***
Акутагава заходит на кухню первым, дабы взять напитки себе и своему возлюбленному, но замирает на пороге, по-птичьи склоняет голову набок, с удивлением рассматривая представшую перед ним картину. Дазай, уже с бокалом виски, облокотился бедрами о столешницу и едва сдерживал смех, наблюдая за попытками Накахары, вставшего на табуретку, дотянуться до верхнего ящика. — Чиби, может, тебе все-таки помочь? — Отвали, я сам, — грубо отвечает рыжеволосый. Он касается подушечками пальцев ручки, но все равно не дотягивается. Тогда подросток, видимо, решается на рискованный шаг, так как подпрыгивает, ура, открывает ящик, но его глаза округляются, когда он слышит хруст деревянных ножек стула. Благо, реакция у Осаму была отменной, потому он успел подхватить тело, грозящее упасть с небольшой высоты и обзавестись парой новых синяков. Чуя ждет, пока его сердцебиение успокоится, а потом вырывается из чужой хватки: — Я бы и сам справился. — У тебя весьма интересная интерпретация слова «спасибо», малыш, — закатывает глаза шатен, а после самостоятельно достает бутылку вина. — Спасибо, — все же бурчит он себе под нос. Подросток оборачивается в поисках штопора, но находит лучшего друга, все еще стоявшего и наблюдающего за ними. — Как долго ты тут стоишь? — Достаточно, — кратко отвечает Рюноске. — Пойду, пожалуй, покурю. Вы со мной? — Откажусь, — Дазай небрежно махнул рукой. — А я за, — улыбнулся рыжеволосый. — Открой вино пока, — с этими словами он буквально кидает бутылку возлюбленному.***
Снаружи было прохладно, что не могло не радовать. Парни блаженно затянулись сигаретой, наслаждаясь тем, что, хотя бы здесь музыка не столь громко била по ушам. — У вас все нормально? Накахара закатывает глаза: — У нас все в полном порядке. В кои-то веки. Просто мы не такие, как вы с Ацуши. Это нормально. Все пары разные. — То есть ты хочешь сказать, что вы решили все свои проблемы? — Рюноске скептично поднимает бровь. — Да ладно тебе, Чуя. Мы знакомы почти всю жизнь! Неужели ты думал, что я не замечу, что тебя что-то тревожит? В чем дело? В нашем психологе? Рыжеволосый поджал губы, понимая, что не может сказать правду, лучший друг просто не поймет его страхов. Да, в какой-то степени он действительно беспокоился из-за Оды, но сейчас мысли о нем отошли на второй план. Накахара боялся совершенно другого, того, что уже так долго старался забыть. Йокогама. Осаму. Он совсем не походил на того, в кого Чуя влюбился, кого он знал. У него в руке был пистолет, его голос заставлял мурашки ходить табуном по телу, а взгляд и правда был устрашающим. Те трупы… То, как легко он приказал убить Шибусаву… Да, Чуя сам говорил Дазаю, что он не монстр. Возможно, даже заставил поверить его самого в это. Но верил ли в свои слова Накахара теперь? Мог ли он признаться самому себе, что тот, кого он увидел так далеко от Фукуоки, пугал его? Мог ли он смириться с тем, что боится собственного парня? — Да, — кивает подросток. — Но не волнуйся, мне просто нужно привыкнуть, что он может общаться с кем-то кроме меня, — было видно, что Рюноске хочет сказать что-то еще, но чувствительный слух уловил что-то странное. — Ты это слышал? Акутагава нахмурился, прислушался, но отрицательно покачал головой. Музыка заглушала все остальные звуки, хотя прозвучавшее через пару секунд «да заткните вы ее!» даже он не смог пропустить. Они настороженно переглянулись, прежде чем рыжеволосый первым рванул на задний двор. Брюнет даже не успел ничего сказать — побежал за ним. Накахара, все еще пребывающий в трезвом рассудке, остановился на пару секунд, дабы оценить обстановку. И картина того, как его сокомандники насильно раздевают его подругу, слегка выбила из колеи. — О, Чуя, — Тэкео заметил его первым. — Присоединяйся. Мы найдем для тебя парочку свободных членов. Акутагава и не сомневался, что лучший друг пойдет в атаку, но грязно сматерился, понимая, что уже не успеет его остановить. Но также он и понимал, что с пятью спортсменами они вдвоем не справятся, потому, скрипя зубами, он побежал обратно в дом за подмогой, надеясь лишь на то, что к их приходу тот не будет безвольно валяться на земле. — Хара! — друг, благо, был недалеко, так что не пришлось долго его искать. — Живо на задний двор! Там Чуя и… Договаривать не потребовалось, чтобы Мичизу, тут