Аманаты

Какой заговорщический вид был потом вечером у синей кушетки! В. В. Набоков

Немного отлежавшись после своих приключений на балу и на конной прогулке, Ричард принялся осаждать Рокэ настойчивыми просьбами выписать назначение в полк, несмотря на то, что полгода его отпуска по ранению еще не истекли. — Но я прекрасно себя чувствую! — говорил он. — Со мной уже все в порядке! И вообще, мэтр еще тогда сказал: шесть-восемь месяцев, а прошло уже шесть месяцев и две недели. Рокэ хмыкнул: — Ну конечно — а то, что случилось с тобой три дня назад, что мэтр Иншаллах прописал тебе отдых, — не говоря уже о том, что у нас почти поселился врач из свиты твоей невесты, — это все не считается? — Все равно, — упрямо сказал Ричард. — Я ведь могу одним росчерком пера отправить тебя в отставку, — пригрозил Рокэ. — А что: будешь отставной теньент — съездишь в путешествие, потом заделаешься помещиком, займешься наконец делами провинции… — Я не хочу быть как Эпинэ! — взвился Ричард. — Бездельником! Путешествовать! Дворянин должен служить! — Зачем же как Эпинэ? Вот, например, Эрвин Литенкетте — он в свое время получил контузию: между прочим, обычное, абсолютно прозаическое ранение, а не как у тебя — и с тех пор ушел из армии и теперь помогает отцу. Вы ведь знакомы, разве нет? — Опять будут говорить, что вы мне потворствуете! Что такой длинный отпуск только оттого, что Первый маршал — мой опекун. — Ну знаешь, никому из тех, кто видел тебя на минувшем балу, и в голову не придет подозревать, что ты отлыниваешь из-за лени: все прекрасно разглядели, в каком ты был состоянии, — заметил Рокэ и тут же пожалел об этом: Ричард, который до сих пор остро переживал свой мнимый позор, надулся, помрачнел и, сложив руки на груди, отвернулся. — И еще я обещал эру Оскару помочь с бумагами, — наконец пробурчал он. Это было правдой: полки Феншо теперь, когда вопрос с королевским разводом был улажен, по приказу Рокэ заняли прежний гарнизон в паре дней пути от столицы, на южном направлении. Дорога из Алвасете как раз пролегала мимо этого гарнизонного городка, и Ричард упросил Рокэ, чтобы тот разрешил ему заехать поздороваться с Феншо, причем заехать непременно верхом, а не в карете: три года его службы прошло, и он хотел, чтобы Феншо отпустил его из оруженосцев. Они попали, правда не аккурат на Фабианов день (который Рокэ удачно пропустил, но в этом году даже не дождался выговора от короля), а на следующий день после него, но Ричарду этого оказалось достаточно. — О, вот и корнет Окделл! — поприветствовал Феншо. — Ну и где ты пропадал? Отлично, что приехал: пошли, разберешь мне бумаги, а то у меня их там дохрена накопилось. — Корнет Окделл находится в отпуске по ранению, — напомнил Рокэ. — Ему нельзя напрягать глаза. И вы уже не имеете права ему приказывать, генерал, потому что три года закончились, и герцог Окделл больше не ваш оруженосец. — Да, эр Оскар, я как раз об этом собирался вас попросить, — сказал Ричард. — Помните, мы договаривались, что сделаем все официально? Феншо почесал в затылке и признал, что, действительно, уговор был: они хотели устроить из окончания службы Ричарда нечто вроде миниатюрной церемонии, похожей на посвящение в рыцари по традиции прошлого — теперь уже позапрошлого — Круга. Недолго думая, Ричард опустился на одно колено (Рокэ догадывался, каких усилий это ему стоило), а Феншо, который, естественно, не помнил ни единого слова из нужной формулы, сначала отпустил пару непристойных прибауток, а потом все-таки вытащил шпагу и, прикоснувшись острием к плечу Ричарда, провозгласил, что тот завершил обучение и достоин стать рыцарем. Ричард просиял, и, чтобы не смущать его, Рокэ отвернулся: возможно, расчувствовавшись, они с Феншо кинулись обниматься; возможно, Феншо при всей своей толстокожести все же догадался, что Ричард еще нездоров, и помог ему встать. И вот теперь Ричард вспомнил, что тогда, прощаясь, пообещал