***
В какой-то момент я поняла, что вся моя жизнь — точнее уже посмертие — пошла по определённой дорожке, даже не наклонной, а абсолютно точно оборванной. Потому что ощущала я себя так, словно падаю в чернеющую бездонную яму, наполненную слезами и особо сумасшедшими воробьями. То есть весьма сомнительно и даже напугано. Первым звоночком стало то, что временами я просто выпадала из реальности, будто засыпала. Вот только никаких предпосылок этому не было, отрубало меня в абсолютно рандомный момент и включало точно так же — попробуй разберись, где в следующий раз окажешься. Будто я была голодна до такой степени, когда организм самостоятельно начинает жрать себя и экономить остатки сил с помощью сна. Когда слюна капает из рта, как пена из пасти дикой собаки. Это, конечно же, напрягло, и сильно. Хоть и понимала, что Се Лянь у меня мальчик большой и самостоятельный, но не заметить его нестабильность было бы глупо, а пропускать какие-то важные моменты могло быть чревато. Бог временами будто замерзал, застывал до ужаса бездвижно и бездумно глядел вперёд. В такие моменты я была даже рада, что не могу дышать, ибо страшилась просто задохнуться от тревоги, пропитавшей всё жилище нынче павшей правящей семьи. Жилище это пахло смертью и холодом, другим, совсем не похожим на мой. Будто безразличная вечность оставила след на его обитателях и обещала вернуться с верёвкой и мылом в подарок. Изначально я даже думала, что это остатки алкоголя играют в благородной кровушке, так как во время Великой Попойки — с большой буквы и с дрожью при произношении — вёл себя Бог схожим образом. То есть подражал статуям, хоть и очень красивым, но от этого не менее каменным и холодным. В мыслях невольно мелькнула видимая мной ранее могила, исписанная русскими буквами и наверняка хранившая тело когда-то важного мне человека. Се Лянь был похож на то обындевевшее и одинокое надгробие больше, чем вообще следовало. Радовало лишь то, что Принц явно не собирался окончательно ломаться хотя бы ради своих родителей — которые вызывали у меня странное напуганное напряжение, обычно возникающее в первое время бездомной жизни при виде обглоданных трупов на улочках города. А ещё меня не прогоняли, лишь уже в доме, или как это называется, заметив моё наполненное несравненным величием тельце и задумчиво хмыкнув. Тогда я было дело уже собиралась гордо напомнить, что обещала вернуться и обещание то сдержала, — как сдержу и все когда-либо данные одной определённой и великолепной личности — но стены в построении были почти картонными и я опасалась быть услышанной кем-то помимо Божества. Поэтому подавала голос лишь в те моменты своего бодрствования, когда Принц уходил медитировать и размахивать палками. Правда, по моим скромным наблюдениям, немного бесполезно, что понимал и сам Се Лянь, но главное что на свежем воздухе. К тому же любой труд полезен, когда крыша собирается улететь — и это уже я с высоты собственного опыта глядела. Но разговоры наши не строились, Бог отвечал вяло и неохотно, я не желала занимать явно не расположенного к общению возлюбленного своими рваными и уродливыми на слух речами, а приступы внезапного сна становились лишь чаще. И так вплоть до момента, пока Принц не сообщил своей собаке о собственном уходе в уединение. Я аж чуть потухла от облегчения, благодарно прижавшись к ладони Бога — уже привычно за эти дни скрытая в рукаве простых одеяний — и, воспылав готовностью оправдать выражение «С милым рай в шалаше», начала морально готовиться к пути. Более того, даже стала прикидывать где тот самый шалашик построить, как жизнь-блядина вновь решила обратить на нас свой маслянистый взор. Потому что на следующий день после оповещения близких Бог, предварительно собрав простенький дорожный мешок и закинув его на спину, пошёл. Нет, скорее Пошёл. Потому что двигались мы долго. Очень-очень долго, настолько, что даже мои своевременные отключки не шибко помогали скоротать время. И ощущения от этого нашего путешествия были смешанные: вроде и радостно, что Принц вырвался из давящих на плечи стен, но молча идти за четыре версты и три пизды с невозможностью завести разговор… Почувствовала я себя какой-то безделушкой, накинутой на шею — не путать с удавкой — и забытой за ненадобностью. Хуже стало лишь тогда, когда освещение вдруг пропало и пёрли мы по тьме. От падения, как считала абсолютно точно скромная я, спасал нас лишь мой огонь. А то, что Бог совершенствующий и в темноте видит лучше кошки… Так, незначительные детали, не умоляющие его великолепие, но способные пошатнуть мою самооценку, и так настрадавшуюся за время нашего паломничества по свету. Поэтому, когда чернота окружения сменилась стволами зелёных деревьев, — что меня чуть напрягло, ибо по моим предыдущим наблюдениям сейчас едва ли не середина осени — а солнце стало ласково облизывать тело, хоть и не моё, я аж выдохнула от облегчения, тут же взвизгивая от неожиданности, ведь язык пламени у меня при этом рванул явно выше, чем мог до этого. Подобное почти напрягло, я успела надумать себе скорое развеивание и уход на круг перерождения, как обратила внимание на другую немаловажную деталь — Се Лянь улыбался. В моменте даже показалось, что я словила предсмертную галлюцинацию, так как не видела столь довольного выражения на лице Божества с самой своей смерти, замечая