тех пор, как они разговаривали на излюбленные темы. И Чонгук чувствовал себя хорошо. Общение с ними успокоило его, и отчаяние, которое всегда преследовало его, исчезло. Он не представлял, что будет делать, если потеряет свои астероиды. — О, ты здесь! — услышал он голос Джина, как только вошел в здание и прошел по коридору. Сокджин возбужденно шел с другой стороны, он был одет в розовую рубашку, немного больше его идеального размера, и улыбался, показывая, как он рад видеть там Чона. — Да… Извини за задержку, — кротко сказал он. — Расслабься, главное ты здесь, — он улыбнулся, слегка коснувшись его плеча. Они оба отправились в комнату, где располагались учителя, Джину нужно было взять там кое-какие материалы, и Чонгук почувствовал себя особенным, когда Ким попросил его оставить там свой рюкзак, вскоре после этого сказав, что его помощь нужна ему, как никогда раньше. Редко бывали моменты, когда Чон чувствовал себя полезным для чего-то или кого-то. И Сокджин стремился показать, что позвал его именно потому, что нуждался в нем. Академия росла все больше и больше, и Джину пришла в голову идея устраивать выступления каждый семестр со своими студентами, всегда сохраняя диск с записанными песнями, чтобы они никогда не забывали, как любят петь и насколько в этом совершенствуются. Ким был страстным учителем, он любил то, что делал, и ему нравилось заставлять других наслаждаться своим пением, своим голосом, своим тембром. Однако у него не было возможности заниматься всем этим самостоятельно. Он и так тратил большую часть своего времени на обучение студентов и составление программ занятий, если бы ему пришлось заниматься записями, он бы в итоге жил в студии, не имея времени подумать, отдохнуть или просто провести досуг. Итак, в одном из разговоров с Чимином они оба пришли к выводу, что Чонгук мог бы помочь с этим. Конечно, Сокджин понимал, что во многом это было связано с тем, что Чимин заботился о младшем и хотел помочь ему во что бы то ни стало, но он признавал, что Чон хороший и может оказать большую помощь. Оставалось только узнать, сможет ли он адаптироваться и принять эту затею. После этого они оба поднялись в комнату звукозаписи. Чонгук уже чувствовал себя знакомым со всеми кнопками на этом огромном техническом столе, потому что Намджун и Юнги периодически обучали его. Однако он не понимал, почему в этом месте была комната для звукозаписи… — Что ты хочешь записывать здесь? — спросил он, заставив старшего посмотреть на него. — У меня была идея записывать компакт-диски с песнями моих студентов, песнями, сделанными для выступлений и тому подобное. Это было бы здорово в качестве сувенира или даже для продажи, чтобы покрыть затраты здесь, — он пожал плечами, прислонившись к двери. — Чимину идея понравилась, директора одобрили, так что… Хочу попробовать. Молодой человек только кивнул, слегка нервничая от этой задумки. Должен ли он помочь ему? Но… Это казалось чем-то грандиозным. Он был не уверен. Чонгук был не уверен в себе. — Ч… Что мне делать? — только и смог спросить он, наблюдая за взволнованной улыбкой Джина. Он еще не понимал, что взвалил груз на спину Чона. — Ты знаешь, как пользоваться этим? — он указал на стол, усеянный кнопками. — Я хотел, чтобы ты был моим помощником. Ну, знаешь, техническим ассистентом на записях. — Я… — Слушай, было бы здорово получить твою помощь, — Джин старался не казаться таким взволнованным. Каким-то образом он знал, что может напугать младшего сильным напором. — Ты хороший парень, Чонгук, к тому же ты владеешь своим голосом, знаешь толк в музыке. Я… Я мог бы платить тебе за работу, так что это было бы выгодно нам обоим. Что скажешь? Он знал, что Чонгук нуждается в деньгах и хочет съехать из дома, Чимин рассказал