Часть 1
14 декабря 2022 г. в 12:18
Я дергаю ногами, отпихивая покрывало. Чувствую себя как маленькая девочка, впавшая в истерику. Я так устала, но просто не в состоянии отключиться. Было бы гораздо проще, если бы хоть кто-нибудь был со мной честен! Несмотря на все усилия, всё, что я узнала, оказалось бесполезным. Рагнар сочинил какую-то непонятную сказку, Басти наговорил депрессивной чепухи, а Ян… хоть, казалось, что он использует знакомые слова, но вместе они звучали совершенно бессмысленно…
Наконец, сдавшись, я окончательно раскрываюсь и встаю. Наверняка кто-то из этих чудаков не спит. Наверняка… Я открываю дверь в Лякулле и вглядываюсь в бесконечный проход. Здесь всегда холодно и пахнет металлом, поэтому я буквально бегу сквозь коридор, шлепая босыми ногами по бетону, и распахиваю дверь комнаты вечеринок.
Блядь. Я почти теряю равновесие, когда мои ноги ступают на слишком мягкий пол. Вероятно, это можно назвать логовом извращенцев. Иначе зачем стелить матрасы на пол?
Я иду на кухню, чтобы взять стакан воды. Перебираю в голове добытые крупицы информации, но всё, что приходит на ум, — не имеющая значения чепуха и сюжеты любимых Рю аниме. Ни одна из попыток поговорить с парнями не была неприятной, но…
Я тяжело вздыхаю и прислоняюсь к стене. Все разговоры оказались бесполезны. Я думаю о единственном кванси, которого еще не опрашивала — о Викторе. С первой встречи он… пугает меня. Но не опаснее ли метаться вслепую? Разве не все здесь довольно жуткие? Рагнар с его намеками? Марк, ворующий чужие трусики? Чем рисование меня обнаженной с помощью рентгеновского зрения может быть хуже?
Решено. Он уже показывал мне свою комнату. Я могу его удивить. Может, даже вывести из равновесия. Ухмыляясь, я пытаюсь игнорировать нервозность, затягивающую внутренности узлом, и подавляю мысль о том, что такие люди редко бывают чем-то удивлены.
Я прохожу через кухню, затем сквозь комнату вечеринок с мягким полом — назад, в Лякулле. Выбрав ближайшую дверь, представляю его комнату… голые бетонные стены, накрытые тканью картины… его изысканный письменный стол, аккуратно разложенные кисти. Глубоко вздохнув, я поворачиваю ручку и толкаю дверь…
В комнате никого. Я заглядываю внутрь.
Дерьмово. Возможно, стоило просто пристать к Басти.
— Привет? — мне никто не отвечает. Но если здесь никого… Я шагаю внутрь, позволяя двери захлопнуться за спиной. Холсты на стенах задрапированы белой тканью, но я могу различить размытые очертания, проступающие сквозь неё. Осторожно приближаюсь к картинам. Возможно, получится найти какие-то ответы.
Я веду себя тихо, но в безмолвии комнаты мое шелестящее дыхание звучит слишком громко. Я задерживаю дыхание на секунду – и звуки смолкают. Стоит сдвинуться с места – и шаги эхом разносятся по помещению. Оставив надежду на скрытность, иду в дальний конец комнаты. Я хватаю краешек простыни и тяну на себя, обнажая проржавевшую раму, но спустя мгновение на моем запястье сжимается твердая бледная рука.
— Я уверен, что предупреждал тебя: не смотри на них.
— Что?! — вскрикиваю я и отшатываюсь, упираясь в твердую грудь.
— Удивлена? Но это моя комната.
Повернувшись, обращаю внимание на его яркие глаза, серебристые блики многочисленных украшений для пирсинга, язвительную улыбку.
— Я… — тяжело сглатываю и пытаюсь изобразить спокойствие, которого нет и в помине. — Я хотела поговорить. Никто не отвечает на мои вопросы.
— То есть, ты бродишь по мужским комнатам в одной пижаме… в поисках ответов?
— Ну что ж, — я пытаюсь отодвинуться, но он обнимает меня за плечи одной рукой. Не крепко, хоть и не давая отодвинуться. Я позволяю ему прижать себя к груди. Руки неловко подрагивают, когда я касаюсь его мышц. Его очень твердых грудных мышц. Пульс учащается, и я чувствую, что мне нужно увеличить расстояние между его обнаженным торсом и моей слишком тонкой ночной рубашкой. Дерьмо. Я должна была надеть больше одежды… Эта мысль сменилась другой. Я чувствую прохладную кожу под ладонями, мышцы слегка напрягаются под пальцами, когда он перехватывает меня за талию и глядит сверху вниз.
