Я тебя нашел

Когда тарелка с супом опустела на две трети (больше Кано не осилил), Элронд отослал сыновей из палаты: ‒ Вы довольно помогли, мальчики, дайте дедушке отдохнуть. Вскоре в комнату внесли большую кадушку, корзинку с ножницами, губками, мочалками, маслами, притирками и другими снадобьями для мытья и стопку выглаженной одежды. Несколько молчаливых эльдар наполнили бадью водой и, поклонившись государю, удалились. ‒ Мы не могли… ‒ Элронд запнулся, подбирая слова, которые не обидели бы отца, ‒ вымыть тебя раньше. Нужно было остановить кровь и не дать феа ответить на зов. Кано, разморенный сытостью, кивнул. Полно, yondo, не стоит выдумывать красивых эпитетов для него, будто сам Макалаурэ не понимает, в каком жалком состоянии его нашли. Маглору оставалось удивляться, как эльф, тем более лорд, не побрезговал прикасаться к нему. Ведь даже смертные рыбаки предпочитали лишний раз не дотрагиваться до обожженных пальцев бродяги ‒ даже самые сердобольные кидали хлеб за полдюжины шагов. Считали чумным, холерным, чахоточным. Грязным и больным. Неприкасаемым. ‒ Прости, ada, твои одеяния пришлось сжечь – слишком ветхими и грязными они были. Но не тревожься о них: как только портные снимут с тебя мерки, я прикажу пошить тебе новые облачения. Достойные лорда и моего отца. Кано понял, что еще мгновение ‒ и он разрыдается от горячей благодарности сыну. Сглотнув слезы, он протянул к Элронду руки-ветви: ‒ Позволишь мне обнять тебя? ‒ и тут же осадил сам себя. Руки бессильно упали на одеяло, блеск в глазах померк, ‒ нет, нет, я сейчас ужасно грязен, если не вшив. Прости, я сам не понял… Прежде, чем отец договорил, Элронд опустился рядом с ним и осторожно, невесомо обнял. Маглор всхлипнул по-детски и опустил голову на плечо сына, прикрыв глаза. Ветви обвились вокруг спины. ‒ Прости. Прости, yondo, милый мой мальчик, прости меня. ‒ Все хорошо. Отныне и навсегда, ‒ Элерондэ улыбнулся. ‒ Я немного помогу тебе с мытьем. Руки… Ты пока не справишься сам. Кано покорно и почти стыдливо кивнул. Умудрился же он вновь принести сложности… Элронд помог Маглору снять рубаху и перенес его в кадушку. Сняв котту, он закатал рукава и тщательно намылил худое, костлявое тело Маглора. Ребра почти просвечивали, живот впал, а ключицы, казалось, вот-вот порвут истончившуюся кожу. Кано увидел себя без рубашки, и ему стало до ужаса противно. Мягкая губка пенилась в руках Элронда и приятно пахла чем-то сладким. ‒ Нужно немного отмокнуть. Тебе тепло? Добавить горячей воды? ‒ Тепло, ‒ за столетия успеваешь привыкнуть и к зимнему холоду, и к ледяному ветру, и к дождю. Маглор не запомнил, когда голод и душевная боль сделали хроа равнодушным ко многим страданиям. Порой удавалось забывать даже об ожогах от сильмарилла. Вода была непривычно, позабыто-теплой и приятно пахла травяными снадобьями. Долгие годы бродяга не мог позволить себе такую роскошь. Он довольствовался обычной речной водой, или иногда морской, хотя после нее соль болезненно разъедала кожу. Элронд улыбнулся: – Не молчи, прошу, если будет больно или холодно. Прости, но волосы придется остричь. Я не смогу их расчесать. Макалаурэ кивнул. Гребень он потерял давным-давно. Какая ничтожная потеря по сравнению с остальным, что происходило с ним. Кано попытался пошевелить рукой, и мгновенно разочаровался в своих способностях хоть что-то делать с распоротыми запястьями и обожженными пальцами. Слава Эру, что очнулся здесь, а выживи он каким-то чудом на берегу, с поврежденными руками его жизнь была бы крайне тяжелой. Но уже точно недолгой. Взяв ножницы, лорд с трудом отрезал колтун, в который за десятилетия скитаний превратились волосы Кано. Остатки волос рассыпались по острым плечам. Элронд принялся аккуратно намыливать их чем-то, что приятно отдавало ромашкой и лавандой. В тепле и под мягкими руками сына Маглору удалось наконец-то расслабиться. А ведь прежде казалось, что он вовсе забыл, каково это. Он прикрыл глаза, боясь даже дышать, чтобы не спугнуть блаженное чувство покоя и защищенности. В голову пришла странная, но радостная мысль, что он будет теперь выглядеть, как нормальный эльда, а не безумный оборванец. Кано стало жутко от воспоминания, в каком виде его нашли. Внешний вид в скитаниях у берега мало волновал одинокого бродягу: если фэа изнывает от боли, а память изматывает, впуская в больной разум страшные видения, иногда забудешь и о еде на долгий срок. Что уж говорить о красоте, будь ты хоть трижды эльда. – Помнишь, как Элрос не хотел мыться, и ты ему говорил, что тот, кто не моется, лишается благословения Ульмо? Мы тогда в это верили. Смешно даже. Кано несколько мгновений молчал. Он отвык общаться. Отвык отвечать. Губы его растянулись в печальной улыбке. – Помню… У него было очень много свободного времени на всевозможные воспоминания. Изредка светлым даже удавалось побеждать горькие и болезненные. – Элероссэ наш – умницей стал. Сама Уинен его короновала править островом Нуменор. Он… Он выбрал путь людей. Поэтому, ты… ты понимаешь, ушел уже давно. Но островом