Серая тень

Зе’мэр, сказать по правде, растерялась. Но Рыцарю не пристало терять лицо — особенно среди племени, лишь недавно заключившего мирный договор с королевством Бледного Короля. Особенно на празднестве, где она чувствовала себя чужой, но где должна была находиться — этакий символ единения народов жуков и богомолов. В деревне были своеобразные обычаи. Почтенным аристократам Белого Дворца они могли бы даже показаться варварскими: большая племенная охота, состязания в силе и ловкости, ритуальные бои, больше похожие на танцы, и танцы, больше похожие на битву. И грибная брага, которая лилась на празднествах рекой — Зе’мэр успела пригубить всего ничего, напиток был горьким и кружащим голову уже с первого глотка. Поэтому, наверное, она и не заметила, как к ней подошли. В иной ситуации Рыцаря Короля ни за что не смогли бы застать врасплох. — Вам не впервой постигать чужие обычаи, не так ли? — усмехнулись, казалось, над самым ухом. Зе’мэр чуть отпрянула и оглядела одного из Лордов, подошедшего к ней. И не просто «одного из», как она быстро поняла — рядом с ней оказался именно отец Тиссы. Богомол, с которым Зе’мэр хотелось бы пересекаться как можно реже. Её отношения с юной богомолихой едва-едва начали выглядеть… как отношения, а не как недосказанности, прогулки в окрестностях деревни и загадочные взгляды друг на друга. Ещё недавно Зе’мэр впервые набралась смелости, чтобы поцеловать свою возлюбленную — да, отныне она будет называть Тиссу не иначе как «мо’любовь», потому что кем же ещё считать ту, в присутствии которой так колотится сердце и так расцветает мир? Как ещё называть ту, кто ответила на поцелуй, а затем поделилась самым сокровенным — тем, что, оказывается, они так схожи. Тем, что над Тиссой тяготеет воля отца и воля народа — точно так же, как некогда над самой Зе’мэр нависла судьба старшей дочери рода. Зе’мэр смогла от своей судьбы убежать — и сердце тем сильнее проникалось отчаянной любовью к той, кто оказалась в том же положении, но пока не намеревалась выбирать простейший из выходов. Между ними всегда было так много понимания — и так много стен. И отец Тиссы, пожалуй, был самым крепким кирпичом в этой каменной кладке. — Не пугайтесь, мадам, — он хмыкнул и глотнул из своего кубка, уже наверняка не раз осушенного и наполненного вновь — от Лорда ощутимо несло брагой. — Даже слепцу было бы ясно, что вы не из Халлоунеста. Ваш говор вас выдаёт с головой. — О том известно мне… — осторожно ответила Зе’мэр. Взглядом поискала в толпе богомолов Тиссу и, не найдя, сама отпила ещё немного — для храбрости. Просто развернуться и оставить Лорда в одиночестве было, конечно, можно, но очень недальновидно — богомолы могли посчитать это неуважением Короля и его Рыцарей к их верхушке. Придётся остаться и поддерживать разговор. Или по крайней мере слушать. Или делать вид, что слушает. — Такой забавный… — между тем Лорд снова усмехнулся. От браги он стал куда благодушнее, чем обычно; маска суровости, что, казалось, приклеилась к лицам всех четырёх предводителей племени, разошлась по швам, и из-под неё проглядывало что-то куда более простое и понятное жукам. — Сохранить частицу себя под гнётом Вашего Бледного Величества, должно быть, не так-то просто, — он поморщился. — Король обещает единство, но какой толк от него, если он отбирает у народов самое сокровенное? Если жуки под его флагом облачаются в одни и те же одеяния, говорят на одном и том же языке и не помнят традиций своих предков? Зе’мэр молчала. Как Рыцарю, ей подобало, пожалуй, выступить в защиту своего повелителя. Но Лорд не сказал ничего, в сущности, предосудительного — только истину, что неизбежно принимают все, кто объединяется под властью Бледного Короля. Зе’мэр тоже сделала выбор в пользу этой истины однажды. — Традиции… не должны умирать, — ещё один глоток. Лорд обнаружил, что его брага кончилась, и жестом подозвал кого-то из богомольева молодняка, чтобы он наполнил его снова. Зе’мэр не успела отреагировать, когда юноша заполнил до краёв ещё и её кубок. Но, пожалуй, это и к лучшему. — Традиции — суть культуры… — произнесла она задумчиво. Даже далеко от родины она помнила старые обычаи, бережно храня воспоминания о них близко к сердцу. Но жизнь её переменилась — и былое осталось там, давно и далеко. Его нельзя было больше применить к миру, в котором теперь жила Зе’мэр. Традиции не управляли более её жизнью — её настоящая жизнь как раз и началась с того, что она пошла против старых устоев. — Традиции — суть народа! — твёрдо сказал Лорд, успев уже знатно хлебнуть из кубка. — Их сохранение, неукоснительное следование им — вот что значит самоопределение народа. Что от нас останется, если молодёжь позабудет традиции? — он говорил теперь с куда большим жаром. Зе’мэр отвела от него взгляд, отвлекаясь на кубок. Не смогла подавить мысли: «Если бы мой отец думал так же… меня бы здесь не было». — Вы знаете, я очень, очень люблю свою дочь, — вдруг раздражение в голосе Лорда сменилось отеческой, покровительственной нежностью. — Я воспитал её так, чтобы она была достойным богомолом. Достойной продолжательницей наших традиций. Ей предстоит нести их дальше… Я верю, что однажды она возглавит племя, — он торжественно поднял кубок, — и поведёт богомолов тем путём, которым наше племя должно идти неизменно, как завещали нам наши предки. Не пригибаясь перед Бледным и остальным Халлоунестом, — и он залпом выпил всё, что в кубке оставалось. Зе’мэр ощущала, что с каждой новой фразой, которую он говорил с такой искренностью и такой убеждённостью, жуткий холод всё глубже забирается внутрь, достигая самое сердце. И чтобы избавиться от этого чувства, она тоже поспешила выпить всю свою брагу. — А коли… — она заговорила, но закашлялась от того, как горечь дала ей в горло и выше. — Коли она… решит, что есть предел традициям? Что сердце… лежит к другому? Традиции — вот стена, которая разделяла их с Тиссой. — А коли так… Лорд, до этого разглядывавший дно кубка, вдруг посмотрел Зе’мэр в лицо. Она снова едва не отшатнулась; сделала маленький шаг, и мир вдруг поплыл перед её взором. Земля заколыхалась, шум праздника слился в единый звенящий гул, в котором не выхватить отдельных голосов. А лик Лорда… он исказился. И речь его грохотала в голове Зе’мэр всё нестерпимее. Всё больше походя на рык зверя. — Выходит, воспитание не пошло ей на пользу. Его тело словно бы стало больше едва ли не вдвое. — Выходит, она недостаточно сильна духом. Недостаточно богомол. Клешни заострились, и их зубья нацелились Зе’мэр прямо в грудь. — Выходит, она не моя дочь. Потому что моя дочь никогда не решит так. В глазах Лорда горело ярко-рыжее безумие. Зе’мэр попыталась выхватить клинок, но руки не слушались её. Ноги подкосились, и она полетела — вниз, вниз, вниз, слыша лишь дикий рёв…