ему, потому что Пак всегда знал о Чонгуке больше, чем все остальные. И это, в конце концов, было хорошо. Чон не хотел возвращаться домой, но и не хотел ни от кого зависеть. Он не хотел больше быть помехой или обузой. И не мог смириться с мыслью, что ему придется прожить остаток жизни в чужой тени, это было так… ужасно. Он хотел быть свободным. Независимым. — Я согласен. Это было все, что он сказал, но Сокджин улыбнулся широкой и теплой улыбкой. Младший тоже улыбнулся, потому что это была хорошая новость. Он получил работу? Боже… Это же хорошо, правда? Он смог найти работу… — Иди сюда, давай определимся с твоим расписанием и совместим его с учебой в университете! — сказал Джин, доставая свой блокнот и делая несколько пометок. — Конечно, давай не будем забывать о репетициях вашей группы и… Какое у вас название? — У нас еще нет названия, — он пожал плечами. — Мы забыли эту часть, — засмеялся он, в смущении опуская взгляд на браслет, который носил на правой руке. У Хосока и Намджуна были такие же и тоже черные. Сокджин только улыбнулся, он прекрасно понимал это чувство. — У лучших вещей нет названий. Младший поднял взгляд и внимательно посмотрел на него, как будто они оба понимали, что чувства в их груди были одинаковыми, совершенно понятными. И было хорошо, что они оба могли так общаться. Они не были знакомы долго, не говоря уже о том, что общались или считали себя друзьями. Сокджин и Чонгук были просто… коллегами. Но в любом случае, не обращая внимания на разницу в возрасте, они были очень похожи. Полные чувств и слегка эмоциональные. После осмотра комнаты звукозаписи оба отправились в аудиторию, где Джин обычно проводил свои занятия, так как его ученики уже начали прибывать. В тот день Чонгук участвовал в занятиях как студент, как помощник, а иногда даже как преподаватель. Сокджин обнаружил, что Чонгук очень хорошо работает без давления или очень строгих правил. Несмотря на то, что он был довольно молчаливым человеком, он был отличным преподавателем и очень умным. Он хотел потихоньку выяснить, что еще скрывается за этим молчанием. Потому что знал, что в глубине души Чонгук был таким, таким громким…⭒⭒⭒
Уже стемнело, когда Джин отпустил его с работы в Академии. Хоть время и прошло незаметно, но два парня дали три или четыре урока, и это было удивительно. Чон чувствовал себя невероятно. Невероятно запутанным. Даже если он занимал себя чем-нибудь на протяжении всего дня, ничто не могло отвлечь его от определенных проблем, которые окружали его и заставляли возвращаться в одно и то же место. Словно планета в системе вселенной, Чонгук ходил по кругу и… В итоге снова оказывался там. Перед тем самым проклятым зданием. Потому что, в конце концов, Чонгук всегда бежал к нему. Даже не осознавая этого, татуированный парень торопился, глядя на небо, чувствуя, как капли дождя падают ему на лицо и как становятся мокрыми волосы. Чон не специально начал идти в каком-то определенном направлении, но понял, что единственное направление, которое вызывало у него теплые чувства, было то, которое вело к квартире Чимина. Он не понимал почему, и, черт возьми, это пугало его до чертиков. Мысль о том, что он не понимает, почему делает то, что делает, что идет к Чимину, даже не задумываясь об этом, была крайне ужасной. Он и глазом не успел моргнуть, как Чимин уже пробрался в его голову и заполонил его мысли… И когда он, наконец, достиг его дома, тело замерло. Как только татуированный парень взглянул на здание, к которому он так легко привык, его ноги прилипли к земле, и он позволил дождю падать на его голову, лицо, спину и руки. Его разум, все еще сбитый с толку, также не понимал, почему они здесь и какова истинная причина их присутствия. Он просто… здесь. Чонгук