Феншо по возможности заняться пресловутыми бумагами. — Хорошо, — примирительно сказал Рокэ. — Давай я временно прикомандирую тебя к твоему любезному Феншо, если ты уверен, что он не станет тебя нагружать и гонять по поручениям. Пройдет прием в честь твоей принцессы — и поедешь в полк; но если тебе надоест, ты устанешь или опять почувствуешь себя плохо — то сразу возвращайся. ~ ~ ~ Ричард снова завел речь о своей карьере только через несколько месяцев — вечером в день свадьбы Айрис: церемонию, как и обещал Манрик, назначили на середину лета, чтобы не мешать королевскому венчанию, которое прошло так пышно, как будто Его Величество женился впервые, а не обновлял обеты с законной супругой, матерью его детей (всех четверых, между прочим, пришлось привенчать к родителям перед алтарем — у эсператистов нашелся для этого особый чин: после примирения конфессий обряды начали перетекать из одной в другую). Все эти месяцы Ричард состоял при Феншо, но ему удавалось чаще, чем раньше, бывать в столице: разобрав пресловутые бумаги, он обнаружил, что других дел для него в гарнизоне почти нет — Рокэ не устраивал никаких смотров, а самого Феншо, видимо, тоже одолела всеобщая лень, и он благодушно не возражал, если Ричард проводил две недели в полку и две недели дома. Ричард, казалось, переживал из-за свадьбы Айрис чуть ли не сильнее, чем она сама; все венчание и все застолье он просидел спокойно, но, стоило новобрачным удалиться, явно начал волноваться. Сторона жениха, между прочим, не сподобилась снять для молодых хоть какой-нибудь захудалый особнячок — может быть, чтобы показать, что они ни во что не ставят церемонию в Олларии и будут считать настоящей свадьбой только ту, которая позже пройдет в Эйнрехте, а может быть, из-за того, что Фельсенбург вечно подчеркивал, насколько его тяготит светский протокол и как он не желает выпячивать свою знатность; Рокэ же не собирался пускать его на улицу Мимоз — поэтому Айрис предстояло провести первую брачную ночь в дриксенском посольстве, в гостевой спальне по соседству с комнатами секретарей: посол с супругой занимали покои этажом ниже. Вернувшись вечером домой, Рокэ, мысленно поздравив себя с тем, что праздник прошел без скандалов (Альберто, хотя и обещал не расстраивать свадьбу, на всякий случай был заблаговременно услан подальше от столицы с выдуманным специально для него поручением), устроился в кабинете; Ричард, пожелав всем спокойной ночи, сразу заперся у себя, но не лег: долго ходил туда-сюда по комнате — Рокэ слышал беспокойные шаги, — то выглядывал в коридор, то что-то ворчал под нос, то снова принимался вышагивать из угла в угол, пока, наконец, не постучался к Рокэ. — Эр Рокэ, — неуверенно начал он, просовывая голову в дверь, — мне нужно с вами поговорить — кое-что обсудить… — Прямо сейчас? — удивился Рокэ. — Не можешь заснуть? Волнуешься из-за Айри? Ну ты же не сегодня с ней расстанешься — вы еще все вместе поедете в Дриксен… — Нет, нет, — Ричард мотнул головой и, бросив настороженный взгляд за окно, сел в кресло. — Эр Рокэ, это о моей военной карьере. Рокэ тоже обернулся к окну: там уже разливалась темнота, и, хотя на небе ярко сияли звезды, ничего разглядеть было нельзя — душная летняя ночь вступила в свои права; теплый ветерок легко колыхал занавеску и доносил с улицы ароматы цветущего сада, пропитанной солнцем листвы, подстриженной травы и звуки никогда не спящего города — вдалеке слышался стук колес по мостовой, скрипы, шорохи, плеск воды. — О карьере, — повторил Рокэ, пододвигая Ричарду бокал. — Неужели тебе наконец-то надоел твой Феншо? — Не знаю… Нет, просто… Я подумал, если мы — уже после моей свадьбы — будем жить в Надоре, то служить около столицы будет неудобно. Но уходить в отставку я тоже не хочу. — А в Торке тебе не понравилось, я помню, — кивнул Рокэ. — А что если тебя перевести к Кортнэю? Я ведь недавно провел рокировку: он теперь