Что случилось в Кеттеринге

С тех пор, как две недели назад в Кеттеринге появились эти двое – мистер Килгор и мистер Макинтош – в городке только о них и говорили. Что за славные джентльмены: достойно выглядят, достойно говорят, достойные во всех отношениях. Они были агентами судоходной компании в Португалии, и прибыли в Соединённые Штаты в поисках новых инвесторов. По их словам, доли в бизнесе разлетались как горячие пирожки, и подобная возможность разбогатеть продлится недолго. У шерифа Кармайкла был нюх на дела с подозрительным душком, а это было именно такое дело. Потребовалось совсем небольшое расследование, чтобы разоблачить их «подлинную» историю и «подлинные» документы, написанные на «подлинном» португальском – вообще, что это за страна такая, Португалия? К тому времени они уже набили карманы сотнями долларов, но закон настиг их, как и всех подобных дегенератов. Мошенничество было главным, в чём Кармайкл их обвинил, но это было не всё. Далеко не всё. – Не очень-то расслабляйтесь, джентльмены, – советует Кармайкл, глядя на запертых в тюремной камере преступников. – Долго вы тут не задержитесь. – Действительно, – соглашается один из них, пожав плечами. – Вас ожидает виселица. Не думайте, что я не догадался, кто вы такие. Как только вы начали ошиваться здесь, я сразу же запросил ориентировки из Дэйтона, – Кармайкл усмехается, переводя взгляд с одного на другого. – Датч ван дер Линде и Хозия Мэттьюс! В моей тюрьме! Эти двое – отъявленные мерзавцы. За их головы назначена награда во всех городках на расстоянии пятисот миль от Кеттеринга. Кармайкл хорошо изучил таких типов. Мэттьюс – мозг операции, движущая сила всех планов, скользкий, как змея, и вдвойне опасный. Ван дер Линде на вторых ролях, жертвы слетаются, как мотыльки на огонь, привлечённые его харизмой и внешностью. Он высок, смугл, красив. По правде говоря, Кармайкл в этом плане предпочёл бы Мэттьюса с его острыми скулами и светлыми пронзительными глазами. Не то чтобы Кармайкл позволял себе такие мысли о заключённом. Просто, при других обстоятельствах, может быть… Кармайкл мотает головой, чтобы выбросить из неё такие мысли. Слишком много странных идей донимают его в последнее время, с тех пор как его дорогой Генри увлёкся безумной мечтой стать охотником за головами и оставил Кармайкла одного. Ван дер Линде и Мэттьюс перешёптываются друг с другом, и это вырывает Кармайкла из размышлений. – Прекратить! – рявкает он. Они тут же отлетают друг от друга, смотрят на него пустыми глазами. – Ладно, шериф, – говорит Мэттьюс. Ухмыльнувшись, Кармайкл вновь садится за стол и берёт газету. Завтра об этом аресте напечатают статью. Не только в «Кеттеринг Таймс», заметьте! О том, что шериф Монтгомери Кармайкл арестовал преступников Датча ван дер Линде и Хозию Мэттьюса, напечатают во всех газетах Среднего Запада. Он справился с ними в лёгкую, без единого выстрела. Эти дегенераты оказались достаточно умны, чтобы понять, что однажды они проиграют. И это он, Кармайкл, сумел их победить. Обычно Кармайкл не предаётся гордыне. Обычно он предаётся другим грехам. Но сегодня случай особенный. С горделивой улыбкой он подкручивает кончики длинных усов, затем сгибает верхний край газеты, чтобы бросить ещё один взгляд на бесславных бандитов в своей тюрьме. В следующее мгновение его охватывает такой шок, что он теряет дар речи, потому что бесславные бандиты целуются. – …Прекратить! – снова кричит он на них. Они его не слушают. Мэттьюс хватает ван дер Линде за воротник жилета и притягивает его к себе, и тот прижимается к нему с нежным вздохом. – Я сказал, прекратить! На одно долгое мгновение те двое замирают, глядя друг другу в глаза, а потом ван дер Линде