просто пришел к Чимину, вот и все. Так просто, что в итоге он сел на тротуар, зажав между пальцами сигарету, которую носил в кармане толстовки, и глубоко вздохнул, не зная, что ему делать. Но, возможно, именно там Чонгук мог понять, что происходит в его собственном сознании. Там, где были он, Чимин, запутанные мысли и (тоже запутанные) чувства. Возможно, это было единственное место, где он мог почувствовать покой. Он закрывал глаза и позволил никотину распространяться по телу, чувствуя, как все тревоги и спутанные мысли постепенно успокаиваются. Чон Чонгук курил не часто, но делал это, когда чувствовал, что ему нужен небольшой толчок, чтобы привести в порядок мысли. Он приобрел эту привычку в возрасте около пятнадцати лет и с тех пор боролся за то, чтобы не стать зависимым. И вот он сидел на тротуаре перед зданием, где жил Пак Чимин, промокший от дождя и успокаивающийся сигаретой. Он старался не думать слишком много о всей этой ситуации, потому что это заставляло его еще больше волноваться и переживать. Почему он не мог выбросить Чимина из головы? Он спокойно зажал сигарету между пальцами, боясь, что падающая с неба вода в конце концов погасит ее. С тех пор, как они поцеловались в машине Юнги, в его голове крутилось все больше мыслей о невысоком брюнете и его пухлых губах. Он думал о нем и о том, как один его поцелуй вызвал в нем столько эмоций. Его желудок слегка сжался, и он фантомно почувствовал его губы на своих, в тот же миг проведя по ним языком. Он не был уверен, что побудило его придвинуться ближе и взять инициативу в свои руки, но Чонгук не жалел о своем поступке. Он считал, что должен делать то, что ему хочется, но его расстраивало то, что он не знал, почему ему захотелось поцеловать Чимина. Ему очень хотелось понять, почему учитель танцев так изменился в его глазах. Что сделало его таким привлекательным? Одновременно с желанием понять татуированный парень ругал себя за то, что так много думал о другом. Он знал, что это делается ради «высшего блага», которое означает окончательное понимание всей ситуации, но это было опасно. Ему не нравилось, когда он терял контроль над ситуацией, а еще больше, когда он терял его по чьей-то вине. Он снова закрыл глаза, чувствуя, как дождь падает на его лицо и, судя по звуку, тушит его сигарету, которая уже была на исходе. Он бросил ее на землю и наступил ногой, размышляя, стоит ли ему закурить еще одну или зайти внутрь. Он сделал глубокий вдох, чувствуя, что его разум снова наполняется мыслями и смятением. Но прежде чем он успел зажечь еще одну, он услышал: — Курение — плохая привычка. Он открыл глаза и сразу же стал искать голос. Чимин стоял в дверях дома. Его взгляд был прикован к сидящему там Чонгуку, промокшему и явно грустному. Его сердце болело при мысли о том, что он несчастлив, и это ранило его где-то в глубине души. — В последнее время у меня появилось много плохих привычек. Он развернулся, глядя на пустую улицу перед зданием. Сразу же мысль о том, чтобы выкурить еще одну сигарету, стала скверной, поэтому он спрятал пачку в карман толстовки-кенгуру. Он не знал, встать ему или даже… уйти. Так что в итоге он так и остался сидеть в той же позе. — Например? Чонгук перевел взгляд на губы старшего, сделав глубокий вдох. — Может быть, прогуливать учебу. Если бы Чимин знал, о чем на самом деле думал Чонгук, он бы ушел? Испугался бы Чимин? Чонгук так сильно хотел знать… — Не хочешь войти? Его застал врасплох внезапно прекратившийся дождь, и он поднял голову, чтобы увидеть более низкого мужчину, держащего зонт над головой. Чимин смотрел на него с некоторым беспокойством, но предпочел ничего не говорить. — Тэхён не будет… — Они с Юнги уже спят, — он пожал плечами, заставив Чона несколько раз