же сообразив, что к чему, бросился на выход, на ходу закатывая рукава. Все начали непонимающе переглядываться, а некоторые, стоящие ближе всех к музыкальному центру, сделали звук тише. Рюноске закашлялся, уперся ладонями о собственные колени. Уже давно легкие не подводили его. — Хэй, что произошло? — к нему подскочил капитан баскетбольной команды. — Драка… — прохрипел брюнет. — Парни, — тот сразу кивнул своим сокомандникам, и они направились на подмогу. — Рю! — к подростку подскочил обеспокоенный Накаджима. — С кем драка? Что случилось? Где Чуя? — На заднем дворе, — пытаясь отдышаться, ответил Акутагава, не замечая, что прямо за спиной возлюбленного стоит Дазай. — Волейболисты пытались изнасиловать Элис, Чуя бросился к ним… Осаму отталкивает их, бросаясь к выходу. Рюноске все еще стоит на ногах только благодаря Накаджиме. — Идем, — бариста помогает своему парню выпрямиться и тащит на выход. Судя по всему, Чуя справлялся не так уж и плохо, раз не валялся на земле, да и лишь одна бровь была разбита, в то время как на его противниках явно виднелись последствия от сильных ударов. Один из них, с опущенными штанами, лежал на траве и крючился от боли. Баскетболисты, которых явно было больше, быстро вывели оппонентов из строя, оставляя Накахаре Тэкео. Они лишь хотели позволить ему разобраться самому с зачинщиком всего этого пиздеца, но, скажем честно, зря. Осаму убедился, что Элис в порядке, заметив, как та уже находится в успокаивающих объятиях Гин и под охраной Тачихары, потому бросился к возлюбленному, надеясь остановить его от убийства, потому что сам Тэкео уже не шевелился, не пытался отбиваться, а его лицо напоминало больше кровавое месиво. — Блять, Чуя, хватит! — Рюноске хватает лучшего друга за руку, не ожидая, что его откинут почти с нечеловеческой силой. Дазай заметил, что рыжеволосый что-то яростно шептал, но услышал лишь, подойдя ближе: — Что ты хотел с ней сделать, уебок?! Не смей даже касаться своими грязными руками моих друзей! Эти слова, эта безумная ярость показались шатену настолько знакомыми, что стало больно. Он подскочил к подростку и со всей возможной мягкостью прошептал: — Малыш, остановись. Элис в порядке. Все в порядке. Накахара замер, будто в каком-то трансе. Невидящим взглядом посмотрел на возлюбленного, на свои руки, на Тэкео, пребывающего без сознания, а потом снова взглянул в карие глаза. Осаму быстро сообразил, что к чему, потому поднял подростка и оттащил немного подальше. — Я убил его? — дрожащим голосом спросил Чуя. — Нет, — холодный ответ от Акутагавы, уже проверяющего пульс у одноклассника. — Этот мудак жив. Забирайте его, — он кивнул остальной команде по волейболу. — Надеюсь, вы понимаете, что будет, если кто-то узнает об этом инциденте, — добавил Дазай, пристально смотря на парней. Если бы не чужая рука, с силой сжимающая его локоть, он бы не преминул вызвать каждого из них на особый разговор. — Передайте остальным, что вечеринка окончена, — прохрипела Элис. На удивление, на ее лице не было и намека на слезы. Подобная сила была тем еще наказанием, и сейчас все это понимали. — Вы можете остаться на ночь, — сказала она друзьям.***
Не прошло и получаса, как расстроенные, но вместе с тем и слегка встревоженные подростки разъехались. Музыку уже никто не включал, а тихие посиделки с распитием алкоголя, уже в целях успокоения, продолжились на кухне. Гин предложила подруге горячего чая, но та покачала головой и взялась за бокал вина. Чуя лишь понимающе кивнул и подвинул бутылку ближе к ней. Рюноске успел обработать раны друзей, решив придержать гневную тираду о том, что бросаться одному на пятерых — это более чем глупо. — Мне кажется, наш класс проклят, — грустно усмехнулась девушка. — Почти каждый год происходит какая-то хуйня, и уже второй раз едва не доходит до убийства. Но, — она благодарно взглянула на друга. — Чуя, правда, спасибо тебе огромное. Накахара кивнул с мягкой улыбкой и стукнул ее бокал своим. Костяшки саднили неимоверно, но за этот год он уже привык к подобной боли, хоть и все еще изредка морщился. — Всем вам спасибо, — она оглядела всех присутствующих. — Мы же твои друзья, — Гин приобняла блондинку. Осаму заметил какую-то странную печаль в глазах подруги, но не стал акцентировать на этом внимание. — Так, все-таки, что