Верни мне мою ненависть

— Я стану последним, что ты будешь помнить. Он выполнил своё обещание. Я ничего не помню. Лишь едва ощутимый на коже выдох, после сказанной хрипловатым голосом фразы, что отпечаталась в сознании. Ни глаз, ни губ, ни лица. Совсем ничего. Родные черты, за которые я могла бы хвататься, просто не имеют шанса на существование в моих воспоминаниях. Но я помнила движения. Какие-то действия, смех, прикосновения, ощущение крепкой хватки на шее. Подобные мелочи всплывали и снова угасали, без возможности вернуться, а всё происходящее было настолько неправильным, что казалось чужим. А я всё жду, ищу, надеюсь. Не имея представления чего жду, кого ищу и чьё лицо надеюсь увидеть однажды среди толпы. Всё подобно неясному сну, прошлой, не моей, жизни. Нет, она моя, но до того далёкая… Я не могу дышать, спать или думать. Ты навсегда в моих мыслях. Может, я встречу тебя в этой жизни или в следующей, а может эта чернеющая пустота навсегда поселится где-то внутри. *** (Прошу обратить внимание, что сейчас случиться переход в месте действия и времени сюжета. Подобные эпизоды — воспоминания, которые станут всплывать по ходу истории — будут выделены курсивом и читатель будет проинформирован) *Воспоминания* Когда идея матери о прибывании в этом месте только зародилась, Лилит уже прокрутила сотни вариантов побега у себя в голове, но вот, когда она стояла у входного двора Исправительной школы номер 03-78 для трудных подростков закрытого типа, все надежды начали медленно, но чёрт, как же верно, таять на глазах. Тошнило уже от одного названия, а видя учреждение, где её пребывание было обеспечено на несколько месяцев, было совершено очевидно — ей отсюда не выбраться. Высокое каменное ограждение, которое и при большом желании не перелезть, проволока по вершинам и холодный устрашающий вид самого здания с решетками на окнах, напоминали что-то среднее между тюрьмой строгого режима и психиатрической больницей. Все личные вещи были изъяты у входа, прощупывали до неприличия каждый сантиметр тела, после чего женщина лет тридцати — тридцати пяти, вероятно, с тонной лака для волос и до тошноты официальным костюмом, проводила Лилит на задний двор учреждения, где идеально ровной шеренгой выстроились подростки, и мальчики, и девочки, на вид одного с Лилит возраста. Вид у каждого был недружелюбный, но она находила в этих грубых, жестоких и агрессивных пубертатах своих единомышленников, людей, которые оказались в такой же ситуации, в коей и она, также недовольных своим пребыванием здесь, и тех, кто как никто другой понимают её. Словом, они были в одной лодке, что малость успокаивало. О, и она прекрасно знала, что эти тридцать три клона представляют из себя. Пытаются строить из себя высокомерных и самоуверенных язв, но на самом же деле прячут за грубостью неуверенность, в которой не признаются даже сами себе. Они готовы унижать, издеваться, насмехаться, делать всё что угодно, чтобы не стать мишенью, дать понять всем — они не тряпки, о которые можно вытирать ноги. Но теперь эти отчаянные попытки состроить из себя "крутых", как, с вероятностью в 100%, сказала бы её мать, казались до смешного глупыми и тщетными. Лилит поставили в конец шеренги. Или в начало? - Не суть. Как не посмотри, это напоминало тюремный строй. Рядом стоящая с ней девушка была одела в черные штаны с утяжкой в виде ремня у щиколотки и белую короткую майку, что облегала довольно пышные формы с узкой талией и больше напоминала топ. Волосы длинной до поясницы были окрашены в бордовый, проще сказать — в тёмно-красный, цвет и передние пряди слегка вились. Максимальное количество туши и подводки на глазах, а так же пирсинг в губе. Это Лилит заметила не сразу, но ещё была мелкая татуировка в виде завявшей розы на запястье. Хотя сама Лилит выглядела не лучше: одетая полностью в чёрное, что было смешно от своей банальности, на высоких массивных ботинках, с чёрным лаком на ногтях и большим количеством макияжа на лице. Остальных же ей разглядеть тогда не удалось, но она была