командует Северной армией и стоит на границе с Каданой — не так далеко от твоей вотчины, — а Лионель отправился вместо него на юг. Будешь там у него гоняться за контрабандистами — а то чем заниматься здесь, в центре страны, пока нет войн? Маршировать по плацу до изнеможения? Переписывать устав каллиграфическим почерком? Бегать за карманниками? Впрочем, опыт у вас с Феншо есть — бандитов вы ловить точно умеете. В этот момент не то в коридоре, не то в одной из комнат по соседству что-то лязгнуло, хлопнула створка окна, и Ричард, впавший было в задумчивость, вздрогнул и резко выпрямился в кресле. — Что там за шум в библиотеке? — спросил Рокэ с подозрением. — Дикон, ты не знаешь? — Убирают, наверное, эр Рокэ, — быстро ответил тот и сразу добавил: — Да, можно к Кортнэю — давайте только уже весной, ну, после свадьбы, а пока я останусь у эра Оскара. — Отлично. Вернешься из Дриксен — здесь все официально: ты сопровождаешь герцогиню, гм, Фельсенбург, едешь в составе делегации, — послужишь еще полгода у Феншо, и потом назначим тебя в Надор. И не переживай: Айри сумеет за себя постоять, а если что-то случится, то мы ее спасем. Ступай спать, Дикон, уже поздно, а завтра вам выезжать. Ричард ушел и, судя по тому, что звук его шагов затих, все-таки улегся; сам же Рокэ так и не смог заснуть и, поднявшись на рассвете, не вызывая слуг, направился в библиотеку — не то чтобы, захватив трактат поскучнее, задремать над ним, не то чтобы проверить, что же за подозрительный шум слышался оттуда ночью. — Доброе утро, герцог Алва, — поприветствовал его смущенный голос, едва он вошел: у большого окна в библиотеке, раскрытого нараспашку, стояли Айрис и Фельсенбург, оба сонные, взъерошенные и неприлично счастливые. Айрис сжимала в руках канат с навязанными через равные промежутки узлами, который она не успела скинуть из окна, а Фельсенбург одновременно лихорадочно пытался огладить на себе мятый камзол, закрыть собой Айрис и принять непринужденный вид. Диванчик, поставленный в библиотеке специально для тех, кто любил читать стихи лежа, был отодвинут от стены и выглядел так, как будто его в спешке пытались вернуть обратно. — Надругались над моим диваном, господин новобрачный? — спросил Рокэ. — Пожалуй, еще срежете обивку и отвезете вашим родичам в Дриксен — будете доказывать чистоту невесты? Айри, что все это значит?! Вы что, забрались ночью в окно по канату? Комната в посольстве, я вижу, вас не устроила, но что вам помешало войти через дверь? Айрис хватило сознательности слегка покраснеть, и она, отложив канат, ответила: — Но вы же сразу сказали, что не хотите, чтобы мы ночевали здесь! А в посольстве неудобно — не представляете, какая там жесткая кровать! А какие тонкие стены! Все слышно! — Ну конечно: библиотечный диван же намного мягче. Айри, если уж вы явились домой, то почему не пошли к тебе в комнату? — Ну, мы не хотели, чтобы девочки знали: наши комнаты ведь рядом, — Айрис замялась. — А здесь обычно никого не бывает ни ночью, ни с утра… — Мы собирались уйти, как только рассветет, герцог Алва, — вставил Фельсенбург. — Нас бы никто не заметил — и в посольстве не успели бы хватиться. — По улицам в таком неприбранном виде? Или несли бы всю дорогу невесту на руках? — хмыкнул Рокэ. — Что же, догадываюсь, что без сообщника не обошлось: кто-то открыл вам окно в библиотеке и сбросил канат — и где только его нашел, но в этом доме можно найти что угодно! — хотя мог бы вообще-то озаботиться и веревочной лестницей, — а потом отвлекал меня досужими разговорами, чтобы я ничего не заподозрил! — Дик здесь ни при чем! — воскликнула Айрис. — Мы сами захотели и уговорили его, да, Руперт? И, эр Рокэ, нам правда надо вернуться в посольство, пока там не подняли шум, что мы пропали. — Ты не хочешь сначала переодеться или хотя бы причесаться? Айрис помотала головой: — Нет, мы добежим так, тут недалеко. — Ладно, — Рокэ махнул рукой. — Только