Он неподвижен и молчалив. Кажется, он может стоять так вечность. После долгой паузы я бормочу что-то, но это пустой вздор. Мне нечего сказать. Я поднимаю взгляд, стараясь не смотреть на руки, лежащие на его груди, и попадаю в ловушку пронзительных глаз, как маленькое животное, загипнотизированное змеей.
Не знаю, куда деть взгляд, и он это понимает. Он ухмыляется, руки впиваются мне в талию, в глазах жадный огонек. Я пялюсь на пирсинг — сверкающие камешки стекают по шее.
— Пусти.
— М-м-м? Почему бы не поболтать немного?
— Погоди, ты ответишь на мои вопросы?
— Конечно, хоть и сомневаюсь, что ты знаешь, о чем спрашивать.
— Я тоже, — мысли кружатся вихрем, пульс ускоряется от волнения. Наконец-то мне расскажут о том, о чем я хочу знать.
Он изгибает бровь: «О?» Пирсинг блестит на свету, и, прежде чем я это осознаю, я выпаливаю совсем другой вопрос.
— Это больно?
Его бровь поднимается еще выше.
— Думаю, ты знаешь, о чем хочешь поговорить. И — да, но в этом-то и смысл, не так ли?
Я краснею и зажмуриваюсь. Сфокусируйся. Сфокусируйся. Глубоко вздохнув, я спрашиваю:
— Как мне заставить работать свои силы? Я устала чувствовать себя беспомощной.
— М-м-м… — обдумывает вопрос. Интересно, с каким выражением лица он издает такие звуки, но я держу глаза закрытыми. — Ну, по-моему, Винсент упоминал, что ты можешь лишь усилить способности одного кванси.
— Ага. И как мне это сделать? — я слегка подаюсь вперед, желая немного ослабить давление на талию, и мои ладони слегка соскальзывают и цепляются за что-то гладкое и твердое. Пирсинг сосков. Я распахиваю глаза и тут же отдергиваю руки.
— У меня есть идея.
— А?
Он наклоняется ближе. Я чувствую его волосы на своем обнаженном плече. Его аромат — петрикор — земля прямо перед дождем, и за этим чистым запахом угадываются металлические нотки.
— Ты мне доверяешь?
— Нет, — вылетает, прежде чем я задумываюсь, разумно ли давать честный ответ.
— А Рю был не так уж неправ, назвав тебя Злючкой, — смеется Виктор. — Но все-таки, неужели я сделал что-то, из-за чего мне нельзя доверять?
— Ну, нет. Но также не сделал ничего, чтобы это доверие заслужить.
— Туше. Я думаю, ты не такая невинная, какой кажешься, — его проницательный взгляд заставляет что-то внутри сжаться.
Хватит! Я прикусываю щеку, надеясь, что боль поможет справиться с похотью, но не могу отвлечься от возрастающего интереса к мужчине передо мной.
Я выпрямляюсь и смотрю ему в глаза.
— Не знаю, о чем ты. Я не какая-то там шлюха.
Ухмылка Виктора становится хищной.
— Я никогда не говорил, что ты ведешь себя неуместно — или что быть не такой уж невинной — это плохо… — он отпускает мою талию и берет меня за руки. Подносит их к губам и нежно целует костяшки пальцев. Дыхание обжигает озябшую кожу. Я наслаждаюсь теплом, стараясь не думать о мягком прикосновении его губ.
— Ты сказал…
— Я сказал, что ты менее невинна, чем притворяешься. Ты не недотрога, — он притягивает меня, и я грудью вжимаюсь в него. Чувствую твердый металл на его торсе. Разряды тока пробегают по моей коже, пульс неровный, бьется, словно в клетке.
— Что, если мы выпустим на волю то, что скрыто? — Его голос — мягкий шепот, щекочущий мое ухо.
Дыхание на миг перехватывает, когда я подаюсь вперед, приоткрыв губы. Что-то в нем манит меня, руки обвивают его шею, но он неподвижен, наблюдает за мной. Я чувствую раздражение. Он не хочет меня целовать?
Я отстраняюсь, но он кладет руку мне на затылок и хватает за волосы, удерживая на месте.
— Что ты?..
Он шикает на меня и проводит языком по моей нижней губе, дразнясь, прежде чем поцеловать.
Пирсинг твердеет в мягкой плоти его губ, кажется жестким, неестественным. Что-то во мне переворачивается. Мне нравится.