уверена, что выглядят они так же типично для трудных подростков, с чьим воспитанием не смогли справиться родители и спихнули их на незнакомых сотрудников исправительной школы. Все устрашающие рассказы и жуткие описания подобных учреждений разом подтвердились, когда женщина, стоящая перед их шеренгой, открыла рот. Приветственная речь была до соплей радушна:       — Забудьте обо всём, что существовало в вашей жизни до пребывания здесь. Все личные вещи, привезённые с собой, любая попытка самовыражения, — женщина подошла к Лилит и с омерзением подняла её руку, демонстрируя черные ногти. — одежда, в том числе, всё будет подлежать конфискации. Это вам не летний лагерь развлечений! Вы — невоспитанные, не проявляющие ни к кому уважения дикари, звери, если проще сказать. И по этой причине вы находитесь здесь. Из вас будут делать людей. Расписание вашего дня будет состоять из десяти часов, уделенных учёбе и воспитательным урокам, после чего будет следовать приём пищи строго по расписанию и два часа, выделенных на внеклассные занятия, такие как кружки. Далее сон. Выходить из комнаты без причины нельзя, только в случае, если у вас занятия или приём пищи. Выходить в туалет так же положено строго по расписанию - не чаще двух раз в час. Насчёт остального: вас проинформируют позже. — голос женщины был визгливым и резал слух, а смысл сказанного усиливал эффект страха. Хотя, больше презрения. Они действительно заставят их учиться по 10 часов в день, с позволением выйти в туалет только по расписанию?!       — А если я захочу в туалет не по расписанию? — Лилит не сдержалась и всё же подала голос, когда уже, вроде, всё шло к завершению.       — Выход только по расписанию. Без исключений. И соблюдайте приличия, мисс Эвернел. Спокойно, спокойно… Нет, всё же было слишком поздно. Злость вскипела внутри и Лилит практически ощущала это.       — И чем же я нарушила приличия, позвольте узнать?!       — Вы не умеете выбирать тон, юная леди. Презрительный взгляд скрестился с безразличным напротив. Лилит воспринимала это как бой, а остальные как зрелище, представление. В любом случае отступать нельзя, нельзя опускать взгляда, но вот, в поле зрения лишь земля под ногами. Этот маленький и глупый бой был с успехом провален.       — Пройдите в свою комнату, мисс Эвернел. Поскольку Вы только прибыли, я Вам прощу Вашу выходку, но это в первый и последний раз, — у неё слишком мерзкий голос. Как и характер. Чувствовалось, что весело совсем не будет. Когда они наконец обошли это огромное здание — четыре этажа Ада, была уверена Лилит — и пришли к главному входу, их встретили каменные ворота в виде арки. Свод кирпичей, что истёрлись от времени, да грязь на поверхности заржавевшей железной калитки. Но они казались столь угнетающими и подавляющими, что в горле невольно встал ком. Что-то было не так, и когда они шли по коридорам, петляя по этажу, поднимаясь по лестнице… Нечто такое, что вселяло ужас, чувство тревоги, опасности. Комнаты тоже были не из уютных. Мрачные, холодные и практически пустые, больше проходившие на камеры в тюрьмах. Кажется, сравнение с тюрьмой станет её излюбленной фигурой речи. Маленькая комнатушка была забита тремя кроватями, рядом с каждой стояли прикроватные тумбочки и один большой общий шкаф для одежды, которую им недавно выдали на входе, а ту одежду, в которой они пришли, у них забрали. Мини-окошечко с решёткой и железными, чуть ржавыми, шторами-жалюзи. Холодный свет только прибавлял депрессивности и атмосферы чего-то больного. Соседями Лилит по комнате оказались девушка, с которой она стояла в шеренге — Айви — и ещё парень по имени Истан. На вид он был не таким грозным как Айви, у которой даже одно выражение лица говорило о том, что она может переломать любому кости, если ей того захочется. Глаза Истана были добродушные, с тёплым янтарным оттенком, в которых были заметны вкрапления чего-то лучистого и светлого. Густая копна песочных волос в беспорядке, как после сна, спадала на лицо, закрывая высокий лоб до самых бровей. Очень