Космически невозможный

Прекрасный. Смотрит своими тёмными глазами, рисует силуэты на стенах и совсем не спешит. Серафим — космос, Серафим — звёздная пыль, оседающая под лёгкими. Анар не курит, он всего-то дышит, без возможности не вдыхать запах кудрявых волос. Они почти чёрные, на ощупь спутанные и густые. Анар никогда не касался, но представление имеет. Просто знает. Он ненавидит быть слабым, он ненавидит всё, что связано с безразличием. Он ненавидит Серафима, потому что под маской сочувствия прячется безразличие, и потому что при нём невозможно быть сильным. Он расслабляет, заставляет закрывать глаза в полудрёме. За окном лишняя дымка атмосферы, она не нужна и лишь мешает видеть, но Анара бы не существовало, не существуй вакуума над головой. Серафим умеет смотреть насквозь. Он снисходительно скрывает всё, что не добро и заламывает себе руки после эмоциональных астероидов. Никто не видит, ни у кого нет телескопа. Анар не солнце и не луна. Анар дышит воздухом и не верит в бога. Анар никогда не увидит настоящий космос. Серафим видит его каждую ночь. Он в небе видит больше, чем кто-либо ещё. Серафим думает так много, что болит голова, выжигая мозг. Руки дрожат, и он пытается не сорваться со скалы. Он жив, лишь потому что держит равновесие между депрессией и вечным космосом. Серафим злится, ненавидит и хочет ударить со всей силы каждого, кто посягнёт на его спокойное беззвучие. Но не делает этого, скорее растворится в своей горечи, посмотрит на всех с непритворным сочувствием и протянет руки. Серафим не святой, но над головой всегда сияет нимб чистых побуждений. Серафим, как бы не ненавидел всех вокруг него, не сможет сделать и толики плохого. Потому что он святой. Потому что святым принято прощать. Анар бы никогда не простил того, о чём думает он сам. Себя невозможно простить. — Я люблю тебя. Серафиму нечего ответить, он хочет быть чуть более недосягаемым, чем космос. Анар бы никогда не влюбился в сгусток белых капель и подтёков, даже если этот сгусток размером с бесконечность. Серафим не любит глобализации, но сам является чересчур глобальным. Большим и мыслительным. Серафим ничего не отвечает, только тихое: — Прости... Анару даже не грустно. Он и не надеялся на взаимность от звёздной пыли. Но любить её можно и без этого. Взаимность — глупейшая формальность, Анар идёт против системы.