не через окно. Если так хочется поиграть в конспирацию, то спуститесь по черной лестнице и выйдите через калитку на заднем дворе. Сердиться на эту парочку — троицу, если считать и Ричарда, — было бесполезно: авантюризм и резвый нрав Айрис и нарочитая непритязательность Фельсенбурга, соединившись, дали сокрушительный эффект; обоих тянуло на приключения — и оба, между прочим, увлекались морским делом, поэтому с такой легкостью, должно быть, и забрались в окно по канату. Если эта их выходка избавит Айрис от унизительной дриксенской традиции первого брачного утра — то что же, тем лучше для всех. *** Ричард невольно напомнил эру Рокэ об этом случае только накануне своей свадьбы. Оставив Айрис в Дриксен, посадив младших на корабль до Алвасете и вернувшись в столицу в начале осени, он узнал, что эр Рокэ тоже собирается зимовать в Кэналлоа и приедет в Олларию только к весне — и поэтому все хлопоты по устройству собственной свадьбы ложатся на плечи самого Ричарда. Свадьбу Айрис готовил кто угодно: эр Рокэ, ведомство экстерриора, дриксенские дипломаты, родственники ее жениха, — но не она сама; Ричард же, которому до совершеннолетия оставалось всего полгода, считался достаточно взрослым, чтобы все вопросы решались именно с ним. Отпросившись в очередной раз у эра Оскара, Ричард проводил долгие часы в маленькой комнате для переговоров в нухутском посольстве, с которой за это время свыкся, как с родной, или в кабинете на улиц Мимоз, и обсуждал с послами и свитскими принцессы бесконечные мелкие детали; принцесса иногда присоединялась к ним, а иногда — когда речь, наверное, шла о чем-то тайном, запретном для невесты, — удалялась, и Ричард без нее чувствовал себя не то чтобы неуверенно, но как будто немного скованно. В свиту принцессы, кроме повара, телохранительницы и акупунктурщика, входили еще две фрейлины, два секретаря — юная девушка, которая помогала ей с перепиской и которую Ричард увидел на самом первом балу, и мужчина постарше, который отчитывался перед ее отцом, императором; а также обычный врач и личный звездочет — астролог, которого принцесса очень ценила, — и это не считая горничных, служанок, камеристок, лакеев и всевозможной дворни. Сейчас все они жили при нухутском посольстве: император не отправлял послов, пока не удостоверился, что его дочь хорошо принимают в Талиге — письма шли медленно, и еще медленнее крутились колесики чиновничьей машины в Бирюзовых землях, поэтому послов ждали не раньше следующего лета. Посоветовавшись с Хуаном, Ричард написал в Надор и приказал, чтобы для людей принцессы открыли, привели в порядок и подновили все покои в Башне герцогини, даже те, которые простояли запертыми много десятилетий; оставалось надеяться, что свита туда поместится и не стеснит ни надорских домочадцев, ни саму принцессу. Свадьба Ричарда тоже считалась «большим международным событием», и ее было решено играть в Олларии — к счастью, всего один раз: после свадьбы они собирались сразу отправиться в Надор. Вдруг оказалось, что не все просто и с датой: нельзя было устраивать брачные церемонии ни в полнолуние, ни в новолуние, ни в первую, ни в третью лунную четверть, — поэтому, по вычислениям звездочета, получилось так, что само венчание лучше всего было назначить на следующий же день после дня рождения Ричарда — на самое начало весны. — У нас принято, чтобы жених забирал невесту из ее родного дома, — вспомнил Ричард, когда они с принцессой, обоими ее секретарями, нухутским послом (и, к сожалению, без Хуана, которого Ричард хотел позвать с собой, но тот отговорился делами) снова сидели над бумагами. — Это точно не получится… Очень жаль… — Заберете из посольства, — махнул рукой нухутец. — Не все ли равно. Итак, вы забираете Ее Высочество, едете в церковь — здесь все готово, дальше… — Еще загадки, — напомнил секретарь, который успел немного подучить талиг. — Ах, действительно! — встрепенулась