поворачивается к Кармайклу: – Ну и что ты сделаешь с нами за это, шериф Карбункул? Повесишь? – Кармайкл, – огрызается Кармайкл. Он осознаёт, что краснеет, как помидор. Повесить… конечно, он не собирается их вешать за такое, хотя бы потому, что тогда бы пришлось вздёрнуть и самого себя, но нельзя же позволить им продолжать этим заниматься? «Заключённым запрещено брататься», таковы правила. Мэттьюс умоляюще сводит брови: – Шериф, пожалуйста. Это наш последний день на белом свете. Дай нам побыть вдвоём в последний раз! В его лице столько искреннего отчаяния, что у Кармайкла сжимается сердце. «Дурак ты, и всегда был дураком», вот что сказал ему его добрый Генри, когда они в последний раз были вместе. Эти двое, конечно, преступники, но они партнёры не только по преступлениям, и Кармайкл не решается отказать. С деланным пренебрежением он машет рукой и бормочет: – Ну ладно, давайте. Он снова берёт газету, но сосредоточиться невозможно – возня в камере отвлекает. Он до боли в глазах таращится на статью про овечку из Иллинойса, которую научили произносить несколько фраз на английском. Интересные дела творятся в наше время. Правда, не такие интересные, как стон, доносящийся из камеры. Кармайкл осторожно выглядывает из-за газеты. Он ожидал увидеть всякое, но только не такое! Ван дер Линде лежит распластавшись на узкой койке, без рубашки, руки привязаны к решётке, а Мэттьюс медленно дрочит его напряжённый член. Ван дер Линде стонет, мотая головой. Мэттьюс – само самообладание, его рука движется неспешно и уверенно. Стоны ван дер Линде становятся громче, он уже на грани – и тут Мэттьюс убирает руку. Кармайкл вскакивает на ноги. – Ради всего святого! – кричит он, искренне сопереживая несчастному ван дер Линде. – Дай ему закончить, негодяй, даже ты не можешь быть таким жестоким! Мэттьюс лишь изгибает губы в еле заметной ухмылке. К удивлению Кармайкла, ван дер Линде гортанно усмехается: – Нашему другу стоит узнать, каким ты можешь быть жестоким. – Определённо стоит, – соглашается Мэттьюс. – Ты не можешь оставить его так! – настаивает Кармайкл. – О, ещё как могу. Не в первый раз, – пальцы Мэттьюса пробегают по члену ван дер Линде совсем легко, но этого достаточно, чтобы связанный ван дер Линде громко застонал. – Я часто оставляю его на грани. У Кармайкла голова кругом идёт. Неужели это действительно приятно? Или весь смысл в том, что не приятно? Людям всякое нравится, чёрт возьми, взять хоть те замысловатые узоры из верёвок, которые Генри любил завязывать на его теле, такие в приличном обществе не покажешь, зато будоражит в самый раз. И в том, как Мэттьюс буквально держит ван дер Линде за яйца, хладнокровно и решительно, есть что-то неудержимо притягательное. – И что, это… хорошо? – спрашивает Кармайкл. – Это ужасно, – отвечает ван дер Линде, – ужасно восхитительно. И вот что я тебе скажу, Карбункул: когда он наконец позволяет тебе спустить… – его голос переходит в довольный стон, глаза мечтательно смотрят в никуда, – это так хорошо, что ни с чем не сравнится. Ему незачем лгать. Да он и не смог бы сочинить такую внятную ложь, в таком-то состоянии. Когда он тяжело дышит и весь горит. В отчаянии. В полной власти Мэттьюса… Кармайкл шагает к окну своего офиса и выглядывает на улицу. Люди ходят по своим делам как ни в чём не бывало, никто и не подозревает, что тут творится. Он задёргивает шторы и запирает сперва переднюю дверь, потом заднюю. Затем возвращается к решётке, опускает руки на прутья – главным образом, чтобы самому не упасть, – и приказывает Мэттьюсу: – Продолжай. – Да, Хозия, делай что шериф говорит, – ухмыляется ван дер Линде. И снова Кармайкл смотрит, как Мэттьюс опускает руку на член ван дер