за история? — спросил он. — Прошлый год, школа… — Чуя? — Рюноске с вопросом взглянул на лучшего друга, продолжающего поглощать вино. Тот согласно кивнул. — Как было с моей точки зрения: парень нажрался прямо на уроках, выкурил пару косяков, наговорил Чуе всякой гейской хуйни, а после я останавливаю его от убийства. — Примерно так все и было, — пожал плечами Накахара. Он не стал вырываться, когда на его талию легла чужая рука и притянула ближе. — Но насчет того, что он наговорил… Если бы он просто назвал меня геем, я бы послал его нахуй. Все же помнят, что я в то время встречался с Ширасэ? Так вот, он сказал, что у него есть фото, где мы вместе. Начал меня шантажировать, рассуждать, как отреагируют мои одноклассники и моя семья… Последней каплей стали его слова, что если я не стану его «слугой», то он соберет своих друзей, и они толпой отпиздят Ширасэ за его пристрастия. Рю и Тачи меня остановили, у того парня было сотрясение, он забыл обо всем, что было в тот день. Чуя слегка морщится, так как израненная кожа задела стекло. Его запястья мягко перехватывают, а дальше он блаженно закрывает глаза от мягких поцелуев на костяшках. — Тот парень был еще большим уебком, чем я думал, — фыркнул Мичизу. — Теперь я даже не испытываю вины за то, что не помню его имени. Все рассмеялись. Тихо, устало, но они начали отпускать всю тяжесть на душе. Сидели еще пару часов, разговаривали, но Элис сморило первой. — Ребят, я, наверное, пойду спать, — она зевнула. — Давай я тебя доведу, — предложила Гин. Блондинка едва заметно вздрогнула: — Не надо, все хорошо. — Давай я, — Осаму поднялся со стула. — Все равно хотел кое-что с тобой обсудить. Девушка хмурится, но кивает.***
— И как давно она тебе нравится? — проницательно спросил шатен, когда подруга уже легла под одеяло. — Год, может, два, — она даже не стала отрицать. — Сначала не решалась, а потом она начала встречаться с Мичизу. Хотя не думаю, что у меня был шанс. — Иногда жизнь преподносит нам неожиданные сюрпризы, — загадочно произнес Дазай. — Ты правда в порядке? — Буду, — Элис кивнула. — Пройдет время, и я буду вспоминать об этой ситуации как об очередном неудавшемся вечере. — Сладких снов, Элис-тян, — старшеклассник оставил на ее лбу мягкий поцелуй. Никакой пошлости. Он не испытывал к ней ничего романтического, лишь глубочайшее уважение, которого, будем честны, не многие могли добиться.***
Шатен вернулся на кухню и обнаружил там только возлюбленного в компании вина. — Остальные тоже ушли спать, — ответил на немой вопрос Накахара. — Как Элис? — Она будет в порядке, — кивнул Дазай, вновь занимая свое место и притягивая к себе уставшего подростка. — Ты-то как? — Живу. — Это я вижу. — Просто устал. — А зачем солгал в истории? — в голубых глазах вопрос. — Да ладно, малыш, я знаю, когда ты что-то недоговариваешь. Тот парень угрожал тебе не избиением Ширасэ, а чем-то другим, о чем ты не хотел говорить при всех. Чуя вздыхает, понимая, что его слишком легко рассекретили: — В тот период наших отношений мне уже было плевать на него. Акира, да, я помню его имя, был бывшим другом Ширасэ. Мы какое-то время близко общались, но потом он связался не с теми людьми, стал мудаком, но он продолжал знать мои слабые точки. Увидев, что угроза в сторону Ширасэ не работает, он пригрозил мне Рю и Тачи. Это и вывело меня из себя, я не мог позволить ему сделать им больно. — Почему ты не сказал им? — А смысл? Им никогда не нравилось, что я их защищаю. А так бы они еще начали винить себя в моих действиях. — Они не идиоты, — фыркнул шатен. — Иногда бывают, — усмехнулся Накахара. — И сегодня, когда я увидел, что они делают с Элис, меня снова накрыло то состояние, я не осознавал, что делаю. Даже Рю оттолкнул. А ты смог меня успокоить. — Я был не уверен, что справлюсь. — Говорил ты достаточно уверенно, — он вновь пригубил вина. — И ты не боишься меня? Не считаешь монстром? — Малыш, ты буквально был свидетелем трех убийств от моей руки. Не думаю, что кто-то из ныне живущих может испугать меня, пускай и в такой ярости. Ты же не боишься меня, так почему я должен испытывать страх перед тобой? — долгое молчание заставило Осаму нахмуриться. — Чуя, ты же не боишься меня? — он внимательно вглядывался в захмелевшие голубые глаза, планируя прочитать ответ в них. — Знаешь, ты очень красивый, когда так беспокоишься, — подросток улыбнулся уголком губ. — Я не боюсь рыб, чтобы ты знал. Особенно таких глупых. Дазай усмехается, притягивает возлюбленного ближе, касается чужих губ в нежном поцелуе, позволяя им обоим раствориться в таком, казалось бы, обычном действии. И на этот раз они оба не знали, ложью ли были последние слова.***