лишь кривые подобия улыбок. Поэтому, когда та самая мягкость на родном лице застыла со звуком чужих шагов и шорохом травы, я была готова спалить этих злоебучих нарушителей спокойствия в адском пламени, оставляя на их месте лишь горстку пепла. А потом вгляделась в те самые будущие шашлыки и едва не зарычала, вдруг словив такой заряд ярости, что на мгновение померещилось, будто лёд моего пламени заполыхал в огне из злобы. Потому что передо мной — ранее сидевшей на ветке дерева, лишь бы не мешать Богу — предстало около трёх десятков самых разных, но от этого не менее отвратительных морд. Божки небесные, подвид излишне плодовитый и паразитический. —Какое совпадение. Не ожидали встретить здесь Ваше Высочество, —протянул первый, самый круглый из появившейся перед взором своры. —Да! — подхватил другой, уже самый высокий и будто играющий на контрасте с первым.—Ваше Высочество, как же и вы оказались здесь? В мыслях я скукожила лицо с такой силой, что, будь у меня тело, кожа просто треснула бы от натуги. Бог же, невзирая на мои неозвученные претензии, ответил ровно и достойно: —Я пришёл сюда для занятия самосовершенствованием. —Совпадение ещё более удивительное! Ведь и мы здесь за тем же, —я замерла, чувствуя неладное. А значит и подшучивать в мыслях над неприятными личностями стала больше. —Да уж, да уж! Не ожидали, что выберем с вами одно и то же место. Хе-хе-хе…—Попыталась придать своему виду самое насмешливое выражение, сдерживая желание кинуться на столь неприятных, дышащих издёвкой тварей. И невзначай обратила внимание на Бога, что явно напрягся под оценивающими взглядами небесных ушмарков. Мысленно тут же попыталась его успокоить, начав делиться своим мнением о том, что такое количество извращённого люда будет делать в уединённом лесу, наполненном духовной энергией — из-за которой я чуть ранее наверняка и полыхнула. Уж точно-точно не совершенствоваться, Гэгэ! И, посмотрев на участников будущей предполагаемой оргии, понадеялась, что Се Лянь внезапно научится читать мысли и внемлет моей просьбе дать им всем должных пиздов. Но Бог, как воспитанный юноша, попытался избежать конфликта. —…Да уж, вот так совпадение. Что ж, я пока буду располагаться, а вы, господа, можете действовать на своё усмотрение, —и развернулся, уже поднимая ногу для шага. Я было почти расстроилась, что не увижу избиения кучки моральных уродов, как последние тут же поспешили подтвердить данное мною прозвище: —Постойте, —начал какой-то лысый бочонок. Я вся подобралась, ибо существовала одна простая истина, которую стоило запомнить и хотя бы мысленно соблюдать. Лысым верить нельзя. —Ваше Высочество когда-то присвоили себе множество благословенных территорий, быть может, эту одну уступите нам? —мне показалось, будто я всё же оскалилась. Потому что внезапно зубы очень сильно зачесались в желании вырвать говорившему хребет. Божество тоже довольным не выглядело, в звучании плавной речи проклюнулся рык: —Господа, что всё это значит? —лицо, до этого сохраняющее вежливую отстранённость, заледенело. Янтарь глаз полыхнул звериной желтизной. Я засмотрелась. —Ну… мы же ведь уже сказали?.. Ваше Высочество когда-то занимали множество благословенных территорий… —Но к чему сейчас упоминать об этом? —резко перебил ублюдка Се Лянь.—Неужели, если я в прошлом занял множество чудесных земель, впредь мне запрещается тренироваться в таких местах? Но, когда я уже начала подрагивать от предстоящего махача, продолжил Принц уже мягче. —К тому же, я не очень понимаю: если останусь здесь, это ведь не означает, что и вы не можете остаться. Нередки случаи, когда многие разделяют между собой одну чудесную местность. Каждый займётся своими тренировками, что в этом неподобающего? Почему вы непременно желаете, чтобы я ушёл? А потом из своры раздалось тихое бормотание, смысл которого я не уловила, но казалось бы, снёсшее все тормоза Богу: —Я остаюсь здесь, —теперь рык был явным, что слышали уже все. И реагировали так, как испуганные звери могут ответить тому, кого боятся. —Ваше Высочество, ведь сейчас мы лишь из уважения называем вас Высочеством. Ныне вы — простой смертный, к чему непременно нужно спорить с нами за сию чудесную землю? То есть напасть в ответ. Я почти мысленно закатила глаза, но вовремя вспомнила, что эта привычка соотноситься с одной не менее неприятной личности, и лишь недовольно насупилась. А разговор всё продолжался. —Раз уж я — простой смертный, а вы все — небесные чиновники, чего вам опасаться, позволив мне тренироваться здесь? А если я не уйду, неужели прогоните меня силой? Задумчиво мигнула. В мыслях плавало что-то об этом, вроде того, что невинных всякие божки не имеют права трогать, ведь старому пердуну необходимо поддерживать репутацию справедливого правителя. Но потом вся напряглась, вновь припомнив нашу недавнюю Попойку, лишающую невинности разум всех, кто её хотя бы краем глаза видел. Чего столько стоило то проникновение в дом какого-то богатея в поисках пойла!.. Вздрогнула, осознав, что пропустила ответ псов. Поняла лишь, что те сказали что-то лишнее лишь в тот момент, когда зрачки Бога сузились, глаза чуть сощурились, а сильные руки потянулись к палке, валяющейся неподалёку. Я приготовилась прыгать в предстоящую бойню и слепить небесных прихвостней своим огнём. И в процессе поджечь кому-нибудь зад.***