Мои губы открываются и его язык скользит по моему. Через мгновение он всасывает мою нижнюю губу в рот и проводит по ней зубами. Я стону от неожиданности.
Он отстраняется, и я вижу красную точку на его губах. Поднимаю руку и касаюсь губ, замечая кровь на кончике пальца и медный привкус на языке. Виктор улыбается.
Может, я не так уж невинна, но чувствую слабость. Он ненамного выше меня, но кажется надежным и крепким, и с ним так хорошо. Когда он отстраняется, я покачиваюсь и чуть не падаю.
— Так, тебе нужны ответы?
— Да, — мое сердце колотится, и я чувствую себя ошеломленной, но цепляюсь за свою цель. Он опасен... хоть не могу отрицать, что хочу получить от него не только ответы.
— У меня тоже возникли некоторые вопросы. Ты единственная женщина, у которой когда-либо развились способности. Возможно, мы сможем удовлетворить… любопытство друг друга.
После поцелуя я дышу тяжелее, чем нужно, но мне хочется большего. Его кожа почти такая же светлая, как и волосы. Пряди обрамляют лицо, но большая часть собрана сзади, живописно спадая на плечо и частично скрывая ключицу.
— Ну, что скажешь?
Я моргаю и встречаюсь взглядом с его яркими глазами.
— Да? То есть, — я облизываю внезапно пересохшие губы. — Я до конца не понимаю, что ты предлагаешь.
Он поворачивает голову, и волосы соскальзывают с плеча назад. Хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть на него.
— Ужасно рассеянная. Уверена, что готова?
Делаю глубокий вдох в надежде, что получится сконцентрироваться, но легкие заполняет запах ржавчины и дождя. Я чувствую себя еще более дезориентированной.
— Да. Мне нужны ответы.
— Как и мне, — он склонил голову.
Меня раздражают его расплывчатые формулировки и отсутствие конкретных ответов. Я чувствую, как неуверенность тает, уступая место нарастающему гневу, ставшему таким привычным в последнее время.
Я встречаю взгляд его глубоких красных глаз.
— Просто скажи уже. Какого хрена?
В его смехе есть нечто скользкое, я почти чувствую это, что-то влажное и неправильное, медленно стекающее по моей спине.
— Сомневаюсь, что ты владеешь нужной мне информацией.
— Я могу…
— Но это не значит, что ответы не спрятаны где-то внутри тебя.
— Погоди, что?
— Тебе нужны твои ответы, а мне — мои.
Его взгляд скользит по моему телу, и желудок сводит от тошнотворного чувства, что нужно немедленно уходить. Я вспоминаю нашу встречу в лесу, темные тени, окутывавшие его, вытянутые руки с окровавленными запястьями. И его глаза. Сейчас они почти такие же яркие, как тогда — затухающие мерцающие угольки.
Чувствую толчок в спину и, вскрикнув, отшатываюсь.
— Аккуратно. Не прислоняйся к картинам.
— Прости. Не думаю, что повредила их, — я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на завешенные холсты, но он прижимает меня к себе.
— О картинах я не беспокоюсь.
— Почему?
Он игнорирует мой вопрос и продолжает:
— Хочешь узнать, что я предлагаю?
— Ладно… — я не доверяю этому человеку. Нет. Этому кванси. Он вообще человек?.. В таком случае, кем это делает меня?
— Мы совершенно отвлеклись, не так ли?
— Да. Если б я только могла заснуть.
— Ты хочешь, чтобы я ответил на вопросы, или помог тебе уснуть?.. хотя то, что я хочу предложить, поможет нам убить сразу двух зайцев.
— Выкладывай уже.
Он тянется, чтобы коснуться моей руки, увлекая за собой от картины к письменному столу. Его пальцы нежны, от легкого прикосновения кожу покалывает. По коже пробегают мурашки, а соски твердеют от внезапного холода.
— Все на самом деле очень просто. Вопрос за вопрос.
— Хорошо, но что, если я не буду знать ответ?
— Отвечай настолько полно, насколько получится, в меру своих возможностей.
— И ты поступишь так же?
— Так будет честно.
Несмотря на все усилия, я снова чувствую, как на меня накатывает непонятная вялость. Я вонзаю ногти в бедро.
— Ты не причинишь мне вред?
— Непоправимый — нет.
Я смотрю на него, изо всех сил пытаясь расслабиться, но не могу ему довериться.
Он ухмыляется.
— Ты можешь усилить только одного кванси, и я не теряю надежды, что это могу быть я. Зачем мне вредить тебе? Это противоречило бы моим эгоистичным интересам.