Прошло уже столько времени, что он действительно поверил в то, что отпустил, смирился, но нет. Плащ остается на крючке, а в голове слышен звонкий крик: «Ани-сан!». Дазай готовится поймать брата на руки, когда понимает, что ему все это лишь кажется. Сейчас из кухни не выйдет мать, отчитывая его за поздний приход без предупреждения. Спросит, как день в школе и как Чуя, а Кью снова будет умолять привести его «няньку». Осаму кусает губы, когда вспоминает их белые безжизненные лица в гробах. Никогда прежде маленький гробик не причинял такой боли, как на тех похоронах. Он чувствовал на своем плече руку Чуи, знал, что тот рядом и никуда не уйдет, потому сделал глубокий вдох прежде чем невозмутимо повернуться к остальным, кто пришел, и произнести небольшую речь. Людей было не так много: Достоевский с Гоголем, друзья Чуи, хоть те и не знали семью Осаму лично, друзья Кью со школы, пришедшие вместе с матерями. На удивление, пришли даже Мори с Элис. И на этот раз мужчина всем своим видом выказывал скорбь. Казалось, еще секунда и он услышит топот детских ножек по паркету, почувствует аромат вкусного ужина с кухни, но его сознание лишь продолжало играть с ним, и Дазай это знал. Потому он уставши скинул рюкзак где-то в прихожей и прошел в свою комнату, стараясь отгородиться от фантомного шума. Ближе к ночи ему позвонил Чуя, чтобы пожаловаться на лучших друзей и родителей. Они успели немного поговорить о его состоянии, шатен рассказал о воспоминаниях о младшем брате и матери с печальной улыбкой. Накахара поинтересовался, в порядке ли он будет один и даже предложил отпроситься у родителей на ночевку, хоть они оба знали, насколько это бессмысленная идея: подростка никто не отпустит. Пожелания спокойной ночи, и они оба попадают в объятия Морфея. Осаму редко что-то снилось, этот раз не был исключением, но полюбившаяся ему тьма начала сменяться тенями, снующими вокруг. Как в тот самый день, но на этот раз они молчали. Он видел отца, видел всех тех, кого погубил в подростковом возрасте, но они проплывали мимо как ненужные декорации, как фон. Дазай не цеплялся за них, не чувствовал вины, они были ему не интересны, пока один, совсем маленький силуэт, не вылетел вперед. — Ани-сан! — шатен ощутимо вздрогнул и отшатнулся. Пустые глазницы, швы на щеках, бледные губы, растянутые в улыбке. Это был не его брат. Не его. — Пойдем с нами! Мы с мамой очень скучаем по тебе, братик. — Кью… — он запинается, не знает, что сказать. — Вы мертвы, я не могу прийти к вам. — Нет, можешь! — мальчик со злостью топнул ногой. — Иди к нам, пожалуйста… Мне так много надо тебе рассказать! — Я не могу, — Осаму качает головой, но не может отойти дальше, тело сопротивляется. — Ты знаешь, что делать, — тень улыбнулась в последний раз и исчезла. Призраки плыли все быстрее и быстрее, пока старшеклассник пытался уследить за ними. Но голова закружилась, он проснулся и рывком поднялся с кровати, слыша собственное сердцебиение в ушах. — Я не могу… — прошептал шатен. — Мне нельзя… — взгляд, как не кстати, скользнул к приоткрытому ящику около кровати. Руки непроизвольно скользнули туда, подняли второе дно, а в пальцах сверкнуло в свете луны небольшое лезвие. — Чуя был прав, говоря, что от меня слишком много проблем, — грустная усмешка режет губы. — Может, так действительно всем будет легче. Алая полоса расцветает поперек белесых шрамов, но Осаму не чувствует боли, лишь странное успокоение. Кровь стекает с руки, образуя собой небольшие ручейки. Одна капля падает на паркет, и этот звук был, на удивление, громким. Глаза раскрываются шире, по голове бьет осознание, что он сделал. Первым предметом, попавшим в руки, является телефон, а набранный абонент отвечает быстро. — Одасаку… — Осаму, что случилось? — голос психолога сонный, но не менее обеспокоенный. — Ты можешь приехать? — карие глаза неотрывно смотрят на запястье, уже почти полностью покрытое алой жидкостью. — Хорошо.