Невысказанное

Не отводя взгляд от стены, в которой уже должна быть прожжена дыра, Пик моргает, не переставая при этом думать. Думать о том, как это всё произошло, и чем это всё для них обернётся. Он всегда, где бы ни находился и чем бы не занимался, хочет ловить этот спокойный взгляд серых глаз. Всегда и везде. А ещё из-за всего происходящего он, помимо остального, ещё и полюбил осень, к которой всегда был нейтрален. Он, вообще-то, ко всему и всегда был нейтрален, до этих событий. Особенно до того прецедента с курткой. Он уже и перестал воспринимать это – под этим подразумевается всё происходящее в последнее время – как что-то из ряда вон выходящее, и резкое осознание этого факта, произошедшее прямо накануне того, как Пик собирался уснуть крепким, как всегда, сном, нужно сказать, действительно напугало его. Напугало и то, что Пик не очень-то этому удивился – даже в тот момент. Сон, как нетрудно догадаться, тогда был не таким уж крепким. *** Пика не пугает ничего, что пугает обычного человека. Это знают все. Не знает никто того, что привычное этим же людям простое – человеческое – сближение произвело именно такой эффект. Сближение с ним действительно, действительно напугало. Особенно после того раза. Вообще, «тех разов» можно насчитать много – очень много, – но сейчас речь идёт – опять же, – о том, что с курткой. Пик тихо выдыхает. И как – опять, опять же – всё так вышло? *** Если бы не очередная ссора их вальтов, окончательно выведшая Куромаку из себя, Пик этим вечером не сидел бы на кухне в полном одиночестве с одним лишь стаканом воды и не думал бы об этом. Куромаку сложно разозлить – Пик всегда это знал, но сейчас уяснил окончательно – с того времени он вообще уяснил множество вещей о Куромаку, – но очередное нытьё Зонтика и очередная шутка Вару, в очередной раз вышедшая из-под контроля, смогли это сделать. Смогли настолько, что единственным выходом из сложившейся ситуации Куромаку посчитал диалог с чужим королём. *** Стоить ли говорить, что с первого взгляда его гнев незаметен – не такой личностью он является. Хоть, будучи раздражённым, Куро и может прикрикнуть – да чего уж там, даже ближайший объект в собеседника кинет без колебаний, – все понимают, что это просто педантичные издержки. По-настоящему в такие моменты он не зол. В отличие от того раза. Первого, как бы это не звучало. *** Если бы не Куромаку, Пик и не запомнил бы, что в тот день смотрел телек. А ещё то, что погода была крайне ветренной. Помнит он эти детали, опять же, благодаря Куро, бесцеремонно присевшему рядом и сразу начавшему диалог: — Разберись с поведением Вару, — голос его говорил о том, что никакие возражения не принимаются. Слишком уж сурово он звучал, даже для Куромаку. Пик даже не удостоил его взглядом. — Разберись с поведением Зонта, — всем своим видом – расслабленной позой, пустым незаинтересованным взглядом, небрежным тоном – Пик давал понять, что диалог этот будет окончен, даже не успев толком начаться. — С тем что-то делать бесполезно. Ветер усиливался. — Тем не менее, тебе стоило бы хоть раз попытаться, — по поведению Куро становилось понятно, что не добившись хоть какого-то результата – конкретно того, который будет выгоден именно ему, – он не отступит. — Как бы далеко не заходили его выходки, ты ничего не делаешь. А ты, между прочим, его король, — в этой фразе уже читался укор. Это Пику не понравилось. — Я ему не мать, — резко ответил он, посмотрев наконец на Куро. Тот глядел внимательно, ожидая продолжения, — В отличие от тебя, — добавил Пик, снова уставившись в экран – уже из принципа желая показать, что говорить тут больше не о чем. Это не понравилось уже Куромаку. — Я, как и ты, не мать, тем более Вару. Вообще-то у нас физически нет матери, потому что мы карточные