моргнуть. В конце концов, ему некуда было идти. Так что об отказе от этого предложения, не могло быть и речи. — Хорошо, — он встал, стряхивая с одежды пепел сигареты. — Спасибо. Чимин с облегчением улыбнулся, и вскоре они оба вошли в дом. Несмотря на то, что они поцеловались, атмосфера между ними была почти такой же, как и раньше. Они не чувствовали неловкости или сожаления, но и не переживали, вспоминая, что произошло в машине Юнги. И, конечно, тот факт, что они оба хорошо ладили, очень способствовал этому. Оказавшись в квартире, они молча прошли в комнату Чимина, где он выделил младшему полотенце и сухую одежду, чтобы тот принял душ, пока не простудился. И пока Чонгук принимал душ, Пак думал о том, почему он так взволнован и так рад снова увидеть татуированного парня. Конечно, в его сознании присутствовал страх, что он уйдет, и не в последнюю очередь потому, что Чон не был похож на человека, у которого было много отношений. В глубине души учитель танцев знал, что это была защита, которую выстроил другой, но он все равно боялся того, что это может означать. — Извини за то, что пришел так поздно. И спасибо, что разрешил мне воспользоваться ванной, — сказал Чон, входя в комнату старшего. Даже живя некоторое время в чужом доме, Чонгук не чувствовал себя вправе распоряжаться вещами по своему усмотрению. Пак и Тэхён так хорошо к нему относились, хотя не были обязаны заботиться о нем. Юнги тоже. Он сел на кровать Чимина и почувствовал, как Уджу забирается к нему на колени, в итоге рассмеявшись. Он еще никогда не встречал кота, который был бы таким же нуждающимся и спокойным, как этот, и в глубине души Чонгук мог его понять. — Не стоит беспокоиться. Еще не так поздно, — ответил Чимин и улыбнулся, видя, как его питомцу нравится общество татуированного парня. И, возможно, младший понимал его, потому что в глубине души Чон был таким же нуждающимся. Может быть, потому, что он закрывался от всех и вся и в итоге всегда оставался один и с нереализованными желаниями. Но, по его мнению, так было лучше. — Так ты точно заболеешь… — прокомментировал Чимин, накидывая белое полотенце на его голову и начиная сушить волосы. — Плохо спать с мокрыми волосами… Он заботился о том, чтобы высушить чужие волосы, пока наблюдал, как парень играет с его котом, которому нравились его ласки. Было немного странно, что они оба искали любой повод, чтобы прикоснуться друг к другу, но поскольку ни одного из них это не беспокоило, все было в порядке. А Чонгук был даже рад маленьким ручкам на своей голове, когда пытался схватить кота за лапы, не получив ни одного болезненного укуса. — Ты ведь знаешь, что можешь оставаться здесь столько, сколько угодно? — спросил Чимин, заставив другого посмотреть в его сторону. — Столько, сколько нужно. — Но это нечестно, Чимин, — ответил он, продолжая смотреть на него, видя, как он анализирует его выражение лица. Пак Чимин хотел сказать, что Чонгук не должен уходить, что ему не нужно. Он хотел сказать, что наслаждался его присутствием, как Уджу наслаждался его лаской. Он хотел от всего сердца дать понять татуированному парню, что он не плохая компания, не плохой человек и не кто-то, кем он не может гордиться. Он хотел показать миру Чонгука, который для него был самим Марсом. Холодной, скалистой планетой, названной в честь бога войны. Чимин чувствовал себя глупо, думая о Чонгуке в таком роде, но для него это было идеальным определение того беспорядка, что вызывал младший. Ведь Чонгук сбивал его с толку так же, как и самого себя. Чонгук казался войной, в то время как в глубине души был воплощением покоя. По крайней мере, Чимину он приносил такой покой, которого раньше не было ни с кем. А для Чонгука… Он до сих пор не знал, что значит и кем является