Линде, гладит его медленными и лёгкими движениями, пока ван дер Линде задыхается и дёргается. Похоже, разрядку он получит нескоро. Мэттьюс всё продолжает эту медленную и нежную пытку, и наконец ван дер Линде выгибает спину, бормоча ругательства. Не может быть… Мэттьюс же не собирается... Собирается. Он убирает руку, спокойный, как прежде, а вот ван дер Линде чуть ли не рыдает. Мокрые завитки волос прилипли к лицу, он весь залился краской, от щёк до члена. Он похож на дикое неприрученное животное, полностью отданное во власть желаний Мэттьюса. У Кармайкла уже стоит так, что член вот-вот разорвёт ширинку. Мэттьюс глядит на него всё с той же понимающей ухмылкой: – Полагаю, вам хочется пойти домой и попробовать кое-что новое с жёнушкой. Я бы дал ей пару советов, если, конечно, вы дадите мне время, прежде чем вздёрнуть. Кармайкл так зачарован зрелищем, что когда к нему обращаются, даже подпрыгивает от неожиданности. Но тут же берёт себя в руки и переминается с ноги на ногу, пытаясь скрыть свой откровенный стояк: - Эмм… у меня нет жёнушки. Брови Мэттьюса взлетают всё в том же понимающем выражении: – Боже мой, но ведь в одиночку вы точно не добьётесь такого эффекта. Ван дер Линде сдавленно фыркает в знак согласия, а Мэттьюс продолжает: – Хм… вот что, шериф, я вам помогу. Сердце Кармайкла подскакивает к самому горлу. Он пытается сглотнуть и отправить его на место, но не получается: – Поможешь… мне? – Вот именно, – Мэттьюс встаёт и в пару шагов подходит к краю клетки, встаёт прямо напротив Кармайкла. Он на добрые несколько дюймов ниже шерифа, но выражение лица у него такое властное, что Кармайкл чувствует себя так, будто стоит перед ним на коленях. – Между прочим, мы у вас в долгу. Мы бы никогда не покончили с нашими грязными делишками, если бы вы не остановили нас. Рука Мэттьюса крепко сжимает Кармайклу ширинку, и это потрясающе. Уже целую вечность никто не касался его вот так… Спустя мгновение разум возвращается к нему, и он отскакивает назад, туда, где Мэттьюс до него не дотянется. – Ру-ру-руки за решётку не суй! – выпаливает он, запинаясь. Должно быть, сейчас он выглядит как полный дурак – щёки пылают, член выпирает из-под штанов. Неудивительно, что ван дер Линде вновь тихо смеётся. – Как вам угодно, – улыбается Мэттьюс, потом бросает через плечо короткий взгляд вглубь камеры. – А теперь, шериф, если вы не против, я вернусь к своему партнёру. И он возвращается, садится на край койки рядом с ван дер Линде и просто… смотрит на него. Слегка поглаживает пальцами бёдра. Ван дер Линде трепещет под его взглядом, бормочет: – Злой ты человек… злой… Отчаяние в его голосе нарастает ещё быстрее, когда Мэттьюс снова берёт его в руку. Вскоре ван дер Линде снова начинает биться и стонать: – Близко… Хозия, я так близко… Мэттьюс продолжает ласкать его, успокаивающе бормоча что-то. Ван дер Линде вскрикивает, и Мэттьюс нежно и довольно вздыхает ему в ответ. Кармайкл никогда не видел ничего подобного – всё тело ван дер Линде напрягается, связанные руки бессильно хватают воздух, сперма струями брызгает на поросшую короткими волосками грудь, снова и снова, наслаждению не видно конца. Когда Мэттьюс наконец выпускает его, Кармайкл готов покляться, что он видит на глазах ван дер Линде слёзы. Мэттьюс снова смотрит на Кармайкла своими светлыми глазами, и Кармайкл принимает решение. – Не двигаться! Руки вверх, чтоб я их видел! – приказывает он, срывая с ремня ключ от камеры. Ван дер Линде, по-прежнему связанный, мало что может сделать, а Мэттьюс послушно поднимает руки. Кармайкл сгребает со стола моток верёвки, отпирает дверь и заходит в камеру. – Ты лежи где лежишь, – приказывает он ван дер Линде, – а ты слушай сюда. Что