олицетворения… — А ведёшь себя именно так, — перебил Пик, вновь обратив на Куро взгляд ярко, ярко-жёлтых глаз. — Поэтому научи уже Зонта постоять за себя. Вару никак не изменишь, а у этого ещё есть шанс. Ему же на пользу будет, кстати. Куромаку медленно кивнул, продолжая смотреть на Пика так, словно – подобно упомянутой матери – пытается договориться с маленьким ребёнком. Пик тогда заметил, как мелко дрожат чужие руки, – а ещё он заметил, насколько у Куро тонкие и длинные пальцы, – и тут же посмотрел в сторону, будто его что-то отвлекло. Не хотелось нагнетать обстановку ещё больше. Тем не менее он таки задумался о словах Куромаку, пусть и непроизвольно, пусть и против своей же несгибаемой воли, пусть он и действительно не хотел этого. И Пик осознал, что Куро сердится. Злится. Эмпатией Пик никогда не славился, но чужие эмоции тогда смог уловить. Наверное, оттого, что и сам такой же. Пику кажется, что именно тогда всё началось. — Очень мило с твоей стороны так думать о Зонтике, но я не за этим пришёл, ты же понимаешь, – голос Куро стал звучать как-то… спокойнее. Не собранно, строго, как это было обычно – даже до того момента, – а именно спокойно. Пик чуть слышно хмыкнул. — Я не собираюсь принимать участие в этой воспитательной работе. — Я знаю, — на этом моменте Пик приподнял бровь. — Но мне необходимо было сказать тебе это, чтобы ты наконец понял, что у нас есть проблема. — Я всегда это знал, — Пик высокомерно поднял голову. Уж чего-чего, а когда в нём сомневаются, в том или ином виде, он никогда не любил. Куромаку, видимо, знал и это. — Я знаю, — тише, уже тише повторил Куро, смотря Пику прямо в глаза – смотря своими серыми, бездонными глазами – и прикрывая дрожащие от бессилия – или злобы – руки. — Я говорю о том, что тебе следует решить её. — А сам не можешь? — Пик смотрел уже с едва уловимым в глазах сочувствием. Говорить он, подобно Куромаку, и сам стал спокойнее. — Нет, — взгляд же Куро стал ещё серьёзнее. Холоднее. Видимо, таким образом он желал донести свою истину. Ветер на улице подул с такой силой, что это стало слышно в доме, — Ты должен понимать, что со своим вальтом можешь справиться только ты. Он ведь неуправляем. Пик тяжко вздохнул, тем не менее с непривычной неуверенностью в голосе ответив: — Я… подумаю над этим. *** Он и сам не понял, с чего вдруг он это решил. Виной тому спокойный, совершенно невесёлый голос Куромаку, его бледные руки, глаза, смотрящие с осуждением и одновременно просьбой, или что-то ещё. Не понял до сих пор. В то, что это может быть абстрактное «что-то ещё» Пик не верил с того же момента, как начал допускать возможность, что именно в этом «чём-то» всё и дело. В общем-то, не верил никогда. Можно сказать, всегда знал, что дело именно в Куро. *** Губы Куромаку тронула едва-едва заметная улыбка. — Я рад это слышать. И лишь увидев на лице Куро лёгкую, усталую, такую ему несвойственную, но всё же улыбку, Пик понял, что и сам улыбается. Точно так же – устало, но искренне. Непривычно. До сих пор он не понял и того, что тогда заставило его улыбнуться. Куромаку, судя по всему, заметил это – вопросом остаётся у себя или у Пика, – потому вновь принял собранный, куда более будничный вид. — В общем, — начал он, поднявшись с мягкого дивана и нервно поправляя пиджак. — Я действительно надеюсь, что ты примешь меры. Перестал улыбаться и Пик. — Понял тебя, — с коротким кивком – уже тогда он начал перенимать этот жест от Куро – произнёс Пик, отведя взгляд лишь тогда, когда Куромаку исчез с поля зрения. Обдумывая свои дальнейшие действия, Пик посмотрел в белый – на деле с небольшими зелёными разводами – потолок. Ветер, хоть и внушительно подул в последний раз, успокоился. *** С Вару он, даже к собственному удивлению, поговорил. К ещё большему