интересное сочетание лучистых карих глаз и светлых волос предавало ему довольно необычный вид, хотя из-за растрёпанной причёски он выглядел довольно рассеянным. Небольшая татуировка ниже мочки правого уха изображала незамысловатую фигуру - круг со спиралью внутри, похожий на очень скрученный рог барана. У него было спортивное телосложение, пресс, что проглядывал через классическую белую футболку, тупые шутки и высокий рост. При всём том, что рост Лилит составлял 173 см, парень был выше её примерно на ладонь. И всё же, его улыбка сглаживала острые черты лица и делала его похожим на щенка и окончательно полной противоположностью Айви. Она была довольно низкой, ниже Лилит примерно на пол-ладони. Волосы у неё были чёрные, да настолько, что даже солнце не оставляло никаких бликов света на локонах. Полноватое телосложение и угрюмое лицо с крупными чертами лица и, честно сказать, она казалась той ещё занозой. Истан выглядел куда приятнее и располагал к себе гораздо больше, но мысль о том, что Лилит придётся просыпаться в окружении этих людей каждое утро неизвестно сколько, явно не приводила её в восторг. Так как это был первый день их пребывания, занятий сегодня не было и им дали обустроиться, что показалось удивительным для Лилит. Провели небольшую экскурсию по местности: показали задний двор, кабинет для обучения, ванную комнату - одну на четыре комнаты - и столовую. И как раз через некоторое время наступило время обеда. Комментировать то, чем их здесь кормили, она не хотела… Маленькие порции еды, что не имела ни вкуса, ни запаха. А само помещение больше походило на грязный подвал. Неужели всё действительно настолько до банальности ужасно...? Лилит казалось, что этим вопросом она будет задаваться ещё не один раз. Так продолжалось несколько дней. Прошло, вероятно, около недели однообразия и скуки. Уроки были те же самые, что и в школе, не отличаясь разительно ничем, но к ним прибавлялось 3 урока под названием "Правила достойного поведения", которые учили одному - заткнуться и покориться. Именно такое мнение сложилось у Лилит за первые 3 урока, после которых слушать что-либо она перестала.       Пропасть во времени между завтраком и обедом была огромная и еды не хватало, из-за чего приходилось ели доживать до обеденной пищи. Ой, к слову, в туалет выпускали действительно строго по расписанию. Это ни чуть не удивило.       Если кто-то провинился, отличившись неуважительным поведением на уроке или вне его, тех лишали обеда и оставляли на 2 часа в пустой комнате.       Именно такая жизнь "кипела" за унылыми стенами и серой штукатуркой. Происходило ровным счётом ничего, пока вторая неделя прибывания Лилит в этом месте наконец не выдала происшествие за ужином — Истан отказался есть, сказав что у него аллергия на что-то, что входило в меню ужина, подняв нехилую шумиху, и его увели. Просто увели. Лилит же быстро уяснила, что капризничать не стоит, даже при большом желании. Происшествие быстро забылось и Лилит едва ли обратила на эту сценку внимание, но знала бы она тогда, во что всё обернется…       После того самого ужина, как и обычно, сопровождающие довели каждого до комнат, по тесным коридорам, что были окрашены в какой-то непонятный серый цвет. В комнате Лилит и обнаружила пропавшего Истана. Обнаружила привязанного к кровати. Как же совершенно странно и глупо всё тогда получилось...       Он кричал и пытался вырываться, но все, в том числе Айви, относились к этому, будто так и надо, будто ничего не происходит. Казалось, что напугана была только Лилит. Через несколько минут к ним зашла девушка, что отвечала за обустройство новеньких и проверку порядка в этих камерах. На прошлой неделе она тоже приходила для того, чтобы поменять постельное белье. Насколько поняла Лилит, она находилась тут довольно давно. Её звали Трикс, о чем навязчиво напоминала вышивка на отвратительно персиковом свитере.              — Хей, почему его привязали? — это выйдет Лилит боком...       — Особо буйных всегда привязывают. Так что не советую выкидывать какие-то штучки, наподобие тех, что ты выдала на построении, в первый день прибытия.       — А если у него правда аллергия? На это вам наплевать, да? - точно выйдет боком. Но в ответ на вомущения девушки последовала тишина. Трикс спокойно раскладывала койки, заправляя постельное белье грубого серого цвета. Серого было здесь слишком много. Лилит же никак не могла отвести взгляда от Истана. По рукам и ногам его связывали ремни, взгляд был бешеный, будто он не замечал никого из присутствующих. Конечно, знакомы они почти не были, хоть и прошли две недели их сожительства, но Лилит не знала о нем ничего, кроме того, что у него язык без костей, он безумно ленивый и каждое утро ноет от того, как рано их будят, постоянно протестуя и выпрашивая ещё 5 минут. И еще он был любопытный. Очень. Совал свой нос в любой, попавшийся им по пути в столовку или на занятие, угол. И тем не менее, она была уверена, что сейчас это был не Истан… Он явно был не в себе, страх опалял вены изнутри, пробираясь в каждую клетку тела с новыми криками парня. Было жутко и не по себе. Хотелось убежать, закрыть уши и глаза, но оторвать взгляд было невозможно. Это было подобно трансу.       Никакие сдерживающие ремни не останавливали парня от бесконечных попыток вывернуться, от агрессивного ёрзания и рывков, будто, стоит ему перестать движение и наступит что-то непоправимое, что-то страшное и окончательное. Голос внутри панически кричал об опасности, желании убежать, как можно скорее, чтобы больше не находиться в одном помещении с этим, но тело будто не слушалось. Даже когда к ним в комнату пришли санитары, что едва умещались среди маленькой комнатушки, площадь которой и так была занята тремя кроватями, ничего больше в себя не вмещая, Лилит стояла на месте. — Мисс, вы должны покинуть помещение. — грубый, незнакомый голос не доходил до восприятия сквозь туман и путаницу в голове, зато прекрасно дошёл до Истона. Его бешеный взгляд, что метался из стороны в сторону, остановился на санитаре с тупым, невидящим выражением, после чего метнулся к Лилит. Когда-то лучистые и добрые янтарные глаза теперь будто со звериным страхом впивались в черты лица девушки. Взгляд стал более осознанным, ясным. Некоторое время Лилит просто стояла напротив его постели, не прерывая зрительного контакта. Примерно секунду в глазах парня ничего не менялось, как вдруг промелькнуло узнавание и что-то ещё... Такое явное и яркое, похожее на... Восторг? Резким движением парень вырвал правую руку из ремня и схватил Лилит за запястье, вцепившись в неё мёртвой хваткой и, как бы она не старалась, вырваться никак не получалось. Сердце подпрыгнуло до горла и паника охватила девушку окончательно. Это было похоже на дрожь, как будто ты что-то украл из магазина и направляешься к самому выходу, почти вышел, но сердце так колотит от страха быть пойманным. Или, как когда ты в детстве прыгал на кровати слишком высоко и случайно задел люстру, а та, со всей своей стеклянной тяжестью, рухнула на пол. За дверью раздаются шаги матери, дрожащими и онемевшими руками ты стараешься успеть собрать осколки, все тело начинает непроизвольно дрожать. Невероятная, страшная дрожь...       — Эми? Я знал, что ты не сбегала! Они здесь, да? Они уже пришли... Я знаю... Я теперь всё знаю! The-x41, слышишь? Это The-x41! Зря я тебе не верил тогда, прости, Эми! Но теперь я всё понял. Теперь пазал сложился!       — Какая ещё Эми?? Это я, Лилит!       — Лилит? О, Лилит... Это было не яблоко. Это было не долбанное яблоко! Они обо всём знают, не верь никому, хорошо? Я знаю! Я видел, они... они... — из сумасшедшей хватки Истана Лилит выдернули грубые мужские руки, но она всё также, с напряжением, смотрела в бешенные глаза Истана и пыталась вслушаться в безумные речи парня.       