принцесса. — Ведь загадки! — Какие еще загадки? — устало спросил Ричард: ни о каких загадках раньше речи не шло. — Ну что вы, князь, — сказала принцесса как будто с легким укором. — Загадки — это важно. Вы спрашиваете меня, а я — вас. — По бирюзовоземельской традиции, жених и невеста во время церемонии задают друг другу загадки, — уточнил секретарь. — Загадок от невесты три: две на логику и одна на, гм, как это говорят, общую эрудицию — обычно в благородных семьях проверяют знание гербов… Мы же подготовили для вас примеры! — Да, точно! — вторая секретарь — девушка, в которой разум Ричарда упорно видел не секретаря, а фрейлину, — разворошила стопку бумаг на столе, вытащила тонкий, почти прозрачный, листок и протянула его Ричарду. — Сейчас уже не надо ничего угадывать, — сказала принцесса. — Это старая традиция, можно просто выучить ответы заранее. Мы взяли две обычных загадки, а в третью вставили один ваш герб. Первые две загадки и правда выглядели привычно: такие Ричард и сам слышал еще от надорской няньки — о временах года и о дереве. Третья описывала чудовище о четырех звериных головах, на двух птичьих лапах, которое простирает крылья над всеми Золотыми землями. — Так это же Зверь Раканов, — сказал Ричард растерянно, возвращая бумагу секретарям. — Только ведь его давно не используют, у нынешней династии герб совсем другой. Первый секретарь заглянул в листок: — Неправильно. Здесь написано: «Ла-Ка зверь». Не то, что вы сказали. — Это то же самое, — принцесса изящным жестом забрала у него листок и взглянула на загадку сама. — Просто по-другому читается. Но если это оскорбительно для наших друзей, то мы, конечно, поменяем. — Хорошо, — вторая секретарь сделала себе пометку в бумаге и, отложив ее, снова замерла. — Жених загадывает одну загадку, — продолжил первый секретарь. — Обычно, по традиции, он спрашивает о самом себе: как его зовут и откуда он родом. Ричард, уже припомнивший одну надорскую загадку о камне, которая очень нравилась ему в детстве, разочарованно вздохнул, и принцесса, взглянув на него, повела рукой — Ричарду при этом показалось, что она хотела накрыть его ладонь своей, но под чужими взглядами не решилась — и поспешила добавить: — Вы можете выбрать и другое, князь. Не обязательно соблюдать традиции дословно. — Я спрошу как будто о себе, но иначе, — объяснил он. — О камне. — Ах да, вы ведь Князь Скал, — сказал секретарь, и на губах принцессы заиграла легкая улыбка. — Хорошо, будем считать, что принято, только дайте нам формулировку загадки и ответ заранее. ~ ~ ~ Примерно в то же время, пока эр Рокэ был в Алвасете, Ричард решил снова напомнить Роберу Эпинэ о дуэли. Он попросил Паоло (который как раз задержался в столице, выбирая, хочет ли он идти по гражданской или по военной стезе) быть его секундантом и послал через него формальный вызов. Эпинэ отчего-то обратился к Марселю Валме, и оба секунданта довольно легко уговорили их примириться. — Вполне можно засчитать за поединок ваши — то есть наши общие — приключения на давешнем ритуале, — предложил Валме. — Вы ведь все равно собирались драться до первой крови, а не до смерти — и оба однозначно пролили кровь! — Не то чтобы я именно пролил кровь… — запротестовал было Эпинэ, но Валме его прервал: — О, перестаньте! Все это условности! Вы поняли, что я имел в виду! — Я согласен, — хмуро сказал Ричард: ему совершенно не хотелось лишний раз думать о ритуале, воспоминания о котором так и не вернулись. На этом с дуэлью было покончено. На радостях Эпинэ пригласил всю компанию в трактир, знаменитый своей кагетской кухней, и они неплохо провели вместе время. Он оказался на удивление приятным собеседником и очень увлекательно рассказывал о дальних странах, где сам Ричард так и не побывал (если не считать двух южных военных кампаний), о людях, нарядах, обычаях и нравах; о вершинах гор с шапками снегов, о зеленых долинах, о бескрайних степях; о