удивлению, это возымело какой-то эффект. Разговор получился коротким – на это рассчитывал и Пик, с самым серьёзным видом подозвавший вальта к себе, и Вару, которого король отвлёк от составления очередного плана по раздражению клонов. Ограничились парой фраз: — Прекрати это. — Что? — Ты знаешь. — Я даже ничего не сделал, и…! — Ты знаешь, о чём я. Не раздражай. — Или что?! — Вару насупился, готовый идти в словесную атаку, но Пик даже не собирался начинать этот балаган: — Ты знаешь. Вару не знал – всё-таки подобный диалог с собственным королём у него был впервые, – но, тем не менее, испугался. Что он точно знал, так это то, что слов на ветер Пик не бросает. По крайней мере, тогда Вару так казалось. Он было опустил голову, но, поняв, что таким образом выразит страх, напротив: с вызовом стал смотреть в яркие, очень яркие глаза своего короля через стёкла зелёных очков. Смотреть исподлобья. Пик не отреагировал – знал, что за очками этими кроется испуг. Покинул его Вару тем не менее всё с тем же горделивым видом и соответствующей походкой. Пик не отреагировал. *** В доме стало… спокойнее. Непривычно. В этой спокойной атмосфере они стали переглядываться ещё чаще. Слишком много непривычного в последнее время. В его взгляде читалась благодарность. Это всё атмосферу спокойнее не делает – для Пика уж точно. А взгляды ему, на самом деле, нравятся. Если не думать о том, что за ними стоит. *** Пик выдыхает сквозь сжатые зубы, и в этот же момент возвращается в реальность: в его уже пустой стакан кто-то доливает воду. Он поднимает взгляд и видит Куромаку со вдумчивым, уже ставшим привычным выражением лица и графином в руках. Когда стакан наполняется, Куро настолько же невозмутимо садится напротив и делает глоток кофе. Объяснять свои действия он, по-видимому, не собирается. Пик не собирается и спрашивать. Лишь столь же непроницаемым чопорным взглядом глядит на Куромаку. Мысли Пика тем не менее занимает лишь один простой, даже невинный вопрос: «Почему?» Нет никакой необходимости в их сближении, в той невесомой заботе, что они оказывают друг другу. Порывы, которые они и сами не могут объяснить. Потому что испытывать чувства они вообще не привыкли. Оба. Тем более к кому-то. Оба. Тем более показывать их. Оба. Может, оттого и происходят эти порывы – объяснить свои эмоции никто из них не в силах. В силах лишь демонстрировать эти, со стороны, возможно, нелепые невербальные сигналы. Если в доме что-то происходит – что-то происходит всегда, – они первым делом ловят взгляды друг друга, а не пытаются сразу разобраться в ситуации, как было раньше. И во взглядах этих всегда читаются фразы: «Спокойно», «Ничего страшного», «Разберёмся». Оба чувствуют, что пытаются успокоить друг друга. Что самое главное, это работает. Так почему? Глаза у Куро серые, металлические, и смотрят неотрывно. Пик хмыкает себе под нос – непривычно иметь дело с кем-то, не уступающим тебе по силе. Уже неважно, моральной или физической. В последней, вспоминая, с какой силой Куромаку может кидать предметы, Пик не сомневается. Но сейчас глаза. Пустые, серые глаза, серьёзно глядящие из-под стёкол кристально-чистых очков – Пик и до того знал, что Куро перфекционист, и теперь в этом лишь убедился. Осталось лишь узнать, какой у него минус зрения. А зачем? Снова неразумные, абсолютно неуместные мысли. В последнее время их стало слишком много. Глаза глядят всё так же безразлично и неотрывно. Сбивает с толку. Пик не понимает, нравится ему это или нет. Это тоже сбивает с толку. Понимания собственных эмоций тоже не добавляет. А Куромаку всё так же невозмутим. Или… Пик наконец опускает взгляд и видит, с какой силой Куро сжимает ручку своей любимой – хотя логичнее будет сказать единственной – Пику не нравится, что в своих мыслях он