продолжают править его славные потомки. После гибели того острова они стали королями Арнора и Гондора. Это великие державы. Я… я горжусь братом. – Путь людей? – улыбка исчезла с лица Кано. Когда он пришёл в себя у Элронда, отсутствие второго сына легко объяснялось: живёт в другом месте. А оказалось… Уже ушел. Впрочем, теперь людская краткая жизнь не казалась эльфу столь печальной. Они уходят за круги. Элрос ушёл к Берену и Лютиэн… Несмотря на то, что Кано знал, что его приёмные дети – полуэльфы, мысль о выборе судьбы прежде не приходила к нему в голову. Наверное, Маглору хотелось, чтобы близнецы навсегда остались милыми детьми, которых он мог бы защитить, взять под крыло, напоить горячим молоком и уложить спать под колыбельные… Он потерял всех шестерых братьев. Больно же было Элерондэ расстаться с близнецом навсегда. До второй музыки… Слово «Гондор», казалось, он где-то слышал, но оно ни о чем не говорило Маглору. Но, раз Элронд называет Арнор и Гондор великими державами, значит, так и есть. – Да, – вздохнул Элронд, – он был счастлив на этом пути, и ни о чем не пожалел перед уходом. Кроме того, что оставляет своего малолетнего братца без опеки. Элерондэ усмехнулся и полил голову Кано из кувшина, смывая пену. – Главное, что он был счастлив, – тихо произнес Макалаурэ. – Но мне очень жаль, что я не застал его… Я стосковался по вам. Очень сильно. – Мы по тебе тоже. Он… Он надеялся, что ты тоже приедешь попрощаться, – чуть помедлив, сообщил Элронд. – Элрос до последнего верил, что ты жив. А я… А я нет. Мне сейчас очень стыдно, что я называл его старым сумасбродом, когда он убеждал меня пойти искать тебя… Прости, ada! Макалаурэ тяжело вздохнул, почувствовав справедливый укор совести. Он даже не пытался узнать, что стало с его сыновьями после Войны Гнева. Маглор даже не мог представить, какую судьбу выберет Элероссэ, и что его жизнь, по меркам эльдар, будет столь краткой. Словно полет мотылька к свечке. А ведь не будь безумия, он бы приехал… – Я так виноват перед вами, – тихо произнес Кано, – я не знаю, какими словами просить о прощении. «Я его даже не проводил. Не проводил…человека. Моего маленького Элероссэ, который не любил мыться и таскал с кухни булочки с голубикой». Отпускать эльдар было самую малость, но проще. Маглор знал, что всех их ждут одни и те же чертоги. Раньше Макалаурэ не приходилось думать об этом, но теперь истории Берена и Лютиэн, Туора и Идриль, Андрет и Аэгнора стали ещё более тяжёлыми. Как же больно терять любимых, не имея надежды встретиться на Западе или в Мандосе… – Вовсе нет, - ещё один кувшин окатил Кано приятным теплом, – это наша вина, что мы даже не пытались разыскать тебя столько лет. Это ужасная неблагодарность с нашей стороны. Я постараюсь хоть немного искупить годы твоих страданий, отец. Я сделаю все, что в моих силах, обещаю! Кано покачал головой, не соглашаясь. – Я не заслуживаю и десятой доли того, что вы оба дали мне за те годы. Вам не за что благодарить меня. Я виноват перед вами и всей вашей семьёй, и этого не искупить. А теперь перед Элероссэ – особенно. Свои страдания я в полной мере заслужил. – Вовсе нет, Кано. Ты дал нам дом, был мудр, как отец, и нежен, как мать. Мы всему научились от тебя с Майтимо. И мы оба невероятно благодарны за все. Думаю, без твоих советов и того, чему ты меня научил, мне пришлось бы очень непросто. – Я лишил вас родного дома, - эта вина неусыпно терзала сердце Макалаурэ. – Не будь той резни, у вас было бы нормальное детство в кругу родных. Вы научились бы всему тому же от родителей. Я всё это разрушил. – История не терпит сослагательного наклонения, отец, - Элронд перенес мокрого Кано на кровать и укутал в большое мягкое полотенце. – Дурное стирает память, а доброе остаётся на века. – Память безжалостна, – Маглор посмотрел на сына измученным взглядом. Элерондэ поцеловал Кано в лоб: – Порой это так. Я смогу это исправить. По крайней мере, сделаю все возможное. Все пройдет, я знаю это, отец. И боль утихнет. В это Кано не мог поверить при всем желании, при всем доверии к сыну. Слишком долго он мучался, чтобы поверить в избавление так легко. По сравнению с прошедшими десятилетиями, ему уже было очень хорошо. Куда уж желать лучшего виновнику трех резней? Элронд тем временем облачил отца в чистую длинную рубашку, взбил подушки и помог Кано улечься обратно. – Когда ты немного окрепнешь, мы сможем прогуляться сначала по палате, потом по чертогам, а потом и по Имладрису. Но не все сразу. Тебе нужен долгий отдых. Засыпай, а я спою, чтобы Ирмо был к тебе милостив. – Спасибо, – благодарно прошептал Маглор, утопая в мягкой перине. Каким же все-таки слабым он стал после скитаний. Ничего за день не сделал, даже не вставал на ноги, а устал. – Спасибо тебе. Веки его отяжелели. В сытости, тепле и чистоте Макалаурэ постоянно клонило в сон. Неужели сегодня он сможет выспаться без кошмаров? Как это было бы чудесно... Сквозь накатившее забытье слышалось тихое пение Элронда. Протянуть руку, найти его ладонь, прижать к груди... – Yondo...