бы ни случилось, этот ключ остаётся у меня в руке, – он поднимает кулак с зажатым в нём ключом. Мэттьюс окидывает шерифа с ног до головы взглядом хищника, оценивающего новую добычу, и сердце Кармайкла стучит, как барабан. – Конечно, шериф. Может, разденешься? Пока Кармайкл дрожащими руками расстёгивает куртку, Мэттьюс пододвигает из угла камеры расшатанный стул. Затем жестом предлагает Кармайклу сесть, и тот, уже раздетый, подчиняется. Пока Мэттьюс связывает его запястья, Кармайкл напоминает: – И запомни, что я сказал: ключ остаётся у меня, никто его не трогает! Мэттьюс кивает и затягивает узел. Верёвка жалит кожу, и по спине Кармайкла бегут мурашки. Слишком долго. Слишком долго у него ничего не было. Мэттьюс стягивает его руки позади спинки стула, затем привязывает его лодыжки к ножкам. Снова Кармайкла пронзает сладкая дрожь, и Мэттьюс это замечает, улыбается хитрой лисьей улыбкой, стоя на коленях между разведённых ног Кармайкла. – Скажи, когда захочешь кончить. Не хочется, чтобы это закончилось слишком быстро. С того момента, как Кармайкл увидел, как эти двое занимаются любовью, он отнюдь не стал мягче. И когда Мэттьюс берёт его в руку, Кармайкл громко стонет. Он и не ожидал, что ему будет так хорошо от этих медленных и небрежных ласк. Он сам всегда делал это быстро, гонясь за наслаждением, а сейчас наслаждение само неторопливо подкрадывается к нему. Ван дер Линде наблюдает за ними из-под отяжелевших век, и вид у него до того довольный, что, кажется, он вот-вот заснёт. Проходят секунды, проходят часы, и Кармайкл уже балансирует на грани. Ещё как минимум час Мэттьюс дразнит его, удерживая на пике, близко, так близко к оргазму, и Кармайкл уже не может терпеть. – Пожалуйста, пожалуйста, дай мне, н-не-е-ет… Мэттьюс усмехается и убирает руку. Кармайкл всхлипывает, выгибается в своих путах. Он открывает глаза (когда он успел их закрыть?) и смотрит на Мэттьюса. Тот стоит на коленях между его ног, такой спокойный, такой собранный. Барабанит пальцами по бедру Кармайкла, никак не приближая разрядку, только продлевая мучения. Это и вправду ужасно – остановиться в такой момент. И Кармайкл знает, что ему придётся пройти через это опять… Он едва успевает перевести дыхание, прежде чем всё начинается сызнова. Он так чертовски, так отчаянно хочет кончить, что ему кажется, будто его тело трещит по швам. Мольбы срываются с его губ, слова, которые он едва понимает, сливаются в один длинный стон. Он не может думать ни о чем, кроме мучительной и сладкой смеси удовольствия и боли, которую чувствует повсюду, от стёртой верёвками кожи до невероятно чувствительного члена, а Мэттьюс всё продолжает эту бесконечную пытку. И снова он останавливается, и Кармайклу кажется, что душа покидает его тело. И снова он продолжает, и Кармайкл опять на грани… Он почти теряет рассудок. Ему нужно кончить, ему это нужно больше, чем дышать… Мэттьюс сжимает его крепче, и ощущение такое, будто прорвало плотину. У Кармайкла белеет перед глазами, и он кончает, снова и снова – это не прекращается, его трясёт, привязанные руки и ноги дёргаются импульсивно. Когда он приходит в себя, то видит, как Мэттьюс вытаскивает его платок из брошенных на пол штанов, и начисто вытирает свои руки. Чёрт, из этого платка получится отличный сувенир на память, когда этих двоих вздёрнут. В какой-то эйфории Кармайкл смотрит на них, и в этот момент его даже не заботит, что они преступники. – Полагаю, я должен вас поблагодарить. Это было… – Кармайкл замолкает на полуслове, не зная, как это описать. – Жалко, что вас повесят. Но я ничего не могу поделать. – Конечно, Карбункул, конечно, – отвечает ван дер Линде, застёгивая свою рубашку. – Ты просто делаешь