для него Чимин. Все, что он знал и чувствовал, это то, что Чимин был чем-то особенным. Чем-то особенным и странно новым, что хотя и вызывало у него любопытство, вызывало и страх. И все же он был чем-то, от чего он не мог оторваться, не говоря уже о том, чтобы прекратить хотеть. Может быть, Чон был на орбите Чимина. Его постоянно тянуло к нему. И в доказательство тому, параллельно с тем, что было на днях, они приближались друг к другу без всяких предисловий. Уджу все еще валялся на ногах татуированного парня, когда руки, сушившие волосы Чона, спустились к его шее, гармонично вписываясь в общую картину, а их лица становились все ближе и ближе друг к другу. Ощущение мягких губ Чимина на своих губах снова приводило Чонгука в восторг, но он еще не знал, как определить это чувство. Он не мог сказать, счастлив он или встревожен, беспокоится или грустит. Просто… находится в восторге. И, возможно, именно по этой причине он поднял одну руку, отрывая ее от кошки на своих коленях, чтобы положить ее на бедро старшего, слегка сжав и услышав легкий стон Пака. Однако в этом не было никакого злого умысла или скрытого мотива, а скорее потребность в близости, которую они не почувствовали в первый раз. Чимин провел языком по чужим губам и, воспользовавшись углублением поцелуя, обвил руками татуированную шею. Они оставались в таком положении некоторое время, отрываясь друг от друга только для того, чтобы втянуть воздух и посмотреть друг другу в глаза, в тишине. Спутанные мысли снова лезли в голову Чонгука, но вместо сигареты он просто нашел другую отдушину от всего этого беспокойства: поцелуи Чимина. Поэтому он снова сжал бедро старшего и обвел его язык своим, на несколько секунд задумавшись, могут ли Тэхён или Юнги услышать, что они делают. Что бы они подумали обо всем этом? Что он сам думает обо всем этом? Он почувствовал маленькие пальцы Чимина в своих волосах и застонал, слегка приоткрыв глаза, чтобы увидеть, как он выглядит безмятежным и спокойным. Когда они снова разорвали поцелуй, Чимин улыбнулся и погладил Чона по шее, поджав полные губы, продолжая смотреть на него. Вкус никотина во рту был чем-то новым и, как ни странно, не казался ему противным. Он ненавидел запах сигарет, ненавидел то, как раньше целовал людей с таким вкусом, а тут — ему понравилось. Понравилось, потому что все, что было связано с Чонгуком, казалось невероятным. Невероятно хорошим. И прежде чем они успели осознать это, они снова начали целоваться. Уджу отстранился как раз в тот момент, когда их тела двинулись навстречу друг другу, потеряв равновесие и упав на матрас. И когда они оба упали на кровать, они слегка отстранились, прежде чем возобновить поцелуй, но уже обнявшись. Чимину понравилось прятать свое лицо в изгибе между шеей и плечом Чонгука, вдыхая его неповторимый запах, когда его тело начинало расслабляться так, как никогда раньше. Это было похоже на наркотическое опьянение, но без потери чувствительности или заторможенности. Он почувствовал, как чужая рука обвила его талию, и улыбнулся, оставив несколько поцелуев на обнаженной коже Чонгука. Может, то, что они там делали, было рискованно, но это не вызывало у них беспокойства. Они предпочитали наслаждаться обществом друг друга, не навешивая ярлыков и не анализируя. Так было определенно лучше. Так что Чонгук не ругал себя за то, что гладит спину Чимина, так же, как Пак не ругал себя за то, что целовал чужую шею, пока не заснул. Самым крепким сном за последнее время. Потому что в конце той ночи важно было то, что они были вместе просто потому, что им так захотелось, а не потому, что они были половинками друг друга или так распорядилась судьба. Они сами выбрали это, и поэтому им в тысячу раз лучше быть там, чем где-либо еще.