— Действительно, зачем… — бормочу я себе под нос. — Хорошо. Давай поступим так, но начнем с меня.
— Конечно. Каков твой первый вопрос?
— Почему я могу усилить лишь одного кванси?
— Я думал, ты знала. Это связано с твоей эмоциональной привязанностью.
— Верно, но почему? Как это работает?
— Мы еще многого не понимаем. Ты единственная женщина-кванси. В этом, наверное, дело, но больше… не могу сказать.
— И это все?
— Я не могу рассказать того, о чем не знаю.
— Я уйду, если тебе нечего добавить.
— У меня еще не было возможности задать вопрос.
— Ладно, но придумай получше. Уверена, что для меня это будет бесполезно.
— У тебя есть родимые пятна?
— В смысле?!
— Есть какие-либо родинки или пятнышки, которые у тебя с рождения?
— Я знаю, что это такое. Просто… Зачем об этом спрашивать?
— Это уже следующий твой вопрос, а я все еще не получил ответ.
— Я имею в виду… не знаю… на правом плече есть одно, — я поворачиваюсь и отбрасываю волосы на другую сторону, чтобы он мог увидеть необычную родинку.
Виктор проводит по ней рукой, и я снова вздрагиваю.
— Вот. Почему ты спрашиваешь о моем родимом пятне? — я выпрямляюсь, снова поворачиваясь к нему лицом.
На его лице уже привычная веселая маска.
— Я пытаюсь понять, как тебе удалось обрести эти способности. Все необычное может быть подсказкой.
— О.
— И мне всегда интересно, насколько мои наброски совпадают с натурой.
Шлеп! Прежде чем я осознала, что происходит, я залепила ему пощечину.
Он касается покрасневшей щеки и улыбается мне.
— Ты задолжала мне как минимум один ответ.
— Пустая трата времени.
— Может, да. Может, нет.
— Прекрасно. Пустая трата моего времени. Задавай вопрос, — я скрестила руки на груди.
Он постукивает пальцем по подбородку.
— Если у меня есть только одна попытка, надо удостовериться, что она будет удачная.
— Я не собираюсь ждать всю ночь.
— А ты нетерпелива, не так ли? — похоже, что происходящее его веселит.
— Я устала от этой игры.
— Настолько, что готова без сна ворочаться в своей холодной одинокой постели? — красные глаза прожигают меня, единственный источник тепла в этой холодной бетонной комнате. Но настоящего тепла здесь было не найти. Я ловлю себя на том, что с тоской вспоминаю о куче мурлыкающих приемных котиков, которые раньше всей гурьбой спали в моей кровати.
— Нет, но и здесь не лучше.
— Может быть гораздо лучше.
— Задавай вопрос.
— О’кей, как долго ты можешь стоять с поднятыми руками?
— Чего?
— Ну?
— Я… понятия не имею. Это какие-то странные кванси-штучки? Почему тебе это важно?
— Это могут быть странные кванси-штучки. А важно мне это потому, что я получил возможность задать еще два вопроса.
— Виктор. Я устала.
— Нет, устала ты от странных игр. Признаюсь, у меня нет реальных ответов относительно тебя и твоих сил…
Я закатываю глаза, не понимая, почему меня это так уязвило, ведь никто другой не был со мной честен. Не знаю, чего я ожидала.
— Но я честно отвечал, когда ты спрашивала.
Я на мгновение задумываюсь. Он не лжет. Приятно, что кто-то признается, что ничего не знает.
— Еще два вопроса.
Он улыбается, сверкая улыбкой, настолько белозубой, что контрастирует с его бледной кожей.
— Я могу применить свои силы на тебе?
— Насчет крови не знаю. Я…
— Нет, я не собираюсь использовать свои силы, чтобы заставить тебя истекать кровью. Просто… мне любопытна твоя восприимчивость и сработает ли это вообще.
— Сработает ли… что?
— Каков твой ответ? — Его глаза ярко-красные, переходящие в бордовый цвет запекшейся крови.
Я с трудом сглатываю, но любопытство сильнее меня. Я бы солгала, сказав, что меня не заинтриговал этот хитрый, удивительный человек.
— Ладно, — я смотрю на него, изображая решимость, — что мне делать?
Он выдвигает стул из-за стола.
— Сядь. Пока в этом не будет необходимости, это тебе и не понадобится.
— Пиздецки загадочно, — мой пульс учащается, но я сажусь. Это тупо, бестолково, неправильно. Инстинкты вопят, чтобы я уходила, но я игнорирую нервный холодный пот, стекающий по спине, и скрещиваю ноги, глядя на Виктора. — Ну и?