фресках, колоннах, портиках, капителях и арках (эр Рокэ в свое время шутил, но Робер и правда, попав в Агарис, увлекся и живописью, и архитектурой). Позже, когда секунданты откланялись, оставив их наедине, Робер принялся развлекать Ричарда историями о своем агарисском приятеле — это был, как выяснилось, пресловутый принц в изгнании и, по иронии судьбы, первый жених Айрис — Альдо Ракан. — О, он совсем не похож на принца: у него бывают, конечно, прожекты, идеи, но вообще уже лет сто или двести как его семье это все стало не нужно. Представляешь, Дикон, — засмеялся Робер (Ричард и не заметил, когда они успели выпить на брудершафт и перейти на «ты» и на домашние имена), — представляешь, что он сказал, когда узнал, кто у нас на ритуале играл роль истинного анакса? — Ну и что же? — Сначала он сделал вот такое лицо, — Робер скорчил обиженную гримасу. — Потом моргнул, обернулся к жене — у него очень милая жена, я сам когда-то мечтал… гм… Так вот, обернулся к ней и говорит: «Ну, теперь понятно, зачем твоим родичам понадобилось мое первородство и куда они его дели!» — Первородство? — удивился Ричард. — Ну да, — Робер махнул рукой. — Не бери в голову: Альдо тогда всерьез увлекся мистикой, и они с гоганами занимались этим первородством… Если честно, я не знаю подробностей, потому что как раз уехал посмотреть Кагету. Кстати, я еще не рассказывал, чем меня там угощали? Можно попытаться здесь заказать, хотя не уверен, что у них есть улитки… Робер пустился в рассуждения о блюдах, которые ему довелось попробовать в разных странах, и Ричарду пришло в голову, что, может быть, проводить жизнь в путешествиях не так уж и зазорно для дворянина. ~ ~ ~ Занятый этими делами, Ричард так и не нашел времени толком поговорить с эром Рокэ — тем более что тот надолго уезжал в Кэналлоа, — и только вечером своего дня рождения, перед самой свадьбой, спросил: — Эр Рокэ, вы ведь снова не захотите, чтобы мы остались на ночь здесь? Мы тогда переночуем в нухутском посольстве или лучше снять какие-нибудь комнаты? — Никаких нухутских посольств! А что до остального — узнаешь завтра, — загадочным тоном произнес эр Рокэ, и больше, сколько бы Ричард ни добивался, не сказал ничего определенного. И вот на самой свадьбе, после венчания, когда гости расселись за столами (под застолье и увеселения им выделили уголок в дворцовом парке и несколько павильонов — корона не могла обойти вниманием «большое международное событие»), эр Рокэ поднялся и объявил, что дарит молодой чете дом в столице — «конечно, не палаццо, но вполне приличный особняк», — уже полностью обставленный и с нанятой прислугой; и в доме достаточно комнат, чтобы разместить и семью, и друзей. При этих словах он перевел взгляд с Айрис на Альберто, которых на всякий случай посадили по разные стороны от Ричарда: Айрис приехала одна, без мужа, а Альберто пришлось долго уговаривать, и он согласился появиться на свадьбе только при условии, что там не будет Фельсенбурга. Принцесса (уже герцогиня, напомнил себе Ричард, герцогиня Окделл — Юджиния Окделл, в девичестве Чжао) тихонько потянула Ричарда за рукав и, когда они оба тоже встали, чтобы поблагодарить эра Рокэ за подарок, уткнулась носом Ричарду в плечо; и он, повернувшись, поцеловал ее. *** Рокэ тем временем обнаружил, что на него открыта охота — не такая, как в дни его юности, когда недоброжелатели подсылали к нему наемных убийц так часто, что это успело надоесть, — а иного плана. Еще в прошлом году, едва закончилось лето, Рокэ вдруг начали приходить целые пачки писем, все от разных адресантов, но одинакового содержания: отправители — точнее, отправительницы — каким-то образом разузнали, что Рокэ давным-давно обещал королю задуматься о собственной женитьбе, когда Ричарду исполнится двадцать один. До этого момента оставалось полгода, и Рокэ внезапно стал в глазах девиц и одиноких дам завидным женихом. Писем было так много, и их