свою работу. Он делает шаг вперёд, и от его взгляда в груди Кармайкла поднимается страх. – Эй, мы договорились… Он сжимает кулак, но ключа от камеры там больше нет. Страх переходит в настоящую панику. Ван дер Линде подходит ближе и поднимает с пола тихо звякнувший ключ. – Ты разжал кулак, когда кончал. Со мной такое тоже бывает, не могу удержаться. Это… – он взмахивает рукой, будто стихотворение читает, – это неописуемо. Одно из ярчайших ощущений, которое только бывает. – Слушай, мы заключили сделку… – Кармайкл, – обрывает его ван дер Линде. Это первый раз, когда он не обращается к нему той глупой кличкой. – Ты же сам притащил нас сюда за продажу фальшивых акций. Разве ты не знал, какого рода сделки мы заключаем? Кармайкл дёргается в путах. – Развяжите меня. Немедленно. Или я вам такое устрою, что пожалеете! – Приятно было познакомиться, шериф, – отвечает Мэттьюс. – Мы прекрасно провели время. И они отпирают дверь и покидают камеру с таким видом, будто просто заглянули сюда пропустить стаканчик. – Стоять! Именем закона! – кричит Кармайкл им вслед. С таким же успехом он мог бы и промолчать – Мэттьюс и ван дер Линде игнорируют его, идут к задней двери, болтая как ни в чём не бывало. – В следующий раз будем делать, как я скажу, – говорит Мэттьюс. – Но ведь план сработал, правда? – Правда. И при этом ты получил удовольствие, а у меня теперь рука болит. – Ничего, я верну тебе долг. Потом. – Хорошо бы. Они выходят из офиса шерифа. Дверь закрывается за ними. Кармайкл смотрит на это остановившимся взглядом. Этого не может быть… Это какой-то кошмар… Кармайкл с усилием качается вперёд-назад, пока стул под ним не опрокидывается. Он тяжело падает на плечо, но от удара стул ломается, и теперь он частично свободен, даже несмотря на то, что запястья по-прежнему связаны. С трудом он тащится по полу к двери камеры. Ублюдки заперли дверь. Ну конечно, они заперли дверь, а почему нет? Кармайкл, можно сказать, сам сунул ключ в их загребущие лапы. Генри был прав… он и вправду дурак. Теперь Кармайкл это понимает. И тот, кто найдёт его в таком положении, тоже поймёт. *** Кармайкл всегда старался не обращаться за помощью к охотникам за головами, но он знал, где найти их, если понадобятся. Он мог выбрать любого среди тех, кто останавливаются в окрестностях Дэйтона, но сейчас он ищет конкретного человека. Сперва он замечает лошадь, гнедого жеребца с белой отметиной на лбу. Затем, как и ожидал, видит знакомую старую коричневую шляпу с красным пёрышком. Охотник за головами чистит винтовку у костра, и поднимает глаза, когда Кармайкл подходит ближе. Генри практически роняет винтовку. Вскакивает на ноги, торопливо поправляет одежду, смотрит на Кармайкла так, будто глазам своим не верит. – Монти… – выдыхает он. Он всё такой же красавец, волосы гладко зачёсаны назад, борода аккуратно подстрижена, даже и не скажешь, что он всё время в дороге. – Что ты тут делаешь? – У меня для тебя работёнка. – Не знал, что ты обращаешься к охотникам за головами. – Времена меняются. Кармайкл поднимает вверх плакат, с которого смотрят ван дер Линде и Мэттьюс. За каждого поодиночке обещают сотню долларов, а за двоих вместе – двести пятьдесят. Плакат прислали из Дэйтона ещё тогда, когда преступники начали ошиваться в Кеттеринге. По запросу самого Кармайкла. От этого ещё обиднее. Генри смотрит на плакат и присвистывает. – Довольно-таки высокая награда. Должно быть, в одиночку с ними не справиться. – Да уж. Генри смотрит на Кармайкла, открыв рот: –Монти, ты хочешь сказать... После всего, что случилось, Кармайклу нет пути в Кеттеринг. Разве что он воздаст им по справедливости, как должен был. – Ты и я, Генри. Мы выследим этих мерзавцев. Вместе.