— Потерпи меня немного. Выпрями ноги.
Он заходит мне за спину и роется в своем столе. Я слышу, как перекатываются кисти и позвякивают стеклянные сосуды.
— Что… — я осекаюсь, прежде чем спросить что-то еще. Не думаю, что мы все еще играем, но не хочу задолжать ему еще вопрос.
— Не волнуйся. Я здесь, — его голос шепчет прямо позади меня, и у меня по спине пробегает дрожь. Меня здесь ничего не держит. Почему я не могу заставить себя уйти?
— Просто немного попробую.
Он точно что-то сделал, потому что внезапно в комнате становится тихо, как будто все остановилось и воздух исчез. Но это нормально, потому что мне почему-то не нужно дышать.
Больше ничего не происходит. Что ж, немного разочаровывает. Не знаю, чего ожидала, но могло быть что-то и поинтереснее.
Внезапно воздух в комнате становится густым и тяжелым, и я чувствую губы на шее, шепчущие что-то, руки, сгребающие мои волосы и тянущие их в сторону, и — каким-то образом — те же руки, скользящие по моему телу. Я дышу прерывисто, воздух сгущается в легких, а пульс учащается и дрожит от мгновенного всплеска желания, которое прожигает меня.
Ощущения исчезают, и я наконец вижу мужчину, стоящего передо мной.
Я моргаю, пытаясь сосредоточиться на нем.
— О, хорошо. Тебе понравилось?
Потребовалась не одна попытка, но в конце концов мне удается выговорить:
— Это был следующий вопрос.
Он смеется, вокруг глаз морщинки, и это, должно быть, первое искренне веселое выражение, которое я вижу на его лице.
— И правда, но я хочу знать. Хотя у меня есть несколько догадок.
Я знаю, что мои щеки раскраснелись, пульс только начинает приходить в норму.
— Это не было ужасно.
Он снова смеется.
— Что это было?
— Еще одна демонстрация? Для тебя — что угодно. Закрой глаза.
Я метаю в него подозрительный взгляд, но мне хочется большего — чем бы это ни было, поэтому я пожимаю плечами и закрываю глаза. Комната снова неподвижна, все замерло, и на этот раз я чувствую, что воздух застыл. Он не пропал, просто не двигается, но ведь и я тоже. Есть что-то ужасающее в этом оцепенении. Не могу открыть глаза. Я ничего не чувствую: ни стула под собой, ни холода комнаты под босыми ногами.
Я понимаю, что должна задыхаться, хотя легкие неподвижны. Думаю, что должна испытывать слабость, но вообще ничего не чувствую: ни холода, ни скованности, просто абсолютное онемение. Я теряю счет времени, делаю все возможное, чтобы успокоиться, но не могу сделать глубокий вдох.
Затем, внезапно, способность дышать возвращается.
И накатывает всё и сразу.
Я делаю глубокий вдох и захожусь в крике, когда оргазмы один за одним пронзают меня, спускаясь по нервам и напрягая каждый мускул в моем теле. Призрачные руки повсюду, скользят по моей коже, проскальзывают под пижаму, трутся об меня. Я чувствую губы, зубы и проколотый язык, двигающийся по моей шее, плечам и груди там, где моя пижама обнажала кожу. Пальцы двигаются внутри меня, растягивая с восхитительной болью, пока эти же руки потирают клитор. Спина выгибается и упирается в жесткий деревянный стул. Я чувствую прикосновение его волос, когда он наклоняется и целует меня в губы нежно и требовательно, а наши языки переплетаются. Я сжимаю его и дрожу, ощущая пальцы, но все ещё до боли жажду его.
Мои глаза распахиваются, и я вижу очень самодовольного Виктора, наблюдающего за мной, обмякшей на стуле.
— Кажется, сработало, причем неплохо… хотя интересно, что было бы, усиль ты мои способности.
Он идет ко мне.
— Не надо больше, пожалуйста. Я… — не могу подобрать слова. Но, к моему облегчению, он становится на колени и убирает волосы с моего, теперь очень красного и потного, лица.
— Этого достаточно, — он целует меня в щеку и задерживается на мгновение, — на сегодня.
Я чувствую себя слабой и вялой, поэтому почти не возражаю, когда он подхватывает меня и несет обратно в гостевую комнату. Он укрывает меня и выключает свет.
— Теперь я хоть посплю немного.
— Если не сможешь уснуть, ты знаешь, где меня найти. Сладких снов.