***

Зе’мэр открыла глаза — и тут же зажмурилась, потому что даже тусклой светомушиной лампы было для неё слишком много. Голову словно бы пронзили сотни гвоздей, во рту пересохло, а тело всё ещё почти не слушалось. Брага богомолов оказалась сильнее Великого Рыцаря. — Ты очнулась! — Зе’мэр невольно поморщилась, потому что раздавшийся голос вбил в её череп ещё парочку гвоздиков, но, узнав и переведя взгляд на говорившую, постаралась улыбнуться. Тисса подала ей чашу с солоноватой водой и помогла напиться. — Что… что было там?.. — с усилием разлепляя губы, спросила Зе’мэр. — Что твой отец?.. — Ах, отец, — Тисса вздохнула. — Он говорил, что вы просто беседовали, а потом ты разом выпила целый кубок и рухнула как подкошенная. Он сначала ничего не понял, а потом… ну, думаю, он всё-таки перепугался, хотя и сам был сильно поддат, — она прикрыла улыбку изгибом клешни. — Отец позвал тех, кто был потрезвее, и тебя перенесли сюда. После этого ты всё время спала. Я… я проверяла, — она ласково коснулась руки Зе’мэр. — Тебе… нет ли опасности… Ужасный лик отца Тиссы встал снова перед ней как наяву. — Как наследница одного из Лордов должна же я заботиться о наших гостях, — успокаивающе ответила та. — Тем более о Рыцарях Короля. Тем более о Рыцарях Короля, которые не умеют пить, — она снова тихо засмеялась, но, услышав шаги за дверью комнаты, тут же вернула лицу спокойное выражение и отступила от ложа Зе’мэр. — Она наконец пришла в себя? К ним заглянул четвёртый Лорд. Выглядел он так же, как и всегда — невозмутимо и собранно. Если не быть тому свидетелем, ни за что нельзя было бы поверить в то, что брага может так развязать ему язык… и превратить его в такое чудовище. — Да. Госпожа Рыцарь скоро будет в порядке, — подчёркнуто формально ответила Тисса. С отцом она всегда вела себя так — как примерная дочь. Как стойкий богомол. Как достойная продолжательница традиций их народа, которую он хотел в ней видеть. Когда она уходила в сопровождении Лорда, Зе’мэр очень хотелось сорваться с постели и остановить её. То чудовище, которое её сознание, помутнённое брагой, увидело в Лорде… она ни за что не хотела оставлять Тиссу наедине с ним. Теперь Зе’мэр была уверена: это чудовище погубит её возлюбленную.