ворох посыпался на Рокэ так неожиданно, что он подозревал, что к этому приложил руку бывший кансилльер: выйдя в отставку, тот не удалился от двора и продолжал вертеться возле короля, оказывая ему разного рода мелкие услуги и выполняя деликатные поручения; только король, пожалуй, мог бы ответить, отчего он так приближает этого человека — сам Рокэ так и не сумел разгадать его секрет. «Герцог Алва, — писала одна из дам. — Мы с вами виделись прошлым летом, и с тех пор я так и не определилась, какой из ваших друзей — братьев Савиньяков — нравится мне больше. Я все еще свободна. У. Н.» «Дорогой герцог, — гласило другое послание. — Вы в свое время так и не доехали до Ургота, но напоминаю вам, что ни я, ни моя сестра еще не замужем, и мы обе наслышаны о ваших талантах. Е.У.» Целых два письма пришло из Варасты: одно из Тронко («Герцог, вспомните о тех счастливых неделях, что мы провели вместе, когда вы квартировали в доме моего родственника, губернатора»), а другое, судя по измятому и грязному конверту, как будто вообще из диких степей: «Брат мой, Сын Ветров, пишу тебе от лица моей подданной — женщины из моего народа, потому что она не обучена грамоте: по законам Великого Бакры она соединилась с тобой, но не понесла, и ждет теперь своей судьбы. Его Величество Король Бакна Первый». Еще два письма чуть было не вывели Рокэ из равновесия. Первое пришло из Бордона, и Рокэ почудилось, что король выполнил свою угрозу и таки решил свести его с капитаном Гастаки, сестрой дожа — но, к счастью, обошлось — писала одна из девиц с «Морской пантеры»: «Дорогой герцог Алва! К сожалению, нам так и не довелось познакомиться поближе, но сообщаю вам, что я еще девственница. И все еще на вас рассчитываю». Второе было из эпинэйского городка под названием Кошоне: Рокэ, хоть и не следил за той, помнил, что та как раз поселилась с супругом где-то в Эпинэ — что если и она овдовела или, повинуясь общей моде, развелась с мужем и теперь готова наконец подарить счастье Рокэ? Открывая письмо, он не знал, чего в его душе больше — ужаса или надежды, — но, открыв, увидел, к своему облегчению, незнакомый почерк: «Уважаемый герцог Алва! Мы с вами незнакомы, но вы, скорее всего, знали моего бывшего супруга — он когда-то служил в Лаик. Сейчас я наконец получила развод и пишу вам наудачу, не лелея бесплодных надежд. Л. Кредон (Сэц-Креденьи)». Фамилия показалась Рокэ знакомой, и он вспомнил, что именно так Арамона записал фальшивого фельдшера, которому выдавал лишнее жалование. Шутка начинала утомлять. — Так, Хуан, — сказал Рокэ. — Я уезжаю в Кэналлоа. Писем вот в таких надушенных конвертах — не пересылать. Делай с ними что хочешь: выкидывай, сжигай, да хоть вскрывай и отвечай сам — только больше я их видеть не хочу. — Будет сделано, соберано, — кивнул Хуан. Пока Рокэ был в Алвасете, поток писем, благодаря Хуану, временно прекратился, но, стоило ему вернуться в столицу, возобновился с новой силой: Хуан не успевал отслеживать всю корреспонденцию, а хитрые дамы научились маскировать любовные послания под официальные. Избавил его от досужих охотниц за женихом, как ни странно, сам король. Примерно через неделю после свадьбы Ричарда (дети снова разъехались: Айрис вернулась в Дриксен, а Ричард с женой и младшими отправились в Надор — и особняк опустел) Его Величество вызвал Рокэ во дворец и без долгих предисловий приказал: — Завтра же вы отправляетесь в Кадану с дипломатической миссией. Король Джеймс хочет заключить с нами договор о военно-техническом сотрудничестве: ищет новых союзников из-за того, что Гайифа, начав колонизацию, прекратила поддерживать лояльные ей государства Золотых земель. Не пытайтесь отговориться: договорами военного характера должен заниматься именно Первый маршал, а не экстерриор. И еще кое-что, — он протянул Рокэ опечатанный сургучом футляр для писем, — передадите это письмо Его Величеству Джеймсу, когда он примет вас.