начал уходить от привычной рациональной логики – кружки, и как кончиками пальцев он беззвучно отбивает одному лишь ему понятный ритм. Пик вновь смотрит в его глаза. В них не пустота. Совсем нет. В них что-то есть. Что? Что? Что? Буря. Пик не понимает, была она раньше или нет. Буря невысказанных эмоций. Пику начинает казаться, что в его глазах сейчас творится тоже самое. Ему не нравится то, что мысли не складываются в логические, ранее такие привычные умозаключения. Ему совершенно не нравится то, что успокаивают его лишь эти глубокие металлические глаза, лишённые всяких эмоций и одновременно выражающие всё невысказанное. Ему абсолютно не нравится то, что он неописуемо желает, чтобы всё это невысказанное перестало быть таковым. И ещё, ещё больше ему не нравится то, что к Куро не подступить. Это к вопросу о высказанном-невысказанном. Пик не упускает момент, когда Куромаку, вместо того, чтобы продолжать сверлить его столь желанным спокойным взглядом, начинает ополаскивать уже пустую кружку. — Работа? — негромко спрашивает Пик, не сводя взгляда с чужой – мысленно он подмечает, насколько ровной – идеально ровной – спины. Не оборачиваясь, Куро коротко кивает: — Да, — его голос спокоен и тих, словно он и не желает вовсе – собственно, как и всегда – тратить время на пустую болтовню. Даже с ним. Словно это не он одним только взглядом своих глубоких глаз погрузил Пика в совершенно непривычные и до сих пор странные для него думы о чужом состоянии и желании. Каком желании – это всё, что Пик хочет знать. После понимания этого всё станет проще, намного проще – это Пик прекрасно осознаёт, потому и желает понять. Просто чтобы всё стало проще. Просто чтобы не приходилось перед сном гадать, взаимно ли это. Пик ведь прекрасно осознаёт, что это так. Осознаёт привычным разумом, но неведомые ранее чувства заставляют испытывать совершенно бесполезные – Пика успокаивает то, что хотя бы об этом он помнит – волнение и сомнение. Пик всегда считал себя выше безмозглых влюблённых, только и думающих об очевидной взаимности собственных чувств и тем не менее придающих этой самой взаимности таинственный флёр. Оказалось, что, влюбившись, Пик стал точно таким же. С этим он уже, – как ни странно, – тоже сумел смириться. Только от дум об этом смысла не больше, чем от той самой взаимности. Хотя, на самом деле, Пика успокаивает то, что бесполезным мыслям он отдаёт не так уж много времени. Просто с завидной скоростью мирится с ними. Всё равно другого выхода у него нет. Это – речь о быстром смирении – действительно успокаивает. Хоть в чём-то он не утерял своей разумности. Пик хмурится, уже осознанно взглянув на Куромаку. — Поздно же, — говорит он уже уходящему силуэту. Тот останавливается: — Работа не ждёт, — негромко произносит Куро, вновь не оборачиваясь. Пик медленно кивает, прекрасно зная, что Куро улавливает этот жест. Постояв ещё пару секунд, он уходит, так и не посмотрев на Пика. Пик глядит ему вслед. *** На внушающей деревянной двери Пик не зацикливается – стучит сразу, как подходит. — Войдите, — слышится усталый голос Куро. Пик входит, прикрыв за собой дверь. Воздух сразу накаляется. На Куро Пик не смотрит. На Пика Куро так же не смотрит. С секунду в кабинете царит полная тишина – ни Пик, ни Куромаку не двигаются, ощущая всё звенящее между ними напряжение. Однако стоит Пику начать идти в сторону рабочего стола, как наваждение словно сходит. Протягивая в чужие, совсем не дрожащие – отчего-то Пик испытает облегчение – руки кружку, он произносит: — Уже поздно. Стоит их пальцам лишь слегка, неуловимо соприкоснуться, как Пик чувствует что-то, сходное с лёгкой эйфорией. Знание того, что это чувствует и Куро, лишь усиливает чувство. Однако, принимая кофе комнатной температуры, Куромаку спокойно