Секунды драгоценного времени неумолимо ускользали и Лилит всё упрямее оттаскивали от койки Истана. Но её взгляд был всё также прикован к лицу парня, отслеживая пульсацию венки, что вздулась на его лбу. Выглядела она по истине жутко: будто наровилась вот-вот распороть кожу и плоть, вырываясь наружу, лопаясь. Воображение Лилит на миг нарисовало эту картину: бьющая кровь из лопнувшей вены, что так упрямо стекала по лицу парня, его выпученные от ужаса глаза... Все эти картинки порождали подавленные воспоминания, что Лилит так надеялась закопать в себе: мелькающие образы чёрных теней, собственные руки в крови, животный ужас, остывающее тело у собственных ног.       Девушка зажмурилась, отгоняя непрошенные воспоминания, а когда веки вновь распахнулись и колющее ощущение ресниц на щеках прошло, она будто вышла из транса. Так бессмысленно и глупо оказывая сопротивление грубым рукам, Лилит снова посмотрела на Истана, и в этот раз её взгляд был до жадности молящим, отчаянным. Истан увидел это где-то в её зрачках или, может, чуть глубже, где-то вне их предела и крикнул то, что, видимо, считал важным:       — Эми, тебе нужна Эми! Они не дадут тебе её найти, но ты должна. Эми твой ориентир... Лилит, The-x41, запомни! The-x41!!!       Те же самые руки, так же грубо вывели Лилит из комнаты, но едва ли она осознавала это, в ушах всё ещё звенели слова Истана. Отчего-то казалось, это был далеко не бессвязный бред. Это имело смысл, просто Лилит его не понимала... Ни хрена не понимала. Он так упрямо повторял одно и тоже, так рвано, панически. Не обратить на это внимание было невозможно. Весь разум Лилит был поглощён этим случаем       Все, что происходило дальше, происходило как в тумане. Те же самые санитары - ума не приложить, как они все своей огромной шайкой вместились в комнате - вывели Истана и потащили в неизвестном направлении, он почти не реагировал.       И только по прошествии получаса им с Айви разрешили зайти обратно. Но зашли они не вдвоём. Едва Лилит поволочила ноги к своей кровати и кинула мимолётный взгляд на Айви, что, казалось, относилась абсолютно ровно ко всей ситуации, в прочем, как обычно, и зарылась под одеяло, только черная макушка волос была видна, как услышала сзади тяжёлые шаги. Судя по шагам, это был явно кто-то мужского пола. В надежде увидеть привычные тёплые, янтарные глаза и песочный беспорядок на голове, для чего нужно было непременно задрать свою голову, Лилит обернулась и действительно не промахнулась с ростом, но перед ней предстал совершенно другой парень.       Его скулы были четко очерчены и не слишком сильно, но выделялись. Довольно бледная, тонкая кожа, будто измазанная мелом, что создавало впечатление, будто парень практически всю жизнь жил без солнца. И этот светлый оттенок кожи контрастировал с тёмными, густыми волосами с косым пробором, которого даже не было видно из-за копны волос. Цвет у волос был довольно спорный. Напоминал тёмно-каштановый, но если это в действительности было так, то только очень-очень тёмный. Скорее это был даже насыщенный чёрный с небольшим отливом каштановых ноток, что были практически незаметны. Про себя же Лилит отметила коротко и ясно: чёрные. Аккуратный, без каких-либо изъянов, горбинок и лишних изгибов нос, в меру густые брови, что казались нахмуренными или серьёзно-сосредоточенными. Да и в принципе, каждая чёрточка его лица выражала жёсткое безразличие, сосредоточенность, отстранённость и этот эффект усиливал ледяной, цепкий взгляд. Казалось, будто эти холодные светло-серые глаза металлического цвета смотрели прямиком в душу и выворачивали её наизнанку. Этот пронзительный взгляд улавливал каждую деталь, каждую пылинку, каждое изменение, невидимое любому другому взору, в потоке воздуха. Но со всей этой властной сталью читалось что-то едва различимое, что-то такое тоскливое, усталое, погасшее и наполненное неизбывной иссохшей печалью. Губы не поддавались описанию: они не были ни тонкими, ни полными, а скорее нечто среднее. Можно было лишь подметить тривиальную вещь: верхняя была тоньше нижней. Про себя Лилит подумала, что они наверняка ощущаются жёсткими, совсем слегка сухими и шершавыми. Почему-то, от одного взгляда на представший перед Лилит образ, внутри неё всё перевернулось, казалось, что