произносит: — Знаю. Глядя на уставшего, но всё ещё невозмутимого клона, Пик спрашивает: — Отдохнуть не думал? Неловкость этого диалога чувствуют оба – всё-таки ни заботиться, ни отвечать на заботу никто из них не привык. Не научился. Не было необходимости. Сделав глоток, Куро ставит кружку на специально отведённое на столе место, – педант, всё-таки. — Не могу. Работа ещё не окончена. Не будешь отвлекать – освобожусь быстрее. Пик кивает. Знает, что в на первый взгляд грубо звучащую фразу Куро ничего подобного не вкладывает. Откуда знает – он и сам понятия не имеет. Дело даже не в хвалёном шестом чувстве – просто знает, и всё тут. А может, опять же, знает оттого, что они похожи. — Я… побуду здесь? — Пик скрещивает руки на груди. Эта фраза даётся тяжело. Вместо ожидаемого кивка Куро отвечает: — Конечно. И спасибо, – взглядом он указывает в сторону кружки. Голос его всё так же сдержан. Пик уже в какой раз – он и сам сбился с мысленного счёта – кивает. Жест этот, понятное дело, перенят у Куромаку. По-другому с ним и не поговоришь. Да и жест, на самом-то деле, весьма практичный. Куро опускает взгляд на стопку документов перед собой, а Пик отходит к книжным стеллажам. Всё равно ничего интереснее в кабинете нет. Он и не подумал бы, что Куро читает что-то помимо научной и технической литературы. Даже не одну лишь классику – своим разнообразием книжные полки напоминают библиотеку. Между некоторыми книгами видны просветы – периодически кто-то из клонов просит у Куромаку чего-нибудь почитать, но доверяет он в этом плане только Зонтику. Остальных Куро посылает в ближайший книжный магазин. Стоит ли говорить, что ходит туда, опять же, один лишь Зонтик, для которого эта бескрайняя библиотека всегда открыта. Пик выдыхает, думая, почему он в курсе всех этих деталей. А потом вспоминает навязчивую пустую болтовню клонов и выдыхает снова. Не такая уж она бесполезная. В тусклом свете он вновь глядит на Куромаку, и тут же отводит взгляд, понимая, что даже таким нехитрым образом отвлекает. Вместо этого Пик садится на кожаный диван напротив стеллажей. Он одновременно и удивлён тому, как этот удобный, несмотря на его жёсткость, диван вписывается в дизайн кабинета, и нет: Куромаку педант во всём, что уж говорить о дизайне его собственного кабинета, который должен настраивать на лад ещё более серьёзный, чем обычно. Перед глазами Пика резко, неожиданно резко проносится тот раз. С очередным медленным выдохом он позволяет себе не пытаться отвлечься от воспоминаний о нём. Лишь сейчас. Феноменальная память всегда была его коньком, но именно этот момент в привычных подробностях она не запечатлела. Пик помнит лишь атмосферу того разговора. Она, на удивление, оставила приятный осадок, несмотря на всю неловкость произошедшего. Он помнит окутавшую вечерний город тишину, чувство одиночества, будто они действительно одни во всём мире, пробирающий до костей осенний мороз, сигаретный дым – на безмолвно предложенную сигарету Куро лишь покачал головой. Пик в тот момент ощутил непривычный стыд – всё ведь знает, но выглядит в итоге как неловкий школьник, не знающий, как завести разговор с понравившейся девочкой. Спас ситуацию Куромаку, начавший замысловатый монолог, суть которого состояла в том, что без куртки в такой мороз выходить, без преувеличения, опасно. Пик лишь кивал, смотря на рыхлую землю под ботинками и поправляя небрежно накинутую на плечи косуху. Разговор ни о чём сопровождал морозный воздух и шум проезжающих где-то вдалеке машин. Пик рад, что не помнит содержания диалога – наверняка он не раз сболтнул лишнего, снова и снова выставляя себя идиотом. Пик помнит лишь тихий, отчего-то успокаивающий голос Куро, этот осенний, почти зимний воздух, и приятное тепло от куртки, из-за которой Куромаку и вышел в эту пробирающую погоду. Хоть ничего тогда толком и не произошло, думал об этом Пик ещё долго. Действительно долго. Продолжает думать и сейчас. — Ты тогда и сам не застегнулся, — негромко проговаривает он, совсем как тогда глядя себе под ноги – на этот раз на тёмный паркет. Совсем как тогда наслаждаясь чужим спокойным голосом. — Что? — вставший из-за стола Куромаку оглядывает Пика скептичным взглядом. — В тот раз, — как-то безучастно произносит Пик, сверля пол пустыми, не такими уж и яркими глазами. — Когда… — Понял тебя, — Куро направляется к выходу и останавливается у него же, словно забыл о чём-то важном. — Хочешь – выйдем? Пик моргает и глядит с непониманием: — Зачем? Куро жмёт плечами, – прежде Пик не видел, чтобы он использовал этот жест – и опускает взгляд: — Ты… — несмотря на смущение, он старается говорить так же связано, как и всегда. — Выглядел так, будто хотел этого. — Пойдём. Они переглядываются. Куромаку выдыхает – Пик чувствует, что с облегчением, – а сам Пик старается вести себя как обычно. Так будет комфортнее и ему, и Куро. Они оба это знают. Почему-то это радует. Обуваясь, Пик думает о том, почему его вообще что-то радует. *** На улице уже ночь. Кажется, ещё тише, чем тогда. Пик привычно тянется за пачкой в кармане штанов, но что-то его останавливает. Он уже не зацикливается на подобных случаях – если каждому придавать значение, то нервов никаких не хватит. Вместо этого он опускает руку и глядит вверх. В свете фонарей видит снег. Переводит взгляд на Куромаку. Тот, как и Пик секунду назад, смотрит вверх. А после на Пика. — Ты снова не застегнулся, — тихо, непривычно тихо проговаривает тот. Обычно невозмутимое лицо Куро вдруг выражает удивление – удивляется и Пик, – однако сцена длится не больше пары секунд, ибо оба мгновенно осознают, как выглядят со стороны. Они начинают глядеть в разные стороны: Пик вперёд – скорее в пустоту, – а Куро на собственное расстёгнутое пальто. Он выдыхает, тем не менее оставив всё как есть, и отводит взгляд. Смотрит туда же, куда и Пик, и морщится, ощутив на носу первый снег. В этот же момент на него глядит Пик. И улыбается. Почувствовав это, Куро хмурится, посмотрев на него: — Что? — самым серьёзным тоном спрашивает Куромаку и обнимает себя, тем самым запахнув полы пальто. Пик качает головой и от мысли, что таки застегнуть эти злосчастные пуговицы было бы намного проще, улыбается ещё шире. На это Куромаку смотрит с максимально строгим видом. И чувствует, как уголки его губ медленно поднимаются. Кажется, клыки Пика он видит впервые. Пик же, продолжая улыбаться, вновь глядит на удивительно тёмное небо и начинает различать в нём множество звёзд. И снежинок. — Они ведь растают завтра же, — себе под нос проговаривает Пик, не уверенный, к кому обращена реплика – к самому себе или таки к Куро. — И обещают их уже как неделю, — тем не менее добавляет Куромаку, так же наблюдающий за падающим снегом. Пик кивает и невозмутимо, даже, опять же, непроизвольно, кладёт голову на плечо Куро – тот выше на пару сантиметров, поэтому такая возможность есть. Секунда. Собственные действия Пик осознаёт не сразу. Вздрагивает. Чувствует, что дыхание становится неровным. И вместе с этим он замечает, что отреагировал Куро лишь привычным, совершенно привычным кивком. И сам чуть облокотился на Пика. Почувствовав его голову на своём плече, Куромаку не дрогнул. Лишь едва, едва заметно покраснел. Ночь была действительно тихая, даже несмотря на то, что из дома уже слышались крики, намекающие на очередной скандал. И резко, резко всё становится совершенно понятно. Пик лишь убеждается в бесполезности вопросов о том, взаимны ли его чувства. Всё действительно, действительно понятно. Впервые за последнее время Пик ощущает спокойствие. Как никогда.