завязался тугой узел где-то в области живота и заныл. Она быстро подавила этот странный порыв, вызванный, наверняка, её усталостью и всем, что было сегодня. Лицо этого нового гостя не имело практически ни одного изъяна и чёрные круги, вместе с легкими мешками под глазами, выдающие то ли бессонницу, то ли какие-то проблемы со здоровьем, были единственной деталью, которую можно было бы посчитать за изъян. И то, они будто являлись некой изюминкой, дополняющей особенностью, без которой его образ не был бы полным. Тело было не было так сильно накаченно, как у Истана, но всё же довольно спортивное и крепкое, рост примерно чуть ниже роста блондина.       — Это ещё что за персонаж? — недовольный и сонный голос Айви послышался из-под одеяла с соседней кровати.       — Хейден, — парень отвечал Айви, но всё его внимание по-прежнему было приковано к Лилит, сталь его взгляда впивалась в её зелёные глаза. Он смотрел на неё, будто в ожидании ответа, а Лилит, в свою очередь, проскользила меланхоличным, незаинтересованным взглядом от черных ботинок, по таким же чёрным, немного свободным джинсам, белой футболке, как у Истана, только с какой-то надписью в виде следа от баллончика с черной краской и спокойно встретилась с металлическим холодом его глаз.       — Исчерпывающе. Даже когда Лилит отвернулась, чтобы расстелить постель, она всё ещё ощущала на себе цепкий взгляд серых ледышек. Наконец, тело опустилось на жёсткий металл пружин и даже подстилка из ткани поверх этого матраса не спасала от боли на утро по всему телу, но это было несущественно. Подметив, что новый знакомый с незамысловатым именем «Хейден» расположился на кровати, где только вчера Лилит видела сопящее тело Истана, Лилит закрыла глаза, но на неё не опустилась блаженная чернота сна. Вместо этого в её голове звенели слова блондинистого парня и то, как он упрямо повторял некое «The-x41.» В мыслях крутились имена, события, чужие слова, странная фраза «это было не яблоко». Всё, к чему Лилит могла приписать "это" - к случаю с аллергией и всё последующее. Значит, вполне можно предположить, что он имел ввиду, что всё последующее, как раз таки, не имело отношение к случаю в столовой и аллергии, но к этому выводу девушка пришла уже давно, практически сразу. Мысли не давали ей покоя и уснула она только когда за решёткой окна небо начало светлеть.       Последующие два дня Истана не было. И на третий день тоже.

***

*Наши дни* — Грейс. — Реакциии не последовало… — Грейс? Грейс! Голос звучал откуда-то издалека и настойчиво повторял одно и тоже незнакомое, чужое имя. Наконец остатки сна прошли, она открыла глаза, тогда пришло и осознание. Перед ней стояла женщина лет сорока и обеспокоенно, тревожно, вглядывалась в лицо проснувшейся девушки.       — Опять тот сон?       — Угу. — только и сказала девушка.       Это был не сон. Совершенно точно не сон. Всё было слишком реально… Она перестала что-либо понимать в тот момент, когда несколько дней назад проснулась в этом доме, в окружении незнакомых людей, позже узнав, что это, якобы, её дом, её зовут Грейс и это её родители, но в памяти была только одна фраза, что сразу впилась в сознание «Я стану последним, что ты будешь помнить.»       Совершенно точно, она была сказана кем-то мужского пола, но кто он и что происходит? Она понять не могла… Не могла понять, кто она? Грейс или Лилит? Или кто-то совершенно иной? Что реально, а что действительно сон? Если то, чем она сейчас живёт — это её настоящая жизнь, то почему она её не помнит? Почему всё это начало существовать ровно с того момента, когда она очнулась на полу без памяти? Почему всплывают воспоминания, в которых она Лилит? Что вообще происходит? Но все эти вопросы, все мысли, что настойчиво лезли в голову и проедали всё насквозь, она решила держать при себе, поэтому, пройдя на кухню, отхлебнула её любимого, по словам псевдоматери, чаю и улыбнулась приторной улыбкой. Сегодня ей предстояло наведаться в исправительную школу из её «сновидений» и узнать, действительно ли всё это реально.